Witness of Love and Gods

#Индия. Проклятая, покинутая богами земля. Но насколько велика была моя ненависть к ней, настолько же какая-то часть меня будет вспоминать этот этап нашего долгого путешествия с большей нежностью, чем остальные. В Индии моя жизнь переломилась на “до” и “после”. После того, как мы покинули Гиндукуш, воины воодушевились, и в то же время Александр глубже ушел в себя, отдалился от всех, мечтая наяву. И когда он очнулся от своего “сна”, ему стали интересны новые страны, которых мы достигли. Наш путь зашел южнее, холод оказался забыт даже отпетыми противниками продвижения в варварские земли. Но я не обращал внимания на новый мир, открывавшийся моим глазам, я изучал того, кто стал мне дороже всех за эти годы. Свадьба Александра осталась уже далеко позади, и теперь, когда Александр делал вид, что игнорирует Гефестиона, ростки чего-то темного начали зарождаться во мне. Сначала я думал, это злость, но затем понял – одержимость. Я пытался отрицать то, что чувствую, загонял их глубоко внутрь, пытался думать о другом. Но он всегда просачивался в мои мысли, как бы я ни старался его прогнать. Не знаю, когда он заметил, что я смотрю на него иначе. Как бы то ни было, мне даже думалось, что ему нравится подобное внимание. И я понимаю его: в его положении, ты можешь доверять лишь нескольким – и то осторожно – и обязан быть настороже день и ночь. Он был одинок. А когда внимание Александра обращалось к грезам, я единственный был ему компанией. Я отвечал ему, видя, быть может, первую и последнюю возможность перед носом. Позже одержимость превратилась в страсть, а страсть стала чем-то иным. Любовью, может быть. Но в любом случае, это не была жалость. Только не она.# Ночь опустилась на землю, и прохладный ветер растрепал одежды Гефестиона. Мужчина заправил прядь волос за ухо, остановившись во время вечерней проверки. Люди суетились вокруг него, каждый – со своим поручением. Палатки уже установлены, воины готовились к заслуженному отдыху. Гефестион наблюдал, прислушиваясь к странным звукам, исходящим из леса. Это место так отличалось от того, что они видели раньше, и, он был уверен, они увидят еще больше удивительных вещей, если будут идти дальше. .. - О чем ты думаешь? Гефестион обернулся, улыбнувшись мужчине, о котором только что думал. - Ни о чем, - тихо ответил он, уважительно кивнув своему царю. Александр улыбнулся, глядя на кроны деревьев. - Все здесь так сильно отличается от Греции, не согласишься? - Отличается, - сказал Гефестион, но не стал смотреть по сторонам. - А что еще мы увидим.., - восторженно пробормотал Александр, его глаза уставились в пустоту. Гефестион знал этот взгляд и склонил голову, зная, что теперь развлекать себя ему приходится в одиночку. Но вместо того, чтобы уйти глубоко в себя, Александр моргнул, его правая рука поднялась, чтобы погладить руку Гефестиона. – Я должен идти: Роксана ждет меня. Но мы поговорим с тобой завтра, - пообещал он, опустив руку. Подарив Гефестиону грустную улыбку, Александр пошел прочь. - Завтра, - прошептал Гефестион, пораженный и отступивший. - Гефестион, - поприветствовал его другой голос. Дрожь пробежала по телу мужчины. Теплая рука погладила его собственную, прогоняя воспоминания о прикосновении Александра. - Птолемей, - ответил Гефестион, не сумев удержать улыбки. Он обернулся, посмотрев мужчине в лицо. – Я рад видеть тебя. - Я тоже, - улыбнулся Птолемей, его глаза сузились. – Что сказал Александр? Гефестион вздохнул и покачал головой. - Ничего, - наконец произнес он с раздражением в голосе. - Должно быть, он все же что-то сказал, раз ты так расстроен, - продолжал Птолемей, вырисовывая узоры своими пальцами на мускулистой руке. – Скажи мне. - Может, это ты меня расстраиваешь, - съехидничал Гефестион, но в глазах его ехидства словно и не бывало. А Птолемей смотрел лишь в его глаза. - Он снова оставил тебя одного, да? – надавил Птолемей. - У него есть другие обязанности, - отступил Гефестион. – Как и у тебя. Таис наверняка уже ждет тебя. Что-то изменилось в выражении лица Птолемея. Но вместо того, чтобы отпустить младшего мужчину, его хватка стала еще крепче, а глаза потемнели. - Она не ждет меня сегодня, - прошипел он, притягивая Гефестиона к себе ближе. – Так он говорил о Роксане. И не пытайся отрицать, Гефестион! Я знаю тебя и твое сердце. Как же Александр может замечать тебя, любить тебя и вместе с этим творить… - Он запнулся, видя боль на лице Гефестиона. – Он не заслуживает твоей любви, - продолжил Птолемей, целуя его в бровь. – Твоя любовь слишком чиста для него. Ты должен продолжать жить своей жизнью, не его, - Птолемей отстранился, заглядывая тому в глаза. – Я… я не Александр, но… - Он не смог закончить, отведя взгляд в сторону. - Ты не Александр, - повторил Гефестион, слегка улыбнувшись. – Но я не хочу, чтобы ты им был. Внезапно прогремел гром. И словно прорвало небесную плотину, на их головы обрушился теплый дождь. Гефестион состроил гримасу, глядя на небо. Вдруг Птолемей схватил его за руку , ведя за собой сквозь образовавшийся туман. Гефестион даже не смел догадываться, куда они идут. После нескольких минут ходьбы они достигли убежища, небольшой пещеры посреди пышных деревьев. Птолемей склонился и зашел, хитро улыбнувшись товарищу. Гефестион последовал за ним. Здесь было достаточно сухо. Гефестион фыркнул и принялся вытирать мокрое лицо. Он почувствовал на себе чей-то взгляд и повернулся к мужчине, ухмыльнувшись. - Ты выглядишь не лучше, Птолемей, - рассмеялся он, глядя на промокшие одежды. Птолемей подошел ближе и поднял руку, чтобы стереть капли дождя с щек Гефестиона. Дождь набирал обороты, гроза рассекла небесную вышину. Глядя в темно-синие глаза, Птолемей убрал прилипшие волосы с лица Гефестиона, погладил нежное ухо и скользнул к шее. - Гефестион.., - прошептал он, словно молитву. Мужчина перед ним сжался, его собственные руки поднялись к сильной груди. Капли дождя застыли на темных ресницах, блестя в темноте. Птолемей наклонился, чтобы собрать их прежде, чем они упадут, но Гефестион поднял голову выше, поцеловав его в губы. Птолемей тут же напрягся, но затем решил сдержаться, превращая внезапный поцелуй в нежный, трепетный, изучающий. Его пальцы скользнули в мокрые волосы, держа Гефестиона на месте. Руки младшего мужчины поднялись к широким плечам, одна из них обвилась вокруг мускулистой шеи. Сердце Птолемея билось безумно, когда он скользнул свободной рукой по спине. Спустившись к канту хитона, он запустил руку под него, глядя горячую, влажную кожу. Достигнув упругих ягодиц, его пальцы сильно сжали бедро, а собственные невольно подались вперед. Гефестион застонал, вцепившись в короткие волосы Птолемея почти отчаянно, когда рука двинулась к его пояснице, посылая электрические заряды по всему телу. Пальцы продолжали двигаться, кружили по его спине, губы клеймили его собственные без жалости. Наконец Птолемей отстранился, его глаза встретились с глазами Гефестиона тут же. Пальцы в его волосах потянули его ближе, и с улыбкой мужчина опустил свой рот на загорелую шею, жадно исследуя ее, облизывая горячим языком. Гефестион вздохнул, откинув голову назад, глаза сомкнулись. А мучающая его рука скользнула между их телами. Птолемей улыбнулся ему в шею. Он вкушал воду и пот, чувствуя бешенный пульс своими губами. Пальцы Гефестиона прикоснулись к его груди, побуждая к действиям. Подняв руки, он тут же потерял равновесие и рухнул на Гефестиона, повалив его на камень. Но боль была не важна в этот момент. Мужчина под ним застонал от наслаждения. Птолемей наклонился ниже. Их взгляды столкнулись, дыхания вырывались обрывочно. Медленно Птолемей провел руками по бедрам Гефестиона, надавил рукой между его нос, не отводя глаз от лица мужчины. Глаза Гефестиона были закрыты, стон вырвался изо рта. Он поднял руки к плечам Птолемея, словно ища защиты, поддержки. С невидимой для того улыбкой, Птолемей опустился, чтобы поцеловать его. И мир вокруг них перестал существовать. #Эту ночь я никогда не забуду. Она оставалась ясной в моих мыслях всегда, через какие бы трудности мне не пришлось пройти, всегда, когда я не мог быть с ним. Я все еще слышу, как он стонал мое имя, когда я проник внутрь него, то, как своим вздохом он мог контролировать мои движения. Помню ощущение его кожи под моими руками, его дрожь перед взрывом. Мы тогда долго лежали вместе после всего, слушая дождь и дыхание друг друга, наши тела охлаждались после бурной ночи. Я не в первый раз был с мужчиной, но эта ночь – самый трепетный опыт, о котором я никогда бы не пожалел. Даже сегодня я не жалею об этом. Дни, следующие за тем, были мирными, но те взгляды, которые он бросал на меня, изменились на корню. Впервые я мог увидеть душу через этот взгляд, его сердце. И я видел покой. Он никогда не сравнивал меня с Александром, в чем я был ему очень благодарен. Да и с кем он может его сравнить? Не один раз я замечал, как с его губ срывается его имя, пока мои руки исследуют его тело, но я не спрашивал, хотя мне и было интересно. Думает ли он об Александре, когда я беру его? Позже я узнал, что думает он обо мне. Он мне так сказал. Но и я никогда не давил на него говорить об Александре, также как и никогда не упоминал Таис в наших разговорах. У нас обоих были свои личные демоны, жизнь позади нашей тайной любви. Но что я еще запомнил после Индии, так это ревность. Беспричинная, признаю, но я не смог побороть ее. А за ревностью был страх. Страх признания того, что я чувствовал к мужчине, который никогда не должен был быть моим. Я старался избегать мыслей об этом и все же столкнулся со своим страхом. Прошло много времени, прежде чем это произошло, а перед этим я чуть не потерял все то, за что сражался…# Ситуация накалялась. Всплеск Клитова гнева всколыхнул даже Александра, и казалось, будто генерал и не видел отблеск собственной смерти в глазах царя. Птолемей отчаянно переводил взгляд с Клита на Александра, жалея о своем тосте за новое назначение. Даже если слова Клита были лишь осмеянием, ему следовало следить за реакцией окружающих на них. Люди затихли, беспокойные глаза следили за происходящим. Гефестион находился в группе неподалеку от Птолемея. Он знал характер Александра, а после стольких амфор вина, выпитого им, неудивительно, что он вспыхнул словно спичка. Они переходили на личности, местные люди поднялись с мест и покинули зал. Голос Александра разрушил тишину, остановив даже Клита сравнением себя с Гераклом. - Как ты смеешь сравнивать себя с Гераклом? Разве ты завоевал Азию один? – бросил ему вызов Клит. – Александр, скажи, кто спланировал это вторжение? Разве не твой отец? Или ты считаешь, что в твоих жилах течет не его кровь? – Мужчины обратились к нему с просьбой остановить это безумие, но Александр уже был на ногах. – Или Зевса-Аммона? – продолжал Клит. Птолемей чувствовал, будто стоит между двух сил. Без сомнения эта ссора закончится боем. Его глаза оглядывали воинов вокруг, стараясь увидеть их реакцию. Кто будет на чьей стороне? Армия уже разделилась, а подобные стычки плохо отражались на величии Александра. - Ты оскорбляешь меня, Клит! Я не потерплю насмешек над моим родом! – крикнул Александр, подняв перст на темноволосого мужчину. Гефестион подошел к нему ближе, видя, что ярость в глазах возлюбленного не погаснет просто так. Клит не остановился. Число опустошенных амфор за этот вечер сказалось на нем. Его слова стали более личными, атакуя союз Александра с жителями Азии – варварами. Поэтому он спорил с ним бесчисленное множество раз, но сегодня достиг своих границ. Александр оглянулся вокруг, стараясь сдержать свою злость. - Уезжай, Клит, пока не сломал себе жизнь, - наконец сказал он, напрягшись. Гефестион настороженно переглянулся с Птолемеем. - Гордыня заставила тебя забыть страх перед Богами? – насмехался Клит, подступив ближе. – Эта армия – кровь твоей империи, мальчишка! Без нее ты ничто! Александр отшатнулся, моргнув, словно увидел что-то, чего не видели другие. - Ты не надобен нам более в этом походе, - воскликнул он. – Уберите его с глаз! – Гефестион вышел перед ним, держа за руку, стараясь успокоить его. Клит отбросил тянувшиеся к нему руки, взвыв от гнева. - Я больше тебе не гожусь? Ты что, забыл, как я спас твою ничтожную жизнь при Гавгамелах? – Остальные слова потонули в криках других, но терпение Александра закончилось. Александр вырвался вперед, воины постарались остановить его, но не смогли даже приблизиться. - Александр! – в отчаянии крикнул Гефестион, стараясь обнять его, увести подальше от того, чего не должно быть. - Взять его за измену! – Слова Александра заставили всех замереть на месте, шокированная тишина заполнила зал. Александр дико оглянулся вокруг, оттряхнув от себя ненужные руки, настаивая, кто был заодно с Клитом, заставляя других отчаянно трясти головами. Александр повернулся к Клиту, призывая Зевса увидеть нити этого заговора. Клит удивленно посмотрел на царя, но его злость и горечь взяли вверх. Когда Александр уже был готов сам атаковать генерала, Гефестион дернул его назад, моля остановиться. Затем Клит смел назвать мать Александра варваркой, и царь вырвался из крепких рук. Вырвав копье из рук воина, издав полный безумия крик, он рванулся вперед и проткнул им тело генерала. Только через несколько секунд он осознал, что сделал, но было слишком поздно. Клит был мертв. Гефестион уставился на еще дергающееся тело Клита, побледнев. Обернулся, не способный избавиться от видения мертвого тела перед глазами. Далеко он увидел Птолемея с равным шоком на белом лице. Воины вокруг плакали от потери, плач Александра затмевал их всех. #Это была катастрофа. Клит погиб без явно на то причины. Александр пал перед всеми нами, а я мог только проклясть все произошедшее. Если бы только Клит сохранил спокойствие и контролировал себя, прежде чем все дошло до того… Но он не смог и отплатил за это собственной жизнью. Впервые после того, как мы покинули Пеллу, Александр находился в смертельной опасности. И раньше его хотели убить, а после этого остались лишь немногие, кто верил в него, - особенно среди Товарищей# Птолемей бежал под дождем. Люди вокруг были парализованы тем, что их царь убил одного из своих генералов, поэтому никто не стоял на пути у мужчины, пока он продвигался. - Гефестион! – крикнул он, заметив знакомую фигуру. Он подбежал к нему. – Гефестион, - сказал он уже мягче, беря его за руку. Гефестион напрягся, его глаза опустились к земле. - Гефестион, ты должен идти к Александру. Ему нужно… - Нет! – отчаянно воскликнул Гефестион, повернувшись к Птолемею. – Я не могу! – молил он, слезы заблестели в глазах. - Ты должен! Мы не можем позволить ему пасть! Иначе нам всем настанет конец! – пытался вразумить его Птолемей, тряся того за плечи. – Если он не увидит своих воинов, они используют этот шанс покончить с ним. Слишком многие желают его смерти сейчас! - Не проси от меня… - выкрикнул Гефестион со страхом в голосе. Он оперся на Птолемея, уткнувшись в его шею. – Пожалуйста… - Гефестион, молю тебя, - просил Птолемей. – Ради Александра. Без него все, что мы строили столько лет, разрушится. Империя падет. Сделай это ради Македонии. Ради Греции. Гефестион не двигался некоторое время и наконец поднял голову, его глаза стали холодными. - Он может убить меня, - горько прошептал он. - Никогда, Гефестион! – поклялся Птолемей, погладив того по голове. – Он любит тебя. Только тебя. Больше он никого не послушает. - Он любит меня… - повторил Гефестион, его пальцы сжались в кулак. – Но разве это сохранит меня от его безумия? Он больше не тот Александр, которого я знал. - Мы должны сохранить его на том пути, который он выбрал, - втолковывал тому Птолемей. – Он не обернется против тебя или же уничтожит самого себя. Он пал слишком низко; мечта затмила его самого. Ты вернешь его к свету, заставишь его дышать. Гефестион неуверенно кивнул, страх все еще не покинул его глаз. - Ради мира, - разбито прошептал он. – Ради Александра. Птолемей сглотнул, кончики пальцев погладили шрам на щеке. - Все будет хорошо. Просто иди к нему и… - Он не смог закончить. Внутренний голос рассмеялся над ним, назвав его трусом. Гефестион снова кивнул, слегка отстранившись. Но прежде, чем он ушел, Птолемей рванул его к себе и страстно поцеловал. Мужчина ответил ему столь же чувственно, сжимая плечи другого почти до синяков. Птолемею нравилась боль, и они долго стояли, обнявшись. Затем он отпустил его, глядя, как его фигура исчезает в темноте. После того, как он уверился, что Гефестион был достаточно далеко, чтобы услышать, он позволил себя испустить полный душераздирающий муки крик, ударив кулаком ствол дерева. Боль отступила, расцвела агония. #Я стоял один под дождем еще долго после того, как ушел Гефестион. Все еще помню, что чувствовал тогда, вину и муку. Я надавил на него, заставил сделать что-то, чего он не хотел делать. Я сказал себе, что это ради общего блага, что он бы сделал то же позже, когда бы поборол свой страх. Но это лишь чуть облегчило мои страдания. Я боялся того, что он будет думать обо мне потом. Теперь он мог ненавидеть меня до конца своих дней, а я бы не мог винить его в этом. Я сделал то, что, как я думал, было правильным. Да, я не мог побороть чувство того, что должен прежде всего думать о нем. И о моих тайных желаниях. Неужели все наши старания стоили этого, если более мы не можем быть счастливы? И ответа на этот вопрос я и доселе не знаю.#