Победа при Остагаре, том V: Красная королева

— Её величество посещает Пик Солдата каждой весной, сразу после Собрания земель. И если что-то во время её посещения пойдёт не так, то я уж выясню почему! Повариха опять отчитывала своих помощниц. За этим всегда так забавно наблюдать. Брангэйн подсматривала за ними из тени, надеясь, что повариха отвлечётся ещё немного и можно будет стянуть пирожное с серебряного подноса. Девушка проскользнула между кухонными бочками, стараясь не чихнуть от мучной пыли и не выдать своё присутствие. Искусство подслушивать позволяло узнать много полезного и важного, поэтому Брангэйн старательно оттачивала этот навык. К тому же её искала мать — наверняка из желания к чему-либо придраться. Они и так весь день ссорились, так что Брангэйн предпочла узнать новости о приезде своей крёстной, королевы Бронвин. Она всегда привозила подарок для Брангэйн, и каждый раз это было что-то чудесное. В этом году королева приедет немного раньше ожидаемого. Собрание земель прошло стремительно — в эти дни никто не осмеливался ей противоречить. Дядюшка Карвер, разумеется, тоже был на Собрании, но так как королеве требовалось посетить и другие места по дороге сюда, он опередил королеву и предупредил замок о скором её прибытии. С лестницы донёсся шум. Прислушавшись, Брангэйн поняла, что это её зовёт мать. Решив не отвечать, девушка понадёжнее спряталась в тень. Сегодняшние уроки закончились не очень хорошо, но не потому что Брангэйн не давалось заклинание, просто её бесила манера общения матери. Ей всегда больше нравилось учиться у отца — хотя Брангэйн была уже почти взрослой четырнадцатилетней девушкой, её радовало, что он всегда превращал уроки в игру и от смеха его лицо покрывалось милыми морщинками. Мать, конечно, тоже смеялась, но это всегда было плохим знаком. И смех этот был крайне неприятен — она смеялась над чужой глупостью или чужим горем. Брангэйн долго этого не замечала, но теперь ясно понимала — её мать очень жестока. Когда отец занимался со своими учениками, Брангэйн предпочитала подняться в драконьи пещеры и поучиться чему-нибудь у Остапа и Броски. Они разрешали ей покормить драконят и понаблюдать за тренировкой новых команд. Пятилетние дракончики уже окрепли, и их можно было брать на лётные тренировки с их партнёрами-Стражами. Их полёт был так прекрасен и что-то бередил в душе Брангэйн, но ей никак не удавалось подобрать слова, чтобы это выразить. Мать говорила, что летать верхом на чьей-то спине — удел убогих, и что когда Брангэйн повзрослеет, она сама научит её летать в правильном облике. Когда именно? Мать неизменно отвечала "ещё рано". Помощницы поварихи принялись за привычную суету, и Брангэйн свирепо ухмыльнулась, не сводя взгляда с пирожных из марципана с изысканными сахарными цветами. Если постараться, то можно схватить одно и спрятаться в тени до того, как кто-нибудь из глупых смертных её заметит. Она обладала особым магическим даром — и очень сильным — в чем соглашались и отец, и мать. Есть маги, а есть обычные люди, и все они очень разные. Часть простых людей страшится магии, поэтому семья Брангэйн перебралась в Пик Солдата, а не осталась в Покоях Стражей, занимающих крыло королевского дворца в Денериме. Благодаря мудрым реформам королевы Бронвин всё больше магов живут в городах, но большинство людей, столкнувшись с магически одарённым ребёнком, продолжают считать, что ей следует находиться в цитадели Кинлох, где бы за ней наблюдали и обучали владеть магией. Впрочем, грань между магическим даром и его отсутствием довольно расплывчата, и часть обывателей обладали зачаточными магическими способностями, не зная этого. Например, сама королева Бронвин... Брангэйн прищурилась, собирая волю, и направила заклинание на глупую служанку Нерилу. Хорошо, что она не торопилась — на этот раз заклинание сработало как надо! Служанка застыла, выпучив глаза и открыв рот. В мгновение ока Брангэйн выскочила из укрытия, схватила прелестное пирожное и скрылась в тени, предвкушая близкое наслаждение. Пирожное выглядело идеальным: его покрывала нежная, безукоризненная белая глазурь с изысканной сахарной розочкой на вершине. Кражи веселили Брангэйн, хотя она могла просто — и без проблем — посмотреть в глаза слугам и приказать дать ей желаемое. Они были обычными людьми и по большей части опасались магически одарённого ребёнка. Если использовать правильные слова, то они отдадут ей не только ключи от кладовки, но и от сокровищницы. Хотя в эти игры лучше не играть, по крайней мере, не сейчас. Мать всегда умудряется узнавать, когда Брангэйн замышляет что-то. И всегда выговаривает ей в своей жуткой, пафосной и старомодной манере, которую Брангэйн с каждым разом ненавидит всё больше и больше. Улыбнётся — гадко и насмешливо — и скажет: — О, дитя... неужели ты думаешь, будто я не знаю, что ты натворила? Я узнаю обо всём ещё только когда ты об этом подумаешь. Назови это материнским даром. Бывали дни, когда Брангэйн подумывала, что уж лучше бы у неё вообще не было матери. А ещё она иногда думала, что вообще не нуждается в магии. Около года назад мальчишки — и некоторые зрелые мужчины — начали сходить с ума по ней. Когда она проходила мимо, их лица моментально глупели и они так и оставались стоять с отвисшими челюстями, пялясь ей вслед. Один парень из обслуги повадился оставлять перед дверью в её комнату цветы, пока мать не поймала его с поличным. Она наорала на него и гнала взашей до конца коридора. Когда юноша снова пришёл с цветами, мать вырвала у него букет и отхлестала по лицу до крови. Юношу вскоре отослали из крепости, к глубочайшему огорчению Брангэйн — она очень любила цветы. Мать называла цветочные подношения юноши "мусором" и выбрасывала букеты в окно. Она ценила красивые вещи, но только если они были дорогими, сделанными из золота или украшены драгоценными камнями. Брангэйн уже начала задумываться, есть ли у её матери душа. Королева обещала, что если Брангэйн научится в должной мере управлять своей магией, то пригласит её в Денерим погостить во дворце. Она могла бы заняться там изучением древних языков и знаний с тётушкой Тарой, поработать в лечебнице с дядюшкой Йованом и тётушкой Бетани. Не говоря уже о волнующих жизненных уроках, которые можно почерпнуть у дядюшки Зеврана! Она чувствовала, что уже полностью овладела своей магией. Местные маги нянчились с ней, как с ребёнком, на все лады предупреждая об опасных демонах, поджидающих её в Тени. Брангэйн не могла понять, о чём они твердят. Тень была прекрасна, и там Брангэйн чувствовала себя в полной безопасности. Время от времени она просыпалась, помня как слушала отзвуки двух прекрасных голосов, поющих в унисон. Иногда ей снилось, что она тоже присоединяется к их пению, испытывая неимоверное наслаждение от сладких переливов. В Тени ничто не могло причинить ей вреда. Зато каждый день в обычном мире сулил трудности. Королева свято верила, что детей ради их собственного блага надо держать в строгости, и иногда придумывала новые способы уберечь благородных — или одарённых — детей от избалованности. Матери не нравилось, что кто-то кроме неё имеет право что-то решать в отношении Брангэйн, но даже она не осмеливалась возражать Драконьей королеве. Брангэйн оставила сахарную розу на потом, та была слишком хороша, чтобы её просто так взять и съесть. Ну, когда-нибудь съесть придётся — сделанная из сахара роза слишком недолговечна. Если оставить её как есть, то она начнёт таять и рассыпаться, и в конце концов утратит свою хрупкую красоту. Тётушка Лелиана однажды научила Брангэйн песне, в которой говорилось о том, что короткие мгновения прекрасны именно потому что мимолётны, совсем как её маленькая съедобная роза. Ей нравились уроки музыки и танцев, и, наверное, нравились бы даже в том случае, если бы мать от этого не бесилась. И это было ещё одной причиной дожидаться поездки в Денерим. Там находилась тётушка Лелиана, и Брангэйн снова могла бы у неё учится. Лелиана говорила Брангэйн, что та исключительно одарена и после взросления её голос станет поистине золотым. Королева, сама любившая музыку, одобрила бы это. Ещё Брангэйн любила картины и статуи, а в забытых Создателем Прибрежных горах они встречались нечасто. В Пике Солдата имелась лишь довольно унылая статуя Андрасте, хотя Брангэйн нравилось, что на поднятой руке Пророчицы плясало живое пламя, подпитываемое из сосуда с маслом. В садике стояло древнее изваяние Корта Отца гор, грубоватое, но подкупающее своей искренностью. Иногда Брангэйн присоединялась к Остапу, когда он приходил помолиться в сад, хотя Владычица небес ей нравилась больше. Еще имелось некрасивая и засиженная мухами картина, изображающая Командора Астуриана, потемневшая настолько, что едва удавалось разглядеть лицо. Ну и конечно, нельзя забывать о ярком портрете королевы, нарисованной в своей драконьей броне и со слегка удивлённым выражением лица. Брангэйн здоровалась с ним каждый день. Больше, кроме нескольких посредственных картин с корзинками еды и морем, ничто не могло удовлетворить ненасытную и усиливающуюся жажду красоты. Если она поедет в Денерим, то может взять несколько уроков живописи у придворного художника королевы, мессира Донати. В Денериме столько всего можно посмотреть, столько всего сделать, а ведь всем известно, что он далеко не самый большой город Тедаса. Говорят, что Джейдер с легкостью может с ним посоперничать, даже после возведения в Денериме нового Собора и перестройки дворца и Торговой площади. Брангэйн очень хотела посмотреть на Собор. Она слышала, что витражи в нем — настоящее чудо. Большой круглый витраж над главным входом, называемый "розой", говорят, набран из стекла всех цветов радуги. Брангэйн задумалась, что королева привезёт ей в подарок — новое платье? Какие-нибудь украшения? А может, самую настоящую лютню? Это было бы замечательно! Если лютню подарит королева, то мать не посмеет отобрать её. Конечно, если её возьмут погостить в Денерим, то королева наверняка подарит ей новую одежду, чтобы её воспитанница не ходила в жутких обносках из домотканого холста и козлиной кожи. И Брангэйн совершенно точно не будет скучать по оставшимся здесь детям. Глупые создания, все поголовно, разве что кроме Рики. Рика понимала драконов даже лучше своих родителей. Она чуть ли что не разговаривала с ними, и ей для этого не надо полагаться на помощь драконьей крови. Хорошо, что у Рики есть такой полезный дар, учитывая, насколько она некрасива. Впрочем, никто и не ждал, что плод союза аввара и гномки будет обладать особой привлекательностью. Брангэйн потянулась поправить упавший на плечо локон и залюбовалась как красиво выглядят чёрные шелковистые волосы по сравнению с белой кожей пальцев. Заметив, что пальцы кое-где испачканы, она слизнула сладкие крошки и вытерла руку о юбку. Послышались шаги. Брангэйн сразу же узнала нетерпеливую поступь матери. Теперь матери приходилось потрудиться, чтобы её найти — с тех пор, как Брангэйн узнала тайну колечка из драконьего шипа, которое мать заставляла её носить. Матери придётся сделать новое, если она хочет по-прежнему находить Брангэйн с его помощью. Разумеется, кольцо было зачаровано на совесть, и чары развеять не получалось, но Брангэйн сняла кольцо, уставилась и очень сильно захотела, чтобы оно стало поменьше — настолько, чтобы мать не смогла заставить его надеть обратно. Конечно, если мать рассердится, она превратится в волчицу и найдет её по запаху. Это всегда было унизительно, особенно когда она прихватывала запястье Брангэйн жёлтыми клыками и тащила за собой. Она много раз такое проделывала, и бессердечные обитатели крепости смотрели и смеялись без остановки. Брангэйн стиснула зубы, рассердившись от одних только воспоминаний. Однажды она отомстит им всем. — Морриган! — раздался голос. Брангэйн улыбнулась, слегка расслабившись. Ей нравился дядюшка Карвер. Он красивый и ни капельки её не боялся. А ещё она знала, что он считает её хорошенькой: подслушала, как он однажды сказал это Лелиане. "Брангэйн скоро станет потрясающей красавицей! — сказал он тогда. — Она уже сейчас самая хорошенькая девочка в Пике Солдата!" Брангэйн снова улыбнулась, вспоминая обрадовавшие её слова. — Что тебе? — спросила мать, нетерпеливо цокнув. Матери Карвер тоже не боялся. Он ловко управлялся со своим большим мечом и знал все храмовнические уловки. — Отряд королевы уже виден с башни. Нам нужно всем вместе выйти на ступеньки и поприветствовать её. Могла бы ты сходить в Башню магов за Андерсом и остальными? — Я не могу найти Брангэйн. Маленькая мерзавка опять сбежала. Карвер рассмеялся. — Уверен, она не пропустит прибытие королевы. Она обычно прекрасно знает, что происходит в крепости. Мать фыркнула, но пошла в Башню, как он и просил. Брангэйн с мрачным удовлетворением ухмыльнулась. Кто-то другой, может быть, и удивился тому, что мать прислушивается к чужим просьбам, но Брангэйн знала, что в общении со Стражами мать вынуждена соблюдать границы приличий. Мать не была Стражем сама, и было время, когда она постоянно ссорилась и ругалась с остальными обитателями Пика. До поры до времени королева терпела её выходки, помня о былых заслугах. А потом Брангэйн, спрятавшись в шкафу, подслушала их разговор наедине. Королева сказала матери, что если та желает и дальше припеваючи жить в уюте и безопасности Пика Солдата, делая что вздумается и когда вздумается, то должна пообещать никогда впредь не задирать братьев и сестёр Ордена. И верная слову мать удовлетворялась задиранием Брангэйн и её отца. И делала это постоянно. "Интересно, а может она это делает просто из ревности?" Брангэйн выскользнула из своего укрытия и побежала в прачечную, чтобы хорошенько умыться и привести в порядок руки, прокручивая в голове одну занятную идею и прощупывая её со всех сторон, точно та была вырезана из полированного мрамора. Посмотревшись в осколок зеркала над умывальником, Брангэйн стёрла с носа сахарное пятнышко и залюбовалась своим отражением. Да, она была красивее всех в Пике Солдата — всех: и девочек, и женщин, и мужчин, и мальчишек. Мать когда-то слыла писаной красавицей, и отец до сих пор уверял, что она таковой и осталась, — но Брангэйн ясно видела разбегающиеся морщинки возле её глаз и глубокие складки возле рта в минуты дурного настроения или недовольства. Фигура матери по прежнему оставалась стройной, но кое-какие места... Как их там называл Кетиль? Ах, да, дерзкие, ныне обвисли. "Да я уже красивее матери, — с восторгом поняла Брангэйн. — Через год-два никто на неё и не взглянет, все будут смотреть только на меня. Скоро смотреть на меня захотят все. Они будут приходить отовсюду, чтобы только взглянуть на меня, а если не застанут, то будут уходить разочарованными." К тому же она была куда приятнее матери. Наблюдая за королевой и своими благородными друзьями, Брангэйн училась куртуазным манерам. Она могла поддерживать вежливую беседу и должным образом благодарить за оказанное добро и великодушие, а мать даже простое "спасибо" не могла выговорить без запинки. "А ещё я гораздо интереснее матери. Всё что мать умеет — это колдовать... и при этом она даже не способна кого-то вылечить. А я могу колдовать, играть на лютне, красиво петь, вышивать лучше всех моих знакомых, умею танцевать все придворные танцы, ухаживать за цветами так, чтобы они пышно цвели, прочитала все книжки, кроме тех, что спрятаны под замок. А ещё я знаю арканум, тевин и орлесианский языки." Но даже это не главное. "Наверняка мать не может простить мне того, что мой дар мощнее. Понятно, почему она не хочет показывать, как менять облик. Она знает, что я скоро превзойду её в силе, и не буду обращать внимания на её попытки приказывать мне, что делать! Вот она и пытается сдерживать меня." Брангэйн чувствовала, что в этом есть зерно истины. В Пике жил один Страж, жуткий старик, никогда не покидавший своих покоев в Башне магов, тот самый, к кому королева из вежливости поднималась сама во время ежегодного визита. Мать всеми силами старалась сделать так, чтобы он и её дочь никогда не встретились. Конечно, Брангэйн сумела прокрасться и познакомиться с ним. Броска давным-давно научила её вскрывать замки. Брангэйн старалась видеться со стариком пореже, но всё равно каждый раз узнавала что-то новое и запоминающееся. Авернус счёл её очень интересной. Он усадил её напротив и засыпал всевозможными вопросами. Он даже спросил, когда у неё день рождения и, получив ответ, надолго задумался. Он понаблюдал за тем, как она творит чары, и даже уколол палец, чтобы получить каплю крови. Сейчас Брангэйн было немного неуютно вспоминать об этом, но Авернус хотел знать о ней всё, и сказал, что когда она вырастет, то будет... "Исключительной." Брангэйн становилось жутковато от улыбки Авернуса, но они договорились не рассказывать Морриган о том, что подружились. Она пыталась выведать у него тайные знания, но старик лишь ухмылялся, становясь похожим на оживший череп. Он был одним из тех немногих людей — как мать или королева Бронвин, — которых Брангэйн не могла заставить сделать то, что ей хочется. Что в нём её подкупало, так это то, что он ценил её общество, не будучи очарован её привлекательностью. Страж Авернус знал о магии совершенно всё — даже о той, которая была ему не подвластна. Он одобрял интерес Брангэйн к музыке и искусствам и говорил о том, как важно развивать свои врождённые таланты. Если она не захочет становиться Серым Стражем — причем он считал, что путь в орден обернётся для неё катастрофой, —то лучше всего ей самой решать свою судьбу и делать то, что никто не делал прежде. — Красоты в мире никогда не бывает слишком много, — говорил он. Это полностью подтверждало её мнение, что Авернус очень мудрый человек. В глубине души Брангэйн знала, что эти слова — истинная правда. Будь на то её воля, она бы превратила всё уродливое и скучное во что-то прекрасное и интересное. А если бы не получилось, то стёрла это с лика земли. Она с отвращением одернула своё страшное, мешковатое и слишком короткое платье из небелёного льна, жалея, что не во что нарядиться для встречи с королевой. В последнее время она быстро вырастала из своей одежды, и уже не могла втиснуться ни в одно платье, что носила прошлым летом. Это кошмарище она донашивала за одной из местных служанок. Мать вообще не знала, с какого конца браться за иголку. Брангэйн придётся самой что-либо сшить, как только она выпросит у управительницы добротный лён. Жаль, что королеве придётся смотреть на такое убожество. "С другой стороны, — подумала она, — если королева увидит меня в этом, то наверняка сжалится и подарит что-нибудь милое".

* * *

Бронвин Кусланд, Красная королева Ферелдена, Драконоубийца, Героиня Остагара, Истинная Защитница Андрасте, Победительница Пятого Мора, по прежнему оставалась красивой молодой женщиной. Брангэйн, как всегда, с огромным наслаждением любовалась ею. В конце концов, королеве было всего тридцать четыре года, она находилась в самом расцвете сил и пребудет там ещё довольно долго. Бурлящие в ней жизненные силы расходились, словно свет от лампы. Она сияла среди окружавшей её свиты, словно оправленный в сталь рубин. Сейчас на королеве была не броня, а роскошный алый костюм для верховой езды, так и манящий прикоснуться к себе. Брангэйн почувствовала, что никогда не устанет восхищаться королевой. Она ощущала какую-то связь с этой великой женщиной, словно та была её настоящей матерью — или той матерью, которая у неё должна быть. Сопровождавшая королеву свита была гораздо многолюднее, чем в прошлом году, в ней были и личные горничные королевы, и слуги её детей, и личная помощница, госпожа Демельза. И хотя Брангэйн немного расстроило отсутствие в свите тетушки Лелианы, она порозовела от удовольствия при виде королевских отпрысков, пышущих здоровьем и отлично выглядящих. Она не видела их с тех пор, как несколько лет назад совершила ту глупую ошибку с магией, вынудившую её семью перебраться в Пик Солдата. Конечно, лучше всего она помнила наследного принца Гаррета. Они были примерно одного возраста и в детстве часто играли вместе. Стоявший перед ней подросток, которого уже хотелось назвать юношей, мало чем походил на сохранившийся в памяти образ симпатичного мальчишки. На его щеках ещё не пробилось ни одного волоска, но он уже мог похвастаться ростом и широкими плечами. Волосы его были такие же чёрные, как и у Брангэйн, и блестели, как вороново крыло. Он слегка повернулся, обводя взглядом собравшуюся толпу и слегка удивлённо улыбнулся, встретившись с ней взглядом. Да! Она почти забыла, какие у него очаровательные ямочки на щеках! Брангэйн улыбнулась в ответ. А какие у него глаза! Словно голубоватый горный лёд под хребтами тёмных бровей. Опираясь на всё то, что она узнала о скульптурах, она могла засвидетельствовать, что лицо у принца прекрасно вылепленное. Твёрдые скулы, волевой подбородок, красивый рот. Нос, правда, с высокой переносицей, но Брангэйн решила, что это придает Гаррету аристократический вид. Он был гармонично развитым прекрасным юношей. Конечно, о принцах так говорят все и всегда, но Гаррет действительно выглядел так, как положено выглядеть принцам, что встречается нечасто. Следом за ним по лестнице поднялся молодой мабари, настороженный, но гордый. Принцу Кормаку исполнилось двенадцать, и Брангэйн тоже его помнила. Стройный, красивый мальчик, о котором болтали, что он уже почти настоящий учёный. Никто толком не знал, что из себя должен представлять принц-учёный, но Брангэйн, очарованная книгами и сама познающая мир по ним, была всецело на его стороне и одобрила бы что угодно. При дворе осторожно замечали, что он похож на отца больше остальных королевских детей. Он сидел в седле так, словно в нём родился, а его щенок мабари всюду сопровождал его. Уже по этому одному признаку Кормак был истинным ферелденцем. Брангэйн подслушала, что после Пика королева с семьей отправится в Хайевер, где посетят университет тэйрны. По крайней мере, у принца-учёного будет подходящее место для учёбы и сверстники, не уступающие ему в уме. Брангэйн вспомнила, что и девушкам позволялось посещать университет, и на мгновение представила себя среди других юных школяров в мантиях. Любопытно... Хихикая и поддразнивая друг друга, с лошадей соскользнули десятилетние принцессы. Считалось, что рождение близнецов всегда сулило большие беды, особенно когда это вносило неразбериху в порядок наследования, но королева всё равно родила их и не позволила повитухе убить из благих побуждений более слабую девочку. Обычно близнецы неотличимы друг от друга, но не в случае принцессы Элеоноры и принцессы Мод. У них были каштановые волосы, точь в точь как у королевы, но у Элеоноры были глаза как у Гаррета, ярко-голубые, а у Мод — тёмно-серые, как штормовое море. Мод была немного выше и гораздо живее сестры. Тем не менее, они обе были очень хорошенькими, а их платья были восхитительны и чудесны: у Элеоноры васильковое, а у Мод цвета весенней листвы. С ними была ещё одна девочка, примерно ровесница Кормака, хрупкая и в роскошном платье, почему-то напомнившая Брангэйн белую мышь. У неё были светло-золотые косы, удерживаемые в сложной причёске сапфировой заколкой, удивительно белая кожа с просвечивающими голубыми прожилками и глаза цвета морской волны. Грум помог девочке сойти с лошади, обращаясь к ней "леди Мойра". Брангэйн презрительно наморщила нос при виде уже такой большой девочки, не способной самостоятельно спешиться, и решила, что та дура. Обе принцессы бросились к мыши и, взяв за руки, потащили за собой, словно она была их домашним питомцем. В свите королевы Брангэйн разглядела тэйрна и тэйрну Хайевера с выводком их собственных детей, это даже при учёте того, что двое самых младших остались дома. Брангэйн плохо помнила тэйрнов, но узнала благодаря почерпнутым из геральдики сведениям, да и кроме того, кто ещё мог так шутить с королевой, как не её брат? Он не слишком походил на сестру, и скорее напоминал большого лохматого и очень добродушного медведя. Его бороду и волосы пронизывали серебряные нити, но когда он улыбался, от его улыбки меркло солнце. Брангэйн всегда слышала о тэйрне Фергюсе только хорошее. Даже мать одобрительно о нём отзывалась. Он заметил Брангэйн и, обернувшись к жене, сказал: — Взгляни, какая славная девочка. Тэйрна Анора, вдовствующая королева Ферелдена, тепло улыбнувшаяся Брангэйн, тоже заслуживала пристального внимания. Она была очень привлекательной женщиной, хотя материнство наложило явный отпечаток на её фигуру. Её тёмно-золотые волосы, великолепные, как и её украшения, были сложным образом заплетены и необычно уложены. Брангэйн старательно рассматривала её прическу, надеясь заплести что-то похоже в будущем. Было довольно сложно запомнить поименно целую орду маленьких лордов и леди, приехавших со своими родителями. Брангэйн помнила только двух старших: Брайса и Карадока, высоких и крепких мальчиков. Две девочки — тёмненькая и светленькая, и младший темноволосый мальчик были ей незнакомы. Придётся вслушиваться в разговоры слуг, чтобы не выказать себя невежей. С Кусландами шла высокая седая неварранка, возможно, это и есть знаменитая Зоя Феронис. Она наверняка выступит на пиру! Хорошая одетая молодая эльфийка несла футляры с музыкальными инструментами. Наверное, её ученица. Брангэйн с завистью разглядывала яркий наряд эльфийки. Должно быть, учиться у менестреля весело. Рядом с королевой, разумеется, стоял эльф-телохранитель, сэр Зевран Араннай. Брангэйн просияла, увидев его — изящного, причёсанного волосок к волоску, и смертоносного, как клинки, с которыми он не расставался. Брангэйн слышала, что люди по-прежнему удивлялись, когда его им представляли, но за долгие годы пересуды, вызванные королевским посвящением в рыцарство эльфов и наземным гномов, отличившихся во время Мора, улеглись сами собой. Сэр Зевран тоже был её дядюшкой Зевраном, ведь он был мужем её умной тётушки Тары. Которой, увы, здесь не было, так как она осталась в Покоях Стражей с их маленькой дочкой. Брангэйн знала, что тётушка Тара когда-то дружила с её отцом и матерью, но очевидно, конец Мора положил конец и их дружбе. Теперь они по возможности избегали друг друга. Все почтительно поклонились королеве и королевским отпрыскам, а дядюшка Карвер произнёс что-то вроде приветственной речи. Он, похоже, радовался приезду королевы, причём искренне. Королева тоже выглядела довольной возможностью увидеть всех, и, перекидываясь фразами с некоторыми, поднялась по ступеньками и вошла в замок. Брангэйн постаралась подойти к ней как можно ближе, прислушиваясь к разговору. Не видя ничего плохого в том, чтобы поздороваться с друзьями и товарищами по играм, Брангэйн решила поболтать с Гарретом перед предстоящим праздником. Принцев и принцесс разместили в череде сквозных комнат над большим залом, и протиснуться между суетящихся слуг оказалось легче лёгкого. К её радости, Гаррет сразу её узнал, и с улыбкой махнул рукой, приглашая пройти в гостиную. Собаки обнюхали её и вернулись на своё место в другом конце комнаты. Мабари покрупнее слегка заворчал. — Перестань, Бродяга! Это же Брангэйн! Дочь Стража Андерса. Создатель, столько лет прошло, и мы теперь уже почти взрослые! Кормак, помнишь Брангэйн? — Конечно же помню, — ответил младший принц, вежливо откладывая книгу и вставая, как и положено воспитанному молодому человеку при разговоре с дамой. — Вы всё время заставляли меня быть порождением тьмы. Все рассмеялись, и Брангэйн вспомнила так ярко, как будто это было вчера, как малыш Кормак бродил, старательно завывая, а они побеждали его воображаемыми мечами и заклинаниями... Один из слуг принёс поднос с сидром и закусками, чтобы они подкрепились перед ужином, и Гаррет пригласил Брангэйн составить им компанию. Она плюхнулась на стоящий возле стола низкий табурет и залюбовалась башенками из тонко нарезанных хлеба и рыбы. Кухарка никогда не удосуживалась делать такие для Стражей, впрочем, любой Страж слопал бы целый поднос таких и не заметил бы. — Они великолепны, — заметила она. — С копчёным лососем! — Неплохи, да, — согласился Гаррет. Он повысил голос, крикнув в сторону распахнутых дверей. — Девочки, поторопитесь! Пока вы там прихорашиваетесь, мы всё съедим! Девочки поспешно прибежали, смеясь и дергая друг друга за косы. — О! Какие милые! — воскликнула Элеонора, выбирая себе понравившееся угощение. Белая мышь уставилась на Брангэйн с брезгливым выражением лица. Не снизойдя до того, чтобы напрямую обратиться к Брангэйн, она повернулась к Гаррету. — Что эта... эта... девица тут делает? Почему ты позволяешь ей воровать еду? — Она повернулась к своей служанке и приказала: — Одетта, скажи этой деревенщине, чтобы принесла ещё воды в мою ванную. Не дав служанке раскрыть рот, покрасневшая Брангэйн вскочила и выпалила: — Сама неси! Я не прислуга! Одетта, служанка, позволила себе неодобрительно фыркнуть. Белая мышь посерела от потрясения. — Да как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне?! Я прикажу выпороть тебя и прогнать взашей за такую дерзость! — Ну давай, попробуй! — Хватит вопить, вы обе! — прикрикнул Гаррет. — Она здесь по нашему приглашению, Мойра. Она наша подруга. — Что за странная подруга! — наморщила Мойра изящный носик. — В этих лохмотьях она выглядит как нищенка. Понимая, что мышь до ужаса права, Брангэйн зашипела в бессильной ярости. Ей хотелось обрушить на мышь каменную глыбу или поток магического огня, или зачаровать и заставить биться головой о стену. Но если она это сделает, то королева Бронвин никогда не возьмёт её в Денерим. Гаррет положил руку ей на плечо. Сбитые с толку собаки носились по комнате, усиливая шум. — Зато она очень хорошенькая, — заявила Мод. — Мне нравятся её волосы. — Да, она в самом деле хорошенькая, её можно даже взять горничной во дворец, — великодушно согласилась Элеонора. — Брангэйн дочь Серого Стража, — пояснил Гаррет Мойре и своей сестре. — Мы вместе играли во дворце. — Полагаю, она была в том же самом платье, — фыркнула Мойра. — Судя по его потрёпанности. — О-о-о! — воскликнула восхищенная зрелищем Мод. — Да это пахнет дракой! Драка! Драка! — Мод, что ты такое говоришь. Вовсе это не драка, — с упрёком произнесла Элеонора. Её глаза озорно блеснули. — Правильно говорить: "Поединок". — Хватит! — вскрикнула белая мышь. — Не надо быть такими кровожадными. Я не умею драться! Maman это запрещает! Брангэйн оглядела соперницу с головы до ног. Она видела достаточно драк и знала, как это делается. С этой бледной немочью она справится без всякой магии. — Прискорбно, — сказала Брангэйн. — Может быть после того, как я тебя поколочу, ты поймёшь, что надо отвечать за свои слова. — Я пожалуюсь королеве! Я её крестница! — Как и я! — Лгунья! Ты лживая оборванная крестьянка! Уродливая, неотёсанная деревенщина! Они уставились друг на друга, возненавидев с первого взгляда, готовые вцепиться пальцами в шевелюры друг друга и расцарапать лица до крови. Брангэйн вдруг поняла, что они всегда и во всём будут враждовать, и, возможно, по более важным вопросам, чем несколько оскорбительных колкостей. Принцессы покатывались со смеху. Собаки с лаем и прыжками носились вокруг. Гаррет попятился, не зная, как утихомирить эту бурю девичьих эмоций. Он взглянул на Кормака, ища поддержки, но младший брат снова взялся за книгу, делая вид, что не замечает происходящего. — Не надо на меня смотреть, — буркнул Кормак. — Она не моя невеста. Жаль, что старшая не Фиона. Служанка ломала руки, не зная, что делать. Очень может быть, что ссора могла перерасти в нечто худшее. Но за приоткрывшейся несколькими минутами раньше дверью стоял некто, подслушивающий ссору и решивший вмешаться. — Достаточно! — резко сказала королева Бронвин, вставая между девочками. Она выглядела очень рассерженной. На комнату обрушилась тишина. Даже мабари поджали хвосты и попятились в угол. Бронвин бросила на заламывающую руки служанку тяжёлый взгляд, и та порскнула в спальню девочек. Затем королева заговорила с детьми. — Мойра. Пик Солдата это дом Стражей, следовательно, дом Брангэйн. Следовательно, ты гостья в её доме. И я никогда больше не желаю слышать от тебя слово "деревенщина". Мы ещё поговорим об этом позже. Она повернулась к поникшим дочерям. — Вы тоже здесь гостьи. И в данный момент не очень хорошие. Не следует раздувать неприятные раздоры ради своего развлечения. С легким разочарованием скользнув взглядом по сыновьям, королева нежным прикосновением приподняла подбородок Брангэйн и улыбнулась. — Снова подросла, как я вижу. Пойдём, поищем тебе что-нибудь для сегодняшнего праздника. Уверена, у госпожи Корват найдется что-нибудь подходящее.

* * *

Они вместе спустились в общий зал. Королева приобнимала её за плечи, и все вокруг расступались и кланялись перед ними. Сердце Брангэйн забилось быстрее, но на этот раз не от ярости или стыда, а от охватившей её восторженной гордости и обожания. Это было чудесно. Вот такими должны быть отношения между матерью и дочерью. — Та девочка, Мойра, в самом деле собирается выйти замуж за Гаррета? — осторожно спросила Брангэйн. — Да, таков план, — вздохнула Бронвин. — Леди Мойра Фицмэрик приходится внучкой королю Мэрику. Так обе королевские ветви объединятся в браке. Я собираюсь забрать Мойру в Денерим на несколько лет и заняться её воспитанием, чтобы она хорошо изучила наши обычаи и могла достойно исполнять обязанности ферелденской принцессы. Брангэйн хватило ума промолчать о том, что это слишком сурово: заставлять Гаррета объединять королевские семьи путем женитьбы на этой чванливой белой мыши. Королева улыбнулась, словно прочла её мысли. — Принцы и принцессы не могут выбирать свою судьбу, в отличие от тебя, Брангэйн. Уже решено, что в следующем году Кормак обручится с дочерью эрла Западных холмов. Мод скорее всего выйдет замуж за лорда Падрика Хоу, а Элеонора... — Бронвин снова вздохнула. — Элеоноре, возможно, придётся уехать за море. Король Неварры предложил союз. — Их не забрали на воспитание? — О, за эти годы они часто навещали Хайевер, а их кузины и кузены тоже приезжают ко мне погостить. Например, Кормак большую часть этого года проведёт на юге, объезжая свой тэйрнир, Гварен, и перенимая искусство править у эрла Корбуса Брайланда. Гаррет этим летом поедет в Вал Орн, чтобы отшлифовать свои манеры при орлесианском дворе. Что до девочек, то когда им исполнится тринадцать... или, скорее, четырнадцать, они будут воспитываться в семьях своих будущих мужей. Вскоре они спустились в кладовые, и одна из помощниц управляющей тут же устремилась к ним, желая услужить королеве. — Нам нужен праздничный наряд для моей крестницы Брангэйн. Смущённая помощница сверилась с записями и выпалила, что Брангэйн, дочери Стража Андерса, положено выдать новую одежду только после Летнего дня. Королева и бровью не повела. — О, речь идёт не о её ежегодном содержании, это другое. Я возмещу расходы из своей личной казны. Нам нужно праздничное платье на сегодняшний вечер и повседневное платье получше этого. Брангэйн уже давно не ребёнок, но пока ещё и не женщина. Давайте найдём что-нибудь подходящее? Они нашли чудесные вещи: новые ботинки, которые были впору, зелёное платье из льна на каждый день, и пояс к нему, тёмно-зелёный с вышивкой в виде шиповника. — Я вышью такой же шиповник на вороте и манжетах платья, — сказала Брангэйн. — Я очень быстро и хорошо вышиваю. — В самом деле? — удивилась Бронвин. — Это весьма... женственно. Я так и не научилась обращаться с иглой. — Вот, посмотри! — воскликнула Брангэйн. — Я сама это сделала! Она вытянула из кармана носовой платок, щедро украшенный цветами. Лепестки Милости Андрасте и эмбирума переливались, вышитые гладью, а серёдки золотились благодаря аккуратным "орлесианским узелкам". — Весьма искусная работа, — сказала ей Бронвин со странной улыбкой. — В самом деле, очень красивая. Она напомнила мне о матери. Она прекрасно вышивала. — Я сделала точно такой же платок и для тебя, — с гордостью объявила Брангэйн, — только с красными розами. Он у меня в комнате. Я отдам его тебе перед отъездом. — Это будет чудесно. Никогда не видела такой тонкой работы. Платье для пира было ещё красивее: из необычного, насыщенного лавандового шёлка, с отделкой на плечах из блестящей кожи чуть более тёмного оттенка. К нему прилагался пояс, широкий, но не как корсет, и украшенный тремя рядами аметистовых вставок, из такой же кожи, что и на плечах. Бронвин пропустила пояс сквозь пальцы. — Драконья кожа. И судя по толщине, с детёныша. Не все из них выживают, бедняжки. — Это дорогой наряд, ваше величество, — почтительно заметила помощница управляющей, при помощи булавок подгоняя платье. — Его сшили для свадьбы Стража Селвин, но оно так и не пригодилось, так как она погибла до того, как его доделали. — Полагаю, я могу себе это позволить, — отрезала Бронвин. Брангэйн знала, что королева терпеть не может тупиц, даже когда те просто выполняют свою работу. Повернувшись к Брангэйн, королева сказала: — С твоим золотым медальоном и серьгами ты будешь выглядеть в нем настоящей леди. — Надеюсь, мать позволит мне их надеть, — мрачно отозвалась Брангэйн. — Она заперла все мои украшения в своей комнате и сказала, что отдаст мне их, когда я повзрослею и их можно будет мне доверить. — Я поговорю с ней, — сказала королева. — Уверена, она может умерить свою осторожность на один вечер. Помощница пообещала, что зелёное платье доставят в комнату Брангэйн позже. Брангэйн принялась умолять, чтобы ей разрешили остаться в лавандовом наряде, так как пир должен вот-вот начаться. — Разумеется. Пойдём, поищем твою мать. Они снова прошли сквозь толпу и поднялись по ступенькам, всё выше и выше. Брангэйн шла за королевой, горделиво выпрямившись — она уже не выглядела оборванкой, недостойной звания крестницы королевы. И в самом деле, кто-то со стороны мог бы принять их за родных мать и дочь. По крайней мере, она не так глупа, как эти хорошенькие дурёхи, Элеонора с Мод и их ужасная ручная белая мышь. Выйдя из своих покоев, дядюшка Карвер попросил разрешения поговорить, и королева сказала Брангэйн подождать её у двери. Королева и Страж-Командор выглядели серьёзными, так что Брангэйн приникла к щели, надеясь услышать их разговор, даже если не поймёт ни слова. — Надеюсь, ты получила мой доклад об эльфах, — сказал он, понизив голос. — Разумеется. Неудивительно, что так много эльфов отправилось на новую родину, даже после тех улучшений, что я провела в денеримском и гваренском эльфинажах. Насколько я понимаю, сейчас там у них преуспевающая деревня. Ты, должно быть, и сам слышал разговоры об этом на Собрании земель. Я надеялась, что меня пригласят посетить её, но эльфы предпочитают держаться обособленно, что неудивительно. Что до дезертирства Серых Стражей... Возможно, это не совсем дезертирство. Они могут просто патрулировать эльфийские земли. Отправь официальный запрос Хранительнице Маретари. — Уже, — помрачнел Карвер. — И получил ответ, что их там уже нет. Беда в том, что я не понимаю, где ещё они могут быть. Я написал об этом Таре, подумал, вдруг она что-то знает. Пишет, что Маретари не врёт. Такое ощущение, что у них там что-то происходит, что-то важное, но все эльфы об этом молчат. Зевран тебе что-нибудь рассказывал? Королева нерешительно прикусила губу и медленно проговорила: — Я могу рассказать кое-что, по секрету. Но об этом не должен знать никто, кроме тебя. Дело в том, что многие эльфы вообще решили покинуть Тедас. Глаза Брангэйн расширились. Поразительно! Теперь понятно, почему все слуги-эльфы постепенно покинули Пик Солдата. — Покинуть? — Карвер потёр лоб. — А, Адайя и её корабли, конечно же. Я уже год не получал вестей от Фенриса. А куда они направляются, ты не знаешь? Поколебавшись, Бронвин покачала головой. — Нет. Они хотят уйти в то место, где люди никогда не сделают их рабами, не будут принуждать их к чёрной работе или унижать. Я их, конечно, понимаю. Будь я эльфом, я с удовольствием перебила бы всех людей в Тедасе, начиная с тевинтерцев. Однако это не означает, что я одобряю нарушение Серыми Стражами принесённых клятв. — К Адайе ты отнеслась более чем снисходительно. — На то были свои причины. Наличие флота, способного пресечь вторжение тевинтерцев и кунари, полезно само по себе. Кроме того, она стала Серым Стражем, чтобы защититься от человеческого лорда, поступившего с ней омерзительным образом и неподвластному закону. В конце концов, у эльфов нет причин верить нам. Я могу отвечать только за своё слово. И я не могу поклясться, что мои внуки будут выполнять данные мной обещания. — Так ты не веришь, что эльфийские земли останутся такими навечно? — Мой дорогой Карвер, — сказала королева с горькой улыбкой. — Я лучше кого бы то ни было знаю, что ничто не длится вечно. Помолчав, Бронвин пожала плечами. — Не вычёркивай Дараха и остальных из ведомости. Они могут вернуться. Кто знает? Но не углубляйся больше в этот вопрос. Она кивнула ему на прощанье, вышла в коридор и с улыбкой поманила Брангэйн за собой. — Я написала твоему отцу, что ты можешь погостить немного в Денериме. Он считает, что это пойдёт тебе на пользу. Учиться чему-то новому всегда важно. — Ты в самом деле заберёшь меня с собой? Брангэйн знала — что бы ни говорил отец, решение всегда принимала мать. Но на этот раз было иначе. Мать просто не сможет возразить королеве. Брангэйн мысленно заплясала от радости. Королева улыбнулась. — Почему нет? Несколько месяцев на новом месте могут оказаться очень познавательными, не так ли? — Её улыбка погасла. — Не могу передать, как жалею о своей молодости, проведённой в стенах Хайевера. Когда мне было около пятнадцати, я поссорилась с родителями, и после этого они никогда не брали меня на Собрание земель. Долгие годы я сидела дома, взращивая воображаемые обиды, наедине с нездоровыми навязчивыми идеями. Если бы у меня тогда была возможность увидеть мир, я бы, скорее всего, на многое посмотрела более трезво. А ведь у тебя, моя дорогая, даже нет мабари, который составил бы тебе компанию. Она сжала плечо Брангэйн и печально улыбнулась. — Как же я скучаю по моему бедному старому Скауту. — Я не очень-то умею ладить с большинством животных, — призналась Брангэйн. — Собаки и лошади меня недолюбливают. А вот с дракончиками у меня всё хорошо. Остап пообещал, что скоро возьмёт меня полетать на Меликаре. — Судя по всему, будет весело. Ты должна помочь мне осмотреть пещеры до нашего отъезда. Я подумываю о том, чтобы поселить кое-кого из наших друзей на Драконьем пике. Это название кажется мне судьбоносным. — Мне тоже! Они вышли к узкому висячему мостику, соединяющему центральную часть крепости с Башней магов. Здесь, наверху, дул сильный и холодный весенний ветер, растрепывая волосы. Далеко внизу суетились слуги и конюхи, разгружая повозки, распрягая кареты и выводя лошадей. — Денерим после Собрания земель становится гораздо спокойнее, — сказала королева. — Большинство знати разъезжаются по своим землям до следующей зимы. Многие вообще перебираются зимой в города только потому, что не любят охоту. Единственное время в году, когда город действительно переполнен, это на Собрание земель... точнее, примерно за два месяца до него, пока все обзаводятся обновками, и на несколько дней после. В эти дни играется большинство свадеб, чтобы побольше гостей могли поприсутствовать. Сейчас, боюсь, Денерим покажется тебе довольно скучным. — О, нет! Я не могу ждать! — с бешено колотящимся сердцем сказала Брангэйн. — Мне нужно уехать отсюда. Здесь меня никто не понимает. — Она впилась взглядом в женскую фигуру, выходящую из башни. — Особенно она. Морриган направилась к ним, свирепо уставившись на дочь. Она с самого утра пребывала в плохом настроении и рвалась в бой. — Я искала тебя повсюду. Где ты была? И почему ты одета, словно для пантомимы? Иди в свою комнату и немедленно переоденься! — И тебе привет, Морриган, — холодно сказала королева, явно раздражённая такой грубостью. — Это платье мой подарок крестнице. Оно прекрасно подходит для сегодняшнего пира. — Она его испачкает. Надеюсь, его стоимость не вычтут из нашего содержания? — Это подарок, — повторила королева с нажимом. — И если она его испачкает, я подарю ей другое! Мы как раз идём за её украшениями. — Чтобы она ещё больше вырядилась для твоего грандиозного праздника? Она и без того достаточно тщеславна! Брангэйн покраснела от этой колкости. Да, она хотела хорошо выглядеть. Она хотела, чтобы Гаррет убедился, насколько она красивее Белой мыши. Королева, благослови её Андрасте, выступила на её защиту. — Насколько я помню, её мать сама никогда не пренебрегала драгоценностями. — Как пожелаешь. Если она растеряет свои безделушки, то пусть не приходит ко мне жаловаться! Брангэйн подумала, что бы сталось с обычной простолюдинкой, осмелившейся так говорить с королевой. Ей было стыдно за склочный нрав матери и её грубые манеры. Эта сцена была уродливой, а Брангэйн ненавидела уродливые сцены. Королева, очевидно, тоже — она покраснела от гнева. — По-моему, Брангэйн пойдёт на пользу провести какое-то время вдали от дома. Поэтому, когда я уеду, то возьму её погостить в Денерим... Мать побледнела. — Ты не посмеешь! Ты не отнимешь моего ребенка... моего единственного ребёнка... — Погостить, Морриган! Я вижу, что вы обе не ладите. Отлучка Брангэйн даст и тебе, и ей возможность передохнуть и свыкнуться с тем, что она взрослеет. Брангэйн никогда прежде не видела мать в такой ярости. — Думаешь справиться с этим лучше, чем её собственная мать? Хочешь разлучить её с отцом? Уж не потому ли, что у твоих детей своего отца больше нет? Брангэйн зажмурилась. Мать, должно быть, и в самом деле в ярости, раз вспомнила об отце — обычно она предпочитала делать вид, что его не существует вовсе. Она даже пыталась сбежать от него, забрав Брангэйн. Дважды! В первый раз Брангэйн слишком громко плакала, и Морриган не удалось сбежать незамеченной. Во второй раз Брангэйн просто отказать идти. Мать вольна была уехать куда угодно, если оставит Брангэйн в Пике, но она никогда этого бы не сделала. Королева стояла на своем, ругань Морриган её не впечатлила. — Андерс согласился, что смена обстановки пойдёт Брангэйн на пользу. Мать на мгновение опешила, но затем разозлилась ещё больше и заорала: — Ты ходила к Андерсу! За моей спиной! И уговорила его на это! Лучше бы ты приберегла своё убеждение для Логэйна! — Она злобно прищурилась и протянула: — По крайней мере это не мой муж бросил меня ради другого мужика! И Морриган мгновенно осеклась, увидев, как сверкнули зелёные глаза королевы. Брангэйн забыла как дышать. Никто не осмеливался упоминать короля Логэйна — потому что все знали, что он оставил королеву и своих детей ради поисков короля Мэрика, который, по слухам, был жив и находился в плену где-то на севере. Этим он разбил сердце королевы, что было известно всем на свете, и канул в неизвестность. На этот раз мать в самом деле перешла все границы. Возможно, она и сама это поняла, потому что попятилась прочь, уже не ухмыляясь. Королева молча сверлила её взглядом. — И ты знаешь, что я ему тогда сказала, — убийственно спокойно сказала Бронвин. — Я сказала, что если он попытается свергнуть меня или лишить моих детей права на трон, то ему с его другом лучше сразу приходить с мечами в руках и с армией за спиной. Я не потерплю дерзости и предательства... ни от кого. А теперь, с твоего позволения, Брангэйн нужны её драгоценности для пира. Вещи для поездки можно, разумеется, собрать и послезавтра. Она уедет со мной. — Я запрещаю! Это возмутительно! Ты крадёшь детей у других, не удовлетворившись собственным выводком... От стыда у Брангэйн вырвался вопль. Она, не переставая кричать, бросилась на мать. — Хватит! Просто замолчи! Ты портишь всё! Всё, к чему ты прикасаешься, все слова, что ты произносишь, всё становится уродливым! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Мать влепила ей звонкую пощёчину, Брангэйн отшатнулась, и покачнулась, ударившись о край мостика. Мать схватила её, впившись сильными пальцами, словно когтями. Брангэйн оттолкнула её, снова пошатнувшись... ...И рухнула вниз, вопя и кувыркаясь в воздухе. Крики матери и королевы заглушались ветром и они сливались в одно целое, как та странная песня, которую Брангэйн слышала в Тени. Она вытянула руки, пытаясь замедлить падение, подол платья хлопал, точно хвост воздушного змея. Нечто внутри неё развернулось, слой за слоем, и волна покоя окутала всё её тело. Руки всё тянулись и тянулись, ловя невидимые холодные потоки... ...и она полетела. Она и в самом деле парила над внутренним двором крепости, маленькие фигурки людей и лошадей копошились внизу, словно она смотрела на них с вершины Высокой башни. Люди кричали и показывали пальцами, дети высыпали наружу поглазеть. Брангэйн заметила далеко внизу Рику — та запрокинула голову и прикрыла глаза ладонью, и солнце отражалось на соломенной макушке. Брангэйн хотела помахать ей, но без крыльев она бы не смогла удержаться в воздухе. Стоп. Крыльев? Её чудесные лавандовые рукава теперь... каким-то непонятным образом...превратились в широкие лавандовые крылья. Весьма знакомый ей вид крыльев: она много раз видела такие в драконьих пещерах. Брангэйн чудом удержалась от паники, наверняка стоившей бы ей жизни. Она старательно уставилась на горизонт и начала осторожно разворачиваться. Королева наверняка сейчас вне себя от ужаса. Впрочем, это легко объяснить. Брангэйн изменила облик из чувства самосохранения. Дремлющая часть её сознания, больше всего работавшая во время пребывания в Тени связала цвет её платья с цветом отделки из драконьей кожи, и заставило её принять облик дракона, а не птицы или летучей мыши. Это... очевидно же. А то, что на её одежде были кусочки драконьей кожи, облегчило переход. Из её груди вырвался торжествующий возглас, похожий на рёв, и эхом раскатился по горам. Наслаждаясь своей силой, она взмахнула крыльями и поднялась в пылающую синеву весны. Мать ястребом взлетела за ней, и с гневным клёкотом принялась летать вокруг. Брангэйн повернула голову на изумительно длинной шее и рыкнула на неё в ответ, выдохнув сгусток пламени, что изрядно удивило их обоих. Птица отшатнулась прочь, спасая крылья, и вернулась на мостик, снова приняв человеческий облик. Мгновение спустя Брангэйн наблюдала яростную ссору между королевой и матерью. Она подлетела ближе, но за время пролёта над головами могла разобрать лишь обрывки. —Лгунья! — ярилась королева. — Ты лгала нам все эти годы! Ты лгала обо всём! Как же ты злорадствовала, зная, что обманула нас всех! Даже имя выбрала, чтобы посмеяться! Я полагаю, что Андерс... — ...не это, то ты бы давно была мертва! И все твои великие планы... — ...сделала это для себя! По своим собственным причинам, как и всегда, когда ты что-либо делала! Убирайся с моих глаз! Я не хочу... Пылающая от гнева королева нависла над ней. Мать, должно быть, искренно её испугалась, потому что побежала обратно в Башню магов. Брангэйн знала, что впереди её ждут большие неприятности, но сейчас она наслаждалась восхитительным чувством свободы. Королева по-прежнему оставалась на мостике, и от её фигуры веяло не только гневом, но и тревогой. Брангэйн ощущая связь между ними сильнее, чем когда-либо прежде, спустилась к площадке перед Башней и благополучно приземлилась, пусть и довольно неуклюже. Королева не сводила с неё широко распахнутых глаз, полных ужаса и горечи. "Создатель! Как же мне превратиться обратно?" Она как-то подслушала несколько уроков по оборотничеству, но одно дело — подслушать, а другое — использовать полученное знание. Она выпрямилась, развернувшись в сторону мостика и, чтобы успокоить королеву, приняла позу покорности, которую использовали молодые драконы, выбрав хозяина. А затем сосредоточилось. Ничего не изменилось, и она сосредоточилась снова. Это было похоже, как если бы она вычихнула все своё тело обратно. Брангэйн покачнулась, но удержалась на ногах. Она робко улыбнулась королеве Бронвин. И удивилась очень, очень горькой печали в её глазах. — Уртемиэль, — с тоской прошептала Бронвин. — Как я могла оставаться такой слепой? — Прости? — ничего не понимая, спросила Брангэйн. Однако услышанное имя взволновало её, словно яркая строка из поэмы. В голове мелькнула удивлённая мысль: "Почему королева сейчас вспомнила об Архидемоне?" Брангэйн с опаской приблизилась к королеве, надеясь, что та не сердится. — Я уже думала, что умру. У королевы, что, глаза мокрые? Королева Бронвин никогда не плакала. Но тем не менее, королева смахнула слёзы, притянула Брангэйн к себе и крепко обняла. Интересно, подумала Брангэйн, чувствует ли королева эту мощную связь между ними, крепкую, точно родственные узы? — Я превратилась в дракона! — дрожа от волнения, прошептала Брангэйн. — Я видела, — прошептала в ответ королева странно изменившимся голосом. — В великолепного дракона. — Ты всё ещё хочешь взять меня в Денерим? — О, да. Да, думаю, это будет лучше. Да. — Она вытерла глаза. — Дыханье Создателя! Тебе нужно держаться как можно дальше от Пика Солдата. Мы отправимся в Денерим, и ты будешь изучать музыку, магию и искусства столько захочешь. И мы вместе сходим в Собор помолиться, чтобы Андрасте даровала нам силу и мужество. Возможно, мы не остановимся на этом, и совершим паломничество к её храму в Морозных горах. Брангэйн видела всё это так, словно перед ней раскинулись все королевства на свете. — Когда я подрасту, мы сможем полететь туда вместе. — Мы так и сделаем. У ступеней в главный зал затрубили в рог, собирая всех на пир. Конец Примечания автора: В Тени нет ни одного существа, которого стоило бы бояться Древнему Богу. Это он там на вершине пищевой цепочки. Уртемиэль, конечно, Бог Красоты. Кто-нибудь в игре (кроме Флемет, которая вполне может когда-нибудь снова появиться, и Морриган) задумывался о том, что это означает, или знания о Древних Богах настолько позабылись, что их воспринимают как одинаковых? Относительно разницы между Флемет и Морриган — Флемет могла и воспитывать, и контролировать Морриган. То, что Морриган считала себя в силах контролировать Древнего Бога, говорит только о её непомерной гордыне. Она слишком поздно поняла, что для лучшего контроля Брангэйн надо изолировать. Зеврана исцелили от скверны последней щепоткой Праха. Таким образом здесь он скорее рыцарь, а не Страж. Что до Логэйна, то Мэрик для него всегда будет на первом месте: важнее Роуэн, Селины, Аноры и кого угодно. По большей части это зиждется на травме из-за смерти отца, и тем, что Гаррет между сыном и защитой короля выбрал второе. И я думаю, что Логэйн отягощен синдромом мученика — с долей мазохизма. Ему приносят глубочайшее удовлетворение поступки не только единственно верные, но и причиняющие ему личную боль. Кто знает, может быть он ещё вернётся. Некоторые из вас, должно быть, недоумевают, как у весельчака Алистера и очаровательной юной принцессы Эглантины получилась такая чопорная маленькая мадам, как Мойра. Подумайте ещё раз. Конечно, у Мойры тоже есть множество хороших черт характера: она вовсе не похожа на Хайбрен. Она вполне способна быть нежной подругой принцессам и искренно обожать Гаррета. Тем не менее, её воспитали в безусловной гордости своим происхождением, и для неё вполне естественно смотреть на других как на существ второго сорта, и ожидать, что они знают своё место. Я использовала для смертного имени Уртемиэля написание "Брангэйн" (Brangaine), а не "Бронгэйн" (Brongaine), потому что Брангэйн — реально существующее имя. Русскоязычным читателям оно может быть знакомо в написании Бранжьена, Бранвен или Брангена. В этом переводе была использована транслитерация для зрительного узнавания: ведь имя крестницы королевы Бронвин составлено из половинок её имени и имени её мужа, Логэйна. Обдумывая и записывая эту эпопею, я часто слушала часть альбома Вангелиса с музыкой из фильма "Александр". Если вам интересно, то вот как я мысленно именовала композиции. Особое влияние на развитие истории оказали композиции №1, №13 и №17. №1: Рассвет над Остагаром (Введение) №2: Бронвин Кусланд (Юный Александр) №3: Договоры Стражей (Титаны) №4 Глубинные тропы (Барабаны Гавгамел) №5: Сад Аноры (Утро в Пеллах) №7: Бресилианский лес (Восточный путь) №11: Крепостные стены и осадные машины (Рывок) №:12 Восхождение на Рок (Подготовка) №:13: Имперский тракт (Сквозь горы) №14: Храм Праха (Хор) №15: Моровые земли (Бессмертие) №16: Сражение с Архидемоном (Вавилонские грёзы) №17: Сожжение Бронвин, или Сожжение Стражей, на ваш выбор (Вечный Александр)