In this sad world, you are the brightest star

Шальной ветер трепал кудрявую шевелюру невысокого брюнета. Преданный стук колес слегка отдавал в ушах и все мелкие камушки, что обычно оставались незаметными, сейчас осязались как нельзя лучше. Он гнал по дороге, с неимоверной силой давя на педали и казалось, думал о чем то своем. В голове мальчишки неизменно, снова и снова проносились прошедшие события. Он размышлял о «Клубе неудачников» и о недавнем пополнении, собственно собой, в их рядах. О том, как ему несказанно повезло познакомится с рыжей бестией Беверли, которая казалась самым неунывающим и светлым человеком в Дерри, с заикой Большим-Биллом, которого совершенно не портили забавные прозвища и маленькие недостатки, выходило как то само собой то, что они лишь подчеркивали негласное лидерство Юноши, с Самым-Черным-Парнем-в-Дерри — Майком, настоящим другом и капитаном школьной команды по плаванию, с таким прямолинейным и педантичным евреем, по имени Стен, который в аспектах учебы и ответственности, понимал Эдди, как никто другой и с Самым-Начитанным-Парнем-в-Школе — Беном и его разносторонности, действительно стоило позавидовать. Все они были по своему прекрасны и сходились, словно кусочки одного огромного пазла, неизменно дополняя друг друга. Эдди казалось, что он им не подходит. Разумеется, маленький (по крайней мере для своих лет уж точно), нервный юноша, который боится любого шороха, не любит менять что либо в своей жизни, не переносит различные «опасные бактерии» и презирает за обильную гиперопеку, свою, по-своему абьюзивную мамашу, Эдди, такой, слишком правильный и в тоже время не идеальный для их компании, совершенно точно был там лишний. И он мог поклясться, что в момент его посвящения, точнее в момент его осознания, мальчишка чуть не разрыдался на месте. Эдди не мог рассчитывать, на подобное отношения даже в своих самых смелых предположениях. Но теперь он слегка мечтательно улыбался, вспоминая о своих первоначальных планах: «Стать самым незаметным обитателем последней парты до конца года и желательно не вздернуться от этого». Конечно же он понимал, что возможно теперь год будет совершенно не там спокойным и беспечным, как того мог желать Каспбрак, он он определенно точно его не разочарует. Смеркалось. Сентябрьское, пока еще совсем по летнему теплое солнце, спешило скорее уступить место полумесяцу, отчего стремительно покидало небосклон, оставляя после себя лишь приглушенный лиловый отблеск. Эдди знал, хотя скорее догадывался, что дома его ждет очередная порция нотаций, на тему поздних прогулок с друзьями и бесконечные упреки беспокойной маман, но он старался совершенно не думать об этом. В любом случае он не позволит этой женщине испортить его вечер. Да и какого черта она вообще смеет лезть. Словно ему не семнадцать, а десять лет. Будто он не может о себе позаботится и скромная капля свободы, в этом бесконечном океане контроля, абсолютно точно превратит его в наркомана и алкоголика, или того хуже «безобразного педика», как любила выражаться Соня. Нет, он не мог быть за поддержку однополых отношений, после стольких лет тщательного промывания мозгов, но Эдди продолжал надеяться на то, что когда нибудь, тяжелые оковы предрассудков спадут и он сможет взглянуть на гея, как на безусловно равного ему человека, мысленно не приписывая этому самому человеку огромную кучу заболеваний и недугов, которыми он совершенно точно заразит Эдди, через простое пожатие руки. Разумеется все дело было в воспитании, да и в родном Манчестере геи были огромной редкостью, потому представлялись людям человекоподобными монстрами. Каспбрак постарался отогнать не самые приятные рассуждения, но те не отпускали, нарочито оставляя неизгладимый мерзопакостный след в общем потоке мысли. Волшебный момент был безвозвратно утерян, на что сам Эдди, тяжело вздохнул. Мальчик двигался прямо по узкой дороге, мимо, казалось уже знакомых или точно подмеченных раньше домов ни о чем не догадываясь, как вдруг в переднее колесо его велосипеда прилетел увесистый камень. Каспбрак не успел не о чем подумать или же среагировать, но велосипед уже стремительно «Спотыкался», и останавливался, наваливаясь всей конструкцией на проклятое переднее колесо. В ту же секунду, Эдди грохнулся с сиденья, неловко и крайне болезненно сваливаясь прямо на асфальт, слегка проезжаясь по инерции. Боль настигла его, просачиваясь своими склизкими щупальцами прямо под нежную кожу. Эдди услышал приближающиеся шаги и чей то противный хохот, что заставил резко распахнуть глаза. Прямо перед ним возвышался, нет, совершенно точно не Тозиер, как по началу ожидал того Каспбрак. Этот юноша был ему не знаком, но в свете уходящего солнца, глаза обидчика излучали безумие, мальчик просто не мог не заметить этого, а потому невольно съежился, вжимая ноющую голову в плечи. В следующий миг безумец со свистом замахнулся и врезал, своей огромной ногой по Эдди, попадая острым носком, лишь чуть чуть выше солнечного сплетения. Мальчика перекосило от боли, заставляя складываться пополам и судорожно пытаться вздохнуть через нос. Каспбрак скривился, ожидая следующего удара, но его не последовало. Вместо этого безумец призвал своих приятелей, подойди поближе, сам наклоняясь к Эдди и хватая того за футболку: — Кажется, нас еще не успели представить друг другу, что ж, тебе очень повезло не наткнуться на меня раньше, но поверь, сопля, отныне твоя удача исчерпала себя. Я не стану гладить* тебя, как Тозиер, я научу тебя выть не своим голосом от боли, я покажу тебе настоящую жестокость! — В этот момент зловещая улыбка расползлась по лицу безумца из-за чего, Эдди инстинктивно поджал ноги и попытался отвернуться, спрятаться от ненормальных глаз, за что его голову резко повернули обратно, причиняя новую боль: — Не хочешь на меня смотреть? Не вежливо, может стоит преподать тебе урок хороших манер?! Отвечай! — Эдди невольно всхлипнул, после чего чуть скомкано и очень тихо ответил: — Н…нет. — Безумец выдал гнусную усмешку: — Наверное ты не обращаешься ко мне по имени, потому что тебе его не назвали? Я прав?! — Он взглянул в глаза Каспбрака и тот неуверенно кивнул, из последних сил сдерживая выступающие слезы и кажется, пока еще не успевший проявить себя, дурацкий приступ астмы: — Я Бауэрс, Генри Бауэрс, сученыш. И я превращу твою жизнь в ночной кошмар, а потом… — Эй, Бауэрс! — В эту же минуту Эдди взмолился всем богам, за свое спасение. Кто-то окрикнул безумца и по сменяющейся на раздражение, гнусной улыбке, мальчик осознал, что возможно, у него еще остались шансы на спасение. Когда же он повернул голову в том же направлении, что и Генри, его глаза распахнулись от какого-то тяжелого изумления. Прямо к ним, в сопровождении своих «Верных псов» направлялся сам Ричи Тозиер и Эдди стоило признать, что вид у него был весьма разъяренный. Но стоило Каспбраку подумать от этом, как Тозиер подлетел к ним, хватая Генри за грудки и отшвыривая от испуганного мальчика. Приятели Бауэрса хотели было кинуться к Ричи, но его псы преградили им дорогу, не подпуская к своему лидеру. Тозиер не удостоив Эдди взглядом, абсолютно не выражающим ничего тоном обратился к Генри. И от этого безэмоционального, но стылого и твердого, словно сталь баритона, у Каспбрака вдоль позвоночника расползались мурашки: — Кажется ты плохо понял в прошлый раз, когда я советовал тебе не заходить на мою территорию. М? Или может быть, ты мазохист и тебе доставит неимоверное удовольствие ползти до дома со сломанными ногами? — Иди к черту Тозиер! Когда нибудь я убью тебя, сукин сын. — Лицо (читать как «Морду») безумца исказило от ярости и он вскочил на ноги, практически вплотную подходя к Ричи. Они смотрели друг на друга кажется секунд пятнадцать. Эдди возможно, почти физически ощутил бы напряжение между ними, если бы в этот самый момент не корчился от боли на асфальте. Затем Тозиер странно ухмыльнулся и выдал: — Ага, как только отсосешь у своего папочки! — И Каспбрак мог поклясться, что в этот момент глаза его вспыхнули неимоверно опасным, но тем не менее азартным пламенем, будто это игра, шуточная перепалка, а вовсе не разборка редкостных говнюков (Эдди добавил от себя). В следующее мгновенье показалось, что Бауэрс вот вот взорвется и врежет Тозиеру, но тот лишь скривился, определенно обводя глазами «Банду» противников и подмечая чужое численное превосходство, и отступил, немного косясь под ноги. Безумец свистнул своих дружков и те, словно по команде рванули с места, следом за своим предводителем. И только после того, как Ричи к нему повернулся, прожигая все еще плескающимися безудержным гневом глазами, Эдди прискорбно осознал, что нихрена еще не позади, и Тозиер вполне способен навалять ему не меньше Бауэрса, если не больше. Отчего снова сжался, скорее в ожидании удара, чем от страха. Но, через секунд пять изумленно уставился на Ричи, так как… Ничего не произошло? Почему… Немой вопрос утонул в давящей тишине. Лишь бесконечное мгновение спустя, Тозиер обратился к нему: — Знаешь, сейчас ты выглядишь крайне дерьмово. Даже не хочется марать о тебя руки… — Вновь, эта глупая, абсолютно раздражающая усмешка. Каспбрак хотел было вставить едкий комментарий, но замолчал, стоило Тозиеру подавить тяжелый вздох и наклониться ниже, правда совсем немного: — Слушай, не хочу, чтобы думал, что это акт милосердия или типа того, но вали-ка ты домой, пока у меня нет настроения тебя бить. Я знаешь ли, не Мать Тереза и в следующий раз, когда я буду выбивать из твоей гребаной головы, все твое гребаное занудство, мне будет абсолютно плевать на твое физическое состояние. — Эдди подскочил словно ошпаренный (Ну как подскочил, скорее неловко, опираясь на обе стертые в кровь руки, приподнялся, едва ли не свалившись обратно), и схватив свой, потрепанный сегодняшним вечером, велосипед, превозмогая возобновившийся приступ и тупую ноющую боль, мягкими волнами распространяющуюся по телу, поплелся слегка прихрамывая, но главное, подальше от этого места. Черт, он просто не мог упустить шанса вернуться домой, как минимум не по частям, поэтому не предприняв не единой попытки взглянуть в глаза напротив, пустился наутек (Читать как: поковылял прочь). Лишь отойдя на парочку десятков метров, издалека, обернулся на «Спасителя его задницы», безусловно ради сухого и абсолютно формального: спасибо, в своем собственном исполнении. Но счастливый билетик, как и его верных псов, будто ветром сдуло. Эдди поначалу смутился, молчаливо вопрошая самого себя на тему столь стремительного побега, но тут же отдернул внутренний голос, призывая игнорировать все, кроме медицинской помощи, которую ему окажут по приходу домой. Разумеется после этого его ожидает, как минимум месяц домашнего ареста истерика его ненормальной мамаши, но это все будет после. Солнце окончательно село, уступая главенство серебристым отголоскам прошлого, именуемыми людьми не иначе, как звезды...