Больше не могу лететь

      Анафема поджидает их у ворот, тревожно хмурясь и нервно сцепив руки. Она ждет, пока Азирафель паркует машину, потом идет к ним навстречу, помогая ангелу вытащить почти бессознательного демона из пассажирского сидения.       — Скорее, — торопит она, подставив свое плечо под вторую руку Кроули, который повис между ними безвольной, долговязой куклой. — Затащим его в дом, и я смогу осмотреть его рану, хорошо?       — Что насчет детей? — спрашивает на ходу Азирафель, пока они торопливо семенят в направлении коттеджа.       — Они пока побудут у Янгов, — Анафема неуклюже пожимает свободным плечом, стараясь не сбросить руку Кроули. — Ньют тоже. Так будет проще.       Безопаснее, слышит Азирафель, хоть она и не произносит это слово вслух.       Дверь в коттедж была предусмотрительно оставлена открытой, и Анафема быстро проводит их внутрь через вечно загроможденную кухню в соседнюю спальную комнату.       — Посади его сюда. — Она указывает на большую кровать на металлической раме, занимающую больше половины комнаты. Потом аккуратно выскальзывает из-под руки Кроули и направляется к маленькому кривоногому столику, на котором стоит небольшой тазик с водой и медицинская аптечка.       Осторожно, стараясь не потревожить своего друга, Азирафель обхватывает демона за талию и начинает потихоньку двигаться в направлении кровати. Но Кроули вдруг упирается, тонкие дрожащие пальцы ложатся Азирафелю на запястье, призывая его остановиться.       — А-адам… — еле слышно напоминает он, и Азирафель вздыхает, чувствуя, как опускаются плечи под тяжестью его собственного обещания.       — Давай ты сначала сядешь, дорогой.       С крайней, отчаянной осторожностью он усаживает Кроули на край кровати. Садится рядом с ним, обнимая демона одной рукой, как для собственного успокоения, так и для поддержки последнего, и Кроули прислоняется к нему всем весом, прижавшись своей холодной, впалой щекой к его плечу.       Ангел бросает на него быстрый взгляд, и его сердце сжимается от страха при виде нездорового, по-трупному серого цвета лица Кроули, учащенного, рваного дыхания, вырывающегося из его обескровленных губ, его глаз цвета жидкой лавы, расплескавшейся далеко за пределы радужной оболочки, помутневших теперь от усталости и боли. Их время на исходе. Время Кроули на исходе. Осознание этого ощутимо так же, как мелкая дрожь, сотрясающая прижимающееся к нему худощавое тело. Им не стоит этого сейчас делать, думает он. Не стоит тратить ту кроху времени, которая у них еще осталась. Но он дал Кроули обещание, он согласился, и это правильный поступок. Но, Боже, как же ему хочется, чтобы этот правильный поступок не казался ему сейчас таким бесконечно, таким ужасно неверным.       Пальцы Кроули сжимаются легонько вокруг запястья ангела, мутные от боли глаза смотрят пристально, напряженно, как будто демон смог увидеть трусливый, охваченный паникой ход его мыслей. Азирафель кивает, вымучивает кривое подобие улыбки в ответ и переводит взгляд на Анафему.       — Не могла бы ты позвонить Адаму, дорогая моя?       — Я уже звонила, — рассеянно отвечает та, открывая упаковку стерильных бинтов. — Сразу после твоего звонка. Он уже в пути. Возвращается из университета. — Она бросает взгляд на свои наручные часы. — Должен вот-вот приехать. Мы можем подождать его, если вы хотите, или…       — В этом нет необходимости, — глухо прерывает ее Азирафель. — Но если бы тебе не трудно было позвонить ему еще раз… Прямо сейчас.       Она замирает в нерешительности, переводит тревожный, подозрительный взгляд с одного на другого. Тем не менее она берет в руки телефон, набирает номер. — Что вы хотите, чтобы я ему сказала?       — Не могла бы ты просто включить эту специальную громкую кнопку…       — Громкую с-с-с-связ-з-зь, — задыхаясь, подсказывает Кроули, и Азирафель благодарно кивает ему в ответ.       — Громкую связь, да, именно так. Если тебе не трудно, включи нам ее пожалуйста.       Анафема услужливо нажимает на экран, кладет уже громко гудящий телефон на столик перед ними, и Азирафель делает глубокий, укрепляющий вдох, готовясь к предстоящему разговору.       — Анафема? — звучит отвлеченный голос Адама. — Привет, скажи им, что я уже почти на месте, хорошо? Вы можете начинать без меня, а я…       — Ты на громкой связи, Адам, — перебивает его Анафема, сверля Азирафеля пугающе пронизывающим взглядом. — Азирафель хотел что-то тебе сказать.       — Дядя Ази? — В голосе Адама звучит замешательство, беспокойная напряженность. — Дядя Кроули не…?       — Ты уже въехал в деревню? — перебивает его Азирафель, заставляя себя не обращать внимание на вопрос, который грозит столкнуть его в штопор тошнотворного страха. На это сейчас нет времени, им нужно поторопиться.       — Да, я только что проехал мимо дома мистера Тайлера. Я уже почти на месте, как я и ска…       — Отлично, мой мальчик, этого достаточно. — Он чувствует легкое движение на своем плече — крохотный, подбадривающий кивок от Кроули. Продолжай, ангел. Да, да, ему необходимо продолжать, иначе решимость покинет его, и он будет умолять Адама не обращать внимания на его слова, а нестись сломя голову к ним сюда.       Он втягивает в себя глоток воздуха, крохотный и так ужасающе недостаточный для существа, которому дышать не нужно вовсе. Заставляет себя продолжать. — Боюсь, мне придется попросить тебя остановить машину.       — Что? — негодующе недоумевающий возглас Адама эхом отражается в возмущенном выдохе Анафемы, — Что ты делаешь?       Он отводит взгляд от немого осуждения в ее широко распахнутых глазах. Сосредотачивает свое внимание на том, как цепляется за его руку рука Кроули, на его пальцах, длинных и тонких, слегка подрагивающих у его запястья… Я справлюсь, говорит он себе. Я должен. Я обещал.       — Люди, которые охотятся за нами, — начинает он, и голос его такой же нетвердый и шаткий, как хватка пальцев Кроули на его запястье, — они не особо… осмотрительны в своих методах работы. Очень велика вероятность того, что могут пострадать невинные люди, и мы просто не имеем права рисковать этим.       Не «мы», поправляет он себя с безжалостным упреком. Кроули. Это Кроули напомнил ему о его же истинной сути, когда ангел практически совсем забылся от безумного страха потери. Это Кроули, задыхаясь от изнеможения и боли, упорно, настойчиво твердил, что Азирафель никогда не простит себе, если позволит пострадать небезразличным ему людям ради спасения оболочки демона.       И было не важно, что этот конкретный демон значил для него больше, чем сама вселенная. Не важно, что, если Кроули лишится своей оболочки на этот раз, когда Ад так жаждет наложить на него свои мстительные лапы, то для него это будет намного страшнее смерти. Ничего из этого не было важно… потому что Кроули был прав. Кроули был абсолютно прав, и Азирафель ненавидел себя за это.       — Кроули считает…. — Он чувствует легкое давление на внутренней стороне запястья и тяжело вздыхает, исправляясь, — Мы считаем, что ты сможешь спрятать от них Тадфилд, сделать так, чтобы он казался им ничем не примечательным, так сказать. Не заслуживающим внимания.       — Сделать так, чтобы они потеряли интерес к этому месту, — размышляет вслух Адам.       — Именно. Как ты думаешь, ты смог бы это сделать?       Неохотный вздох трещит в динамике — не то, чтобы согласие и не совсем отказ. — Думаю, да, но… нам разве не надо сначала помочь дяде Кроули?       И Азирафель не в силах удержаться от умоляющего, полного надежды взгляда, который он бросает на Кроули при этих словах. Но он знает ответ на вопрос Адама. Знает его еще до того, как видит, как дергаются в полной сожаления улыбке губы Кроули, как он легонько качает головой. Это тот ответ, на котором они сошлись оба — то непоколебимое требование Кроули, ценой которого было его согласие следовать плану Азирафеля.       –П-прос-с-сто подумай, ангел. Вс-с-се это будет бес-с-сполезно, ес-с-сли они опять нас-с-с найдут. Я прав, с-с-соглас-с-сис-с-с-сь.       Он кивает, шумно выдыхая, и чувствуя, будто внутри у него что-то резко оборвалось. Наклоняется к демону, на секунду прижавшись пересохшими от волнения губами к бледной, покрытой холодным потом коже у его виска.       — Боюсь, что нет, дорогой мой мальчик.       — Если я сделаю это, если я создам защитный… защитный экран над Тадфилдом… у меня не останется больше… у меня не будет достаточно магии, чтобы… — Голос Адама звучит вдруг таким юным, так сильно напоминающим того испуганного 11-летнего мальчика, с которым они с Кроули познакомились много лет тому назад. И Азирафелю так хочется обнадежить его, но обнадеживать ему нечем, есть только заверения, такие же пустые, как Небеса последние несколько тысяч лет.       — Вс-с-се хорош-ш-шо, Адам, мы с-с-с-справимс-с-ся, — вдруг вклинивается в разговор Кроули, и Азирафель поражается тому, как неожиданно сильно звучит его голос, сильнее, чем последний раз, когда ангел слышал его. И он чувствует, как переполняется его сердце от вспышки откровенного восхищения и любви к этому демону, его демону, который даже сейчас, в таком состоянии, готов сделать все, чтобы успокоить мальчишку.       Кроули расплачивается за свой поступок уже мгновение спустя. Задыхается на внезапном, рваном вдохе и резко разворачивается, утыкаясь лицом в пиджак Азирафеля, чтобы заглушить звук кашля, влажного, с хрипами, кашля, который, кажется, разрывает его изнутри, и все, на что способен Азирафель, это держать его, обняв сильнее, и не кричать от невыносимого отчаяния при виде ярко-красных пятен крови, оставшихся на его пиджаке после того, как жуткий кашель проходит, и Кроули отстраняется от него.       — Кроули прав, дорогой мой, — заставляет себя выговорить Азирафель, хотя руки у него онемели, и его трясет так сильно, что ему кажется, что Адам слышит это в его голосе. Он обнимает Кроули еще крепче, старается говорить как можно тверже. — Мы с Анафемой справимся здесь сами. Ты просто… сконцентрируйся на том, как остановить этих людей. — Говоря это, он преднамеренно избегает смотреть в сторону Анафемы, но он все равно ощущает на себе осуждающий вес ее взгляда.       Динамик долго молчит, потрескивая в хрупкой, нерешительной, тревожной тишине, и Азирафель боится дышать в ожидании ответа, надеясь, что Адам скажет «да», и в глубине души отчаянно желая услышать «нет». Но больше всего, больше всего он хочет, чтобы тот просто уже ответил наконец, чтобы они могли покончить с этим нелепым ожиданием, потому что Кроули не даст лечить себя, пока они не разберутся с Адамом, а шанс сделать что-то, чтобы спасти его, ускользает с каждой секундой, с каждой свежей каплей крови, которая впитывается в его безнадежно испорченный пиджак.       — Ладно, — мрачно и тихо говорит Адам наконец. — Дайте мне пару минут. Я напишу, когда будет сделано.       — Спасибо, — выдыхает Азирафель, чувствуя, как распирает горло все расширяющийся острый ком. — Спасибо.       Адам отсоединяется, и Анафема тянет руку, чтобы взять телефон. Смотрит хмуро, укоризненно.       — Ты же сам просил меня позвонить Адаму, — упрекает она с неприкрытой тревогой в голосе, которая приглушает горький оттенок осуждения. — Ты сказал, что нам понадобится его магия, чтобы…       — Я передумал, хорошо?! — восклицает он, чувствуя, что теряет свое самообладание. Он сильно, до боли, прижимает к себе Кроули, но не может заставить себя ослабить свою хватку. — Я рассмотрел существующие варианты и передумал. — И да, теперь он уже точно не осмеливается посмотреть Анафеме в глаза. Не смеет даже надеяться на то, что ему удастся как-то оправдать свои действия, если она будет продолжать расспрашивать его.       В итоге оправдываться ему не приходится.       — Он не виноват, — хрипло, надломленно шепчет Кроули, с трудом втягивая воздух сквозь приоткрытые, забрызганные кровью губы. — Мой выбор. Я с-с-сам реш-ш-шил.       Анафема открывает было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент ее телефон звякает, оповещая о полученном сообщении, и она качает головой, недовольно поджимая губы. — Это Адам, — вздыхает она, глядя на экран. — У него все готово.       В тот же миг напряжение, от которого сотрясалось мелкой дрожью все тело Кроули, разом, резко покидает его, и Азирафель тревожно вскрикивает, чувствуя как демон вдруг безжизненно обвисает в его объятиях. И он просит Анафему предательски дрожащим от страха голосом, — Давай, молю тебя, скорее!