Конвейер

Я проспала весь день и всю ночь. Когда с утра открываю глаза и прусь в душ, то замечаю, что никого нет в спальне, кроме Никки и Беллами. Сейчас они спокойно разговаривают. Догадываюсь, что у них тоже какая-то связь: физическая (секс) или душевная (любовь, что мало вероятно). Блейк узнал о том, что рыжая спит с кем-то, под кем-то я подразумеваю полковника, поэтому они спорили и кричали друг на друга. Прохожу мимо, раздумывая о том, что неужели брат простил ее? Возможно, сказывается то, что они знают друг друга с детства, а мы с Лексой... А мы никто друг другу. Заставляю себя перестать думать об этом, принимая душ. Когда возвращаюсь в спальню, то уже никого нет. Здесь мало мест, куда можно пойти: улица (небольшая территория) под наблюдением охранников и библиотека. Сажусь на кровать, начиная расчесывать волосы. К слову, я всегда одеваюсь в душевой. Пока почистишь зубы, нанесешь все крема, немного макияжа, и просохнуть успеешь. Замечаю, как на моем телефоне мигает уведомление. Я в машине. Поговорим? А потом, если захочешь, уйдешь досиживать свои выходные в корпусе. Ответь, чтобы я не просидела тут зря целый день. Вижу, что смс пришло полчаса назад. Возможно, Лекса уже уехала? Возможно, это меня бы спасло или нет. Как взрослый человек, я понимаю, что мы должны поговорить, и я обязана понести свое наказание за срыв, на который не имела права. Одиночка. Думаю, это было бы лучшим вариантом для меня. Я не хочу отчисления, иначе от меня отвернутся все: мама, папа, Рей, Никки и Белл. А Октавия... останется благоприятным моментом дружбы в моей жизни, ибо девушка даже приехать в тюрьму навестить меня не сможет. Вздыхаю, понимая, что пора принять все удары. Нет, автомобиль Лексы все еще стоял за воротами. Выхожу, немного замедляюсь в шагах, пока совсем не останавливаюсь. Мы смотрим друг на друга через лобое стекло. Даже под ощущением страха мои мозги растекаются киселем при ее виде. Глубоко вздыхаю, открываю дверь переднего сидения и сажусь. Лекса заводит мотор, чтобы немного отъехать (за поворот) и не быть на виду у охраны. Заглушая мотор, она смотрит прямо, не на меня, постукивая пальчиками по рулю. Я молчу, вжавшись в кресло, и отворачиваюсь в противоположную сторону, замечая, что сегодня довольно пасмурно. Погода под стать нашим настроениям, грустным и безнадежным. — Позволишь мне кое-что объяснить тебе? Поглядываю вновь на брюнетку и могу поспорить, что вижу бурю, бущующую внутри девушки, но лицо остается бесстрастным, ибо Вудс так и не смотрит на меня. А что я хотела? Получить внимание от своей порки? Киваю, и, похоже, Лекса замечает это боковым зрением. — Моей экономке лет так за пятьдесят. Сама понимаешь, трахать людей преклонного возраста – мало приятного, — укоризненно начинает Командующая. — Агент Рейес? Брюнетка продолжает, и из ее уст вырывается легкий смешок. — Ебется с Нельсон, а Анья – моя подруга. Не находишь это странным: предавать лучших друзей? Мой рот начал хаотично распахиваться и закрываться от удивления по несколько раз, словно я была сейчас похожа на квакающую лягушку, только не воспроизводила звуков. Мамка и Рей? Вот, где пропадает вторая полночи, а потом, окрыленная любовью, летит спать. Или сексом, без разницы. — И Николс. Ее я сдерживаю от глупостей, поэтому она находится под моим строгим контролем и наблюдением. Наверное, слышала историю с наркотиками, как она спалилась? Если бы не я, то она давно бы уже отдыхала на нарах, — отстраненно произносит Вудс. — И очнись уже, Кларк! Агент Николс слишком глупа для меня. Вся ее сила для ЦРУ в бесбашенности, которую я пока притупляю. Такие тоже нужны руководству, которые не будут бояться любого задания и не остановятся ни перед чем. — Словно Харли Квинн?* — негромко влезаю. — Можно и так сказать, — брюнетка закатывает глаза. — И не было у меня ни с кем секса при тебе. Подумай сама, когда? Четыре дня в неделю я с вами в учебном ЦРУ, по средам у меня дела в главном ЦРУ, а по выходным беру задания. В прошлую субботу я весь день была на задании, вечером забрала тебя. Я едва не застонала от восторга, который принес с собой горькую радость. — Довольна? — замечаю, как полковник елозит на сидении. Да, мои действия не остались без последствий. — Угу, — киваю, поглядывая на свои руки, начиная нервно заламывать пальцы. — Прости... Слышу со стороны шорохи и вижу боковым зрением, как девушка повернулась всем корпусом в мою сторону. Ее теплые руки легли на мой замок из пальцев, не давая мне что-то делать в состоянии крайней нервозности. — Кларк, я знаю, что ты и сама испугалась того, что вчера натворила. И да, ты перешла все границы жестокости и боли, но я тебя не виню. Ощущаю, как из моих глаз сами по себе выскальзывают капли соленой жидкости. Не могу их остановить, и слезы все больше набирают обороты. — Ты не ведала, что творила. Могу лишь только надеяться, что это был первый и последний раз. Если ты будешь где-то сомневаться, лучше спроси меня. У меня нет привычки врать... с кем я рядом. — Хорошо, — тихо пищу, и слезы большими каплями падают нам на руки. — Посмотри на меня, Кларк, — приказывает, но мягко. Поднимаю голову, замечая нежную улыбку. Кто эта девушка? Это точно полковник Вудс? — Иди ко мне. Лекса разводит руки, и я кидаюсь в ее объятия, даже не обращая внимания, что получаю ручником в живот. — Все-все, — поглаживает меня по спине. — Теперь все хорошо. Поехали ко мне? Увлажняю слезами смуглую шею. Я очень хочу, но не могу. — У меня отравление... — Да, я слышала от Нельсон, но это неправда. Это была разовая реакция организма, следствие твоего сверхнервного состояния, — объясняет и улыбается дьявольской полуулыбкой. Отрываясь от девушки, осушаю лицо руками, удивленно всматриваясь в глаза напротив и слушая объяснение. «Глаза – зеркало души», ведь так говорят? В этот момент мне кажется, что они не врали. — Поехали? — хмуро переспрашивает Лекса. — Поехали, — соглашаюсь, всматриваясь в зеркало, и привожу себя в порядок, а то такое чувство, что меня потрепал ураган. Если только цунами Лекса Вудс, не знаю, кто из нас ураганнее будет. На въезде в город подаю голос после нашего глухого молчания. — Мы можем заехать в два места? — я вспоминаю, что давно не была у бабули, и мне стоит ее навестить. — Я не такси, — грозный голос. И я не злюсь. Вудс не должна мне ничего, хоть мы недавно и разбирались, как любовная парочка. Мы все так же никто друг другу. Возможно, любовники, но никто из нас не установил запрет на секс с другими представителями женского или мужского пола. — Извини. — Кларк, прекращай, ты совсем мне такая не нравишься. Мы же все решили, да? И вчерашний секс не испортил ничего? — брюнетка выглядит абсолютно спокойной, смотря только на дорогу и не отвлекаясь. — Я пошутила. Где упрямая и вредная Гриффин? — Она вчера переспала, вот и тупит, — усмехаюсь. — Пусть заканчивает, — холодно выдает девушка, а я никак не привыкну к ней. Минуту назад Лекса была мягкой и нежной, искренней со мной. Обнимала, успокаивала, а сейчас опять этот леденящий айсберг с подъебами и подколами. Я слегка закипаю, и тут до меня доходит одно: неужели полковник сама меня провоцирует на агрессию? Зачем?! — Адреса? Называю быстро адреса. Один – снять денег в терминале, другой – grandma. — Ты сейчас хочешь секса? — я всегда забывала с ней о сдержанности. — Нет, — поразительно, как она сохраняет контроль над спокойствием и ситуацией. — Тогда какого хрена ты меня выводишь? — шиплю по-змеиному. — Правда? — ухмыляется Лекса, словно я открыла ей Америку. — Точнее, да, я стараюсь это делать, потому что с рождения чувства и эмоции утрамбовывают в вас так, что они сливаются в одно. Чаще в беспричинную агрессию и резкое раздражение, как и у тебя. Твою улыбку и смех я слышу и вижу только в занятиях сексом. Ты очень редко ими пользуешься, простой радостью. А я хочу выдворить из тебя всю злость, поменяв ее на более положительные эмоции, — брюнетка пожимает плечами, возможно, проверяя, понимаю я ее или нет. — Со мной ты можешь показывать все. Ты же хотела, чтобы я не приказывала, а я хочу, чтобы ты была собой при мне. Полковник самодовольно улыбается. — Это не навредит ЦРУ? — удивляюсь. — Думаю, это не навредит никому, если делать это умело. — А ты? — бормочу, пока не зная, как на это объяснение реагировать. — А что я, Кларк? Присмотрись и ты увидишь меня, как на ладони. Я тоже стараюсь избавиться от многого. Мир не сразу строился, — будничным тоном заканчивает свою тираду Командующая. — В любом случае я – бракованная, — впервые признаюсь об этом кому-то, кто из ЦРУ. — Приехали. Иди, Кларк, — смирив меня мрачным взглядом, брюнетка продолжила. — А об этом поговорим, когда вернешься. От терминала возвращаюсь довольно быстро. — Итак, бракованная, — Вудс вбивает второй адрес в навигатор. — В смысле? — У меня дефект. — Кларк?! — девушка смиряет меня гневным взглядом, потому что я не отвечаю на поставленный ею вопрос. — Хорошо, — сдаюсь. — Я может, и злюсь все время, но внутри я ощущаю, как во мне бушуют разные чувства и эмоции. Иногда они смешиваются, и я не могу понять чего на самом деле хочу: плакать или смеяться. По учебнику правил агента я не должна хотеть ни того, ни другого. Я должна быть, как ты, только без усмешек. Железным роботом, как все, но с самого начала все пошло не так. Когда дети в четырехлетнем возрасте плакали, скрываясь ото всех, в это время я устраивала показательные рыдания. Сейчас, когда агенты забыли, что значит прятаться или скрывать эмоции, я вечерами торчу в туалете, только чтобы никто не спалил моего настроения, было ли оно хорошим или плохим, — задумываюсь. — И все ваши тесты врут, которые пытаются доказать, что я буду хорошим агентом ЦРУ! — Все люди разные, Кларк, кому-то даже через наследственность передаются такие качества солдата. Кто-то быстро схватывает, а тебе нужно еще немного времени, тогда и будет присутствовать кодекс агента, — растерянно произносит Лекса. Похоже, в ее практике, я – единичный случай. — И что тебя не устраивает в тестах на профпригодность?? — Смотри: Рейвен соблазнит кого угодно; Мерфи – тот еще слизняк, проскользнет везде; Беллами сильный, Никки — оторва и похуистка, как безумная Харли. — Не выражайся, — негромко произносит брюнетка, чтобы не прерывать меня. — А я? Что нашли тесты во мне?? — Ты – гений лжи, Кларк. Ты и сама мне только сейчас об этом сказала. Когда в людях нет ничего, кроме пустоты, ты все это хорошо скрываешь, хоть и прячешься. Из таких людей получаются лучшие солдаты. — О-у, — опускаю взгляд, пребывая в шоке. — Ты можешь быть не такой сильной, не такой сумасшедшей, не такой соблазнительной, как твои однокурсники, но когда ты умеешь в совершенстве лгать, ты можешь все это и даже больше. Сглатываю. — Лекса, ты убивала когда-нибудь? — Это моя работа, Кларк, — коротко отвечает брюнетка. — А я не думаю, что смогу... — тихо заявляю. — Не смогу закончить учебу в ЦРУ. Да, это последний и завершающий экзамен: нам нужно убить человека. Какой будет моя жертва? Наглый, неуравновешенный парень, не говорящий на английском языке, иностранец или рыдающая, молящая женщина-смертник**, вызывающая у тебя жалость тем, что пытается вспомнить, как зовут ее четверых детей. — Не бери в голову, Кларк. Все все́ смогут, даже когда говорят за несколько лет до этого дня совершенно другое, — отвечает полковник так, словно это пустяк, и этот день никогда не наступит. — Приехали. Чтобы не отвечать, я быстро покидаю салон автомобиля, быстрым шагом направляясь к дому бабули. Кейт Гриффин – моя бабушка по линии отца. Моего деда по той же линии мне не удалось узнать, он погиб на исполнении задания, оставалось лишь несколько лет до пенсии. Отец рассказывал, что раньше все задания были более жестокими, чем сейчас. Войны государств. И да, у нас семейный подряд, династия агентов. Где-то, да и происходят сбои в таких династиях. Родители мамы погибли еще до моего рождения. Автокатастрофа. У Кейт нет никого, кроме меня, так как она разошлась с моим покойным дедом очень давно еще на фоне того, что мать не хотела отдавать ребенка в учебное ЦРУ. Джейк рос тогда уже в учреждении и, узнав об этом, навсегда возненавидел мать, ибо он всегда мечтал быть таким, как отец, и его никто не принуждал. Конечно, под покровительством ЦРУ опека передала ребенка под попечительство отца, лишив мать всех прав. На фоне такого расстройства Кейт больше не вышла замуж и никогда не имела других детей. Я узнала бабулю в возрасте семи лет. Она начала ездить ко мне в те дни, в которые точно не должны были приехать родители. Тогда она сказала, что потеряла все в своей жизни: любимого мужа, единственного сына, но не хочет потерять меня, родную внучку. Скорее всего, Эбби посмотрела на эту ситуацию со своей стороны, поэтому не стала спорить с Джейком о передаче меня на государственное обучение в ЦРУ. Больше мать и сын не общались. Раньше Кейт справлялась, но, выйдя на пенсию с самым маленьким денежным обеспечением (муж хорошо постарался и на будущее), материально теперь помогаю ей только я. Почти все свои заработанные деньги передаю на лекарства, продукты. Бросить ее не могу. Она никогда не бросала меня, и это несправедливо, как по мне. Сколько я ни спорила с отцом, он не слышит меня. Подхожу к дому и на крыльце вижу отца. — Кларк? — сначала он растерялся, а затем подал грозный тон. — Я тебе где сказал сидеть?! Возвращайся в ЦРУ! Не понимаю ничего. Он что, приехал мириться? — Пап, — спокойно говорю. — Мне нужно увидеться с grandma. — Нет! Ты никогда не слушала, когда я запрещал тебе это делать, и сегодня ты ее не увидишь. Я приказываю тебе покинуть эту территорию! — включает свое звание капитана. Сука! Это против правил в семье, добиваться все таким методом. — Кто эта девушка, Кларк? — намекает на Лексу в машине. Не реагируют на его вопрос. — Хорошо, я уйду. — Агент Гриффин, — бесит! — остановитесь! Останавливаюсь и поворачиваюсь. — Я задал вопрос! — проницательности в моем отце хоть отбавляй. — Твоя любовница?! — Пап, нет, хватит! — рычу. — Ты не появишься дома еще месяц! Слышишь?! Это приказ, — в ответ рычит Джейк, но его тон зловеще моего. — Я могу вообще там не появляться, — на выходе из калитки произношу, сдерживая себя. — Раньше я по этому не скучала и сейчас переживу. — Что ты сказала?! — отец в бешенстве. Больше ничего не отвечаю, разворачиваюсь и ухожу. Он в отставке, поэтому сделать мне ничего не может. На пенсии ты уже становишься ненужным хламом для ЦРУ, и не важно, что посвятил им всю свою жизнь. Тебя тоже хорошо кормили, одевали, по головке гладили медалями, выплачивали зарплату, которая не сравнится ни с одной зарплатой в стране, только если с президентом и его чиновниками. — Остановись, я приказываю! Пошел ты! – мысленно пытаюсь не реагировать на его гнев, но следующие слова заставляют остановиться меня и взглянуть в его пропитанный яростью взгляд. — Мы с Эбби умерли для тебя, и дома больше у тебя нет! Возможно, такие слова говорил покойный дед своей жене... Жалко лишь маму, которая расстроится не только из-за нашего поведения с отцом, но и из-за моего отсутствия. Сажусь в машину, раздраженно повышая тон: — Поехали!