Вас много, а я один

— Командор, ты его убьешь. — Не убью. Командор говорил очень ровно, спокойно, сосредоточенно, не глядя на Арсения. — Командор… — Помолчи. Арсений оглянулся на остальных, но поддержки не нашел. Только Василёк посмотрел с сочувствием — и тут же отвел взгляд. Ремень снова взвился над распростертым на кровати Андреем, хлопнул противно, прочертил полосу, сразу потонувшую в общей красноте. Арсений отвернулся. Командор — не человек. В нем нет ни капли жалости, ни капли сочувствия. У Андрея уже не получалось сдерживать стоны, хоть он и давился изо всех сил одеялом, а Командор всё стегал и стегал его ремнем, сочные хлопки становились, казалось, громче, сильнее. Не может это быть необходимостью. Арсений вспомнил Витю, который за все эти годы его не то что ни разу не ударил — даже голос не повышал. А ведь было за что… — Сколько уже? — Семьдесят девять, — ответил Командор. — Восемьдесят. Восемьдесят один. Еще почти триста. Арсений закрыл уши руками. Витя всегда говорил, что младших нужно защищать. — Хватит! — воскликнул Арсений, перехватывая руку с ремнем. Командор осторожно расцепил его судорожно сведенные пальцы, высвободился и велел: — Сядь. — Хватит, — повторил Арсений. — Ему уже хватит. — Двадцать, — сказал Командор. Арсений не сразу понял, что он имеет в виду. Когда понял — не поверил. Командор собирается его пороть? За что? — Я за вас отвечаю, пока вы со мной, — сказал Командор, очень медленно оборачивая ремень вокруг руки. — Я решаю, что с вами делать. Идти со мной или нет — дело ваше, но если вы со мной, мои методы не обсуждаются. Арсений сглотнул. Снова оглянулся в поисках поддержки. Увидел, как поспешно отворачивается Стас. Андрей, как раз успевший отдышаться, приподнял голову и примирительно сказал: — Арсений, чего ты грудью на амбразуру? Всё нормально, переживу. — Он подумал немного и добавил: — Наверное. — Переживешь, — заверил его Командор и с силой опустил ремень на самый низ ягодиц. Андрей сдавленно охнул, вжимаясь в одеяло. Арсений почти почувствовал его боль. Теперь, когда такая же судьба ждала и его, отвернуться или закрыть глаза не получалось. Ритмичные взмахи ремня гипнотизировали, завораживали. Арсению казалось, что он точно знает, каким будет ощущение от удара. Он четко представлял себе обжигающую боль, вспыхивающую сильнее и сильнее с каждым разом. Пропускал ее через себя, готовясь, понимая, что выбора нет. Витя был добрым и человечным, но Витя умер. А Командор здесь, и с ним есть шанс выжить. — Сто пятьдесят, — сказал наконец Командор. — Отдохни. Андрей не шевелился, только дышал громко-громко, будто его силой держали под водой, а теперь наконец позволили вынырнуть ненадолго. Наверное, так оно и было — в каком-то смысле. — Арсений, теперь ты. Он так и думал. Так и думал — но оказался не готов. Ноги сделались ватными, руки задрожали, стало жарко. Андрей сделал слабую попытку подняться, но Командор его остановил: — Лежи. Арсений, на кресло. Спускай штаны и животом на подлокотник. Арсений кое-как расстегнул джинсы, приспустил их и трусы. Почему-то он никогда не ощущал себя более голым и беззащитным. Даже раздеться полностью было бы проще, чем вот так заголиться. Подлокотник оказался низким, и Арсений чуть помедлил, не понимая, как на нем устроиться, чтобы не свалиться от первого же удара. Но ноги тут же уехали куда-то назад, а сам Арсений подался вперед, ткнулся щекой в мягкое сиденье, стоило ему лечь на подлокотник животом. Получилось неудобно, но устойчиво. — Кричать можно, закрываться руками не надо, — сказал Командор и тут же выдал первый удар. Вышло неожиданно и адски больно. Арсений дернул было ногой, заставил себя снова упереть ее в пол. Боль вспыхнула ярче — и стала гаснуть, и это было почти приятно. Следующий удар лег рядом с предыдущим, за ним — еще и еще. Без пауз. Было почти обидно, что Командор не дает прочувствовать волну боли до конца, лишает маленького торжества, когда становится чуть легче. Жжение всё нарастало, а потом между ним и Арсением будто проложили слой ваты. Боль была, но уже не так близко. — Всё, — сказал Командор. Арсений полежал еще немного, чувствуя, как пожар гаснет, потом неуверенно поднялся. Понял, что не знает, кричал ли. Натянул трусы, украдкой ощупав ушибленные места. Низ ягодиц онемел. Вот, значит, откуда взялось ощущение приглушенности. Арсений поспешно застегнул джинсы, дернув вверх молнию и даже не пытаясь справиться с пуговицей. Потом, когда руки перестанут дрожать… Сейчас нужно как можно скорее оставить это позади. — Живой? — спросил Командор и протянул руку, будто предлагая объятия. Арсений сделал полшага назад. — Я буду тебя слушаться. Но я же не обязан тебя любить? — Нет. — Протянутая рука опустилась. — Я всё понимаю, но и ты тоже пойми. Арсений медленно кивнул.