Конвейер

Я знаю, какая следующая у меня пара, и почему-то это единственный предмет, который посещать после одного дня не хочу. Возможно, тема, которая вчера была, вообще ни капельки не застряла в моей голове, и я ее не поняла, хотя и не глупая. По вузовским рейтингам я на втором месте после Онтари Спаркс из левого крыла. Она опережает меня на какой-то малый процент. Ну, там все понятно: мать впихнула ребенка в младенчестве сюда, еще на запад по своим связям, и, кажется, у нее одна из руководящих должностей в ЦРУ. Когда я вхожу аудиторию, то на месте полковника пребывает Анья. Разве у нас перенос в расписании? Не помню, чтобы о таком предупреждали. — Садитесь скорее! Быстрей начнем, так же быстро и закончим, — предупреждает всех шатенка. Это еще одно, что мне в ней нравится как в человеке и преподавателе. Почему все не могут быть такими? Она включает проектор, и начинается медленная смена слайдов. — Все, что вам нужно, конспектируйте, — и все, девушка садится на место, занимаясь своими делами. На своих занятиях майор Нельсон себя так не ведет. Она все объясняет, рассказывает на примерах и показывает на нас, а тут... И до меня доходит, что это не что иное, как тема по боям без правил. Значит, она подменяет. Куда же делся полковник? В общем, целый час я сижу и тупо пялюсь на слайды. Скучно, неинтересно, и я не знаю, что записать. Этот предмет все больше ускользает от меня. Не понимаю, зачем он вообще нужен? Тут и так понятно: хоть палку схвати, хоть нож, камень, и борись. К чему нам нужны какие-то приемы, которые мы проходим на других занятиях с ножами, кулаками и другим холодным оружием? От тягомотины я зеваю и поднимаю руку. — Да, агент Гриффин. — Можно мне выйти? Шатенка кивает, и я покидаю помещение, да так резко, что на кого-то налетаю. — Смотри, куда прешь! — в своем сонном состоянии я не понимаю, кому принадлежит голос, и отвечаю с такой же грубостью. А как же? Лоб у меня один, а у кого-то стальное тело. — Ты тоже! — Чего? — иронично отвечают мне, и это похоже на угрозу. Приподнимаю взгляд и замечаю перед собой полковника. Ебать... – мысленно шиплю. Только этого мне не хватало. На минуту теряюсь и от ужаса съеживаюсь, хотя и не должна опять так себя вести. Какой из меня агент по национальной безопасности? Тьфу. — Говорю, что лекцию прогуливаете, полковник Вудс, — с насмешкой сливаюсь с темы, но куда еще меня дальше несет, не понимаю. Брови ее удивленно поднимаются, а в глазах присутствует холодный блеск. Да-да, я в курсе, что позволила случайно себе слишком многое уже второй раз, но это случайно, правда, и чтобы перекрыть первый промах. Хорошо, что у меня есть грудная клетка, и девушка не видит, как бешено скачет галопом мое сердце. — У меня были дела. Какого я перед тобой... Это не твое дело, поняла?! — нет, она не нервничает, а совершенно спокойна. Просто, скорее всего, тут я со своим неожиданным вопросом. И да, такое общение непозволительно, но мне становится все интереснее. — Так точно, сэр! — отдаю честь рукой, но понимаю, что еще больше вгоняю себя в неприемлемые действия. — Мэм, — добавляю, но уже не так громко. — Ты издеваешься надо мной? — невозмутимо произносит она. — Никак нет, мэм! Господи... Да никто так не разговаривает с преподами или начальниками, хоть и слегка наша подготовка похожа на армию. — Тогда я тебе напомню, что за каждое свое слово ты получишь наказание! — Стерва, — вылетает совершенно неожиданно. И когда я перестала следить за своим языком? Мне точно каюк. Теперь к моему сумасшедшему биту сердца прибавляется полыхание щек. Ее взгляд поднимается от моих ножек к короткой юбке до середины бедра. Если немного нагнуться, то атласная кружевная резинка моих чулков покажется наружу. У нас нет формы или строгой одежды, каждый одевается, как хочет. Ну, конечно, не в пижаме же прийти на занятия! А я неплохо одета: белый верх блузки, черный низ. Ну да, юбка могла бы быть и подлиннее... Она застывает взглядом на моей юбке, думаю, от того, что моя наглость достигла своего пика, и резко поднимает глаза на мое лицо, продолжая метать в него молнии. — Что ты сказала?! — брюнетка грубо шипит в мою сторону. Ей что, повторить? Все она прекрасно слышала. — Случайно, — кратко отвечаю, но стойко, не поддаваясь своему страху, который уже давно заволок все мое тело. И это очень тяжело, я не создана быть такой, хотя из меня именно это и пытались сделать. — Агент? — Гриффин, — неосознанно закусываю губу. — Агент Гриффин, — спокойно начинает она. И даже не разозлилась? Или все же в гневе, но хорошо это скрывает? — Одиночка на эти выходные вам обеспечена. Еще что-то вам предложить? Могу снять премиальные за месяц и отстранить на месяц от учебы. Вам, наверное, нравится быть отрезанной от общества. Сука! Нет, она так не поступит. Месяц сидеть в одиночной камере, не питаться, а еще потом пересдавать каждую лекцию преподу по его предмету? Я этого не заслуживаю! Не заслужила... Ну да, вырвалось. У всех же бывает? Хотя нет, только у бракованных: с виду стандартный экземпляр для продажи, а как вскроешь упаковку, то обязательно найдешь дефект. Опускаю взгляд в пол. — Нет. — Вот в таком положении вы должны находиться перед преподавателями и начальством. И юбки должны иметь длину ниже колена, — подглядываю исподлобья и замечаю злорадную улыбку и как ее ровные и белоснежные зубы обнажены. Она смеется надо мной. Тиранша! — Почему вы находитесь в коридоре во время занятий? — Вышла по физ. потребности, — сокращаю, знаю, что она и так все поймет. А затем слышу удаляющийся звук каблучков и поднимаю глаза. Она ушла. Облегченно выдыхаю и направляюсь к уборным. К слову, я уже и не помню, когда в последний раз получала наказание. Это подорвет мой рейтинг, правда, за которым я не особо гонюсь, но будет обидно. Я вроде как стараюсь, особенно теория у меня от зубов отлетает, хоть ночью разбуди. Вечером жалуюсь на эту стерву подруге, и Октавия расстраивается, так как мы не увидимся на выходных. Я тоже расстроена, а отец будет просто в бешенстве, ибо он позвонит и узнает все: где провожу свои выходные и за что. Мама будет переживать... Я неумышленно нажила себе кучу проблем. И как? Одним гребаным словом! — Кларк? — напротив меня на стул присаживается Николс. — А? — недовольно отвечаю. То ли рыжая пропускает мой тон, то ли, наконец, рада, что я взялась за ум и стала такой же серой и грубой, как все, конвейерным стадом. — Ты сидишь и пялишься уже час в одну точку, — хотя нет, до всех мне далеко, по мне все так же видно, как я оголяю свои чувства. — Что-то случилось? Голос незаинтересованный, как будто у вас спрашивают: «Как дела?», но не хотят знать ответа. Только я знаю, все же знаю, что это элемент сестринской заботы, которая не положена нам, но кто-то хоть так, но проявляет ее. — Я совершила ошибку, и теперь свои выходные проведу в одиночке, — какую, я не рассказываю, да и знаю, что Никки не спросит. Она смотрит перед собой, даже не на меня, начиная говорить очень тихим голосом: — Ты идиотка, Кларк, — впрочем, я и сама это знаю, для меня это не новость, — как и я. Ты заметила, наверное, что я больше не выхожу отсюда на выходные или праздники? Сглатываю и киваю. — Я совершила грубейшую ошибку – приняла наркотик... — Никки никогда не раскрывалась передо мной, и сейчас не могу понять: что, настолько все плохо? А, ну да, наркотики – это отчисление, но что же она делает тут? Может быть, не заметили? Тогда почему это ошибка? — Меня спасли, но теперь я на пожизненном кукловодстве: мне говорят, что делать и как, вплоть до того, когда принимать душ. Сама я шагу не могу ступить без разрешения. — О Господи, Никки... — испуганно прикрываю ладонью рот, хочу спросить, кто так поступил с ней, но уверена, что она не ответит. — Не смей! — рычит на меня Николс, а все потому, что я проявляю жалость к ее рассказу. — Ты прекрасно знаешь, что не надо меня жалеть, и я жалость ненавижу. Все, что мне остается, – это кивнуть. Она видит это, скорее всего, боковым зрением и продолжает: — Если тебя закроют на одни выходные, значит, ошибка была не так страшна, но... в следующие разы думай, что делаешь, ибо все может обернуться, как у меня. Поняла?! — Да, — с дрожью в голосе отвечаю. Никки поворачивается ко мне и закатывает глаза, понимая, что напугала своей историей, а я и испугаться не должна была. — Завязывай, Гриффин, — усмехается рыжая. Перевожу на свой язык: «хорош бояться и показывать страх». — Я тебя предупредила. Больше ни одной ошибки! — Хорошо. — Гриффин! Епт! – подпрыгиваю, сидя на кровати. Это Анья, и она в бешенстве. — А вот и мамка с ремнем пришла, — усмехается сестра, покидая мое небольшое, но личное пространство. Комната наша состоит из десяти полуторных кроватей, десяти тумб, десяти квадратно-письменных столиков, больше напоминающих парту, и десяти шкафов, то есть слева по пять и справа, посередине – небольшой проход. Помещение довольно большое, но из-за большого количества мебели кажется маленьким. Расстановка обычная: от двери по правую сторону стоит прикроватная тумбочка, далее кровать, потом стол со стулом и шкаф. Это и есть личное пространство одного агента. Далее опять идет тумбочка другого агента, кровать, стол и шкаф. Напротив, по левую сторону, такое же расположение вещей. При выходе из комнаты налево – туалет с пятью кабинками, направо – душ с пятью кабинками. С парнями у нас все-таки некая договоренность: девушки моются в шесть утра, они – в семь, так же и вечером. Но иногда что-то идет не по плану: кто-то проспал, кто-то раньше встал. Но на блокаторах нас это мало беспокоит, больше парней, так как они стесняются своей «высохшей тряпочки», отдаленно напоминающей член. Это все, из чего состоит наше крыло. Также и у каждого крыла на разных этажах. Первый этаж полностью учебный. Второй, третий, четвертый и пятый – жилые для агентов. Шестой – жилой, но для тех, кто из преподов живет здесь, точнее, наших мамок. Остальные вроде как приезжают из дома. Охрана, слежка в самих стенах учреждения нам не нужна. Мы и так знаем, чем карается принятие спиртного на территории, драки и ссоры. Охрана на территории, те, что сутками охраняют на вышках, впускают и выпускают по пропускам, меняется по утрам и уезжает домой. Прачечная и столовая находятся в другом корпусе, но близко к нашему. Медицинского кабинета у нас нет. Все сами или везут в больницу, хотя такого никогда не было. Мы все прошли и пережили самые страшные болезни, конечно, которые лечатся. Нашему иммунитету можно только позавидовать. Встаю и направляюсь к выходу. Знаю, что Анья ничего плохого мне не сделает, но накричать успеет. — Что ты натворила?? — строго спрашивает она, прикрывая дверь в спальню, а мы остаемся снаружи. — Ничего, — стараюсь как можно спокойнее ответить. — И за твое ничего ты проведешь выходные в одиночной камере?? Полковник просто так никого не наказывает. И когда ты успела, если вы виделись единожды на паре? — удивляется та. — Назвала ее стервой, — отвечаю. Ну и похуй, она заслужила. Мне сразу прилетает болезненная оплеуха. Щурюсь, потирая затылок. — Ты вообще слышишь себя? Ты назвала начальника сего учреждения стервой? Лучшего из лучших агентов в ЦРУ, полковника? Ты с катушек съехала или наркотой балуешься? — рычит Нельсон, а я вздыхаю. И что на это ответить? «Да, назвала». Боюсь, мне обеспечено будет еще несколько болезненных оплеух. — Майор Нельсон? — слышу голос сестры позади мамки и наблюдаю ее полуобнаженной, укутанной лишь в одно полотенце, а с волос еще капает вода. — Не сейчас, Рей. Хмурюсь, подмечая, что это совсем не профессиональное обращение. — У меня тут маленькая проблемка случилась, думаю, вам будет интересно, — тянет она, и я подмечаю ее приторно-сладкий голос. Честно, воротит от него. — Я же сказала, что занята! — возмущенно произносит майор, резко разворачивается и застывает, сменяя раздражение на ...удивление? — Проблема, агент Рейес? — Да, я же сказала, — вижу легкую ухмылку. А у Нельсон голос смягчается. Она что, обеспокоена какой-то там проблемой? Но я рада, что она отвлеклась от меня. — Агент Гриффин, еще раз такое выкинешь, я сама пропишу тебе все выходные в месяце в одиночке. А теперь возвращайся в спальню, готовься ко сну и подумай над своим поведением. Ты не только себя наказываешь, но и выставляешь меня в плохом свете, — вроде мамка разговаривает со мной, но стоит спиной. — И каждое утро мочу на анализы. А вот медицинская экспертиза у нас есть, в том же корпусе, где и прачечная. Пожимаю плечами. — Хорошо, — безэмоционально отвечаю, возвращаясь в нашу комнату. И сажусь за доделывание домашнего задания. Чуть позже меня прерывает брат. — Что, сильно попало? — спрашивает Блейк. — Как обычно, ты же знаешь Анью. Ничего нового. — Ну да. А за что? — интересуется он. — Ничего серьезного. Подорвала ее репутацию, словно она с нами не справляется. — Весомый аргумент для крика. — Какая разница? Что ей могут вообще сделать? Она же майор, — усмехаюсь. — Ну не скажи, Кларк. Каждый год между мамками соревнование, чьи подопечные будут лучше в течение года. И это не только в учебе, но и в поведении здесь и за стенами учебного корпуса. У кого меньше наказаний и так далее. Плюс это неплохая прибавка к зарплате. И все же за грубую ошибку могут снять звание. — Откуда ты знаешь? — удивляюсь я. — Рейвен сказала. — А она откуда знает? — Где-то подслушала, не суть. Кларк, если ты хоть капельку хорошо относишься к Анье, то веди себя примерно, а то вы с Николс словно поменялись местами: раньше она была нашей проблемой, а теперь ты. Зато она не высовывается. Фыркаю. — Я не проблема, — один чертов раз и все, развели из этого трагедию. — Так это только пока. — Когда это ты стал провидцем? — спрашиваю с сарказмом. — Это обычная проницательность, которой мы обязаны обладать, если помнишь. — Ты нарываешься, — злюсь. Чего им всем от меня нужно? — Вот о чем я и говорю. Может, уподобишься малолеткам и драку еще затеешь? — Да пошел ты! — то, что он старше на год, не значит, что может мною командовать и говорить, что делать. Парень закатывает глаза и покидает меня. Как же все они меня раздражают... Не хочу еще успокоительные пить, чтобы быть уравновешенной. Я и так нормальная, если только без их дерьмовых советов. Бросаю делать дз и отправляюсь спать, но Рейвен появляется в моем пространстве. — Ты как? — Не важно, — рычу, не поворачиваясь к сестре. Ощущаю, как прогибается кровать. — Я же тебя спасла! — Да-а-а, что там у тебя за великая проблема оказалась? Не я ли ее натворила? — выплевываю. — Толчок засорился. Если ты не скидывала тампон в унитаз, то не ты, — спокойно отвечает шатенка. — Я не ношу их, — немного успокаиваюсь. — Значит, не ты. Не злись, держи чувства при себе и отдыхай, — произносит Рейвен, и слышу, как шелкает выключатель от настольной лампы. — Спокойной ночи, Кларк. Ничего не отвечаю. Может, хватит им говорить, что мне делать и как??