***
Логэйн не сомневался, что Бронвин смогла бы уговорить Алистера почти на что угодно, но решил, что лучше честно поговорить с Алистером как мужчина с мужчиной, чем заставлять парня уговорами принять решение, которое может отравить неприятными последствиями всю оставшуюся жизнь. Он позвал Алистера в свой кабинет, где можно не опасаться соглядатаев или разочарованного выражения прекрасных женских глаз. — Бронвин считает, что тебе нравится та орлесианская девчонка, — резко сказал Логэйн. Заметив, как Алистер невольно зарделся, Логэйн приподнял бровь. — Ну так как? — требовательно спросил он. — Она тебе нравится? Самая младшая... как там её... Я слышал, она хорошенькая. — Они все хорошенькие, — выдавил Алистер. — Хорошенькие и светленькие. Даже очень. И, похоже, что они хорошие. Не как... То есть... — Не как недоброй памяти эрлесса Изольда? Она тоже была хорошенькой и светленькой... По крайней мере когда Эамон взял её в жёны, хотя Мэрику это крайне не нравилось. — Принцесса Эглантина совсем не похожа на эрлессу Изольду, — сказал Алистер. — И остальные тоже. Они все очень милые и вежливые. Они любят вышивку и музыку. Их многие годы держали в четырех стенах, угрожали смертью и всё время говорили ужасные вещи. Кто через такое прошёл, или сами ожесточаются, или становятся настолько непохожи на своих мучителей, насколько это возможно. — Ты это по себе знаешь? — мельком улыбнулся Логэйн. — Может быть, — с толикой вызова ответил Алистер. — Я не могу себе представить, что хоть одна из них будет издеваться над слугами просто потому что может. Они добры к своим горничным. А эрлесса была добра лишь к Коннору и эрлу, хотя и на эрла тоже иногда кричала. Аж тошнило, как она с Коннором сюсюкалась, — пробурчал он. Он пожал плечами, пытаясь притвориться, будто воспоминания уже не ранят его. По правде сказать, он мало что знал о семье эрла Эамона после своего отправления к храмовникам. До своего изгнания он несколько раз видел эрлессу с её новорожденным сыном. Она всегда ворковала над румяным младенцем, называя его своим любимым мальчиком, своим сладким дитятком, своим маленьким повелителем. И каждый раз, когда Алистер слышал её полные любви слова, которые никогда не говорили ему, его пронзала ужасная боль, словно от удара ножом в живот. — Значит, девчонка тебе нравится, — заключил Логэйн. Алистер уставился в пол, упрямо поджимая губы. — Она славная. Не хотел бы я, чтобы с ней случилось что-то плохое. — А что думаешь насчёт женитьбы на ней? — Женитьбы на ней? То есть стать её мужем? — переспросил сбитый с толку Алистер. Он быстро замотал головой, слегка попятившись. — Не думаю, что ей это понравится. Я не хочу, чтобы кого-то заставляли выйти за меня замуж против воли. Это как... Я не знаю, что, но это очень плохая идея. К тому же она принцесса империи, — спохватился он и сказал то, что Логэйн счёл удивительно разумным: — Я не хочу жениться на ком-либо, кто будет смотреть на меня свысока. — Ты сын Мэрика, — отрезал Логэйн. — Этого достаточно для кого угодно. — Хотел бы я, чтобы и мой отец считал так же, — прошептал Алистер. В глазах Логэйна мелькнула боль, и Алистер снова пожал плечами. — Я поговорю с ней, — пообещал он. — Если она согласна, то и я тоже. — Тогда пошли, — сказал Логэйн, слегка подтолкнув его к двери. — Они тут и ждут начала приёма. Приглядись к ним, попытайся поговорить. Если тебе не понравится младшая, можешь выбрать из тех, что постарше. — Логэйн помолчал и добавил: — А если тебе не понравится ни одна из них, никто не будет тебя неволить. — Я буду рад жениться на Эглантине, — признался Алистер, снова зардевшись. — Если у неё не возникнет со мной сложностей.***
Логэйн был вынужден признать, что принцессы действительно очень хорошенькие — если кому по вкусу золотистые волосы, мягкая кожа, большие синие глаза и нежные улыбки. Он резко выпрямился, вспомнив те времена, когда ему самому нравились такие женщины. Хотя ни одна из девушек не походила в точности на его первую жену, Селию, некоторое сходство определённо присутствовало. Он хмуро разглядывал их, и, похоже, это заставляло их нервничать. Либо они превосходные лицедейки, либо они в самом деле не похожи на обычных орлесианских интриганок. Младшая довольно часто поглядывала на Алистера, выходит, он в самом деле ей нравится. Если на то пошло, то он всем девушкам нравился. Почему нет? Он молод, красив, банн Ферелдена, да к тому же добрый малый. Других девушек могла ждать судьба и похуже. Она и будет хуже, по крайней мере для той, что отдадут герцогу Просперу в обмен за содействие. Орлесианец присутствовал в зале и с ухмылкой разглядывал принцесс, точно дорогой товар. Естественно, его больше всего интересовала старшая принцесса, показавшаяся Логэйну самой тихой из трех, даже слегка забитой. Она не была полной трусихой, раз выдержала его взгляд, когда приседала перед троном в реверансе, однако он хорошо научился распознавать чужой страх. Она переживала вовсе не из-за каких-то глупых ошибок в церемониале, она куда больше боялась, что он прикажет... Как там Бронвин говорила? "Голову с плеч"? Бронвин позаботилась о том, чтобы старшая девушка сегодня вечером сидела рядом с герцогом Проспером. Может, это даст ей шанс немного привыкнуть к нему. А что насчёт средней? Им придётся хорошенько над этим поразмыслить.***
Бронвин не забыла о своём решении поговорить с хагреном джейдерского эльфинажа. У неё было полно дел перед отбытием на запад, но она решила не откладывать встречу на потом. Она отправила в эльфинаж отряд Стражей разных рас под командованием Тары, чтобы те объявили о желании королевы видеть хагрена и его советников, которых он захочет взять с собой. Те двое пробравшихся в Рок дю Шевалье эльфа, разбогатевшие сверх самых смелых мечтаний, много рассказывали остальным эльфам о новой королеве. Дружелюбные лица Стражей, среди которых были и эльфы, успокоили вспыхнувшую тревогу старика-хагрена. Стражи его не торопили и непринуждённо болтали с собравшими вокруг взволнованными и любопытными эльфами. Долийцам иногда задавали невежественные и глупые вопросы, но так как точно такие же вопросы им задавали в Денериме и Гварене, ответы были подготовлены заранее. Они рассказали, что новая родина эльфов действительно существует; о том, где она находится, рассказали о строящейся деревне и что там будут рады всем эльфам. — Но это наш дом, — сказал хагрен, ошеломлённый новым известием. — Кому-то ни за что не захочется отсюда уезжать. Тара распознала в его словах невысказанный страх перед принудительным переселением. — Не захотят уезжать, ну и ладно, — сказала она с большей веселостью, чем испытывала. — Это ведь просто возможность. Под её словами, точно спящий дракон, скрывалось существование ещё одной возможности, куда более значимой. Что эльфы могут быть нужными, уважаемыми, что у них может быть дом. Но она не могла рассказать об этом. Этого потребовали эльфы по ту сторону элувиана — они не хотели, чтобы шемлены осквернили их земли, укорачивая жизни эльфов и истощая магию. Поэтому их небольшой причастный тайне отряд решил, что этим знаниями стоит делиться только с избранными. Надо обязательно рассказать об элувиане Маретари, и эльфам, пришедшим в храм в Бресилианском лесу, тоже можно рассказать немного больше. Скоро Мерриль и Таре придётся принимать какие-то решения. Кто-то должен доставить элувиан в целости и сохранности в храм элвен. Мерриль сама бы этим занялась, если бы не обязательства перед союзной армией. Как и обязательства эльфов-Стражей. Так что элувиану придётся подождать их во дворце Джейдера, под защитой запертых дверей и нескольких сложных магических преград. Они даже не решались рассказать о нём остальным эльфам в их отряде. Фенрис не любил магию, и его ничто не связывало ни с долийскими традициями, ни с замкнутым обществом городских эльфов. Его вообще мало что связывало с эльфами. Он был воином, и это во многом определяло его взгляды на жизнь. Ему легче удавалось находить общий язык с другими воинами — эльфами, людьми или гномами, — чем с кем-либо ещё. Он глубоко восхищался королевой Бронвин. И лучше всего ладил с Карвером, Авелин, Толивером, Эмрисом и Алистером. Он даже поладил с Лелианой и сэром Сайласом, если на то пошло. Они не могут раскрывать тайну кому-либо из долийских кланов или городским эльфам, пока не убедят их приехать в Бресилиан, потому что многие никогда не покинут свои кланы и свои дома. Тара крайне удивлялась этому вывиху мышления: почему, во имя Создателя, эльфы упорно цепляются за свои грязные халупы в эльфинажах? Как же легко стать рабом привычки... Если на то пошло, то и многие маги боятся покидать Круги. Тара с бесстрастным лицом обвела взглядом высокие, обшарпанные до ветхости дома из множества закутков, так отличающиеся от зданий в других частях города. Здесь воняло прелой капустой и застарелой мочой. Да, тут вдоль улиц не было сточных канав, как в Денериме, но повсюду валялся мусор, а пьяные эльфы сидели без дела у своих дверей, глазея на Стражей. На них глазели и за воротами эльфинажа, когда Стражи возвращались во дворец, сопровождая взвинченных хагрена, его двух старых товарищей и дочь с зятем. Люди на улицах останавливались и сплетничали о возможных преступлениях, совершенными этими "типичными шельмоватыми эльфами", с нетерпением ожидая справедливого наказания. Другие обсуждали проходящих эльфиек так, словно те были бессловесными животными. Возглавлявшая отряд Тара повернулась и уставилась на двух таких нахалов: грязных тупых бугаев с нечёсаными бородами и обломанными зубами. — Глянь на эту остроухую! — Ишь ты, скачет поперед всех! Вроде получше других выглядит, а? Как думаешь, скока она берет за по-быстрому? Зевран было двинулся к ним со недобрыми намерениями, но Тара покачала головой. Её главенство должно быть обозначено как можно чётче. Её взгляд метнулся к Карверу: человеку и мужчине. Он только рад был услужить. Бронированный кулак в челюсть, локоть в горло. Два тела со стонами распластались на брусчатке. Зеваки испуганно попятились. Карвер обвёл их вызывающим взглядом. Магистр бодро гавкнул, а потом помочился на одного из нахалов. — Следите за своими словами, говоря о Страже, — процедил Карвер, отступая. Он нарочито отдал честь Таре. — Старший Страж. — Благодарю, Страж Карвер, — церемонно сказала Тара. — Теперь идём дальше. И она с важным видом пошла вперёд.***
Представший перед троном хагрен едва не трясся от страха. Логэйн поймал взгляд Бровин, и чуть насмешливо приподнял брови. "Чего ещё ты ждала?" Она мысленно вздохнула, признавая его правоту, и позволила мужу произнести несколько обтекаемых фраз о защите верным им подданным-эльфам. Затем она тихо приказала Таре отвести гостей в маленькую гостиную, где могла переговорить с ними с глазу на глаз. Поначалу разговор был односторонний. К счастью, присутствующая на беседе Тара начала перечислять замеченные ещё с первого посещения эльфинажа беды: трудности с вывозом мусора, препятствия эльфам открывать любого рода лавки, постоянные поборы, низкая заработная плата, трудности с отправлением свадебных и похоронных церковных служб, ежедневные притеснения от остальных жителей Джейдера. И — словно прорвало плотину — эльфы заговорили. Им было что сказать. Писарь Бронвин делал заметки, а она слушала, испытывая тошноту и усталость. Будь я эльфийкой, я бы ненавидела людей. Некоторые проблемы можно было решить немедленно. Эльфинаж получит разрешение на открытие лавки, торгующей продуктами питания и всякой всячиной. Уж такой город как Джейдер выдержит конкуренцию одного мелкого торговца. Выданная торговцу королевская грамота с разрешением на торговлю даст некоторую защиту от алчных городских стражников. Кроме того, торговец может не только сам нанимать помощников, но и косвенно помогать заработать другим эльфам: пряхам, ткачам, портным, сапожникам. Хагрен даже назвал имя женщины, наиболее подходящую на эту роль. Бронвин подумала, что наверняка та уже держит подобную лавку, только подпольную. Логэйн уже говорил с капитаном городской стражи о некоторых грядущих изменениях. Часть надёжных людей займётся проверками. По крайней мере все стражники должны твёрдо усвоить, что взятки и поборы незаконны, и что отныне больше никто не будет мириться с "традиционными привилегиями". И если во время несения службы что-то прилипнет к рукам стражника, то за этим последует жестокое наказание. Чтобы возместить потерю дохода, Логэйн распорядился увеличить жалование городской стражи. Бронвин решилась на долгий разговор с преподобной матерью величественного джейдерского собора. Разумеется, присутствие эльфов там не приветствовали. Их свадьбы проходили в эльфинаже, а скудные погребальные костры складывались за пределами городских стен. Однако не было никаких причин не выделить один день в три месяца под проведение эльфийских свадеб, и почему бы одной из двенадцати жриц не взять на себя обязанность достойно провожать эльфов к трону Создателя.***
Затем Бронвин приняла куда более высокопоставленных персон. Логэйн предположил, что она проведёт предстоящий разговор гораздо деликатнее его — и в этом он был прав, — но она всё равно испытывала неловкость. Принцесса Селандина, со своей стороны, очень обеспокоилась, что королева вызвала её для разговора наедине. К тому же этот разговор должен был состояться в гостиной, в которой когда-то собиралась для отдыха вся её семья, давным-давно, ещё до того, как её кузина Селина захватила трон, заставила их бежать и прятаться, а затем поймала и играла с ними, как кошка с добычей. Гостиная немного изменилась за те годы, пока ею пользовались новоназначенный маркиз Джейдера и его семья. На стенах висели другие портреты, вышитые ею гобелены убрали, старого книжного шкафа больше не было. Однако в камине весело потрескивал огонь, а резная каминная полка была до боли знакомой. Селандина сотни раз сидела перед этим камином на низком стульчике, играла в куклы с младшими сёстрами, училась шить, пела старинные песни. C'était l'histoire du Sire de Framboisy, Avait pris femme, la plus belle du pays, La prit trop jeune, bientôt s'en repentit. Partit en guerre, afin qu'elle murît. Revint de guerre après cinq ans et d'mi...* Слёзы дрожали на её глазах, дробя огонь в камине в россыпь сияющих самоцветов. Она присела в реверансе перед королевой и замерла, ожидая оглашения своей участи. Бронвин коротко объяснила Селандине свой замысел, назвала ей имя возможного мужа и некоторые другие подробности. — Нет необходимости соглашаться на этот брак против воли, — продолжила Бронвин, глядя на неподвижное бледное лицо. — Если подобная идея вызывает отвращение, то принцесса Эпонина следующая по старшинству. Однако в случае отказа твоё положение старшей, и, следовательно, предполагаемой наследницы трона поставит под сомнения её права на трон, если ты выйдешь замуж и родишь наследников. Тебе придётся отказаться от прав на престол и принести церковные обеты. Селандина знала, что Эпонина немедленно согласится. Эпонина будет просто в восторге от такого предложения. Она всегда была полоумной дурой. Но готова ли она, Селандина, отказаться от единственной возможности выйти замуж и завести детей, чего она хотела больше всего на свете, от возможности вернуть себе относительно нормальную жизнь, к которой она привыкла с рождения? Разве не обязана она принять это — признавала она — весьма щедрое и благородное предложение? Разве не принесёт она больше пользы в качестве императрицы пусть уменьшенного в границах Орлея, чем став одной из жриц? Ей потребовался всего миг, чтобы принять решение. Она снова присела в реверансе. — Я благодарна вашему величеству за мудрые распоряжения от моего имени. Я охотно выйду замуж за моего благородного кузена герцога Проспера по окончанию войны или когда вы сочтёте нужным. — Очень хорошо. О помолвке будет объявлено накануне выхода армии. Я бы предпочла, чтобы ты держала эту новость в секрете до момента объявления, хотя, полагаю, тебе захочется поделиться ею с сестрами. На этом всё. Девушка вышла из гостиной и, проходя мимо сестёр, ничего им не сказала. Следующей вошла Эпонина. Она волновалась, но особого страха не испытывала. В конце концов, Селандина ушла без слёз на глазах. Она смутно узнавала комнату как часть семейных покоев и рассматривала её с некоторой ностальгией. — Я послала за тобой, чтобы обсудить возможные планы на будущее, — начала Бронвин. — Армия отправится в поход со дня на день. Вы с сёстрами останетесь здесь, и крайне важно, чтобы ваше поведение было безупречным и осмотрительным. Любая тень, брошенная на вашу репутацию, может разрушить ваши будущие брачные перспективы. Эпонина, воспрянув духом, поклонилась в изящнейшем реверансе. — Я буду во всем повиноваться вам, ваше величество. — Возможно, — сказала Бронвин, — что твой будущий брак уведёт тебя далеко от родины. Это не ляжет на тебя тяжёлым бременем? — Вовсе нет, ваше величество, если на то ваша воля. Эпонине было не так уж важно, за кого выйти замуж, лишь бы это случилось поскорее. Она вышла, и в гостиную вошла Эглантина. Она уже поняла, что если и помнит Изумрудный дворец, то только по описанию Селандины, и с любопытством разглядывала старую семейную гостиную. Возможно, если бы её разместили в детской, она бы что-то узнала... Но это, конечно же, уже неуместно. Она с бледным и покорным видом выслушала предложение Бронвин о браке с новым эрлом Джейдера. Но когда Бронвин назвала имя упомянутого эрла, то лицо девушки совершенно изменилось: она прямо расцвела от радости и облегчения. — Я более чем счастлива выйти замуж за благородного эрла Алистера! — заверила она Бронвин. — Очень счастлива. Я именно об этом и мечтала! — Сядь, — приказала Бронвин. Когда девушка расправила юбки, Бронвин серьёзно на неё посмотрела. — Ты знаешь, что Алистер внебрачный сын короля Мэрика? Эглантина изящно склонила голову, не в силах скрыть гордость за то, что ей известно нечто важное. — Знаю, ваше величество. — Как внебрачный сын, — продолжила Бронвин, — он, конечно, не имеет прав на трон Ферелдена. Однако, вполне закономерно, что его происхождение было признано и подтверждено титулом, как единственного здравствующего сына короля Мэрика. О вашей с Алистером помолвке будет объявлено накануне выхода армии. А до тех пор вы можете обсуждать это только с вашими сестрами. Проследите, чтобы ваши горничные не стали свидетельницами этих обсуждений. Впрочем, она мало верила в благоразумие принцесс и заранее смирилась, что новость разойдётся по городу. Она очень удивилась, что перед тем, как выйти, принцесса Эглантина порывисто опустилась на колени и поцеловала её руку. Как только Эглантина вышла, Бронвин закатила глаза. — Вот глупая девчонка...***
Лелиана, желая навестить принцесс, поднялась в их покои и едва не оказалась в самом разгаре полной ярости и слёз ссоры. Порхали носовые платки, заламывались руки, растекался из опрокинутых чашек чай. Все были несчастны, кроме Эглантины, которая была счастлива и от этого чувствовала себя ужасно виноватой. Лелиана быстро шагнула назад, за скрытую драпировкой дверь, не желая становиться участницей этой сцены, но продолжила слушать, словно зачарованная. — Но как же я? — рыдала Эпонина. — Что насчёт меня? Неужели про меня забыли? Я должна оставаться пленницей, а вы уедете со своими мужьями? Несправедливо объявлять о ваших помолвках, когда я буду сидеть униженная и брошенная, словно никому не нужная вещь! — Никто не говорит, что ты не нужна! — Селандина подняла руки, призывая Создателя в свидетели. — Может так выйти, что твоя партия окажется куда лучше нашей. Мой жених мне в отцы годится, и его сын моложе меня! И почему же ты злишься на нас? Советую тебе изречь свои жалобы королеве! — Да! — дрожащим голосом воскликнула Эпонина. — Я именно это и должна сделать! Это так неприлично, что младшая сестра выходит замуж прежде старшей. Я понимаю, почему тебя выдают замуж за герцога Проспера и почему тебя должны провозгласить императрицей. Ты старшая, и право первородства принадлежит тебе. Но почему Эглантина выходит замуж за банна Алистера? Это несправедливо! — Но сестра, — спохватилась Эглантина. — Ты же утверждала, что банн Алистер слишком незначителен, чтобы выходить за него замуж! Ты сама отказалась его рассматривать как жениха. А мне он всегда нравился. — Мне он тоже теперь нравится, раз он будет править Джейдером! — всхлипнула Эпонина. — Как бы то ни было, — сказала Селандина, — Эглантина заигрывала с этим молодым человеком, а ты нет. Так что он вполне мог подумать, что ты его презираешь. Он дружен с королевой, и она скорее всего спрашивала его мнение. В конце концом, он будет всего лишь эрлом. Эглантина станет эрлессой... Что за ужасное слово! "Эрлесса Эглантина!" Не уверена, что это хорошо звучит. — Мне нравится! — заявила Эглантина. — А ещё она будет частью ферелденского двора и в вассальной зависимости от тех, кто ниже её по рождению. Я не хочу, чтобы этот выбор сделал тебя несчастной, Эглантина. Если этот молодой человек тебе нравится, и ты довольна такой судьбой, то так тому и быть, но знай: если бы Вал Руайо не пал, никто бы и не подумал, что ферелденский эрл достойная партия для принцессы империи, даже такой красивый и обходительный, как он. — Он сын короля Мэрика! — с гордым видом напомнила Эглантина. — Он королевской крови. Это заставило старших сестёр ненадолго замолчать. — О, — Селандина задумалась и кивнула: — Это верно, разумеется. Побочный сын, можно так сказать. Странно, что он не был признан своим королём-отцом, но такое случается. Это очень важное замечание. Должна признать, что это заставляет меня гораздо лучше относиться к этому браку. Эпонина надулась. — И от этого я чувствую себя только хуже! Лелиана решила, что и так долго подслушивала. Она пошумела за дверью, затем вошла и поклонилась, как будто ничего не слышала. — Ваши императорские высочества... — Страж Лелиана! — воскликнула Эпонина, ища у неё сочувствия. — Случилось нечто ужасное! — Тише, сестра! — покраснела Селандина. — Мы не должны рассказывать об этом раньше времени. — Но Страж Лелиана обязана об этом знать! Она доверенное лицо королевы! Лелиана очаровательно улыбнулась. Ещё несколько минут назад она ничего не знала, но услышанного было достаточно, чтобы сделать определённые выводы. — Это связано с вашими помолвками? — Но не с моей! — надула губы Эпонина. — Селандина станет императрицей, и это всё очень правильно. Она с самого начала должна была стать императрицей, если бы не кузина Селина и её ужасные Тени. Она выходит замуж за герцога Проспера. — Мои поздравления, ваше высочество, — поклонилась Лелиана Селандине. — Народ Орлея нуждается в тех, кто его возглавит и направит. Селандина при всем желании не могла представить себя во главе хоть чего-то, но она много раз слышала, что герцог Проспер очень умён и отважен. Возможно, этим займётся он. — Вы очень добры, Страж Лелиана. — А вы, ваше высочество, — обратилась Лелиана к Эглантине, — станете эрлессой Джейдера. Узнав об этом, народ Джейдера гораздо легче перенесёт перемены. К тому же Алистер очень хороший человек. — Мне повезло, Страж, — густо покраснела Эглантина. Эпонина всё ещё дулась. Лелиана улыбнулась. — А вы, ваше высочество! Уверена, что с вами связаны некие глубоко сокрытые замыслы! Может быть, ваш брак связан с заключением какого-то важного союза? Это произвело желаемый эффект. Угрюмость принцессы моментально сменилась неподдельным интересом. — В самом деле! Королева сказала, что мой брак может увести меня далеко от моей родины. — Интересно, кто бы это мог быть? — поддразнила её Лелиана. — Наследный принц Антивы пока не женат... Ссора превратилась в оживлённое обсуждение правящих Тедасом династий. Принцессы, безнадёжно несведущие в этом вопросе, умоляли Лелиану назвать имена всех известных ей достойных королевских особ. — Что ж, у принца Старкхевена тоже есть сын подходящего возраста...***
— Создатель! — простонала Авелин. — Если эти копья во что-то вонзаются, то они действительно вонзаются! Бронвин сочувственно усмехнулась. — Они делают именно то, что я хотела. Полагаю, нам тут ворчать не следует. Сначала мечами, а потом кинжалами они вырезали застрявшие наконечники копий из бычьих туш. Тренировка была страшна и кровава, но Стражам было необходимо освоиться с грозными противодраконьими копьями, выкованными мастером Вэйдом. Копья были двух видов. Первые — обычные копья в человеческий рост, лёгкие, прочные, с зазубренными и очень острыми наконечниками. Вторые, покороче, были подпружиненными моделями с кожаными ремнями. Если такое правильно вонзить в цель и нажать защёлку, то из скрытых в древке пазов выдвинутся прочные зубцы, после чего извлечь копье можно только путем вырезания из туши изрядного куска плоти. Крепление кожаного ремня можно прицепить к поясу воина и подогнать под нужную длину, чтобы не свалиться со спины разъярённого в бою дракона. Но вырезать пружинные копья не так уж долго по сравнению с тем, сколько времени занимала их очистка и осторожное приведение зубцов во взведённое положение. Именно это оружие Бронвин заказала у Вэйда несколько месяцев назад. Йован наблюдал за созданием первых образцов, и они были именно такими, как хотелось Бронвин. Сражение с принявшей драконий облик Флемет преподало Бронвин жизненно важный урок о неочевидной сложности при нападении на существо такого рода. Смоченная кровью жёсткая и гладкая шкура дракона становится предательски скользкой. Если дракон взлетит, то шансы удержаться на его спине без такого копья-якоря ничтожны малы. И с копьём это будет та ещё поездочка, но зато хотя бы о землю не расшибёшься. И мечи, и кинжалы — плохое оружие против драконов. Гномий топор справляется получше, но вынуждает воина подойти вплотную к дракону. Неварранцы всегда пользовались копьями, и длинные копья мастера Вэйда, снабженные удлинёнными и зазубренными наконечниками, позволяли наносить как колющие, так и рубящие удары. Конечно, вряд ли у Стражей будет возможность испытать новое оружие перед встречей с Архидемоном. Даже если в Морозных горах найдутся дикие драконы, времени на их выслеживание нет. Самое близкое драконоподобное существо в их распоряжении — это Леопольд, виверн герцога Проспера, но вряд ли их новый союзник будет доволен, если Стражи, завершив изучение его любимца для превращений, решат потренироваться в его убийстве. Впрочем, ничего нельзя предугадать заранее, так что у каждого Стража будет под рукой несколько копий. Если Архидемон решит навестить их армию, они будут наготове. Бронвин приказала шорникам использовать упряжь Леопольда как образец и создать сбрую, позволяющую двум-трём всадникам отправиться в бой верхом на вивернах, и также добавить к упряжи сумки для оружия и бомб. Кузнецы занимались созданием брони для защиты головы, спины и груди виверна. Пусть это всё делалось впопыхах и далеко не так продумано, как хотелось бы, но времени до отправления армии в поход оставалось в обрез. Три джейдерских Стража тоже помогали, кто-то больше, кто-то меньше. Они пригласили остальных Стражей в свой просторный оплот, где было достаточно места для тренировки с оружием и маги могли бы — с некоторыми предосторожностями, — поупражняться в оборотничестве. Ранг Кловиса позволил вскрыть тайное хранилище Стражей, и Ниалл с Тарой смогли приготовить основу для улучшенного зелья Посвящения. К ним присоединилось шестнадцать новобранцев. Их Посвящение состоится после того, как они сразятся с порождениями тьмы, выживут и добудут кровь порождений. Несколько гномов-наземников, несколько легионеров, пара долийцев, двое смельчаков из джейдерского эльфинажа, остальные — ветераны из ферелденской и орлесианской армий, ищущие приключений или расположения королевы. В Доме Стражей разместись новобранцы, Астрид с её отрядом гномов-Стражей, — как Старший Страж, она приняла командование Домом, — а также Авелин, Толивер, Нуала, Стерен и Огрен, для обмена опытом. Петру и Ниалла перевели туда, чтобы новички привыкли к присутствию магов и магии. Адайя и Сиофранни сами перебрались в Дом, поскольку там нашлось место для мастерской по изготовлению бомб, а значит, у крыши Изумрудного дворца было больше шансов уцелеть. Девушкам не хотелось покидать свою уютную комнату, и они, не скрываясь, перевезли с собой большую часть мебели в Дом Стражей, чтобы устроиться в новом помещении с таким же удобством. Бронвин Дом Стражей понравился. Это было отличное место для упражнений в воинском искусстве, укрытое от посторонних глаз, очень хорошо продуманное и оборудованное. Кловис провёл её по помещениям. Здесь были свои слуги, и они, конечно же, вели себя почтительно. От Бронвин не укрылось их неодобрительное ожидание, что она начнёт рыться в личной комнате Риордана, но она вовсе не собиралась этого делать. Дом представлял собой довольно старое здание, причём выстроенное специально под их нужды, в отличие от Покоев Стражей в Денериме — пустующих помещений дворца, переданных Стражам. Оно было совершенно независимым, и библиотека здесь была во много раз лучше. Даже жаль, что не получится провести тут побольше времени. Бронвин провела пальцами по корешкам с названиями книг, мечтая когда-нибудь прочесть их все. Здесь имелись свои конюшни. Некоторые из новобранцев привели своих скакунов и передали на попечение двум местным конюхам. Логэйн распорядился объявить, что хорошо заплатит за здоровых и сильных лошадей. Бронвин надеялась, что часть из них удастся отправить на восток для разведения. После Оккупации Ферелден до сих пор нуждался в лошадях.***
Антиванские Стражи совершили довольно приятное мореплавание на своём флоте из пяти кораблей. Флот заходил в Оствик и Хайевер за пополнением запасов пресной воды. В Хайевере четверо попутчиков — не из числа Стражей — сошли с корабля. В суматошном хаосе перестраивающего Хайевера они задали несколько вопросов местным жителям. Затем они направились на запад по Северной дороге к Западному холму, где им сказали, что эрл Натаниэль Хоу увёл своих людей на соединение с войсками короля. Спокойные и профессиональные, они ничем не привлекали к себе внимания. До крепости Западного холма было недалеко. Если её уже привели в порядок, то там, несомненно потребуется больше слуг. Двое из отряда воспользовались этой уловкой, чтобы пробраться в крепость, и крайне маловероятно, что кто-нибудь из свиты молодого Хоу сумеет их распознать.***
Маги снова отправились в Галеот и принялись за более тщательное изучение Леопольда. Йовану посоветовали оставить Лили в Джейдере — для щенка в этот день будет слишком много непонятного и пугающего. На этот раз к ним присоединилась Веланна. Как долийку, её очень интересовал этот вид магии, но раньше ей не доводилось заниматься с Морриган. Однако она быстро училась, не преминув заявить, что превращение — изобретение древних эльфов, украденное у них вороватыми шемленами. Однако как только Андерс освоил эту форму, им пришлось продолжать занятия в другом месте, так как запахи других вивернов интересовали и волновали Леопольда, и он всё настойчивее пытался освободиться и встретиться с ними. Морриган, конечно, не побоялась изменить в конюшне облик и познакомиться с Леопольдом уже как виверн. Возможно, Леопольд никогда не видел прежде себе подобных. Встреча могла закончиться очень плохо, но всё обошлось. Леопольд был слишком заинтересован, чтобы бросить ей вызов, так что пока эта красивая самка не пыталась украсть его мясо, он вполне благодушно относился к её присутствию. — Я не совсем уверена, что он так же спокойно отнесётся к присутствию другого самца, — сказала Морриган своим ученикам. Они отошли на подветренную от виверна сторону и убедились, что он их не видит. Однако искусство оборотничества заключалось не только в том, чтобы принять облик могучего существа. Перед ними стояла задача научиться двигаться в новом теле, сражаться, прыгать и уклоняться от преследования. Тара, столь одарённая во многих магических дисциплинах, в оборотничестве от всех отставала. — Ты в облаках витаешь? — спросила, нахмурившись, Морриган. — Не понимаю, что в этом может быть такого трудного. — Да я, пока не покинула Круг, вообще животных не видела! — возразила Тара. — Они странно пахнут! Веланна презрительно фыркнула, и Таре захотелось ей врезать. И что раздражало ещё больше — Веланна научилась преображаться в виверна сразу после Андерса. Она, красуясь, походила взад-вперед и принялась размышлять вслух, облики каких животных были бы полезны. — Птицы отлично подходят для разведки, а лисы умны и неуловимы... — Надо превращаться в того, на кого не охотятся, — пробормотал Йован. Он подумал, что когда полностью освоит это искусство, то сможет принять облик мабари. Мабари — это хорошо. У них мало врагов среди животных, люди тоже не станут нападать без нужды. Наоборот, если кто увидит одинокого мабари, то скорее захочет оставить его себе. И умным мабари никого не удивишь. Если возникнет нужда пошпионить, то это животное очень хорошо справится. Он попытался изменить облик и преобразился в причудливое сочетание собаки и виверна. — Сосредоточься! — одернула его Морриган. — Что за детские игры! Петра послушно сосредоточилась: у неё отросли странные перья и когти, и вдруг она превратилась в виверна. Она стояла довольно близко к Андерсу и Ниаллу и сбила их с ног, затем сама споткнулась и растянулась во весь рост. Её хвост неуклюже дергался, стуча о дерево. — Все назад! — крикнула Морриган. Она преобразилась сама и принялась наставлять Петру, как правильно двигаться в новом облике. Показала, как управлять четырьмя лапами, двумя крыльями и хвостом. Наблюдение за этим оказалось для магов даже полезнее её предыдущих уроков. Морриган учила Петру ходить, бегать, прыгать, двигать крыльями, скользить. Она полностью погрузилась в новое для себя занятие. Веланна не могла удержаться и не показать, насколько лучше это получается у неё, и намеренно вставала на пути Петры, пока Морриган-виверна не повернулась к ней и свирепым рыком не заставила отступить. Маги прервались на сытный обед. После еды упражнения пошли бодрее. Усилия Йована и Ниалла наконец-то увенчались успехом, хотя они в новых обликах двигались очень неуклюже. Морриган заставляла всех снова и снова менять форму со звериной на человеческую, опять и опять. Тара наблюдала за товарищами, и неожиданно все нужные кусочки в её голове наконец-то сложились. Очевидно, магическое изменение облика никак не связано с относительными размерами, и в результате её облик виверна оказался весьма впечатляющим. Встопорщенные перья Веланны покорно опустились.***
Гектор Пентагаст и Стражи Неварры впервые столкнулись с порождениями тьмы двенадцатого драккониса. Стражи не встретили на границе никакого сопротивления со стороны остатков орлесианской армии: кроме горстки пограничной стражи, никаких солдат видно не было. Стражей пропустили с радостью, и они прошли через разросшийся лагерь беженцев в предместьях Вал Шевина. Стоило им появиться, как к ним подошла степенная преподобная мать и попросила поделиться едой. Пентагаст не видел причин отказывать ей, особенно когда за ним следовали другие отряды Стражей и другие обозы. Однако он не видел причин для чрезмерной щедрости и, прежде чем раздавать припасы, затребовал новостей. Командующая здесь храмовница — привлекательная молодая женщина — в свою очередь спросила, какие новости есть у него. — Людям надо знать, где находятся безопасные места, куда они могли бы пойти, — сказала она. — Мы ничего не можем им сказать. Они не могут оставаться здесь вечно. — О нападениях порождений тьмы я знаю меньше тебя. Могу сказать только, что с севера идут другие Стражи. Так что можешь говорить, что следует ехать на северо-запад в Камберленд или на северо-восток в сторону Монфора. Вал Шевин не пал, но порождения тьмы совершали набеги на лежащие к югу окрестности. Тут царили панические настроения, и те, кого Стражи расспрашивали, были не настолько уравновешенными, как жрица из лагеря. Тем не менее, у Стражей начала складываться картина произошедшего. Никто не видел и не слышал о Серых Стражах, направляющихся на север от Вал Руайо. Это было мрачное известие само по себе. Когда они покинули Вал Шевин, стоял густой туман. Не прошло и трех часов, как они вышли на плодородные поля, где, как им показалось на первый взгляд, шла посевная. Приблизившись, Стражи поняли, что склонившиеся фигуры не клали зерна в землю. Они грабили и оскверняли трупы. И возникло странное скребущее ощущение. — Порождения! — крикнул разведчик. Через мгновение на них набросились порождения тьмы, гримасничая и вопя. Лошадь под Пентагастом встала на дыбы, протестующе заржав. Он спрыгнул и бросил вожжи молодому Стражу. — Лошадей в тыл! Здесь они бесполезны! Лучники! Задайте им жару! Каждый неварранский Серый Страж убил порождение тьмы, чтобы получить право на Посвящение. Однако между горсткой порождений в сумраке Глубинных троп и большой ватагой тварей, несущихся прямо на тебя при свете дня, есть большая разница. Это было ужасно... неправильно. На порождений обрушился дождь стрел, раня и убивая. Мало, слишком мало. Через мгновение Серые Стражи вступили в бой, сражаясь за свои жизни.***
Двенадцатого драккониса — последний день, когда бывшие подданные Орлея могли присягнуть новым правителям для сохранения своих земель. Хорошо одетые люди стекались в Джейдер — все те, кто из-за лени или нерешительности тянули до последнего. Они заставили Логэйна и Бронвин ждать, и теперь им самим пришлось ждать своей очереди. Некоторые клялись бороться с ферелденскими собачьими лордами до последней капли крови, но нависшая угрозы лишения земель, нищеты, порождений тьмы, отсутствия каких-либо надёжных союзников и опасности для оставшихся в Джейдере родственников в конце концов заставили их сдаться. Одна взволнованная женщина средних лет, мадам де Дананси, рассказала о своей соседке, прикованной к постели даме почтенного возраста, не имеющей сил прибыть ко двору. Её сыновья погибли, дочь служит Церкви в Лидсе, а единственный внук находится в орлесианской армии. Женщине было непросто оставить пожилую даму одну, и она попросила для неё о каком-либо исключении. Логэйн приказал одному командиру с его отрядом проверить эту историю. Если это так, то пожилой даме пойдут навстречу. Бронвин бросила на него быстрый взгляд. Логэйн вздохнул. После присяги мадам де Дананси преподнесла им в дар прекрасную шерсть, получила грамоту и отправилась восвояси в сопровождении солдат. Когда церемония подошла к концу, пришло время сесть за карту Джейдера с прилегающими к нему землями, ставшими ферелденскими, и отметить владения и поместья, хозяева которых не присягнули на верность. Их проверят, и если не обнаружатся какие-либо смягчающие обстоятельства, земли будут отторгнуты в пользу короны и дарованы кому-то более верному. На следующий день Коутрен в сопровождении роты "Щитов Мэрика" отправилась навестить неявившихся лордов. Королевские владения значительно увеличились.***
Вскоре должен был состояться последний приём и последний пир перед уходом армии на запад. А пока настало время посетить публичные дома тем, кому по вкусу такие развлечения, другим — посетить торжественную службу в Церкви. Бронвин и Логэйн, разумеется, на ней присутствовали. Глупо было бы оскорблять набожных андрастиан среди своих новых подданных. Беседа с преподобной матерью прошла не так уж плохо. Границы сместились, и даже Церкви время от времени приходится признавать, что отныне им придётся хранить верность кому-то другому. Ни одна из женщин не упомянула об эдикте Верховной жрицы об отлучении и сожжении перед Великим Собором чучел королевы Ферелдена и Владычицы Церкви. Разумеется, новости об этом дошли до ушей преподобной матери, как и о гневе Создателя, обрушившимся на Собор сразу после этого. А если учесть, что до сих пор никто не знал, жива или мертва Верховная жрица, то вполне благоразумно признать, что теперь ветер дует с востока. Служба была чрезвычайно красивой, а обивка королевской скамьи чрезвычайно мягкой. Хор пел безупречно, благовония были высочайшего качества. Королевскую чету сопровождали принцессы, очень довольные этим выходом в свет. Затем они вернулись во дворец, и Бронвин показала Логэйну её наброски нового ферелденского собора. — И зачем? — хмыкнул он, с прищуром разглядывая рисунок. — В Денериме уже есть собор. — В Денериме есть жалкий сарай, который не годится даже для деревни козопасов, — отрезала Бронвин. — Я знаю, у нас найдётся десять мест, куда можно потратить всё до последней монетки, но если мы хотим, чтобы иностранцы воспринимали нас серьёзно, то нам придётся потратить часть денег, чтобы придать Денериму лучший вид. Смотри, я хочу разместить его на южной стороне города... — Да вижу, вижу, — раздраженно отмахнулся он. Но Бронвин не служанка, от неё нельзя так просто отделаться. — Нет, ты не смотришь. Я хочу, чтобы ты взглянул. Это очень важно. Если бы иностранцы не насмехались над нами, они бы не бросили нас так быстро на произвол судьбы. Пока из всего того, что мы слышали, следует, что весь мир спешит на помощь Орлею, потому что Вал Руайо уничтожен. Неужели ты думаешь, что они так же заспешили бы из-за уничтожения Денерима? Я хочу, чтобы мы использовали часть непредвиденного дохода от захвата этих земель, чтобы заставить нас показаться миру такими, какими мы видим себя в наших сердцах! А теперь посмотри сюда! Он взглянул на неё, но сел за стол и внимательно рассмотрел рисунки. — Лестницы из мрамора, я полагаю. — Почему нет? И для дворца тоже. И мраморные полы. Он подавил стон. Бронвин ещё не закончила: — Может быть несколько колонн из нефрита... Но камень для них мы можем взять в качестве добычи из местных каменоломен. Он оживился при этой мысли. — Это не добыча, если мы сами ими владеем.***
На последнем пиру было много поводов, за что порадоваться и за что выпить. Поднимали кубки за короля и королеву, за гномов, за эльфов, за Стражей, за всех союзников, которые завтра выступят на запад. Орлесианцы разразились рукоплесканиями, услышав о помолвке принцессы империи Селандины и герцога Проспера де Монфора. Логэйн дал понять, что права принцессы Селандины на трон Орлея будет признаны и поддержаны её ферелденскими союзниками. — Долгая жизнь избранной императрице! — Крикнул один подвыпивший джейдерец. Его крик подхватили: — Vive l'Impératrice Celandine! Не все в зале правильно поняли эту здравицу. — Я за неё не голосовал, — пробурчал Корбус, хмурясь. Вульф, сидящий рядом с ним наклонился и принялся объяснять: — Это значит, что она законная императрица, но пока не коронованная и не начавшая править. Лично я думаю, что нам следовало устроить для неё нечто вроде коронации, но Бронвин сочла, что выгоднее подождать, и чтобы принцессу короновали в Орлее... Ну и чтобы орлесианцы сами за это платили. Эта девушка станет удобным знаменем для идущих с нами орлесианцев, и бесценным для нас, когда мы пойдём через земли Орлея. Герцог поедет с нами, конечно. Мы можем заявить, что идём через Орлей с позволения императрицы Селандины. Она, разумеется, останется здесь, со своими сёстрами, под надёжной охраной. Ювелиры создали для неё королевскую печать. Хорошенькая вещица. Логэйн возьмёт её с собой, конечно. Орлесианцы могут сделать себе несколько знамён с цветком золотого чистотела, если им захочется. — Вроде как понимаю, — признался Корбус. — Таким образом наш поход будет выглядеть как оказание помощи орлесианцам, а не завоеванием их страны. — Ты прав. — Хорошо, что у нас есть надёжная марионетка, — тихо сказал Логэйн Бронвин, обводя холодным взглядом толпу. — Кто-нибудь ещё может попытаться сыграть на опережение. Претендента на трон лучше этой девицы нет, разве что тот парень, Флорестан, но его уже наверняка сожрали порождения тьмы. Впрочем, знать наверняка нельзя. Нам придётся держать ухо востро. Следующее заявление, что Алистер Фицмэрик станет новым эрлом Джейдера, джейдерцами было встречено с вежливым равнодушием, ведь они знали его только как красивого и скромного молодого человека. Ферелденцы были довольны, Стражи — вне себя от радости. Но как только стало известно о его помолвке с принцессой Эглантиной и зашептались о его королевском, пусть и внебрачном, происхождении, отношение к нему орлесиан стало гораздо теплее. Новые подданные решили, что им повезло. Гораздо важнее, что орлесианские добровольцы сочли это доказательством уважения к древней крови Кордилуса Драккона и убедились в правильности заключения союза с Ферелденом. По большей части эту заслугу приписали Бронвин, что было не совсем справедливо, но Логэйна совершенно устраивало, что все считали её мягкосердечной противоположностью его ферелденскому дикарству. Да и от взглядов присутствующих не укрылось, что молодые обручённые, похоже, счастливы. Внимание неженатых лордов полностью устремилось на Эпонину, чрезвычайно этим довольную. В суматохе между танцами Морриган улучила момент перекинуться с Бронвин парой слов. — Теперь, когда твой герой вернулся к тебе, ты принимаешь необходимые меры предосторожности? — тихо спросила она, сверкая жёлтыми глазами. — Я не совсем понимаю... — Бронвин замолчала. Всё она понимала. — Ты про траву милости Анд... — Нет, я имела в виду отвар из сильфия. Ты его каждый вечер принимаешь? Предстоящих поход будет ничуть не легче наших приключений на Глубинных тропах. Тебе нельзя без необходимости рисковать собой. — Мне приятно, что ты думаешь обо мне, — тепло сказала Бронвин. — Очень. Однако я должна признаться, что ничего подобного у меня нет. — А вот я не столь беспечна. Так ведь гораздо практичней. Я принесу чашку отвара тебе в комнату. Сразу его выпей. Если Логэйн захочет попробовать его первым, пусть пробует, вреда от него не будет. — Она с ухмылкой пожала плечами. — Но и пользы тоже. На вкус этот отвар просто ужасный. Когда танцы закончились, а веселящиеся гости выдохлись и разошлись, верная своему слову Морриган облачилась в искусно вышитый ночной халат и появилась у дверей королевских покоев. Презрительно усмехнувшись в ответ на восхищённые взгляды охраны, она быстро постучала. Служанка открыла дверь и вытаращилась на Морриган. — Я принесла королеве её чай, — заявила Морриган с видом рыцаря, протягивающего голову зарубленного врага своей повелительнице. Логэйн, услышав её голос, открыл внутреннюю дверь. Он нахмурился, что было его обычной реакцией на любые неожиданности, но Морриган ничуть не испугалась и просто приподняла брови в ответ. — Всё в порядке, — сказала Бронвин, выйдя из спальни в тонкой ночной рубашке. Она приняла из рук Морриган расписную чашку и осторожно принюхалась к горькому пару. — Выпей это сразу, — потребовала Морриган. — Создатель! Какой горячий! — засмеялась Бронвин. — Спокойной ночи, Морриган. Я ценю твою заботу. Выпью залпом, так быстро как смогу. Надеюсь, я не успею почувствовать вкус. Морриган чинно удалилась, сверкая глазами. Она твердо решила, что Бронвин будет пить этот чай каждый вечер. Так будет лучше для нее, по крайней мере, безопасней. Выкидыш был печальным событием, которое не должно повториться. Кроме того, в момент смерти Архидемона рядом с ним не должно находиться других беременных женщин. Бронвин отнесла чашку в спальню, поставила на прикроватный столик, приказала горничным выйти и плотно закрыла за ними дверь. — Это что? — спросил Логэйн, поморщившись от запаха, исходящего от расписанной бабочками чашки. — Это попытка Морриган позаботиться обо мне, — рассмеялась Бронвин. — Очень мило с её стороны. Разумеется, я не хочу ранить её чувства, но я не стану пить предохраняющий чай. Для королевы Ферелдена это недопустимо. Собаки тоже подошли понюхать. Янтарь поморщилась. Скаут с отвращением фыркнул. Отвар пах ядом. Он и был ядом. Однако человеческие женщины его иногда пили. Люди едят и пьют всевозможные гадости. На мгновение Логэйну пришло в голову, что не такая уж это плохая идея, ведь предстоящая кампания точно не будет лёгкой. Он открыл рот, но передумал. Выбор в этом вопросе — дело женщины, и Бронвин должна делать его сама. Она открыла окно и осторожно вылила содержимое чашки на гладкий нефрит. — Вот и всё, — сказала она. — А теперь почему бы нам самим не отпраздновать? Кто знает, когда нам в следующий раз выпадет удовольствие насладиться такой удобной кроватью?***
Её сны были пронизаны алым. В окружавшие её приглушённые крики и вопли вплетались свист стрел и звон мечей. Ночь была беззвёздной: дым сражения скрыл небеса Создателя от земли. Порождения тьмы окружали её: шумные, остро пахнущие, с факелами в руках. Над ней возвышалась стена, ощетинившаяся оружием. Высокий мужчина, чья кровь пела "Я — Страж", выкрикивал приказы. Огромный котёл наклонился вперёд, и из него полилось что-то тёмное, вязкое, мерзкое. Кипящее масло выплеснулось на первую волну порождений тьмы и, соприкоснувшись с факелами, породило ад. Порождения сами превратились в факелы, горели, горели, горели. Масло растекалось дальше горящими реками. Порождения тьмы поскальзывались и падали в огонь. Они молотили воздух руками и заходились криком, пока их кожа покрывалась волдырями и обугливалась. Снова засвистели стрелы. Вспышка обжигающего фиолетового пламени вырвалась из дыма. Низко пролетая прямо над её головой, Архидемон взревел. Достигнув стены, он выпустил новую вспышку пламени. Посыпались камни, но стена устояла, и Архидемон взмыл вверх, невольно показав защитникам живот. В Архидемона помчались странные снаряды: пары беспорядочно вращающихся гирь, скрепленных цепью. Это были ловушки-тенёта, одна из них опутала левое крыло Архидемона, мешая двигаться. Дракон взревел, заваливаясь и теряя высоту. Его рогатая голова запрокинулась назад, он вцепился зубами в цепь и разорвал её. Лучники на стене выпустили шквал огненных стрел, усеяв Архидемона точками огненных брызг. Полетели новые тенета, грузила одной из них сильно ударили дракона по черепу. Новый шквал стрел. Особо удачный выстрел попал точно под правое веко, и стрела застряла в глазу. Архидемон опять заревел — от боли. Сбросив цепи, он помчался прочь от города и скрылся во тьме, оставляя своих приспешников гореть. — Бронвин! Застонав, она откинула одеяло, точно выныривая из толщи воды. Логэйн лежал рядом с ней, и в его руках она почувствовала себя намного лучше. Слабый тёмно-зелёный свет просачивался сквозь полог кровати. — Я уже не сплю. — Видела что-то плохое? — Наоборот, хорошее. Я видела, как кто-то сбил спесь с Архидемона. Стражи сражались с ним и прогнали прочь. Это было в каком-то городе или крепости. Я не увидела ничего знакомого. Логэйн откинулся на спину и притянул её себе. Бронвин положила голову ему на плечо. — Если Архидемона убьют, ты об этом узнаешь? — Сразу же. Он задумался. Неварранцы наверняка уже добрались до орлесианской границы. Стражи, виденные Бронвин, могли быть как орлесианскими, так и неварранскими. Ну, удачи им в убийстве твари. Он едва не предложил оставить им это дело, но понял, что Бронвин никогда не согласится. Она ни капли не доверяла своим собратьям по ордену. И потом, это ведь было настоящие приключение. Завтра они отправятся в путь, в земли старинного врага, и на этот раз заставят его плясать под ферелденскую дудку. Быть кукловодом гораздо приятнее, чем когда тебя самого дёргают за ниточки.***
Примечания автора: Отвечая на вопрос об элувиане и о том, куда он ведёт: не все эльфы были убиты или порабощены после падения Арлатана. Некоторые уплыли на кораблях, оставив элувиан и некоторые подсказки. Поскольку показанный нам Тедас не занимает даже четверти планеты, то наверняка должны быть другие материки. Эльфы перебрались на один из них, на восток от Амарантайнского океана, и создали развитую культуру, противостоящую любой угрозе из-за моря. К людям они относятся так же, как люди к порождениям тьмы: как к осквернённым существам, угрожающим их жизням. Возможно, до их берегов добирались выжившие в штормах моряки-люди или исследователи-кунари, но вряд ли долго после этого прожили. Это не означает, что исход тедасских эльфов — идеальное решение: у них могут возникнуть серьёзные трудности с адаптацией к постоянной жизни на новом материке. Имя принцессы Селандины с английского переводится как «чистотел». Большой чистотел относится к семейству маковых, цветок имеет четыре жёлтых лепестка. Малый чистотел из семейства лютиковых. Мне он кажется гораздо красивее. Так что можно сказать, что Селандина – принцесса Лютик. Полный текст песенки, которая вспомнилась Селандине: C'était l'histoire du Sire de Framboisy, Avait pris femme, la plus belle du pays, La prit trop jeune, bientôt s'en repentit. Partit en guerre, afin qu'elle murît. Revint de guerre après cinq ans et d'mi... N'trouva personne de la cave au chenil. App'la la belle trois jours et quatre nuits. Un grand silence, hélas, lui répondit. Le pauvre Sire courut dans tout Paris. Trouva la dame, dans un bal à Clichy, Corbleu, princesse, que faites-vous ici ? Voyez, je danse, avecque mes amis Dans son carosse la r'mène à Framboisy Il l'empoisonne avec du vert-de-gris. Et sur sa fosse il sema du persil. De cette histoire, la morale, la voici : À jeune femme il faut jeune mari. Перевод: Послушайте историю о лорде Фрамбози: Женился он на первой красавице страны. Его жена юна, и лорд о том жалеет: Он здесь воюет на войне, жена меж тем взрослеет. Вернулся лорд с войны через пять зим и лет, Пустует его замок, и никого в нем нет. Лорд звал жену, искал жену три ночи и три дня, Была ему ответом одна лишь тишина. Лорд в поисках жены оббегал весь Париж, А леди с кавалером развлекается в Клиши. – О Господи, жена, что делаешь ты тут? – Не видишь, что ли, муженек, танцую на балу. И лорд увез красавицу обратно в Фрамбози, И вскорости неверную тайком он отравил. Растет петрушка на могиле леди Фрамбози А лорд-вдовец живет один, познав закон жизни: Когда девица молода, ей замуж следует идти За столь же молодого, чтоб не было беды.