In this sad world, you are the brightest star

— Черт, Эдди! — Беверли издает протяжный стон, попутно запуская тонкие пальцы в слегка вьющиеся, огненные локоны, тем самым нещадно лохматя их: — Ну почему ты отказал Биллу, когда тот спросил проводить ли тебя до дома? Почему не попросил никого из нас, если уж так не хотел идти с Билли?! Разумеется, я понимаю что ты не обязан нам доверять, но это…- Девушка яростно всплеснула руками и в попытке остыть уткнулась Биллу, где то в район плеча. Эдди мог поклясться, что уловил разочарованный и возможно слегка обиженный взгляд, коим удостоил Беверли, Бен, но предпочел смолчать на этот счет, а вот на счет несправедливых, на взгляд самого Каспбрака, претензий Беверли, молчать он не собирался: — Я просто не хотел вам мешать, к тому же, все уже в порядке. — И эти слова прозвучали столь неуверенно, что Эдди не смог сдержать внутренней усмешки. Даже он бы себе не поверил, что уж там говорить, о столь проницательной и внимательной Беверли. И девушка хотела было настойчиво возразить, но ее перебил слегка взволнованный, но тем не менее уверенный, насколько это, конечно было возможно, голос Билла: — Эд-д-ди, Бев просто х-хочет сказать, ч-что в след-с-следующий раз ты м-можешь отделаться не т-только парочкой синяков. Мы в-все волнуемся з-за теб-бя. — Эдди тяжело вздохнул. Что за гипер опека? Он что выглядит так жалко? Или совсем не может за себя постоять? Они знакомы всего ничего, а уже сейчас ведут себя с ним, прямо как его мамаша. Черт, это так раздражает! Он что, не может немного повздорить без того, что бы к нему буквально по приходу в школу приставили охрану?! Или он в одночасье прекратился в нуждающуюся в постоянной опеке принцессу? Что за чушь! : — Я думаю, что вам не стоит так беспокоиться обо мне. Я не маленький ребенок и вполне могу за себя постоять! — Но, Эд-ди… — Никаких НО! Я не дева в беде, а вы не мои телохранители, что бы пытаться печься о моем здоровье по более, чем моя гребаная мамаша, а в этом, увы, ее не переплюнет никто! — В следующую секунду дверь кабинета блядской биологии спасительно отворилась и Каспбрак стремительно прошмыгнул, сразу же заваливаясь на последнюю парту, пряча голову в локтях. Сегодня он сидел один. Конечно, столкновение с Тозиером не прошло бесследно. Стоило Эдди пересечь порог злосчастного дома, как на него с криками, плачем и нравоучением налетела двухсоткилограммовая торпеда, под кодовым названием «маман». Последующие несколько часов, Каспбраку пришлось выслушивать тонны нравоучений, смешанных с бесконечно-сопливой жалостью и приправленных постоянных оскорблений в сторону каждого подростка Дерри. И теперь мысленно возвращаясь и невольно воссоздавая эту картину в голове, Эдди начинало мутить. Хотелось выпялиться в окно, от подобной, тошнотворной заботы. Следующие два дня Каспбрака не выпускали из дома даже в соседний магазин через дорогу, и Эдди справедливо считал это верхом маминой истерии. Стоило признать, что отделаться лишь синяками в данной ситуации было более чем удачей и потому мальчик искренне не понимал всего шума, что подняла Соня Каспбрак. Конечно, никого выдавать Эдди не стал, да и не собирался. Как минимум по той причине, что никого кроме Тозиера из этой компании он не знал, да и возможности узнать, как то не предоставилось. А схлопотать за ябедничество не хотелось жутко, ведь и дураку понятно, что за подобное бьют сильнее. Но в целом, знать обидчика по имени и не рассказать об этом, когда на тебя с бесконечными расспросами напирает сама Соня Каспбрак, практически невозможно. Но Эдди смог, почти безропотно отстоять свою позицию, которая заключалась в: «Я ничего не помню, никого не видел, отстань!». Разумеется он видел. В тот момент, когда его держали за грудки, когда выбивали из легких воздух ногами, когда презрительно насмехались, он вглядывался в бездонные, иссиня-черные глаза на против, так жестоко исказившиеся от злобы, и ненавидел их всеми фибрами своей души. Но он смолчал, смолчал на допросе матери, смолчал, когда спустя два мучительных дня, вернулся в школу, смолчал на вопрос молоденькой учительницы: «Хах, а вам разве не все равно», смолчал, потому что Эдвард Каспбрак был хилым, низким пареньком, не умевшим драться и любящим учебу, но тем не менее, он никогда не был стукачом. И ведь Эдди действительно в какой то степени считал себя героем. Ему отчего то казалось, что его «Спасение-задницы-банды-хулиганов-от-очередного-выговора», является нечтом благородным, а ссора с Беверли, Биллом, Майком, Беном и Стеном, совершенно не его вина, и вообще, они просто бестактные миниатюрные копии его мамаши. Да он так думал. И его убеждение стойко продержалось до самого обеда. Сидя за тем же столиком, за которым Эдди сидел в первый раз, еще до знакомства с Беверли и остальными ребятами, ловя уныло брошенные в его сторону, взгляды компании, которую он собственно, сам и оттолкнул сегодня утром, Эдди неожиданно пришло осознание того, что кажется он где то налажал. Его баррикада из глупого убеждения рушилась на глазах. И ведь сам дурак. Сам оттолкнул единственных людей, которым было не плевать, которые переживали за него и предлагали дружбу. Ближе к концу учебного дня, Эдди ощутил это, как нельзя острее. Стыд, что вначале маленьким котенком ласково терся о самые дальние участки подсознания, теперь рвал когтями глотку, не оставляя надежды на отступление. Когда же прозвенел последний, спасительный звонок, Каспбрак был настроен решительно. Конечно, ему не в первый раз приходилось извиняться перед кем либо, но впервые это было столь волнительно. Эдди понимал, что его может ждать отказ, это было бы вполне логично. Он сам отверг предложенную дружбу и теперь упорно метил на «изгоя класса», если конечно ребята его не простят. На это хотелось надеяться. Мальчик выбежал из класса самым первым, на ходу закидывая учебники в рюкзак. Он остановился лишь тогда, когда выскочил на улицу и замер, прислонившись к стене, рядом со входом в школу. Чуть позднее, минуты через три, в дверях показалась, как всегда улыбающаяся Беверли, а вслед за ней, уверенно шли парни. Они говорили о чем то крайне оживленно и определенно были увлечены. Эдди ненароком уловил настроение беседы и вопреки улыбкам на лицах, она была вполне себе напряженной. Юноша подождал, пока компания поравняется с ним и оттолкнулся от стены. Заметив его, ребята остановились, Беверли вопросительно приподняла бровь. В ее улыбчивом взгляде проскользнуло нечто, похожее на предвкушение: — Эмм… Ребят, Беверли. Я…я хотел извиниться за то, что так грубо разговаривал с вами, я понимаю, что вы всего лишь хотели помочь. А я…а я полный кретин и совершенно не ценил этого, так что…вы меня простите? — На лице девушки промелькнул целый спектр эмоций, наконец, ее вырожение лица стало максимально серьезным и мельком бросив взгляд на остальных, она вышла немного вперед. Эдди ожидал чего угодно, грубости, простого и лаконичного «нет» и возможно еще громкую пощечину, но он просто не мог ожидать того, что Беверли просто скажет: — Без обид, чувак. И да, зови меня Бев! — Сердце Каспбрака в этот момент потеплело и он кинулся к ребятам, крепко их обнимая. Чуть позже, стоя в излюбленном месте компании, на заднем дворе школы, Бен предложил сорваться на карьер и эту идею поддержало большинство. Как пояснил Билли, карьер оставался, был и будет их излюбленным местом, и потому Эдди был просто обязан его посетить. После недолгого обсуждения и определения с дальнейшим планом, ребята вскочили по велосипедам и под громкий хохот в сопровождении попутного ветра, рванули, что было сил. Это был первый раз с момента переезда, когда Эдди Каспбрак почувствовал себя по настоящему счастливым. Добрались они достаточно быстро. На ходу слезая с великов и облокачивая их о дерево, не сильно заботясь о том, что позже придется опять тащиться на самый верх, что бы их забрать. Эдди успел лишь подумать о том, какой красивый вид открывается, если подойти чуть ближе к обрыву, как мимо него пронесся Майк, с разбегом прыгая со скалы. Каспбрак отшатнулся, не мог поверить, что Хенлон действительно только что… Кажется, ему поплохело. Там же такая высота! А вдруг он утонул! Кажется, мальчишка отказывался верить своим глазам. Все происходящее, казалось чертовски сюрреалистичным, но когда парни друг за другом принялись прыгать вниз, Эдди действительно подумал, что потеряет сознание. Когда он наконец оглянулся, позади него стояла лишь Бев, забавно морщась, видимо, проделкам друзей. Когда же девушка поймала напуганный, но определенно заинтересованный в происходящем взгляд Каспбрака, она подошла вплотную и тихо прошептала на ухо: — Прыгнешь? — Эдди в ужасе отпрянул, чем вызвал непередаваемую радость на лице девчонки: — Да ладно тебе, Эдди, там не так уж и высоко! Хах, видел бы ты себя… — Девушка подмигнула ему, а затем, схватив мальчишку, подвела того к самому обрыву, она шепнула «Главное, не смотри» и совершенно не заботясь о том, что Каспбрак все еще был в чертовой одежде, просто толкнула его вниз. Эдди мог поклясться, что никогда еще не визжал от страха так громко. Безумно закладывало уши, а вдохнуть все никак не получалось. За те несколько секунд, что он летел, вся его, далеко не насыщенная красками, но от этого не менее любимая жизнь, успела несколько раз так точно пролететь перед глазами. Приземлился он не очень мягко, но благо не на живот. Он нырнул и как показалось самому Каспбраку, не выныривал очень долго. Видимо точно так же показалось и ребятам, потому что в следующий миг крепкие руки Стенли схватили его поперек груди и буквально вытащили на поверхность. Черт, это было больно. Когда же Эдди наконец то пришел в себя и стал немого соображать, первое, что он увидел, были обеспокоенные взгляды ребят и крайне виноватый, беззвучно извиняющийся взгляд Беверли. В этот момент, она была похожа на провинившегося щенка, чему Каспбрак невольно усмехнулся. Когда его наконец то вытащили на поверхность, он успел раз семь уж точно выслушать поспешные извинения, от которых легче не становилось, а потому мальчишка ответил сомнительное: «Все в порядке», больше для того, что бы успокоить девушку. Но в голове крутилось лишь: «Действительно, чем она, мать его думала?». Но после того, как его раздели и предприняли попытки высушить, при помощи нескольких сухих кофт, Эдди окончательно оттаял. Все равно долго обижаться на рыжую бестию, он был просто не в состоянии. Зато, когда все немного обсохли, травя при этом байки, времен, кажется, еще Эддиной пробабки, Билли неожиданно поднялся на ноги. Вид у него, был, мягко говоря не презентабельным, но зато настрой абсолютно торжественно-грандиозный, как окрестил его сам Эдди. Еще раздавались подбадривающие смешки, но когда Билл заговорил, возгласы, словно по команде, стихли: — Н-ну что ж. Э-эдди, мы з-знаем, ч-что все прош-шло немного не т-так глад-дко, к-как х-хотелось бы, НО! П-п-прыжок с К-карьера яв-вляется об-б-бязательным условием, для вст-тупления в кл-клуб Н-НЕУДАЧНИКОВ! Т-теперь ты оф-фициально с н-нами! — В следующую секунду раздался оглушительные аплодисменты и Эдди, теперь не такой уж и расстроенный своим феерическим падением, скорее даже наоборот, теперь он начинал принимать то, что чего то стоил. Эдди никогда не был так счастлив. И подумать только, он теперь состоит в клубе, кстати предстоит узнать, кто, где и когда прозвал эту лучшую компанию на свете «Клубом Неудачников», но теперь Каспбрак уверен на все сто: «У него наконец то, могут появится появятся друзья»...