***
Какаши стоял около Камня Памяти ранним утром, когда, наконец, юноше было дозволено выходить из больницы. Идти на поправку ему пришлось достаточно долго – слишком много сил он потратил в ту ночь, доведя запас чакры до нуля. И как только, по мнению врачей и медсестер, его состояние стало лучше, он тут же ринулся на улицу из госпиталя. А ринулся он прямиком к могиле Обито. Хатаке стоял перед монументом, засунув руки в карманы. Он нервно впился ногтями в кожу, ожидая такой нужной ему встречи, до сих пор сомневаясь, но надеясь, что Обито, видевшийся ему подобно призрачное явление, существует и обязательно придет. Плечи и макушку припорошил падающий снег, блестящий на солнце. Казалось, все замерло. Не было зимнего ветра, снег мерно и бесшумно падал, а солнце доброжелательно дарило яркие лучи, несмотря на то, что на улице царил мороз. — Обито… если ты здесь, то… Плеча Хатаке внезапно что-то коснулось. Юноша почувствовал, как сердце пропустило удар, а он сам испуганно дернулся, оборачиваясь. Тут же за плечи Какаши схватились чужие руки сильной хваткой человека, стоящего перед Хатаке, который впился в него взглядом горящего шарингана. Пару минут они молчали, уставившись друг на друга. Нукенин смотрел в свой глаз напротив, который сегодня не был скрыт. — Обито... — Не смей. Это имя не имеет сейчас никакого значения, как и человек, когда-то носящий его. — Но ведь ты – Обито! Ты жив! — Нет, глупый! — Обито! Я же чувствую, что это ты! Пожалуйста, Обито… — Какаши потянул руки к оранжевой узорчатой маске. Обито начал подрагивать, сводя брови вместе. Сейчас его гримаса выражала отчаяние. В ответ на действие Какаши, которое он желал совершить сейчас больше всего, нукенин строго отвел чужие руки от себя. — Я пришёл сюда не ради этого! Какаши, тобой произнесённое имя не должно что-то значить для тебя так же, как и для меня. Человек, память которому ты почитаешь, давно умер. Пойми это наконец. — Что ты такое говоришь, Обито?! — Мое имя Мадара! — Ты бредишь?! Юноши прожигали друг друга взглядами красных шаринганов. Сердце у обоих невероятно колотилось от злости, отчаяния и сумбурной эйфории из-за произошедшей встречи. — Хатаке… кто-то узнал обо мне? — успокоившимся голосом произнёс нукенин, постепенно достигая спокойного состояния. — Ко… он видел, — Какаши нервно сглотнул, — его скоро вызовут на допрос. Хокаге и шиноби, погруженные в это загадочное расследование, с надеждой ждали возвращения Ко в стабильное и здоровое состояние, чтобы узнать у того, помнит ли он произошедшее. Их надежды оправдались и вот-вот, совсем скоро, члена отряда Анбу вызовут на допрос, чтобы узнать о моментах случившегося, которые он помнит. Какаши наблюдал за тем, как Учиха прикрыл глаз, поднимая лицо к небу. — Черт! — нукенин нервно ругнулся, понимая всю досадность ситуации и проблему, которую он допустил. — Обито, но почему... — Какаши взглянул на давнего товарища с досадой, отчаянно не понимая его поступков. — Почему ты скрываешься? Учиха опустил голову и посмотрел на шиноби, не спеша ему отвечать. — Потому что иначе мне помешают выполнить то, ради чего я существую. Оба замолчали. Какаши думал над словами Обито, а потом резко вздернул голову, чувствуя чужое присутствие рядом, как и сам нукенин. В тот же миг со всех сторон на них полетели сюрикены. Учихе ничего не оставалось, кроме как активировать мангекё и отправиться в измерение Камуи, забрав Хатаке с собой.***
Какаши оказался в чужом измерении, падая на колени, но приземляясь не в холодный снег, а на поверхность средней температуры. Шиноби задрал голову. Сверху вниз на него смотрел Обито и юноша так бы и не решился отвести взгляд, молча и обездвижено продолжая рассматривать знакомый узор шарингана, но сейчас его охватил интерес вперемешку с удивлением от того, где они оказались. — Это… что это за место? Их окружали ровные и идеальные в пропорциях блоки, освещённые холодным светом, который совершенно не похож на лунный или солнечный. Этот свет был особенный и его источник пока не был обнаружен. — Моё личное измерение – «Камуи», путь к которому находится в твоём левом глазу и в моём правом. Какаши ещё пару минут оглядывался и зрительно изучал место, в котором сейчас находился. — Хатаке… я сотру твою память с помощью гендзюцу. — Что?! Обито, я не хочу вновь потерять тебя! Ведь в таком случае для меня ты снова будешь погибшим! — И такой расклад событий будет правильным, — нукенин принялся складывать печати. Шиноби тут же поднялся, вновь хватая руки товарища детства, чтобы не дать погрузить себя в гендзюцу. — Обито, я не дам тебе сделать это! — Послушай! В твоем разуме будут копаться. Изучать всё до мелочей ради того, чтобы раскрыть мою личность. А мне это не нужно. — Но почему?! Почему ты не вернешься в деревню?! Что собираешься сделать?! — Это не твое дело, Хатаке… — последнюю фразу нукенин зло прошипел. Член отряда Анбу хмуро взглянул на него, но резко расслабил выражение лица и отпустил чужие руки. — Обито… если уж ты лишишь меня памяти, то расскажи. — Рассказать? Тогда слушай, — Обито указательным и среднем пальцем правой руки приподнял скрытое под маской лицо Какаши, который был ниже юноши, за подбородок и посмотрел прямо в глаза. — Я не желаю жить в этом бренном мире, поэтому хочу создать новый, в котором ты обязательно будешь счастлив, наслаждаясь всем, о чем мечтаешь… — Новый мир? — С помощью гендзюцу. Какаши замолчал, затаив дыхание. Через минуту он вспыхнул: — Это ведь лишь иллюзия! О чем ты говоришь, Обито?! — Я разочаровался в мерзкой реальности, которую уже никто не спасет. Лишь иллюзия сделает всех людей счастливыми. — Это нереальный бред, а не жизнь, одумайся! — юноша сжал ворот плаща Обито в кулаки, смотря в его правый глаз, который наконец-то не горел шаринганом, благодаря чему Какаши мог его рассмотреть. Юношу охватила какая-то облегчённость: он видел перед собой родной и такой до боли знакомый глаз, с тёмной радужкой и тёмными густыми ресницами. Какаши тут же забыл об их разговоре и своём возмущении, потому что начал тонуть в его глубоком и беспросветном омуте. — Прощай, Какаши. Глаз Обито зажегся красным – Учиха активировал шаринган. — Я не позволю забыть себе то, что ты жив. До скорой встречи, — уверенно проговорил Хатаке, отпуская ткань и позволяя нукенину выполнить то, что он задумал. Обито погрузил Какаши в гендзюцу, отправляя того в бессознание.