Конвейер

Одиночные помещения находятся в десяти минутах езды на машине от учебного учреждения и представляют из себя несколько гаражных построек на небольшом гектаре земли, окруженном металлической сетью забора. По всему периметру забора установлены предупреждающие о высоком напряжении таблички из металла, хорошо врытые в землю. При входе мои охранники вставляют ключ-карту в специальный проем, и ворота автоматически распахиваются. Не понимаю, каким макаром снимается напряжение. Могу только догадываться, что тут никого не было до меня, и в этом просто не было необходимости: или парни подают сигнал (смс) в центр управления, или у них есть пульт, снимающий напряжение по их собственному желанию. Этот момент я опустила. Сбегать я как бы не намеревалась. Зачем нас сажают в такие помещения, словно мы находимся в тюремном заключении? Нет, это не только в качестве наказания, но еще и подумать... Там очень много времени на размышления, иногда кажется, что проходит целая вечность, а не два каких-то мизерных дня... Подумать о своем поведении, как исправить его, и нужно ли нам все это. Может, правда, проще сдаться слабеньким и провести свою жизнь на нарах? Были и такие случаи, но никак не в таком возрасте, в котором нахожусь уже я. И как таковой сильной я себя не считаю: хорошее стечение обстоятельств благодаря моей семье. До этой «высоты» добираются немногие, но там уже ясно, чего хочешь ты, а именно: закончить учебу и выйти на работу, стать достойным слугой президента, в метафорическом смысле, конечно. Мы подходим к одному из первых гаражных помещений, и парень вводит код-пароль на циферблатном сенсорном экране на стене. Боюсь, даже если захочется, то сбежать невозможно будет. Внутренности с виду обычные: посередине прямоугольного помещения стоит спортивное авто красного цвета, такое новенькое, аж сверкает от только что нанесенной полировки; по кругу – узенькие дорожки. На этом место заканчивается в гараже, но... открывается подвальное помещение, которое уходит под машину. Спускаясь туда, ты словно ощущаешь себя в погребе. Здесь прохладно и временами влажно, а также пыльно. По четырем стенам располагаются стеллажи с консервированными заготовками. Середина вся пуста. Касаясь одной из банок, два стеллажа аккуратно раздвигаются, и в стене появляется дверь с таким же сенсорным экраном. Слишком сложно для каких-то там студентов из ЦРУ. Подразумеваю, что иногда здесь прячут трупы или скрывают/сажают под арест шпионов из других стран или просто государственных предателей. Может быть, проводят пытки или эксперименты, все-таки это серьезная организация. Может, на это мне намекала Командующая, когда говорила, что может устроить мне ад похлеще пожизненного срока в тюрьме? Такие люди ни перед чем не остановятся, чтобы показать свое превосходство, тем более, когда даже за убийство им ничего не будет. Захожу в последнее помещение под землей, двери за мной сразу закрываются. Справа – железная раковина с таким же металлическим толчком, напротив – кровать. Все. Ни туалетной бумаги, ни зубной щетки. Благо, на кровати присутствует тоненькое подобие матраса, сплющенная серая подушка и колючее одеяло. Кажется, на моей кровати поселились мыши. Замечаю это по оставшимся мелким какашкам. Я привыкла к обычной жизни и, конечно, для меня это мерзко-пугающее зрелище. Как-то мама рассказывала, что мыши боятся людей и чувствуют их, поэтому не подходят, но даже мерзкий их писк и скрябание приводят меня в ужас от одной только мысли. Свет тут яркий и дневной, от длинной лампы, расположенной на потолке, которая, как я понимаю, не выключается. Трудно понять, где тут заканчивается ночь и начинается день, поэтому я и говорю, что границы времени тут стираются, кажется, что проводишь здесь больше времени, чем двое суток. А я не ожидала еще, что меня заберут сюда с вечера пятницы, думала, что будет утро или день субботы. Стряхиваю все с кровати и забираюсь под одеяло, именно под него. Тут холодно, а я в одной майке и бриджах чуть ниже колен. Быстро проваливаюсь в сон, утопая в темноте забвения. Все же неделя учебы отражается на нашей усталости. Так было и в обычные выходные, когда по утрам в субботу я ехала домой, завтракала под радостный и горделивый щебет родителей, а потом отсыпалась до вечера в своей спальне. Но там было тепло, мягко, уютно, и запах лучше, нежели в этой гробнице. Не могу точно сказать, сколько я проспала, но я просыпаюсь от всего сразу: холода, шуршания мышей и сильной физиологической потребности. Вскакиваю с постели и устремляюсь к унитазу. Хорошо, что я даже не подумала о том, чтобы снять обувь. Меня аж трясет, пока я сливаю из себя жидкость, а после быстро возвращаюсь на место. Одеяло не спасает от холода, и меня начинает колошматить. Если бы знала, что меня так скоро заберут, я бы оделась получше. Сейчас я не только ненавижу Лексу Вудс, а уже проклинаю девушку. Успокаивает лишь то, что я больше ее не увижу, так как не посещу ни одно занятие полковника. А практика в счет? Хотя Анья рассказывала, что брюнетка там редко появляется. За прошедшую неделю знакомства с Командующей я поняла, что эта несносная стерва ни перед чем не остановится и швырнет меня на растерзание львам. Это доказывает мое пребывание тут. Я все же принесла ей положительные моменты. Почему меня нельзя было пощадить и не отправлять сюда? Я не для этого корпела над ее телом... Господи... телом... Передо мной всплывает небольшая родинка на правой груди, ближе к соску, соблазнительная и сексуальная... Ощущаю, как неведомые силы скручивают мой живот. Это же я есть хочу, да? Заканчивается действие блокатора, нет? Во имя всего святого скажите, что нет. Зато я немного согрелась, и меня больше не трясет. Желудок урчит, я встаю и набиваю его противной водой из-под крана. Еще день, и меня начнет выворачивать от нее. Я пялюсь тупо в потолок, пытаюсь глушить мысли и видения о девушке грозным взглядом отца. Пытаюсь придумать, что бы соврать такого, чтобы очернить всех и надеть благословенный нимб себе. Это не реально, зная, что он сам проходил через все это. Если Эбби я еще могла обмануть, то Джейка навряд ли. Он прошаренней меня в этом бизнесе. Лежу, хожу, сижу, опять лежу, но спать как ни странно не хочу. Я что, выспалась? Этого мне не хватало, ибо звуки, издаваемые мышами, меня раздражают. Нахожусь на грани срыва, готова биться головой о стену, только бы проломить ее. Стену, конечно. Ощущаю, как все клокочет во мне, нервы становятся ни к черту, и хочется выть и орать, таким образом звать на помощь, хоть я прекрасно осведомлена, что меня никто не услышит. Зажмуриваю глаза до боли и реально схожу с ума. Но слышу то, чего быть не должно: дверь распахивается. Не рано ли? Или меня все-таки помиловали? Нет, ибо вижу в дверях брюнетку, замечая, что она опять же награждает меня яростным взглядом. Очнись, сучка, не ты тут «выцарапываешь» себе слух, а я! Отворачиваюсь молча от двери. Если бы сутки закончились, пришла бы охрана, а не полковник. А так, значит, ей что-то надо. Пытать меня пришла? Хер угадала, мыши уже справились за тебя. Прикрываю глаза и отчетливо вижу ее у себя в голове, стоящую рядом с дверью. Мой взгляд успел зацепиться за ее белое платье чуть ниже колен, с вырезом, изящно подчеркивающим кожу шеи и ключиц. Ткань плотно обтягивает великолепные небольшие груди и, возможно, еще задницу, которую мне не удалось увидеть. Ох, черт... Сегодня это платье – моя погибель: ад и рай в одном сексуальном флаконе, ибо до меня все же доходит, что действие блокатора прошло, или он уже испаряется из моего организма. Я не проводила эксперименты на себе, за сколько он точно покидает тело, а спросить у кого-то было бы стыдно. Скрип койки, и я уверена, что она сидит рядом и таращится на меня. В своих сегодняшних навязчивых фантазиях я уже срываю с нее этот белый материал и трахаю пальцами сзади. Это что, та самая зависимость от секса? Рано. Рано! Только выберусь на волю и заглушу ее всеми правдами и неправдами. Но какая-то часть моей души наслаждается воспоминаниями о том, с каким победным выражением я смотрю на ее изможденное сексом лицом. Я чуть ли не готова умолять ее позволить мне так отчаянно вытрахивать из нее всю сущность деспота. — Ты же знаешь, зачем я здесь? — пронзительный голос Снежной Королевы вновь заполнил мои барабанные перепонки, даже заглушил мышиную возню. Она что, ради секса тут? С ужасом распахиваю глаза и обнаруживаю, как девушка, иронично заломив бровь, пялится на меня. — Плевать. Пока я не покину это место, я и пальцем не пошевелю, — с намеком отвечаю ей. Командующая, презрительно сузив глаза, яростно зашипела сквозь зубы. — Тебя ничему не учат твои выходки, Гриффин? Ах, значит они еще и мои?! — Это ВЫ ведете себя как полная стерва, полковник Вудс! — выдаю, но подчеркиваю то, о чем она всегда меня просит: обращаться положено по званиям. Так что меня там не учит?? — Когда перестанешь забывать, кто перед тобой находится? — рычит Лекса сквозь зубы, поднимаясь и отворачиваясь от меня к распахнутой двери. Похоже, у кого-то тоже нервы ни к черту. Надеюсь, это я причина их расшатанности. Не все же мне одной раздражаться от ее поведения! Я привстаю на кровати, а затем становлюсь на ноги. Зачем? Не знаю, размяться. Другого оправдания своим «подвигам» не нахожу. — Возможно, когда закончу это долбаное учреждение во главе с долбаной сукой, — отвечаю мягко, с усмешкой, и крадусь сзади, словно львица подбираюсь к жертве. — С какого перепугу вообще такая уверенность, что ты его закончишь? — шипит полковник, пытаясь развернуться, но я уже захватила ее в свои объятия лишь для того, чтобы ладонями сжать маленькие прелести, скрывающие этот белый шелк. Лекса охает. — Я не за этим... — ее голос пропадает, как только я прорываюсь через разрез на подоле платья со спины, дотрагиваясь до узенькой глади ткани ее трусиков. Веду тыльной стороной ладони по ткани от ягодичного прохода, достигая бедер, которые сами раздвигаются навстречу мне. Все это я сочетаю с мягким поглаживанием языком пульсирующей точки на шее и рьяным смянанием груди. Сейчас я ощущаю, что и в моей промежности что-то просыпается. — Пришла сюда... — сглатывает брюнетка, но заканчивает свое предложение. — Но не для того, чтобы меня освободить, — задираю платье до бедер и в этот раз хрипло издаю стон в шею полковника, так как мои пальцы уже ощущают теплую и влажную материю ее трусиков. — Нет, не для этого, — полковник Вудс испускает низкий стон в тот момент, когда я рукой обхожу ткань и проталкиваю внутрь нее два пальца. — Поговорить, я хотела просто поговорить, — тараторит она, словно боясь забыть, зачем и вправду явилась. Сегодня она мокрее, чем в прошлые разы. Сегодня и я ощущаю у себя между ног влажность. Это вообще реально? Похоже, у нас у обеих проблемы. — Так говори, — приказываю серьезным голосом, пропуская руку спереди под ее трусики, начиная энергично массировать ее клитор. Мои пальцы в этот момент сильно вбивались в нее. Да, в этот раз я взяла ускоренный темп. Неужели мне стало ее жалко? Или это я себя стала щадить? Ответить не могу на этот вопрос, ибо здравый смысл меня давно покинул. — Ты издеваешься? — хрипит со стоном Лекса, упираясь руками в раковину. — Нет, я совершенно серьезно, — хорошо, что ее спина скрывает мою пылающую огнем кожу лица и не только... Замедляюсь, и она все прекрасно понимает, что лучше отвечать, так как со мной шутки плохи. Прижимаясь ко мне бедрами, рычит: — Хотела поставить тебя и твою уверенность на место. — Как жаль, что опять не получилось, — хохочу ей в ухо, и брюнетка взбрыкивает, толкая меня задницей. Я сразу же ощущаю пульсацию у себя между ног. Да, она попала именно в ту самую точку на лобке: если в том месте лобок сдвинуть, то инервация доходит до самого клитора. Бог ты мой... Сколько мне еще держаться? — Я хочу выйти! — командую и грубо вхожу в нее. И это так чудесно! От такой неожиданности стенки ее горячего влагалища вздрагивают так, что плотно обхватывают мои пальцы. — Нет, — бормочет она. Резко убираю руку от клитора и вытягиваю пальцы с характерным хлюпаньем. — Я не могу... — практически слышу всхлип из ее уст. И кажется, мне становится ее жалко, хотя, скорее всего, жалко себя, ибо я теперь не смогу уснуть, зная, что не услышала ее завершающих сие произведение стонов. Проталкиваюсь пальцами глубже, ибо уверена, что приношу ей незначительную боль, упираясь в промежуток между входами в анус и влагалище. Лекса вскрикивает. Но не все так просто. Да, я коварна иногда бываю. — Умоляй. — Ты серьезно? — Разве... Она прерывает меня с дерзким криком: — Дай мне кончить, долбаная, похотливая девчонка! — Ты же знаешь, так мне не нравится, — обиженно тяну, скручивая пальчики внутри, задевая ее точку G. — Пожалуйста, — скулит девушка. Начинаю задавать ускоренный ритм, а Лекса постраивается и сама насаживается на пальцы. Стонет, и я покусываю ее мочку уха, продолжая терзать клитор. Тело напрягается и замирает, точно один из шедевров человеческих скульптур. — Люблю, когда ты такая податливая, — нечаянно вырывается у меня. И я сама от себя в шоке. Быстро освобождаюсь от девушки, ложусь на кровать, отворачиваясь к стене, и накрываюсь одеялом. Спустя минуту слышу шуршашие звуки, похоже, брюнетка поправляет платье, и шумный вздох. — Ладно. Я освобожу тебя, но если пообещаешь вести себя в моем доме прилично и не сбегать. Отпустить я тебя не могу в город и отвезти назад тоже, — невозмутимо произносит полковник. Разворачиваюсь, ибо не могу поверить в искренность ее слов. — Выбирай скорее! — командно рычит она, и я понимаю, что мы вновь возвращаемся к отношениям полковник – агент или злостный препод – студент. Но не терять же мне такой шанс? Я думаю, она не оставит меня без еды и кровати, в ее доме поуютнее, а мышей-то и подавно нет. — Я согласна, — фыркаю. Лекса поправляет волосы, поглядывая на меня с сердитым разочарованием и добавляет: — Вставай тогда. Мы выходим наружу, и я останавливаюсь. Смотрю в темное небо, забывая практически обо всем, и вдыхаю свежий воздух, словно меня не было неделю на улице. Голова идет кругом, но это не отвлекает меня от райского наслаждения свободы, зато Командующая отвлекает. — Шевелись! Хмурюсь. Мне нужно ее всегда трахать, чтобы Лекса была похожа на человека? — А поуважительнее можно? — бормочу, усаживаясь на переднее кресло рядом с водительским. — Как к тебе относятся, так и ты. Закон джунглей. И я понимаю, о каких зарослях идет речь: о всем ЦРУ, включая и учебное учреждение. — Я тебе не джунгли, — искажаю ее слова. — О, нет, ты – не они! Ты – неотесанная, первобытная дикарка, — подъебывает меня Лекса. И это действует – я раздражаюсь. — Сука! — Сейчас эта сука вернет тебя на место, если не заткнешься. — Бла-бла-бла, — похоже, я испытываю свою судьбу. — Выходи! — шипит она, словно ядовитая змея. И да, укусить она еще как может. Наверное, поэтому оставленные ею следы плохо заживают. — Извините, полновник Вудс. Я больше не буду, обещаю, — конечно, я стебусь, хотя паника все же захватывает меня. Кажется, я готова сделать все, что угодно, только никогда больше не возвращаться туда. — Еще слово или полуслово, — заводит она машину, а мне хочется что-то швырнуть в ее смазливое лицо, — и я привяжу тебя в своем погребе. Поверь мне, будет в сто раз хуже, ибо ты даже присесть не сможешь, не то чтобы прилечь. Не реагирую на ее слова. Слышу, конечно, все, вдупляю, но не показываю это, а перевожу разговор. Все же мне интересно, сколько еще придется терпеть эту тираншу? — Какой сегодня день? — Вечер субботы.