Луна влюбилась в Солнце

      Они встретились весной.       Обито не появлялся в Конохе уже несколько месяцев, не видясь с Хатаке. В первую очередь, он хотел полностью отгородиться от тревожащих его душу терзаний, связанных с Какаши.       Но беспокойные мысли по-прежнему наполняли голову Обито. Он понимал, что огромным риском будет его случайное появление в родной деревне, где его охотно искали. Учиха не сомневался, что гендзюцу подействовало, благодаря чему из разума Хатаке просто не смогли извлечь нужной информации о личности Обито.       Но вряд ли Минато остановился и потерял надежду в раскрытии тайны загадочного нукенина.       Спустя продолжительное время Учиха начал понимать, что его вновь охватило желание повидаться с давним товарищем, которое он решил выполнить, но действуя более осторожно, чем раньше.       «С давним товарищем…»       В конце концов, Обито как всегда увидит его, ухмыльнется тому, что Хатаке все еще жив и вернется к себе восвояси, продолжая приближаться к выполнению своего плана.       Теплое солнце радостно освещало яркими лучами округу, камень с выбитыми иероглифами блестел под ними. Не по-весеннему яркое и жизнерадостное солнце. Обманчивое…       Птицы весело чирикали на ветках, еще больше поднимая настроение погоды. Обито рассматривал знакомый силуэт неподалеку и маску Анбу на лице, очертания и узоры которой Учиха смог запомнить.       Спустя месяцы он вновь на расстоянии встретился с Какаши. С глупым Хатаке, который хватал его за руки и боялся отпустить, с каждой секундой осознавая пугающую правду, что Обито жив… Теперь он все забыл. Его душу больше ничего не терзает и не тревожит.       Какаши снова начал жить, не зная правды, а Обито чувствовал, как душа болезненно ноет, понимал с какой тоской он смотрит на человека вдали, но отказывался искать причину этого состояния. Причину, которая была у него под носом, постоянно крутилась в голове, но принять ее было слишком тяжелым испытанием.       Какаши встал рядом с монументом и снял маску. Глаза шиноби пробежались по знакомым иероглифам, и Учиха знал, чье имя он читает про себя.       Хатаке как обычно молчал. Обито догадывался, что тот о чем-то думал и мысленно обращался к нему, вспоминая былые времена и умершего товарища. Как обычно, грустными глазами смотрел в пустоту, стоял в одной и той же позе, ссутулившись и убрав руки в карманы, в любую погоду и в любом настроении…       Кунай врезался в дерево, чуть задевая и оставляя царапину на маске Обито.       Нукенин не успел опомниться. Его поймали в самом невыгодном состоянии, вырывая из собственных мыслей, когда он был спокоен душой и думал лишь о…       Какаши бесшумно очутился справа от Обито и подставил заточенный кунай к артерии нукенина.       Шиноби, стоящий около камня памяти, превратился в облако и растворился в воздухе.       «Клоны. Один напротив Камня, второй бросил кунай, а настоящий...»       — Нам нужно отправиться в Камуи. Здесь нельзя находиться, — Какаши продолжал прижимать кунай к чужой шее, стоя позади.       Обито доверился, вновь поступая противоречиво своим мыслям.

***

      — Объяснись, — сердито бросил Обито, находясь уже в знакомом измерении. Он прекрасно понимал, что Какаши все знает. Все помнит. Только не мог понять, как именно у него получилось вспомнить все то, что должен был забыть.       — Мне пришлось постараться, чтобы вернуть свои воспоминания. Твое гендзюцу было по истине сильным, Обито.       Нукенин смотрел на шиноби хмуро, стоя на расстоянии от него. Он чувствовал, как в момент нападения Какаши нечто тяжелое, что так тяготило его все те месяцы, перестало ноюще сжимать душу. Разочарование... Именно оно охватило Обито, покинув его лишь сегодня.       — Минато ломал голову и не мог понять, почему рассказ Ко противоречил моему… Ведь он видел, как я разговариваю с каким-то демоном, — Обито поперхнулся, услышав это слово. — Нас такой расклад событий крайне насторожил и сподвиг меня заставить вспомнить, снять пелену с моей памяти. И дело было в том, что… Я даже не мог зацепиться за что-то, чтобы вытянуть это до конца и понять, наконец, в чём дело. До меня дошло, что я нахожусь в очень сильном гендзюцу.       Дослушав невероятный рассказ Какаши, Учиха был не то чтобы удивлён, а поражён. Он всегда знал, что Хатаке гений и с самого детства дивился этому, вспоминая, как сам пытался скрыть и доказать самому себе, что подобное ничуть не поражает его сознание.       — Обито, я о многом подумал за время нашей разлуки. Мне кажется, что я понял, почему ты не вернулся...       Какаши явно о многом размышлял и смог успокоить бушующие эмоции, сдерживая их в себе, так как стоял перед Обито уверенно. Но действительно лишь сдерживая. Учиха был уверен – сердце Какаши до сих пор бешено колотилось, а сам он в панике думал о внезапном воскрешении бывшего сокомандника. Может он и понимал возможные причины случившейся ситуации, но точно не смог смириться с открывшейся правдой, не желая ее принимать.       — И что ты понял, Какаши? — Обито чуть приблизился к шиноби, склоняя голову на бок и показывая интерес к последующему ответу Хатаке.       — Это… — юноша проглотил слюну, опустил взгляд и сжал кулаки, нервно впиваясь ногтями в кожу. — Это всё из-за…       «Не смей».       — Из-за смерти…       «Не смей!»       — Рин.       — Не смей произносить это, Хатаке!       Руки Учихи вмиг стали обрамлены цепями и нукенин бросился вперед, готовясь начать бой с товарищем детства.       Какаши моментально среагировал и выпустил из правой руки громко чирикающие молнии. Сверкающее райкири столкнулось с цепью, не собираясь разрывать ее, а лишь препятствуя нападению Учихи.       — Обито! Мне так жаль! Я раскаиваюсь перед тобой! Вновь прошу тебя – прости, что не сдержал данное мной обещание! Обито, мне так жаль… — Обито всматривался в наполненные болью глаза Какаши, не решаясь продолжить начавшийся бой.       — Мне плевать, Хатаке! Плевать на все твои сказанные слова, на твои муки совести и прочее! Все это глупо и неважно сейчас. Тебе не о чем переживать, — горящий красным глаз Обито мгновенно потух, становясь чёрным, погасшим пламенем. Более страшным, чем то, которое горело от злости и ненависти. Сейчас в правом глазу Обито не отражалось ничего. Глубокая и беспросветная пустота, не говорящая ни о чём. Будто Обито и правда плевать.       — Не смотри на меня так отчаянно и разочарованно. Прошлое не исправить и не вернуть. А я лишь убедился в твоей никчемности и глупости. В глупости Рин, — сердце Обито дрогнуло, холодный пот скатился по спине от произнесённого и когда-то любимого имени.       — Я… я и правда никчемен, Обито. Знаю и живу с этой правдой. И буду жить до конца своей жизни, мучаясь здесь и искупая свою вину. — Нукенин почувствовал, что вот-вот и его захлестнет сочувствие к человеку, которому для Обито сочувствовать было отвратительно. — Обито, но ты пойми – я знаю свои грехи, и ты вправе говорить мне о них. Но только не о Рин. Она пожертвовала собой не из-за собственной глупости, а из-за…       Учиха не желал и слова слышать против своей правды, против того, что он считал насчет Нохары, поэтому перебил:       — Рин, которую я любил, больше нет. Настоящая она осталась лишь воспоминанием, но не на этом свете. Мне все равно на то, что она сделала и ради кого, потому что сейчас это не имеет совершенно никакого значения для меня.       — Обито…       — Единственный значимый сейчас смысл в моей жизни имеет «Бесконечное Цукуеми». То, ради чего я существую, ради чего отдаю свою жизнь и посвящаю себя всего. Я стараюсь осуществить это не только для себя лично, но и для всего мира.       — Бесконечное Цукуеми? Ты уже говорил…       — Какаши. Все будут счастливы. Все людские мечты исполнятся именно там. Твои мечты: живая Рин, семья, взаимная любовь…       — Обито.       — Стоит только отдаться этому плану…       — Обито…       — И тогда все мы…       — Обито! Это нереально! Пустая иллюзия, не более. Какой тогда в этом смысл?       Когда-то Какаши уже говорил об этом Обито. Пытался донести свою истину, вернуть на правильный путь, но в тот момент его сил не хватало на это. Он не смог, сам забылся, поддался порыву встречи с Обито и не смог, как должен, вернуть своего самого дорогого человека. Сейчас он понимает это. За время их разлуки, длившейся долгие месяцы, он понял свою главную цель и то, что он может совершить по истине важное дело, вернув своего товарища и любимого человека домой.       — Смысл в счастье, Какаши. В счастье, которое ты в реальном мире точно не найдешь.       — Почему ты так уверен в этом, Обито?! — все это время юноши, замерев, смотрели друг на друга, пока Какаши не потушил молнии, а Обито с грохотом не опустил цепи. Хатаке схватил товарища за плечи, с огромной надеждой в темных глазах смотря в чужой и единственный глаз.       — Потому что реальность когда-то отняла его.       Какаши замолчал. Обито одной лишь фразой смог истерзать его сердце, заставить замолчать и, наконец, потушить горящую и глупую надежду в глазах Хатаке.       «Жалкий и слабый».       Какаши бессильно опустил руки, уронив их по швам.       «Способен сломаться, услышав несколько слов».       Опечаленно опустил голову и взгляд.       И тут же тишину пространства Камуи снова разрушили бодро чирикающие молнии. Обито не успел среагировать на то, как Какаши резко бросился на него, выставляя вперед правую руку со сверкающим райкири, и безвыходно подставился под его удар.       Узорчатую маску разбили на части тысячи голосящих птиц.       Тишина снова воскресла. Какаши не дышал. Просто смотрел, как медленно поворачивается лицо, отвернувшееся от него сразу после удара.       И правда Обито.       Родные черты лица. До сих пор любимые. Тут же полюбившиеся шрамы, рассекающие губу и всю правую часть лица. Всё такое родное и ничуть не забытое.       — Обито!       Какаши, выкрикивая любимое имя, ринулся к Учихе, сам не понимая зачем, машинально поддался своему телу, которое только и желало обнять, глупо обнять того, кого Хатаке однажды потерял…       Обито остановил его, хватаясь руками за шею юноши.       …И вновь так и не обрел.       — Не тронь, Хатаке, — голову Учихи сильно заполнил гнев, поэтому холодные слова он проговорил с особой мрачностью, прожигая Какаши злостным взглядом.       Какаши глядел на товарища в ответ, хоть и задыхался, не мог как следует вдохнуть воздуха, но продолжал смотреть в родной для него глаз.       «Не потерял надежду и не сдался!» — опроверг свои прежние мысли Обито, разглядывая уверенное лицо шиноби, который продолжал смотреть в ответ, крепко сжимая обхватившую его шею руки.       — Как же я тебя ненавижу!..       — Обито, я все так же люблю тебя и не отрину своих чувств от тебя нынешнего.       Нукенин резко разжал ладони, сомкнутые на шее Какаши. Юноша обессилено упал на четвереньки, пытаясь отдышаться.       Обито стоял в стороне, широко раскрыл правый глаз и смотрел куда-то в точку.       Мысли путались.       Сердце колотилось.       И не скрыться. Не убежать. Там, где Обито обычно прятался от мира, он находился в данную минуту. Не один, а с тем, кого меньше всего хотелось сейчас видеть.       Почему? Почему человек, который ничего не чувствует, сейчас разрывается от эмоций, пытаясь собрать все свои мысли в кучу? Почему человека, для которого почти всё стало неважно и бессмысленно, сейчас так сильно тронули сказанные слова, которые он уже когда-то слышал, но не мог понять их настолько глубоко и серьезно в силу своей наивной юности?       «Почему?..»       — Обито… Ты способен чувствовать. Не ври себе и не потеряй остатки своих чувств… Пошли домой.       «Глупо и наивно».       — Обито.       — Какаши… Побереги нашу тайну.       С этими словами Учиха перенес товарища обратно, к Камню Памяти, даруя возможность побыть друг другу в одиночестве. Им обоим снова предстоят бессонные ночи, часы размышлений и множество дум. Обито определенно нужно о многом подумать.

***

      С неба лил дождь. Какаши так же, как и в Камуи, стоял на четвереньках, только на этот раз касался ладонями и коленями мокрой травы.       Он знал, что все его сказанные за сегодня слова не напрасны. Знал и верил.       И понимал, что отныне его главная цель – вернуть Обито домой. Главная и самая важная, ведь Какаши дал самому себе обещание, которое беспрекословно не нарушит.