Единение
16 апреля 2020 г. в 16:08
Совсем скоро я не мог вспомнить ту жизнь, которая была до встречи с Бертом. Словно обрёл покой и гармонию с самим собой, мой зверь больше не скалился на людей, вспышка гнева не могла затмить мой разум — я всегда натыкался на спокойный взгляд Берта и словно черпал из него поддержку. Однако волнение по поводу самого белого волка не покидало меня. Я гадал, что же случится в следующее полнолуние, неужели мы действительно будем драться и кому-то из нас придётся подчиниться? Я не мог найти себе места, а признаваться в своём страхе, показать свою слабость даже Берту, казалось невозможным. Но мой зверь так не считал. Поэтому ночью, пробравшись в скромно обставленную комнату Берта, я волком запрыгнул на постель и сначала просто положил голову ему на бок, потом лапу, а потом не выдержал и забрался сверху, поджимая хвост и придавливая своим брюхом.
— Я всё ждал, когда же ты скажешь, — пальцы Берта зарылись в мою шерсть, потрепали за ухом. — Но ты решил молчать до последнего и мучиться, — я фыркнул, дёрнув мордой, но в глазах Берта не было злой насмешки. Он помял мои бока, потрепал, сжав пальцами холку, и отпустил, плавно столкнув с себя.
— Не хочешь говорить? Значит, послушаешь меня, — я немного отполз от него на брюхе, не в силах отвести взгляда. Альфа неторопливо раздевался, и Луна из большого окна игриво чертила на его мышцах светлые дорожки.
— Когда дело не касается твоих владений, твоих людей или дома... когда дело касается тебя, ты становишься таким трусишкой, Эйра, — Берт зарокотал, опускаясь на постель, обнимая меня так, что я чувствовал своим боком его обнажённое тело. Я не знал, что сказать, а потому просто лизнул его в плечо.
— Неужели тебе будет страшно, если я сделаю так? — его глаза сверкнули, и я не успел ничего сообразить, как оказался на Берте. Не просто прижатый к его животу — Берт обнял меня ногами, а моё брюхо тёрлось о наливающийся крупный член.
— Эйр-ра, тебе стр-рашно? — его рычание отдавалось в моей груди, в моём теле, и я уже сам тёрся мордой о его руки и живот, извиваясь, зажатый его ногами — столь недвусмысленная поза, от которой меня бросало в жар. Я представлял себе, раньше только представлял, как можно овладеть столь красивым и сильным белым волком, а сейчас... он просто предлагал мне это? Мне не нужно было бороться и доказывать что-то?
— Обор-рачивайся, Эйр-ра, — от того, как альфа рокотал моё имя, шерсть вставала дыбом, а хвост напряжённо поднимался. И я послушался, вскоре со стоном обнимая его, вжимая в постель и заглядывая в глаза. Никогда раньше я не делил постель с альфами, никогда раньше так жгуче не желал кого-то, кто был сильнее меня. Я не знал, как попросить. Не знал, что сказать, как выразить свою страсть и одержимость. Имел ли я вообще право касаться его так?..
— Ты горишь в моём сердце, Эйра. Я хочу, чтобы ты наполнил и тело, — у меня перехватило дыхание, я замер на мгновение, а потом подался к его губам, приподнялся, откровенно потираясь своим членом о его.
Берт надавил ногами на мой зад, заставляя вжаться теснее, скользнуть по животу. А я кусал его, гладил, слизывал аромат с кожи, пока альфа глухо не зарычал:
— Не др-разни. Ты ведь чувствуешь?
Да, я чувствовал. Чувствовал и знал, что его волк не против. Что сам Берт не против. Это не будет поражением, и никто из нас не проиграет. Но я не мог поверить, всё казалось будто бы прекрасным сном, который освещала Луна.
— Как будто моя первая охота, — негромко проурчал я, но Берт меня понял. На первой охоте охватывает волнение, страх, а потом ты поддаёшься моменту, вкладываешь в погоню всю свою страсть и задыхаешься от эйфории, когда вкушаешь добычу. И кажется, словно весь мир разделяет эту радость, когда одобрительно сверкает своим оком Луна.
Я жадно вылизал свои пальцы, проходясь языком и между ними, щедро оставляя слюну — она была целительна и заживляла небольшие ранки. Всё же белый волк не был омегой, а грубо брать его силой я даже в кошмарах не думал. Я увлёкся, потому что меня заворожило то, как взгляд Берта потемнел, как в груди у него поселился непрерывный возбуждённый рокот. Но потом, когда я спустил руку вниз, а Берт ослабил хватку ногами, я ощутил, как мягко поддаются его мышцы, как просто скользнуть пальцами в этот жар. Он принимал меня, он знал, и он готовился. От осознания этого я тихо взвыл и подался вперёд, убирая дрожащие пальцы.
Берт смотрел мне в глаза, обнимая, позволяя одним пусть и неторопливым движением толкнуться в него. А я сходил с ума от того, каким было покорным его сильное тело, как тесно он сжимал внутри. Я заурчал, лизнув его в губы, тесно сплетаясь с его телом, вжимаясь кожа к коже. Я готов был разделить с ним последнее дыхание, готов был... сделать для него то же самое. Я больше не боялся.
Он обнимал меня крепко, мы кусались, целовались, рычали, двигались друг другу навстречу и разделяли этот жар. Я так сильно вжимался в его тело, не боясь раздавить или навредить. И в то же время ощущал, как по-хозяйски Берт руками стискивает мой зад, заставляя засадить поглубже. А когда он горячо потёр ладонью между ягодиц, я не выдержал: заскулил, закинув голову, толкаясь резче, и излился прямо в своего белого волка, помечая своим запахом. Моё тело подрагивало, я не мог оторваться от Берта, но тот рыкнул добродушно и столкнул меня набок, не позволяя сцепиться. И только тогда я заметил, что он тоже кончил подо мной — это заставило совсем расслабиться, мой зверь довольно заворчал, и я подался ближе к Берту.
Я вылизывал его живот, не перекинувшись в зверя, наслаждаясь вкусом и насыщенным ароматом. Прикусывал очерченные мышцы и улыбался тому, как Берт гладил меня самого.
— Теперь ты покажешь Луне, что тебе не страшно? — с усмешкой спросил он, когда смог восстановить дыхание. Я мельком бросил взгляд в окно, хотя в этом и не было нужды: я знал, сколько дней осталось до полнолуния.
— Только когда Луна обратит на нас весь свой взор. Не хочу, чтобы она упустила хоть мгновение, — я вновь игриво укусил его за бок, и Берт хрипло рассмеялся.
— Ах ты хитрец, — он потрепал меня по волосам в последний раз и улёгся на постель уже зверем. Я ощутил лёгкий укол вины — в этой форме легче восстанавливается тело, а значит, я немного перестарался. Но он не дал мне сказать ни слова извинений — боднул своей белоснежной мордой, надавил лапой и устроился рядом для сна.
Я же наоборот долго не мог уснуть, а когда уснул, то погрузился в самый настоящий кошмар. Как иначе назвать то, каким я ощутил нашего омегу? Я чувствовал во сне его силу и тьму, я видел его безразличный взгляд. Я знал, что он реален. Его руки были в крови.
— На колени, волчишка, — его голос, его усмешка, заставили отпрянуть, но когда тот занёс кинжал над Бертом, я рванулся вперёд, не в силах помочь.
Липкий страшный сон отступил, и я понял, что плачу и скулю, словно щенок, а Берт обнимает меня.
Когда же я смог выпить воды и ощутить его горячие, живые поцелуи, то сбивчиво рассказал то, что видел. Но Берт лишь спокойно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
— Никогда не бойся того, кто предначертан тебе Луной. Доверься, как смог довериться мне, — я крепко зажмурился, не в силах ответить, но Берт обнимал меня, неспешно гладил, и я почувствовал себя лучше, на этот раз засыпая без снов.