1.3 Защита
Среди захмелевших заклинателей бесшумно плыла фигура в жёлтых одеждах. Она останавливалась в тени, скользила между колоннами и смотрела на плод своих многодневных трудов. Повинуясь едва заметному движению пальцев или трепету ресниц истинного хозяина праздника, вышколенные слуги сразу же наполняли чаши вином — те не успевали пустеть, приносили новые блюда взамен съеденных. Гости были довольны всем: враги отсажены друг от друга на максимально-возможное расстояние и могут лишь убивать друг друга взглядами, а друзья наслаждаются чудесной музыкой и приятной беседой. Особый почёт оказывался нескольким молодым заклинателям: главам Лань, Не, Цзян и Вэй Усяню. Пятый виновник торжества прячется в тени и не слышит в свою честь тостов. О нём кажется, забыли? Пусть так, но зато всем запомнится радушие, с каким привечают в Ланьлине. — А-Яо, ты славно постарался! — мягкое прикосновение к плечу вызывает едва заметную дрожь в теле распорядителя. — Это лучшее пиршество на котором мне доводилось бывать прежде! — Ваша похвала, Цзэу-цзюнь, заставляет моё сердце трепетать, — сын главы Цзиня — Гуанъяо, низко поклонился мужчине в многослойных белоснежных одеждах. — Не может быть наивысшей награды, нежели видеть радость, доставленную Первому нефриту Облачных глубин. — Ох, зачем же так официально? — удивился глава Гусу Лань. — Мне приятны твои слова, брат, но всё же… Ты достоин не меньшей чести! И всё же, я расстроен… Золотисто-карие глаза почти испуганно воззрились на Первого нефрита. Где-то допущен просчёт? — …тем, что тебя нет среди празднующих, — мягко улыбнулся Лань Сичэнь. — Я праздную, старший брат, но по-своему, — один из главных героев войны, снявший с плеч голову Вэнь Жоханя — корня всех бед, постигших Поднебесную, отрицательно качнул головой. В ярком свете множества ламп каштановые волосы засияли золотом. Молодые заклинатели в жёлтом и белом — словно солнце и луна, приковывали к себе взгляды собравшихся. Красота обоих юношей была столь похожа и одновременно различна. Мягкая, но прячущая внутри недюжинную волю, сдержанная и чувственная, тёплая и холодная. — Глава Цзинь знает, как и с кем делать бастардов! — пьяно хохотнул глава маленького провинциального ордена и его поддержали остальные заклинатели из отдалённых провинций, собравшиеся отдельной кучкой — не им тягаться в изяществе манер с четвёркой великих орденов. Цзян Чэн, находясь ближе всех к провинциалам, презрительно фыркнул — эти палец о палец не ударили, чтобы завершить войну с Вэнями, а сидят и жрут от пуза, громко рыгая и вытирая жирные пальцы о скатерти, наравне с настоящими героями войны. Конечно, таких яств в их деревнях не подают! Легко представить этих боровов с лебезящими улыбками на поклоне у Вэнь Жоханя — этим всё равно, кто правит, лишь бы не трогали. — Саньду Шэншоу, — аромат апельсинового масла окутал заклинателя в пурпурном. — Первый брат просил Вас проводить к нему. — Лянфан-цзюнь, — глава Пристани Лотоса лёгким поклоном поприветствовал невысокого мужчину в жёлтом. — Следуйте за мной, — Цзинь Гуанъяо шагнул в тень и молодой человек поспешил за ним, чтобы не потерять из виду. Вопреки ожиданиям, в чёрно-оранжевой полутьме узкого коридора заметить яркий наряд распорядителя было трудно. Изредка могла блеснуть золотая вышивка, но её можно было принять за искры огня. Шагов бастарда Цзинь Гуаншаня не было слышно и это усложняло задачу. Отсутствие окон и низкие потолки создавали впечатление, будто Цзян Чэн попал в катакомбы — далеко наверху раскинулся усыпанный серебряными звёздами шатёр ночного неба, а над ним — камень. Глава Юньмэна, выросший в деревянном дворце, не понимал, зачем люди добровольно селятся в каменных ящиках. Говорят, что резиденция клана Не вырублена в скале… При взгляде на Чифэн-цзюня нет сомнений, что этот человек высечен из суровой горной породы. Нарочито грубо, но умело. Тяжеловесный, сам похожий на гору и рядом с ним чахлое деревце, отчаянно цепляющееся корнями в каменистую почву — Хуайсан. Неудивительно, что она такая тонкая и слабая — наверное, совсем не видит солнца в Цинхэ. Увлечённый мыслями, юноша не заметил, как остался один. Оглядываясь по сторонам, он отметил, что света стало ещё меньше, а потолки — ниже. Кроме треска огня в чашах и собственного дыхания больше ничего не было слышно. Подумать только, внутри сияющей Башни золотого карпа темно и мрачно, будто в склепе… — Вы прошли нужный поворот, глава Цзян, — золотоглазый заклинатель вынырнул из бокового прохода и поманил за собой молодого мужчину. — Дайте мне руку, я проведу Вас. Цзян Чэн возмущённо посмотрел на улыбчивое лицо. — Так будет быстрее, нежели искать Вас по всем коридорам. Ваше отсутствие могут заметить, — терпеливо, будто маленькому, пояснил Цзинь Гуанъяо. — Не все из глав падки на алкоголь, даже если он самый лучший и стоит немереных денег. Заклинатель подал провожатому руку. Вокруг запястья неожиданно крепкой хваткой сомкнулись тонкие с виду пальцы. Невзирая на внешнюю ухоженность, ладони Лянфан-цзюня были такими же натруженными, как у любого воина. Запоминать дорогу было бессмысленно: молодые люди переходили из одной скрытой галереи в другую, то идя вперёд, то возвращаясь назад. Некоторые двери были потайными — маскировались под украшенные мозаикой стены, картины и даже полки библиотеки. Проходя между тянущимися к потолку стеллажами, Саньду Шэншоу думал: как за год бастард Цзиня Гуаншаня смог разобраться в хитросплетении коридоров? Неужели ему оказано такое большое доверие? Он слышал, что с некоторых пор подконтрольные Цзиням кланы стали охотнее идти на контакт — раньше взаимодействие с ними было ответственностью племянника главы — вспыльчивого и самодовольного Цзинь Цзысюна, а теперь это одна из многочисленных обязанностей Цзиня Гуанъяо. Большая нагрузка свалилась на этого заклинателя, хотя он несколько лет был личным помощником главы Цинхэ, обладающего тяжёлым нравом. Рекомендательное письмо Не Минцзюэ дорогого стоит. Управляющий остановился около двери украшенной резьбой, изображающей большого карпа. Каждая деревянная чешуйка была покрыта золотом и переливалась в свете ламп. Цзян Чэн подумал, что будь эта створка работой юньмэнского мастера, то это был бы только лак и никакого золота. За ней скрывалась небольшая гостиная в светлых тонах. Тёмным пятном среди обтянутых кремово-золотистым шёлком диванов выделялась громадная фигура Чифэн-цзюня. Заклинатель стоял спиной к пришедшим — рассматривал ночной город. — Первый брат, — позвал воина Цзинь Гуанъяо. — Глава Цзян пришёл. Принести чаю? — Оставь нас, Гуанъяо, — бросил Не Минцзюэ. — Спасибо, но ничего не нужно. Зайди за нами примерно через сяоши*. — Хорошо, — поклонился молодой мужчина, оставляя повелителей двух орденов наедине. С уходом распорядителя в комнате воцарилась атмосфера соперничества. Словно два вожака волчьих стай обходили друг друга по кругу, пытаясь вызнать друг о друге побольше и решить: или вцепиться друг другу в глотки, или объединиться и вместе догнать улепётывающую добычу. Грязно-зелёный взгляд, как тина старых топей, скрестился с ярко-фиолетовым, похожим на редкие вкрапления в горной породе. — Я не враг тебе, молодой глава Цзян, — как старший, Не Минцзюэ первым нарушил молчание. — У меня есть к тебе разговор. Присядем, — он указал на мягкие кресла, — в ногах правды нет. Хмыкнув, Цзян Чэн прошёл в гостиную и опустился на рыхлое сидение прямо напротив мужчины в тёмно-серых одеждах. Даже в мирное время повелитель Цинхэ носил доспех — лёгкая кираса прикрывала грудь военачальника, возглавившего объединённую армию заклинательского мира. — Восстановление Пристани лотоса идёт слишком медленно, — без словесных кружев, с бьющей по больному прямотой сказал он. — У тебя, Саньду Шэншоу, есть люди, но почти закончились средства. Возрождение твоего ордена затянется на десяток лет. Это слишком долгий срок, стоящий потери авторитета и звания одного из великих орденов. Юноша потерял дар речи. Информация, которую они на пару с Усянем пытаются скрыть от всех, так просто оказалась в руках у Чифэн-цзюня. Гарантий, что больше никто не будет выяснять, чем живёт Пристань лотоса сейчас, нет. Будничный тон, каким всё было озвучено, вызвал желчную горечь на языке. Чай бы сейчас не помешал. — К… — юноша прочистил горло. — К чему Вы клоните, глава Не? Это не Ваша забота — заглядывать в чужую казну и считать юани! Надо — к себе наведайтесь и засядьте там до конца дней мира! — Покоя с окончанием войны в тебе не прибавилось, — словно не заметив грубости в свой адрес, продолжил Не Минцзюэ. — Твоя внутренняя война в самом разгаре. Но ты ошибаешься, это станет моей заботой, потому что я дам тебе нужную сумму — мы не Ланьлин, но не беднее. Происходящее в комнате начало казаться главе Пристани лотоса чем-то нереальным. Ему что-то подмешали в питьё или еду? Он бредит, лёжа на полу в пиршественном зале, пугая всех выпученными глазами и кровавой пеной у рта? Юньмэн и Цинхэ имеют связей не больше, чем положено знатным орденам, даже не роднились последние поколений пятнадцать, если верить памяти и вызубренному генеалогическому древу. Территориально — они даже близко не соседи — между ними ордена Лоян* Пэн и Кайфэн* Тан. — Я не верю в безвозмездную щедрость, — покачал головой Цзян Чэн. — Дайте денег своему названному брату — Облачные глубины пострадали не меньше нас. Логичнее, чтобы материальную поддержку получил братский орден. «Упёртый и въедливый мальчишка!» — почти разозлился Не Минцзюэ, но не мог не одобрить избранной им линии поведения. Отталкивается от самого очевидного и прощупывает почву. Перед ним словно не двадцати трёхлетний мальчишка сидит, а его покойная матушка — одиозная мадам Юй. Ещё немного и в гостиной всё окрасится фиолетовыми всполохами от кнута — вон как кольцо-то на пальце крутит. — Цзэу-цзюнь — упёртый. Хотя по нему не скажешь, — хмыкнул воин, откинувшись на мягкие подушки. — Он не берёт деньги. Даже от меня. Я могу лишь отрядить ему в помощь мастеров и… мои люди не могут стать частью приданого Хуайсан. Да и не пара она ему. — О чём Вы? — вконец запутался юноша. — Какое приданое? — Странно, на войне ты казался мне умнее, — ухмыльнулся Чифэн-цзюнь и подался вперёд, всем весом на изящную столешницу. Та протестующе затрещала. — Женись на моей сестре. Деньги на восстановление будут её приданым, свадебную церемонию беру на себя. Донельзя удивлённый Саньду Шэншоу вперился в мужчину невидящим взглядом. Жениться на… Хуайсан? Не то, чтобы младшая сестра прославленного воителя казалась ему неподходящей кандидатурой… Он вообще не помышлял о браке! В ближайшие лет пять — точно! Привести супругу в обедневший орден, репутация которого держится на честном слове и далеко не железных плечах пары молодых заклинателей? Немыслимо! При его финансовом положении, за него даже девушку из глуши ни один порядочный отец не выдаст! Заплатить выкуп — нечем. Жить — негде. Питаются они, честно говоря, как и все в Пристани — перебиваются с риса на воду. Даже пресная еда Гусу сейчас покажется Цзян Чену невероятно вкусной и сытной. У молодого человека были деньги — приданое Яньли, но в первые же дни, когда стало понятно, что остатков казны на отстройку не хватит, он решил, что ни юаня не возьмёт оттуда. А ведь сестра настаивала. Вэй Усянь, выступивший судьёй в споре родных людей, не смог рассудить их. — Не надо выкупа, — Не Минцзюэ прочёл эмоции юноши, как развёрнутый свиток. — Я пока не дал своего согласия… — Давай-ка без «пока», — в голосе повелителя Цинхэ появилась интонация, какой он разъяснял провинившимся солдатам их ошибки. — Признай, глава Цзян, что жениться на знакомой по шалостям в Гусу гораздо лучше, чем на незнакомой деве, просватанной ушлой свахой. Что смотришь? Знаю, что она бегала на мужскую половину и наводила там шороху на пару с твоим братом. — Так пусть он на ней женится! — вскочил с дивана Цзян Чэн, возмущённо смотря на мужчину. — Какими бы заклинательскими навыками не обладал господин Вэй, а сестру ему отдать не могу — не ровня он ей, — Чифэн-цзюнь тоже встал, недовольный излишней мягкостью сидения. — Сын слуги и бродячей заклинательницы… Не спорю, сил у Вэй Усяня немеряно, но он… ненадёжен. С тобой А-Сан будет в относительной безопасности и подальше от Цинхэ. — О чём это Вы? — нахмурился молодой заклинатель, скрещивая руки на груди. — У меня нет времени искать жену, которая не была бы связана со старейшинами моего ордена. Когда меня не станет… — запнулся он. — Когда меня не станет, Цинхэ перейдёт к супругу мэймэй. Я как могу, последние шесть лет, отказываю родственникам старейшин. Все хотят взять в жёны А-Сан. Я не обольщаюсь: после моей смерти Нечистая Юдоль перейдёт под контроль обезумевших стариков. Едва мэймэй родит пару наследников — её убьют. Моя сестра не заслужила такой участи! Саньду Шэншоу застыл посреди комнаты. Сказанные Чифэн-цзюнем слова ухнули куда-то внутрь, глухо плюхнувшись на дно почти пересохшего колодца, коей стала душа молодого мужчины после всех испытанных страданий. Внутренние стены из крупных необработанных булыжников покрылись вязкой слизью, а её поверхность уже вовсю цвела, делая жидкость непригодной для питья. Тем не менее, под слоем стоячей воды было почище — это пара мелких ключей неустанно, борясь с грязью и засухой, били из дна, поддерживая подобие порядка. Цзян Яньли и Вэй Усянь — опора молодого главы Пристани Лотоса, не позволяющие вконец обезуметь от происходящего вокруг. Он не может лгать столь уважаемому господину как Не Минцзюэ и должен рассказать ему самое главное: — Я безумен, — отвернувшись от мужчины, бросил Цзян Ваньинь. — Не могу видеть открытый огонь, не выношу запаха гари — он выводит меня из состояния покоя. Я словно сам себе не принадлежу. Словно душу выбивает из тела… В эти моменты мне хочется упасть на землю и ползти раненным зверем к ближайшему укрытию. Иногда наоборот — хочется забить Цзыдянем посмевшего развести большой огонь в моём присутствии. Не Минцзюэ замер. Он понимал, о чём говорит этот юноша — не раз и не два видел воинов, страдавших тем же недугом. Ощущая затылком внимание прославленного воина, заклинатель в пурпурном продолжил: — Мне снятся кошмары. Часто, иногда по нескольку раз за ночь. Вэй Ин будит меня, но в первые мгновения я не узнаю ни комнаты, ни его и машу кулаками, разнося спальню и избивая брата. Так ответьте мне, Чифэн-цзюнь, Вашей сестре нужен супруг-умалишённый? Последние слова дались ему с небывалой горечью. Признавать себя слабым сбрендившим мальчишкой… Но только глава Не способен понять. Наверное. — Это не безумие, глава Цзян, — необычайно мягко зазвучал голос заклинателя, прослывшего крайне жёстким к проявлениям слабости, — а недуг. И он поддаётся лечению. Я верю, ты не поднимешь руки на женщину. Оба мужчины сразу же вспомнили любовницу Вэнь Чжао — Ван Линцзяо. Что ж, везде бывают исключения. Но такой змее, облачившейся в шкуру красивой подстилки, называться женщиной, человеком, не положено. И всем оставшимся в живых Вэням в том числе. — По крайней мере, — болезненно ухмыльнулся Не Минцзюэ. — Ты не попытаешься в приступе ярости зарубить собственную сестру. Цзян Ваньинь вскинулся, желая отмести прочь столь дикое в своей формулировке предположение. Чтобы он направил оружие на Яньли? Как это возможно? Слова протеста уже готовы были слететь с побелевших от злости губ, но юноша осёкся и неверяще посмотрел на сгорбившегося великана. Он… что? Пытался… убить Хуайсан? Она ведь… ведь так к нему тянется, каждый раз, чувствуя себя не в своей тарелке, стремится зайти за спину старшего брата и смотрит оттуда диковатым совиным взглядом. Словно мотылёк, уставший от непогоды за окном, мечется по комнате и желает присесть, передохнуть от изматывающего полёта. Прямо на жаркое пламя свечи. — К… когда? — севшим голосом спросил Цзян Чэн, вновь опускаясь на диван — ноги совершенно не держали. — Незадолго до обучения в Гусу. Глупая мэймэй думала, что сможет утихомирить разбушевавшуюся во мне энергию ци. Полезла под руку и едва не рассталась с жизнью… — мужчина сжал пальцы в кулак, чувствуя фантомную тяжесть сабли, впившейся в хрупкое плечо. Со смачным хрустом, с брызгами крови и ошарашенным взглядом сестры, которая не сразу поняла, что широкое лезвие торчит именно в её плече, и это её рука вот-вот отделится от туловища. Он словно вновь очутился в этом дне. Не замечая уютной гостиной, мужчина видел перед глазами разнесённую в пух и прах столовую. ║Незначительная мелочь — пересоленный бульон, стала последней каплей, после которой плотина не бесконечного терпения главы Не была прорвана. До смерти напуганный повар-новичок прятался под столом и комкал фартук, безмолвно глотая слёзы и вздрагивая каждый раз, как об пол или столешницу ударялась посуда, сразу же раскалывавшаяся на десятки осколков. Он не мог пересолить суп! Это сделала та жирная неповоротливая А-Денг, которая всё пыталась на хлебную должность посадить племянника! На повелителя Нечистой Юдоли навалилось всё разом: и неудача молодых адептов на ночной охоте (трёх из семи привезли в мешках по частям), и очередное никому не нужное заседание кланов Цинхэ, созванное, чтобы напомнить Не Минцзюэ о браке для себя или сестры. Сама мэймэй в очередной раз со скандалом покинула тренировочную площадку, не забыв демонстративно опрокинуть стойку с тренировочными саблями. Дура! Никак не возьмёт в толк, что если не научится худо-бедно парировать удары, то долго после его кончины не проживёт. Что, потоком воздуха от веера всех нежелательных личностей сдувать будет? Бешенство, заставляющее крушить всё вокруг, не понимать окружающей действительности, овладело мужчиной. Словно дикий зверь он метался из угла в угол, ища, на чём бы ещё выместить злость. Бася, уложенная на столешницу, дёргалась в ножнах. Металл неприятно звенел, вызывая мурашки по коже. Это мало напоминало благородную песнь умерщвления тварей. — Где дагэ? Он там? Пустите меня! — голос младшей сестры доносился словно из-под воды. — Дагэ? О великие небожители, ты всё здесь разнёс! — сквозь алую пелену возник образ взволнованной девочки, пытающейся найти в обезумевшем хищнике старшего брата. — А-Шуй, да? Выходи из-за стола, не бойся! — позвала повара юная госпожа Не, пробираясь к обеденному залу по стеночке, не сводя настороженного взгляда с наблюдающего за ней мужчины. Не видя ответной реакции на зов, она, стараясь не делать резких движений, залезла под стол и вытолкала оттуда трясущегося в истерике парнишку. Девушка вывела его из столовой и успела заскочить обратно, прежде чем её за компанию с несчастным, вытащили из опасного места. За дверью заскреблись слуги, не сумевшие удержать Хуайсан — шуметь побоялись во избежание новой вспышки ярости главы Не. Мэн Яо, который мог бы навести подобие порядка, рядом не было — отбыл с поручением на другой конец Шии. — Дагэ… — заклинательница облизнула пересохшие губы. — Поговори со мной, дагэ… Ай! — она пригнулась и в стену, где раньше была голова, врезался кувшин. По спине потекло вино и забарабанили черепки. — Тише, тише, — просила она, выставив вперёд пустые ладони. — Хочешь, я спою тебе?Из лучшей древесины,
…мужчина дёрнулся, услышав знакомые, но пока не понятные слова…Отец сделает колыбель.
…он склонил голову на плечо, вслушиваясь в голос и словно чуть расслабился…Тёмной зимней ночью, Мама обнимет…
Широкая фигура развернулась лицом к медленно идущей девушке. Не Минцзюэ, словно загипнотизированный, пошёл ей на встречу, раскачиваясь из стороны в сторону. Хуайсан нежно погладила брата по щеке и с затаённой радостью отметила, что дагэ смотрит на неё почти осознанно. Мужчина прижался к мягкой ладони и прикрыл глаза — миниатюрная девушка кажется ему такой знакомой и родной… Колыбельная, которую пела мама… Но это не она стоит перед ним, а кто тогда? С… Сан… А-Сан… Притихшая было Бася недовольно загудела с новой силой и выскочила. Со свистом рассекая воздух, сабля прыгнула в руку своему владельцу, и гармония колыбельной оказалось разрушена — от испуга Хуайсан запнулась. Этого оказалось достаточно, чтобы притихшая ярость поднялась в её брате с новой силой. Металл восторженно завизжал, опускаясь на беззащитную плоть. Девушка непонимающе посмотрела на застрявшее в левом плече лезвие и на растекающееся поверх нежно-зелёного шёлка отвратительное, мерзко пахнущее медью, пятно крови. Она облизнула окрашенные алыми брызгами губы и чуть присела, снимаясь с клинка. Не пытаясь зажать страшную рану, она опустилась на пол, усыпанный осколками посуды. Минцзюэ вздрогнул, ощутив, как сестра обняла его за ногу и прижалась влажным виском к бедру. Чуть дрожащим голосом, словно ничего не произошло, дева Не продолжила выводить колыбельную:Мама обнимет, Изгнав лютый холод. Мама здесь, Папа здесь…
Алая пелена упала с глаз Не Минцзюэ и он облегчённо выдохнул. Мир вокруг встал на место, а вот с разрухой в столовой придётся повозиться. Внизу что-то зашуршало и глухо стукнулось. Как человеческое тело. Опустив взгляд, мужчина отшатнулся — подле его ног сидела Хуайсан в огромной луже крови. Ею же была забрызгана Бася и его руки. — А-Сан? — заклинатель мужчина опустился на пол рядом с потерявшей сознание девушкой. — А-Сан? Целителей! Живо! — во всю глотку рявкнул он, с ужасом смотря на разрубленное плечо и слабеющими толчками выплёскивающуюся кровь.║ — Целители хорошо постарались, сращивая плечо, даже шрама не осталось, — после долгого молчания, показавшегося Цзян Чэну вечным, сказал глава Нечистой Юдоли. — Потому и сослал её в Облачные Глубины, вышвырнул из Цинхэ в том, в чём была, когда вышла из лазарета. Даже проводить не вышел, отправил с ней Мэн Яо и всё. Обыватели, прознав о ссылке в Гусу и зная крутой нрав главы Цинхэ, с уверенностью заявляли: ему надоели легкомысленные увлечения младшей сестры. Всемогущий Не Минцзюэ надеялся, что монахи Лани исправят Хуайсан. Привьют недостающие качества. На самом деле, он испугался за неё. Повелитель Нечистой Юдоли не плакал со дня смерти матери, чей образ неумолимо стёрся и остался в памяти как неясный силуэт, но получив письмо, написанное столь знакомым почерком — дышащим изяществом и лёгкостью, испортил страницы солёной влагой. Как после всех ужасов она могла видеть в нём добро, искренне справляться о его самочувствии? А потом, по возвращении, вести себя, как ни в чём не бывало? Для воина это было тайной за семью печатями. — Она… — запнулся Чифэн-цзюнь. — Сильная. Не в физическом плане — ей дай саблю, как она тут же её острием в землю уронит. По пути успеет ещё и порезаться… Саньду Шеншоу! — голос военачальника громовым раскатом ударился о стёкла гостиной, что те задребезжали. — Будь жаден до богатств, которые я предлагаю; гневлив к несправедливости, которой моя сестра может подвергнуться; и невежественен к традициям*! — и гораздо тише закончил: — Я прошу защиты для Хуайсан. От меня. Цзян Чэн сглотнул горькую вязкую слюну. — Клан Цзян принимает под защиту Не Хуайсан.