Две проблемы Цинхэ
Вопреки всеобщему мнению, землями, входящими в Цинхэ, глава Не управлял сам. Твёрдой рукой молодой господин Нечистой Юдоли вершил справедливость среди вассальных кланов, скалящихся в голодной улыбке гиены. Всем хотелось править богатой провинцией, приблизиться к славе главенствующего клана, что воссияла сильнее после победы над вэньскими псами. А добавьте братскую связь с Первым нефритом Гусу и сыном Цзиня Гуаншаня, что показал себя верным приверженцем идеалов мира, и вы получите завидного жениха. Минцзюэ с брезгливым выражением, кажется, поселившимся на лице навечно, скинул на пол высокую стопку книжечек-описаний достоинств претенденток на титул «мадам Не». Если верить написанному, то буквально каждая вышивает шёлком так умело, что нитяные птицы будто живые — поют изумительные песни и скачут с ветки на ветку. У каждой из дев настолько хорошее музыкальное образование, что дай ей любой инструмент — сразу же разберётся в принципе игры и на ходу сочинит экспромт, послушать который с небес спустится сам повелитель вселенной Юйди! А внешность… Портреты явно заказывали у одного художника: чёрные брови вразлёт, огромные сияющие глаза, тонкий носик, маленький красный рот и волосы не ниже уровня бёдер (изображения красавиц были всего лишь до груди, но по канонам красоты косы у дев должны быть о-очень длинными)! Мужчина вспомнил младшую сестру на заре, когда он (в очередной раз) выносил дверь и пинками гнал её на тренировку. Спутанные лохмы едва-едва достигают лопаток, волоски широких бровей топорщатся в разные стороны (вот тут Хуайсан, что бы не говорили сплетники, точно Не — брови-то фамильные!). Лицо, помятое подушкой, в отёках от полуночных чаепитий, украшено лазурного цвета синяками под глазами и карминно-алыми капиллярами на белках от недосыпа. И-и-и отличительная черта внешности — нос с горбинкой (тоже — фамильный). А ещё у неё губы тонковаты и обычного (не как на портретах невест — ложка в рот не вместится) размера. Но даже такой она казалась главе Не… нормальной. Два глаза, нос и рот — не уродина же! Ведь нет же? Или это в нём говорит родительский инстинкт, подталкивающий к мнению, что краше собственного ребёнка на целом свете не сыскать? А-Сан походила на свою покойную матушку, давшую дочери гораздо больше, нежели их общий отец. Невысокая — Минцзюэ по грудь, тонкокостная, склонная к чрезмерной эмоциональности. Нет-нет, да казалось, что это никак не юная госпожа Не, но покойная госпожа Циинь — любимая наложница Не Юньфата, которой было позволено выносить ребёнка. Лишь влажные, будто вот-вот заплачет, глаза неясного зеленовато-жёлтого цвета сестра унаследовала от предыдущего главы ордена. Но не взгляд. Мягкий, по большей части растерянный и никогда — яростный. Ну вот в кого, в кого Хуайсан такая… бесхарактерная? Воин сжал между пальцев переносицу — быть может, девам так и положено? Кутаться в яркие тряпки, плакать над мёртвой птичкой, закатывать истерики в ответ на сожжённые вещи… В их клане слишком давно не было своих женщин, а пришлые — мертвы. Над сестрой никого нет: приглашённые наставницы выполняли свою часть контракта, получали плату и уезжали учить благородным искусствам других дев. Их не запишешь в малый круг общения. Сближаться с женщинами, работающими в резиденции по статусу не положено. Чтобы благородно-рождённая со служанкой якшалась? Заклинатель поморщился — сам-то… Не совсем конечно, но любимый названный брат — Цзэу-цзюнь… Ему вовсе плевать на происхождение Мэн… Цзинь Гуанъяо. Для него мальчишка из борделя — прекрасный товарищ в разговорах об искусстве. Минцзюэ до них далеко. Молодой глава Лань словно не видит за сиянием золотых глаз, улыбки с ямочками на щеках, а теперь и жёлтых одежд, крови, стекающей с бастарда, оставляя за собой даже не лужи — озёра. Ткни его в центр лба, прямо в киноварную метку, и в лицо брызнет нескончаемый поток алой жидкости. Повелитель Нечистой Юдоли презрительно фыркнул, вновь обратив взор на разлетевшиеся по кабинету рекомендации невест — даже если все девушки красивы в реальной жизни, то он всё равно ни на одной из них не женится. Во всех был изъян, перекрывавший собой мыслимые и немыслимые достоинства. Близкое или дальнее родство со старейшинами. Не смогли подсунуть Не Юньфату своих дочерей-племянниц, пытаются теперь наверстать упущенное с Не Минцзюэ. Намекают ещё, мол, выбирайте поскорее — искажение ци не за горами, может, получится оставить на наше попечение беременную вдову. С подобным раскладом Минцзюэ согласен не был. Как и со вторым предложением — выдать сестру за одного из марионеточных сыновей старейшин во имя «сохранения крови Не». А-Сан совершенно не проявляет интереса к управлению кланом. Если он всё-таки пойдёт на поводу сбрендивших стариков, не способных удержать в руках сабли, а годные только указывать, то исход неверного решения на поверхности — мэймэй сделают всего лишь той, что рожает наследников. Это значит, что будут унижения, измены и яд в чае. Такой судьбы для сестры мужчина не желал. Есть третий вариант — единственный возможный в сложившейся ситуации. Временно передать управление Цинхэ другому главе. До совершеннолетия законного наследника. Где лучше всего искать потенциальных мужей равного статуса? Правильно — на Совете орденов. Довольный умозаключением, глава Не поднялся из-за стола, и оставляя отпечатки подошв поверх портретов красавиц, вышел из кабинета. Стоит обрадовать сестрёнку — она давно жалуется на отсутствие «цивилизованных развлечений». Будут ей и карусели, и вертеп, и жених. Давно пора — двадцать третий год, а она всё в девках ходит.□▪□▪□
Когда дагэ сообщил Хуайсан о предстоящей поездке на Совет, созванный в честь годовщины победы над диктатурой Цишань Вэнь, девушка приободрилась — глава уедет, да здравствует здоровый сон до полудня! Но она даже представить не могла, что он возьмёт её с собой! Ложка дёгтя в бочке мёда, конечно, присутствовала — Минцзюэ вновь запретил снаряжать отдельную повозку для скарба. — Не ной! — глава Не прикрикнул на всхлипнувшую деву. — Приедем в Ланьлин, получишь на карманные траты. Утолить жажду к прекрасному тебе хватит… Зарёванная Хуайсан восторженно взвизгнула и кинулась старшему брату на шею. Ей задуматься бы, с чего такая щедрость, но она, ослеплённая радостью скорой поездки (и щедростью дагэ), проигнорировала скребущуюся интуицию. Представляя перед сном, как выглядит столица самого богатого клана (наверное, так же, как Цзинь Цзысюань — надменно, с грамотно-расставленными акцентами в образе, демонстрирующими хорошее благосостояние и благородство), девушка грезила прогулками по торговым рядам — Ланьлин, как и Цинхэ, был провинцией, омываемой с востока морем. Купцы со всего мира стремились попасть в богатейший порт Поднебесной, чтобы выручить хорошие деньги за экзотические товары. Прибывали в земли Белого пиона и караваны, прошедшие полмира. В загашниках (до которых брат пока не добрался) хранился матушкин наряд, сшитый из шёлка, купленного именно в Башне Кои. Подарок отца отличался удивительной непохожестью на все платья, виденные ранее: с виду — просто отрез, отороченный с одного краю золотой тесьмой. Без рукавов, всего один слой полупрозрачной ткани. Несмотря на красоту материала, туалет выглядел крайне непривлекательно. Но стоило правильно обернуть вокруг тела шёлк, застегнуть на плече крупную брошь, а на талии широкий золотой пояс, усыпанный жемчугом и самоцветами, как всё преображалось. Ткань ложилась мягкими волнами, выделяя холмики грудей и округлость бёдер, создавая обилием складок иллюзию приличия, но в это же самое время, служа самым развратным платьем, которое только можно было представить. Куда там весенним девам в ханьфу, распахнутых на груди! Вот где настоящая чувственность… Как-то раз, ещё до войны, Хуайсан, сгорая от стыда, надела это «платье». Разглядывая себя в пластине отшлифованного серебра, она не знала, куда девать руки — прикрыть вызывающе-торчащие соски или темнеющий между бёдер треугольник. Такое надевать только перед постельными утехами и только для того, кого любишь. Младшая сестра главы Не, вспомнив этот эпизод, тоненько пискнула и прижала ладони к заалевшим щекам. Будет ли в её жизни мужчина ради кого она могла бы так оголиться? «Не думай, не думай!» — испуганной пичужкой зашептал внутренний голос, и девушка с ним была согласна — почитывать эротические книжки, смеясь в рукав, это одно; представлять себя на месте женщин из иллюстраций — совершенно другое. К тому же, по большей части в её коллекции эротика была иного плана… Представить себя мужчиной в объятиях другого мужчины… Она была не настолько испорченной! — Что-то случилось, молодая госпожа? — круглолицая А-Лу заметила яркий румянец на щеках девы. — Эх, надо было требовать у хозяина постоялого двора не угловую комнату! Упёртый старик! Не захотел будить других постояльцев и меняться комнатами! Да все они и рядом с Вами не стоят, госпожа! Вот уж на обратном пути я ему задам! Должно быть, Вас продуло, — девушка потянулась к Хуайсан и коснулась ладонью пылающего лба. — Ах, у Вас жар! А-Ю, потрогай лоб госпожи — такой горячий! Вторая служанка повторила за подругой и точно так же округлила рот в испуге. — В самом деле… — растерянно пробормотала она, заправив за оттопыренное ушко выбившуюся из причёски прядь. — Как же Вас угораздило?! Вот приедем в резиденцию и сразу же попросим лучшего целителя! — Не нужно, — ещё больше покраснев, отмахнулась дева Не. — Это… это не температура… просто… ну… представила… понимаете… — А-а-а-а! — понятливо протянули наперсницы и обменялись хитрыми взглядами, вынудив заклинательницу спрятать лицо в ладонях. Эти деревенские девчонки, привезённые Хуайсан из «ссылки», знали об интересных «трактатах», заныканных под матрасом. Минцзюэ нахмурился, услышав из повозки звонкий девичий смех — опять похабные книжки рассматривают. Срамота!□▪□▪□
— Вэй-сюн! Вэй-сюн! — разглядев среди сотен приглашённых знакомый силуэт и будто живущую отдельной жизнью алую ленту, Хуайсан соскочила со своего места и помахала, привлекая внимание. Широкий рукав церемониального платья соскользнул, обнажив светлую кожу предплечья. — Сядь на место! — зарычал на неё старший брат, видя какие недовольные и возмущённые взгляды бросают на девушку главы остальных орденов. — Но там Вэй-сюн… — дева удивлённо захлопала глазами, не понимая недовольства, но повинуясь грозному виду дагэ, села и опустила голову. Сминая пальцами жёсткую ткань в районе колен, заклинательница кусала губы, сдирая тонкую кожицу в кровь. К вечеру они перестанут саднить и покроются новой кожей, но краска уже не будет лежать на губах также хорошо, как сейчас. От горьковатого вкуса помады затошнило. А может от злости на себя. Вновь сделала всё неправильно, вновь выставила себя в неприглядном свете. Шепотки и негромкие разговоры вокруг, казалось, только о ней — дурочка из Цинхэ опростоволосилась! Ха-ха, будет что рассказать жёнушке и доченьке, уж их-то красавица манерам обучена, не то что эта… Высокие изящные колонны, поддерживающие крышу и стены, украшенные изысканной росписью — деяниями предыдущих глав, кажется вот-вот обрушатся на поникшую Хуайсан. Скамья чуть скрипнула, и расстояние между полом и подошвой туфель увеличилось — Минцзюэ встал. Наверное, пошёл здороваться с братьями. — Эхэ-эй! Это ведь Не-мэй! — рядом кто-то не очень удачно приземлился, ударившись локтем о столешницу и тихо воскликнув «Ащ-щ!». — Ну же, дева Не, подарите этому заклинателю взгляд своих прекрасных глаз! — А ты всё такой же, Вэй-сюн, заигрываешь с юными девами направо и налево, — неуверенно улыбнулась юная госпожа Не, подняв голову и убирая упавшие на лицо пряди. — Здравствуй… — Ого! — герой Аннигиляции солнца удивлённо приподнял брови, рассматривая знакомую по шалостям в Гусу так, словно прежде не видел. — А ты расцвела, Сан-Сан! Теперь-то на проказы тебе путь заказан — такую красавицу с подозрительной личностью, вроде меня, никуда не отпустят! — Да будет тебе! — хихикнула она и спряталась за веером. — Это ты… очень возмужал! Девушки прохода не дают, а? Третий по красоте заклинатель Поднебесной! Молодые люди, не обращая внимания на неодобрительные взгляды старшего поколения заклинателей, в том числе учителя Ланя, весело рассмеялись. Правило тысяча сорок седьмое — «Запрещено сидеть с незамужними девами на расстоянии меньше трёх чи», о котором бывшие ученики не знали. Или благополучно забыли — всё-таки именно сестра Чифэн-цзюня переписывала правила за Вэй Усяня до того, как обман был раскрыт. — Если бы! — заклинатель откинулся на спинку скамьи и устало посмотрел на Хуайсан. — Нам с А-Чэном сейчас совсем не до прогулок с красавицами по набережной… Всего год прошёл, а мы в лучшем случае, едва треть Пристани восстановили… Улыбка пропала с лица девы Не. У неё совсем вылетело из головы, что если для неё война — это что-то отдалённое и совсем чуть-чуть страшное, особенно за обеденными разговорами с вкусной едой, то так не у всех. Знакомым по учёбе пришлось очень трудно… Они ведь всё потеряли — дом, семью… Заклинательница, вновь скрываясь за бумажным полукружьем и повнимательнее присмотрелась к товарищу. Вэй Усянь осунулся. Этого не было видно за широкой улыбкой и блестящими щёлками-глазами, но сейчас, когда он отбросил весёлость, обнаружилось, что его щёки впали, подбородок стал острее, а под глазами — тени от бессонницы. Не такой же, когда А-Сан засиживалась за росписью нового веера или чтением поэмы — это даже не бессонница, а просто перевёрнутый с ног на голову режим, а той, которая бывает в от постоянного волнения за вверенные тебе людские судьбы. Она смутно помнила точно такой же больной взгляд у дагэ, когда ему в восемнадцать лет пришлось принять заботу об ордене и ней. — Прости, — прошептала Хуайсан и сжала его прохладные пальцы в своих, выражая поддержку. — Спасибо, Сан-Сан… Ещё увидимся! — как ни в чём не бывало, улыбнулся он, вставая из-за стола. — Глава Не, — поклонился юноша, столкнувшись со старшим братом подруги. — Вэй Усянь, — Чифэн-цзюнь вернул поклон. Девушка проводила взглядом заклинателя в чёрно-алых одеждах и столкнулась с фиолетовым взглядом. На неё в упор смотрел молодой глава Цзян. Сдерживая позорную дрожь, младшая сестра главы Не поприветствовала его, подняв ладонь. Цзян Чэн отвернулся.□▪□▪□
— Эй, Чэн-Чэн, видел Хуайсан? — Вэй Ин прижался щекой к столешнице, думая о кровати, заранее зная что мечта несбыточная — в зале, залитым жёлтым светом, коптиться им предстояло немалое время. Можно было бы собраться и почтить память погибших без помпы, но в Ланьлине не знают слова «скромность». Касалось это окружающей обстановки, поражавшей роскошью, и аппетитами главы Цзиня, чья разница в возрасте с самой молодой любовницей составляла больше тридцати лет. — Слышал. Твой ишачий ржач и до мёртвого дойдёт, — отозвался молодой мужчина, в отличие от брата сохраняя осанку ровной — где это видано, чтобы глава ордена растекался по любой горизонтальной поверхности, подобно медузе? Ведь хотелось, до дрожи в пальцах. — А она похорошела… — полусонным голосом продолжил тот, сверкнув из-под ресниц светло-серым взглядом. — Сан-Сан и раньше была симпатичной, но листая с ней трактаты об искусстве однополой любви, выбирая, какой подсунуть Лань Чжаню, об этом как-то не задумываешься, но сейчас она… Конечно с шицзэ не сравнится… Но всё же!.. — Заткнись! — шёпотом рявкнул заклинатель в пурпурном, морщась от какого-то неприятного чувства в груди. — Это сестра Чифэн-цзюня! За такие мысли он тебе ноги переломает! А я добавлю! — Ох, ну тогда великий и ужасный Чифэн-цзюнь тебя должен вообще убить! Это не я на спор целовался с Величайшей драгоценностью Цинхэ! — поддел брата Вэй Усянь. — Ты — вариант ещё хуже, чем она! — огрызнулся Цзян Чэн, с облегчением видя фигуру хозяина Башни Кои. — И мы все были пьяны… — Сделаю вид что поверил, — фыркнул юноша, принимая вертикальное положение и цепляя на лицо улыбку дурачка. Прямо напротив них остановился глава Цзинь — мужчина, с уже увядающей красотой, но всё ещё способный заинтересовать юных и неопытных дев. — Рад приветствовать всех на годовщине славной победы! — широко разведя руки в сороны, словно желая обнять каждого, Цзинь Гуаншань поприветствовал собравшихся. — Предлагаю следующий регламент: короткое обсуждение насущных вопросов, если таковые имеются, а затем — само празднество! Одобрительный гул раздался со всех уголков зала. Цзян Ваньиню тоже понравилось предложение — будет возможность незаметно уйти с замаскированной под фуршет попойки и переговорить с главой Не с глазу на глаз. Приглашение к приватной беседе звучало в ушах низким, хрипловатым голосом Чифэн-цзюня. Неужели Вэй Ин прав и ему не уйти живым из Башни Кои?