***
— Ам, у нас это серьезно? — вопрос приходит на ум неожиданно, чешется на языке и слетает быстро. Чимин не то, чтобы ждёт четкого ответа, он даже не думал об этом всём. У Юнги, заправляющего свою футболку в спортивные штаны, колет затылок. Очевидно, что ученик ждёт ответа и сверлит взглядом карамельным. Мужчина бы и рад ответить прямо здесь и сейчас, но вот уже он собран, руки очищены, улики выкинуты, дыхание в норме — можно продолжить свою бытовую жизнь дальше, пока Чимин обувает кроссовки, пыхтя. И Мин бы развернулся, высказался, что и как, но он осознаёт свою роль в этом спектакле, понимая, что сейчас ничего не решит. — Посмотрим, — сухо отвечает мужчина, оборачиваясь. Взгляд мажет по уставшему личику с пухлыми щёчками, которые всё ещё алеют от недавней близости. — Тебя проводить? — Сам справлюсь, — буркает в ответ ученик, вставая с мата, игнорируя руку Юнги. Мин и не думает останавливать, как-то влиять на подростковый взрыв гормонов, только смиренно ждёт хлопка входной двери в зал. — Чиминни, знал бы ты, как я хочу тебя видеть не только на занятиях или в столовой. Черт, — мужчина сползает по стене, чувствуя себя разрушено. — Отдал бы всё, чтобы быть с тобой.***
А после становится как-то невыносимо тоскливо и не нужно совсем. Юнги приходит на следующий день на работу, а чувствует себя словно на каторге — проводит шесть уроков подряд, по-прежнему притворно улыбается в ответ на детские улыбки. Но всё какое-то не то. И даже воспоминания не дают удовлетворения, как ранние фантазии. Юнги в очередной раз дрочит в подсобке спортивного зала после уроков, смахивая свободной рукой выступивший пот на лбу. Рука двигается ритмично, глаза закрыты, представляя на члене пухлые алые губки младшего, обхватывающие и жадные. Юнги ускоряется, когда представляет себе, как Чимин заглатывает у него по самые гланды. Прикусив губу, Мин подавляет стон, и, распахнув глаза, мужчина возвращается в реальность, его крупная ладонь вся в брызгах белесой жидкости сжимает обмякший орган, и настроение как-то летит по накатанной с этого момента. Всё раздражает, словно недотрах. Проходит неделя. За это время Чимин ни разу не пришёл на урок физкультуры, даже в субботу не пришёл на тренировку. В столовой его так же не было видно. Юнги уже думал позвонить госпоже Пак, но во время себя остановил. Последствия их перепиха — явная душевная травма для парнишки, учитывая, что старший был первым. Мин корит себя за необдуманность и колкость — всё было бы иначе. Но думаем мы уже потом, после содеянного. Потому Юнги остаётся либо ждать, либо действовать. И он выбирает первое, потому что так меньше ответственности. Потому что так он останется невиновным. Ведь так будет легче, верно же? Мужчина за эту неделю много раз окунается воспоминаниями в тот день, когда дыхание одно на двоих, страстью пропахла подсобка, а удовольствие безмерное и окрыляющее. Вот только скребло после, будто чего-то не хватило. Так бывает, когда что-то идёт не так, но ты не понимаешь, что именно, надеясь, что не так сильно заденет. Вот только, задело, и очень сильно, в самое сердце. Там практически всегда было пусто, никому не удавалось завоевать местечко хотя бы на пару часов. Юнги лишь пользовался телом, а затем отбрасывал всё, кроме удовлетворения. Но на этот раз удовлетворение осталось лишь физическим, а хотелось большего — духовного. Близость тел влечёт всё так же, но теперь она притуплена другим, иным желанием. Хотелось не просто обладать, хотелось быть большим в ответ. Юнги уверен, Чимин отдал бы свою душу, потому что такой взгляд может быть только у того, кто до безумия влюблён, не иначе. А Мин так не во время растоптал эти взращённые своими пытливыми взглядами ростки симпатии. Сейчас мужчина жалеет, что проронил эти сухие слова — терзания не прекращаются даже тогда, когда проходит ещё одна неделя. Мин Юнги не любит действовать сам, предпочитая оставлять всё, как есть, но что-то меняется с появлением в жизни одного Пак Чимина, который уже вторую неделю не появляется в школе, как оказалось. И нет бы, позвонить матери горе-ученика, всё разведать и принять хоть какие-то меры по перевоспитанию парнишки. Нет, мужчина только и делает — винит во всём себя, но при этом дико бесится. Мин в бешенстве, потому что, ну хрен с ним, не ходи на физкультуру, но уроки не отменяются, даже если ты круглый отличник. «А как же успеваемость?! Черт, нагонять ещё придётся — больше геморроя.» Но Чимин не думает об этом, ему сейчас вообще не до всего. Впервые есть дело только до себя — эгоистично очень. Пак не винит себя в том, что чувствует. Он такой же человек, как и прочие, со своими принципами, желаниями и волей. Почему ему нельзя немного отдохнуть от всей грязи, которая изо дня в день лилась на светлую голову? Правильно, стоит дать себе расслабиться от вечного напряжения и немного подумать о том, что произошло в тот день. Возможно, что учитель просто был не готов к ответу. Взрослые всегда такие — строят из себя самых умных, но в итоге оказываются куда большими детьми, чем думают сами. Поэтому Пак уверен, время всё расставит по полочкам, как нужно. Но и в то же время хочет действий — чем дольше ждёшь, тем меньше желания увидеть конечный результат. Две недели проходят быстро, пришлось соврать родителям, что ему нездоровится — хотя прокатило это всего на пару дней. Дальше Пак не знал, как отмазаться, в конечном итоге собирался утром, будто идёт в школу, но на деле — ехал на автобусе до фитнесс-зала одного из друзей отца, который решил оставить в тайне секрет Чимина. Всё же случается, а парнишка умный, учёбу нагонит. Так прошло оставшееся время — во лжи родителям, отмазках об учёбе, молчании со стороны Юнги. На исходе второй недели Пак решает всё же пойти в школу. Не сказать, что его подростковый максимализм сыграл хоть какую-то роль, но этого хватило, чтобы окрепнуть волей и заниматься усерднее в зале, что поспособствовало скинутым килограммам. Хотя недостатки, как думал сам Чимин, всё ещё лежали огромным грузом на плечах парня. Не то, чтобы этого времени хватило ему, чтобы стать супер-красавчиком с идеальными пропорциями, но Пак достаточно схуднул. Его внешность стала в разы привлекательнее, жировые складки не мозолили глаза, а всего лишь изредка напоминали о себе растяжками по бёдрам, животу и рукам. Чимин и не был таким уж «жирным», каким его обзывали одноклассники, немного полным для его истинной комплекции в следствии сидячего образа жизни и отсутствия друзей. Ему не хватало стать сильнее и обрасти броней от посторонних слов. Сейчас парень может похвастаться этим с лихвой. Самооценка, определенно, взлетела выше. И всё так же ноль внимания от Юнги. Гробовое молчание, которое Чимин заполнял тренировками и редкими разговорами с родителями во время ужина. Собравшись поутру в школу, парень привычно спускался на первый этаж, в прихожую. И он совсем не ожидал, что увидит мать с нахмуренными бровями и губами, сложенными в тонкую полоску, как это бывало, когда она злилась. Чимин уже придумывает себе слишком многое, но тут замечает его, и всё становится на свои места. «Черт!» Как говорят? Подстава из подстав? И именно тогда, когда он решился идти в школу. Ну что за пиздец, честное слово. Мужчина так же нахмурен, его лицо сейчас особенно читаемо от не скрытой эмоции — злость. В этот момент Чимину хочется потеряться или вовсе не существовать, потому что взгляд реально дикий и неконтролируемый. Если так выглядит безумие, то парень попал на все сто процентов в этот чертов Ад. Ему больших усилий стоит только оставаться на месте — разделяет от бури одна ступенька дубовой лестницы и два метра до порога. И этого расстояния Паку кажется уж больно мало, чтобы он мог прямо сейчас развернуться и убежать к себе в комнату. Как трус, не признающий свой провал. А Юнги в этот момент чувствует слишком многое, чтобы просто так высказать, его молчание — ожидание и боль в глазах, вскрытые раны прошлого сейчас особо остро реагируют на новое вживление симпатии к мальчишке напротив. Обладая стойким и бараньим характером, мужчина делает шаг вперёд — возможно, не только для себя. Прийти в дом возлюбленного — уже многого стоит, по меркам Юнги. В лице лишь злость напополам с разочарованием, хотя в сердце плещет через край светлое и тёплое — любовь. Бескрайняя, она не выходит дальше внутреннего состояния. Скрыть что-то под чем-то — в этом мужчина мастер. А Чимину сейчас не помешает отличная порка за прогулы, а не причитания матери. Хотя женщина упрямо сверлит сына не потому, что тот ослушался и пропустил занятия, тут скорее из-за другого. — Не думала, что ты будешь врать мне, Пак Чимин! — она повышает голос, уперев маленькие кулачки в бока. Мать, миниатюрная женщина, от чего её гневное выражение лица и тонкий голосок только заставляют умиляться. Чимин так бы и сделал, если бы не причина её негативного настроения. Вздохнув, парень понимает, что деваться особо некуда — ну, закроется он в комнате, и что дальше? Вот именно, что ничего. Выход один — сдаться, но сохранить кое-что куда важное. Он долго смотрит на Юнги, затем переводит взгляд карамельных глаз на мать, та по прежнему стоит в угрожающей стойке и ждёт ответа: — Мам, прости, — жалкое блеяние с хрипотцой вырывается из груди, парень опускает голову, разглядывая доску, устилающую прихожую. Мин хмыкает на это недоразумение. — Что ж, миссис Пак, я думаю, что Чимин осознал весь груз ответсвенности за своё недостойное поведение, — лучше уж уберечь хоть как-то, чем стать ещё большим врагом. — Не будете возражать, если я доведу своего ученика до школы самостоятельно? В ответ кивок и тяжелый вздох с «не думай, что так просто отделаешься от меня, айщ!» Чимин, честно, не надеется на разговор, или хотя бы дойти до школы живым, но почему-то всё проходит спокойно. Спокойно... пока учитель не решает, что перед зданием школы, на повороте, стоит начать серьезный разговор: — И что это, блять, было всё это время? — В-вы з-злитесь? — округлённые карамельные глаза говорят намного больше, чем этот жалкий вопрос. — Нет, — тяжко вздыхает учитель, останавливаясь. — Просто, — он, приваливаясь тушкой к стене какого-то здания, засовывает руки в карманы спортивных штанов, которые ещё больше натянули ткань, где вовсе не нужно акцентировать внимание, но парень это делает, пялясь на ноги. — Просто, ты сбежал, не дал объясниться. Дети такие неразумные во многих вещах. — Ч-что?! — Чимин давится вздохом, кто тут ещё ребёнок? — Я, по-вашему, безмозглый ребёнок, может, эгоистичный, не спорю, но опускаться до ничего непонимающего ребёнка — это слишком, знаете ли, сонбэ... — Хён, — останавливает Юнги. — Что? — Тогда, когда я тебя трахал, просил называть меня хёном, — как-то устало произносит Юнги, склоняя голову на бок. — Х-хён... почему вы меня смущаете даже сейчас? Это ужасно, вы заставляете чувствовать противоречивые эмоции, — горестно вздыхает Чимин. — Прости, не думал, что ты обидишься. Но сейчас я могу объясниться? — У вас было две недели, чтобы обдумать всё. Юнги неожиданно отлепляется от стены и берет мальчишку под руку, ведёт к корпусу со спортивным залом. Сегодня у него нет первых двух уроков, а так-то никто не заходит сюда, когда учителя нет на месте. Мужчина ведёт дальше — к инвентарной, от чего мальчишка усмехается себе под нос. Символично. — Вы всегда здесь решаете важные дела? — его пихают во внутрь, запирают внутри. Зачем, Юнги не понимает, но так надо. — Не сбегу, хён. — Тогда, дай собраться с мыслями, окей? Чимин кивает, плюхается на маты позади него, откидывая сумку подальше от себя. Мин двигается хаотично от раздумий. И когда уже Пак не надеется на хоть что-то, мужчину прорывает: — Я ведь не был уверен, что смогу тебя касаться в том смысле, в котором это делал тогда. Серьезно, не хотелось, чтобы ты разочаровывался на счёт меня. Твой вопрос был неожиданным. Знаешь, взрослые обычно обдумывают свои чувства, сопоставляя с обстоятельствами... — ...а не трахают учеников, не удостоверившись в их чувствах, — срывает с губ Чимина, он откровенно посмеивается с этой ситуации. Ему не стыдно, нет. Пак заслужил. — Ну, и это тоже. Ты прав, — Юнги воспринимает шутку всерьёз, это озадачивает, но всего на пару секунд. — По началу, я хотел только твоё тело, отмахивался от очевидного, а после секса мне будто чего-то не хватило, то ли ощущений, то ли искренности от себя же. Немного разочаровал самого себя, а ещё и тебя, — Чимин смотрит озадачено, но ничего не отвечает. — После этого я долго думал и пришёл к выводу — мне нужно не только твоё тело, но и твоя ответная реакция. Без симпатии трудно выстроить отношения, как таковые. — И вы не находите это странным и неправильным, хён? — Если всё было так просто, но ходи бы мы по разные стороны баррикад, то точно свихнулись бы. А сейчас есть шанс на что-то большее, чем просто «ученик» и «учитель». Да и я старше тебя не так уж и на много... — Ага, всего лишь на шесть лет, — с ухмылкой произносит парень, ероша свои светлые волосы, а Юнги думает про себя, что ученик настолько очарователен, когда дует губки или искренне улыбается — милашка же. — Ты не выносим, — ноет учитель, садясь рядом на маты. — Но зато не улыбаюсь всем подряд фальшивой улыбкой, хён. — Зато боишься, что нас раскроют, стоит нам начать встречаться, — один-один, Пак чувствует себя уязвимо перед мнением общественности. — Я спокойно могу уйти преподавать в другой школе, если тебя беспокоит это. Всё равно однажды спалимся. — Не спалимся, — утверждает парень, сжимая кулачки, что-то обдумывая. — Если будете держать свой член в штанах, и без спросу его не вставлять в меня, когда вздумается. В ответ по инвентарной слышен громкий смех старшего, такой яркий и хриплый немного. Чимин смотрит удивленно, глупо хлопая глазками. А Мин ещё пуще смеётся, заваливая ученика на маты, подминая под себя. Его смех стихает до нежной и чувственной дёсенной улыбки. Пак под ним немного напряжен, его кроет немного ото всего этого. — Пак Чимин, ты будешь со мной встречаться, и отказы не принимаются, — а затем целует, мягко и чувственно, зализывая языком все неровности их пути, обиды и горести. — И давай на «ты», это немного сбивает с толку, если честно, — и смеётся в поцелуй, оттягивая пухлую нижнюю губу младшего. — Согла-нх-сен! — громко пыхтит Чимин, отрываясь от Мина. — Тогда, продолжим, милашка? И старший вновь целует, но уже более страстно и горячо, прижимаясь и втираясь с поцелуем в мальчишку, который поддаётся, сжимая в кулачках ткань футболки.