Хозяйка Пристани Лотоса

2.3 Расспрос

      Лань Ванцзы, игнорируя холодные потоки воздуха, не моргая смотрел на приближающуюся громаду резиденции Цинхэ. Нечистая Юдоль — зеркальное отражение Облачных Глубин. В мутном оцарапанном металле именно так и выглядел бы родной орден Ханьгуан-Цзюня — тёмный камень в оправе грязно-жёлтой пустоши, серые тучи, скопившиеся над вершиной одинокой горы.       Молодой заклинатель вздрогнул, уловив почти исчезнувший запах гари — он ненавидел его всей душой, напоминая о страшных минутах, когда спокойствие Гусу взорвалось криками нападающих и обороняющихся, когда начало гореть само небо. На обучении в Цишань ему нестерпимо хотелось сорвать с себя клановые одежды не потому, что они перестали быть белыми, а потому, что в волокна въелся запах гари — запах смерти.       Ни его, ни старшего брата не было подле умирающего отца. Только дядя.       ║С уходом Вэнь Сюя, персиковое зарево рассвета не коснулось Облачных глубин. Солнца не было вовсе. Небо затянул непроницаемый купол чёрного дыма, к которому поднимались стоны раненных и умирающих. Из разных уголков ордена доносились стенания, складывающиеся в ужасную музыку безжалостной войны.       В хребет словно лезвие загнали — настолько прямой была спина Лань Цижэня. Его ханьфу — красно-чёрное от крови и сажи сливалось с догорающими постройками. Он не узнал ни одного места, которые казалось, должен был знать как свои пять пальцев — всё-таки здесь он родился, вырос и передавал тысячелетнюю мудрость. Учитель Лань искал брата, но попадались только ученики. Сам того не ведая, он забрёл на жилую часть ордена и застыл посреди горького дыма. Всё устлано трупами. Разрубленные на несколько кусков, прибитые копьями к многовековым деревьям и стенам икэиней*… Запах палёной плоти и вид умерщвлённых юных адептов вызвал у учителя Ланя приступ тошноты.       Это не сражение! Это надругательство! Здесь жили дети!       Гнус уже начинал слетаться на мертвечину. Надо торопиться и схоронить всех до заката. Кое-как отдышавшись, заставив себя вновь встать ровно (эфемерный клинок в спине с готовностью выпрямился, доставляя острую боль) и не дав времени на раздумья, Лань Цижэнь шагнул к первому погибшему. Он не узнаёт этих детей, хотя видел их на уроках — все лица искажены страданием, испытанным в последние фэни* жизни, какие-то изуродованы ожогами и порезами. Не посмертными — мальчишек пытали.       Острые лезвия вошли глубоко в древесину и отдавали мертвецов неохотно. Древки, украшенные бело-алыми лентами, жгли огрубевшие ладони учителя, но он продолжал снова и снова снимать погибших с кровожадного металла. Широкая тропа, ведущая к икэиням, превратилась в дорогу смерти. Здесь все. Застанные врасплох, не сумевшие оказать сопротивление закалённым в боях вэньским псам юные ученики, впервые отправившиеся на ночную охоту в начале этого года…       Заклинатель ещё не знает, но он забудет их лица, в его воспоминаниях они станут лишь овалами с намёком на черты, но юный прекрасный лик, почерневший от копоти и украшенный дорожками белой кожи от пролитых слёз, Лань Цижэнь запомнит навсегда. Этот мальчик был последним и в своей смерти казался странно-спокойным. Он просто лежал в дальнем углу двора, и казался спящим, но когда учитель поднял тело на руки, голова безвольно повисла на одном лоскуте кожи.║       После войны, дядя позвал Ванцзы на разговор. В пустом минши стоял запах свежезаваренного чая, к пиалам с которым никто так и не притронулся. Пережившие резню родственники молчали. Тишина была неправильной, неживой, не разбавленной шелестом страниц и шорохом кисти по бумаге.       Нервными движениями гладя (дёргая) бородку, мужчина рассказал о последних днях жизни Цинхэн-цзюня. На развалинах родового храма, Лань Цижэнь держал на коленях голову старшего брата. Узкие, холёные ладони прижимали верхний халат к страшной ране, силясь остановить кровь. Измождённое сражением Золотое Ядро дрожало внутри дяньтяня, передавая ци проигравшему в сражении главе ордена. Всё напрасно… Цинхэ-цзюнь на чистом упорстве младшего брата прожил пол декады и отошёл к предкам в фэни*, когда измождённый Лань Цижэнь потерял сознание.       — Он звал тебя, — Лань Цижэнь говорил тихо, не желая смотреть в светлые глаза племянника. — Надеялся увидеть её лицо в последний раз.       Лань Ванцзы ненавидит огонь за всеядность и несдержанность, за трещащий издевательский смех, когда древесина покрывается омерзительной горькой чернотой, а остальные материалы скукоживаются, обращаясь в зловонный прах… Отныне его душа по краям подпалена и угли всё ещё тлеют, не спеша затухать. Он не успел ступить на земли Цинхэ, а уже испытывает к ним антипатию за пробуждённые воспоминания.       Облетая гору с южной стороны, юноша увидел посреди каменной пустоши пёструю заплатку — острое зрение позволило различить зеркальную поверхность искусственного пруда и стоящую посреди него белую каменную беседку, увитую лимонником. Возможно, это и есть сад девы Не, о тоске по которому нередко можно было услышать от неё посреди лекции. К воспоминаниям о родном доме, под негодующее шипение Цзян Ваньиня, присоединялся Вэй Усянь, непременно сводя всё к разговорам о своей шицзэ и её стряпне.       — Молодой господин Лань, давайте снижаться! — перекрикивая ветер, предложил Не Цзунхэй и первым направил саблю вниз.       Напряжение, сковавшее Второго Нефрита в полёте, несколько ослабло — Шии и Нечистая Юдоль были из серого камня, серого по природе, а не от пепла. Мог ли ему показаться запах гари?       — Лань Ванцзы, добро пожаловать в Цинхэ! — Не Минцзюэ, предупреждённый внешней стражей о прибытии помощника и адепта Гусу с цинем за спиной, вышел их встретить. Молодой человек отметил, насколько напряжённым и обеспокоенным выглядит Чифэн-Цзюнь.       — Приветствую главу Не, — поклонился Ханьгуан-Цзюнь. — Благодарю.       — Ты уж не обижайся Лань Ванцзы, но продыху дать тебе я не могу, сразу перейдём к делу, — сказал глава ордена, широко шагая в сторону распахнутых врат резиденции. — Сам понимаешь, дело отлагательства не терпит.       — Мгм, — согласился юноша, украдкой рассматривая внутреннее убранство резиденции. В прочем, это были голые стены служебных коридоров, не украшенные ни гобеленами, ни драгоценными мозаиками, но они внезапно сменились роскошной обстановкой, очень похожей на коридоры Благоуханного Дворца в Ланьлине.       — Женское крыло, — объявил повелитель Цинхэ, отпирая красивую деревянную дверь.       — Глава Не, Вы верн… Лань Чжань?! — ползающий по полу адепт в пурпурных одеждах оказался Вэй Усянем. — Хэ-эй! Здравствуй! Тебя отправили расследовать убийство?       Весёлая улыбка никак не вязалась с трупом, накрытым покрывалом. Вид Второго Героя Юньмэна взволновал его — настолько непривычно он выглядел в пурпурных одеждах приютившего его клана.       — Давай, доставай цинь и играй! — заклинатель указал на инструмент за спиной юноши. — Негоже девушке здесь днями лежать — знаешь, какими они капризными становятся, если пару дней ходят в одном и том же?       — Вздор! — припечатал младший брат главы Гусу, но свёрток со спины всё-таки снял, и, опустившись на пол, начал разворачивать слои белого шёлка, под которыми прятался легендарный Ванцзы. В свете многочисленных ламп струны блеснули металлическим блеском и сами издали простенький перебор.       Положив обе ладони поверх струн, молодой господин Лань ненадолго прикрыл глаза, очищая разум от посторонних мыслей.       — Как звали служанку? — спросил он.       — А-Лу, — ответил Не Минцзюэ.       — Мгм, — Лань Ванцзы начал играть.       Первые ноты вызвали в находящихся поблизости заклинателях толпу мурашек — эта мелодия самая известная и простая во всей заклинательской Поднебесной, но отчего-то в исполнении Второго молодого господина Лань она звучала особенно мощно. Усянь представил, как невидимые волны проходят сквозь толщу камня, как выплёскиваются наружу, словно круги на воде, делая гору эпицентром, как неприкаянные души мчатся в эту комнату, привлечённые музыкой — ведь это шанс уйти на перерождение. Белая кисть Лань Чжаня слепо зашарила в поисках тетради для записей, в которой обычно вёлся учёт всех духов, явившихся на зов. Юноша совершенно забыл, что сейчас не дома, и помощника, который сидел бы подле него и записывал просьбы безвременно погибших, не было.       — Мне нужна дева А-Лу, служанка молодой госпожи Не, — струны Ванцзы раз за разом выводили одну и ту же мелодию. — Дева А-Лу, отзовись!       — Её здесь нет, — одна из душ — крестьянина, сорвавшегося с горной тропы, ответила едва-слышно. –Она была здесь… Недолго… А потом, пропала.       — Ещё здесь была другая душа! — дух крестьянина перебил другой — бывший при жизни торговцем. Его речь звучала чётче — при жизни этот мужчина был очень горластым. — Он подмешал отраву в сладости! А потом тоже пропал! Ах, бедная, бедная госпожа Не! Она была лучшей покупательницей! Я для неё всегда приберегал всё самое лучшее!       — Почему они пропали? — гуцинь недовольно загудел под пальцами золотоглазого юноши. Присутствующие в покоях Хуайсан мужчины переглянулись — Не Минцзюэ не знал языка музыки, а для Усяня диалог был слишком быстрым, и он различал лишь обрывки разговора.       — Заклинатель украл! — взвизгнули струны. — И в посмертии покоя нет, тьфу! Противный такой, всё перед главой выслужиться пытается!       Лань Ванцзы быстро завершил мелодию, разрывая связь между миром живых и миром духов. Две пары глаз, болотно-зелёных и серо-голубых, встревоженно смотрели на него, ожидая результатов.       — Души девы А-Лу нет, — адепт Гусу передал слова покойного купца, видя, как досада прочертила вертикальную морщинку промеж широких бровей главы Не.       Голубая венка запульсировала на виске повелителя Цинхэ. Неужели расследование зашло в тупик, даже не начавшись толком?! Не раскрыв дела, он ещё сильнее подставит мэймэй под удар! Не раскусил первый заговор, значит, можно и дальше вставлять палки в колёса?! Низко зарычав, мужчина пинком перевернул письменный столик. Древесина жалобно затрещала и по полу покатилась отломанная ножка.       — Как и души её убийцы, — невозмутимо продолжил Ханьгуан-Цзюнь, видя заблестевшие в предвкушении чего-то масштабного глаза Вэй Усяня.       — Ну же, Лань-гэгэ, не томи! — воскликнул он, добившись возмущения, промелькнувшего на дне зрачков заклинателя. — Ты же не хочешь держать ответ перед девой Не? Из-за твоей медлительности Чифэн-Цзюнь разнесёт все покои! Сан-Сан очень остро реагирует на гибель своего дорогостоящего имущества!       — Обе души изъяты из мира духов и заточены адептом, который находится при главе Не, — Лань Ванцзы передал свидетельство покойника, с внутренним удовлетворением отмечая, как тёмная аура вокруг первого брата Триады медленно рассеивается. — Среди вашего окружения, полагаю, есть такой человек.       — Внук старейшины Ёу, — прорычал Минцзюэ, видя окружающую обстановку сквозь алую пелену бешенства. Желание найти мальчишку и свернуть его тощую шею полностью захватило мужчину.       «Угрожал А-Сан! Угрожал моей А-Сан! Пытать! Убить! Проклясть во веки!» — кровь оглушающе застучала в висках главы Нечистой Юдоли, низводя его до обезумевшего хищника, увидевшего подле новорожденного помёта охотника, примеривающегося, кого из детёнышей прикончить первым.       Ломающийся столбик кровати выплюнул в лицо мужчины сноп мелких, иглоподобных щепок, некоторые оставили на смугловатой коже кровоточащие ранки. Не обращая внимания на боль, Не Минцзюэ, страшно крича, разносил покои младшей сестры. Широкие ладони легко сминали дерево, стекло, превращая всё в груду мусора. Вэй Усянь забился в самый дальний от бушующего мужчины угол, не забыв дёрнуть за шиворот Лань Ванцзы, созерцающего творящийся хаос с невозмутимостью.       В какой-то момент мебель закончилась (а бешенство Чифэн-цзюня нет) и прекрасная деревянная дверь — творение юньэмнского мастера, рухнула от потока ци, вырвавшегося из расшатанного Золотого ядра. Словно учуяв свежую кровь, багровый от ярости мужчина выбежал из комнаты.       — Ох, гуй меня задери! — выругался Вэй Ин, не замечая, как на нефритово-бледных щеках Второго молодого господина Лань проступили красные пятна. — Он же… вынес дверь голой ци?!       Бросив на сидящего посреди разнесённой в пух и прах девичей спальни Лань Чжаня испуганный взгляд, заклинатель в пурпурном понёсся вслед за нестабильным главой Цинхэ. Если бы Усянь знал, как остановить сбрендившего здоровяка! Что он ему противопоставит? Силу? Какую? Без Золотого ядра он едва ли сильнее обычного человека! Спеленать заклинаниями тёмной направленности в центре земель, чьи хозяева столетиями борются с тьмой, и подписать себе смертный приговор? Сын Цансэ Саньжэнь безрассудный, но не настолько же!       — Лань Чжань, помогай! — крикнул он через плечо, надеясь, что младший брат главы Лань последует за ним.       Боковое зрение уловило всполох чего-то белого.       — Мгм, — Второму Нефриту ничего не стоило нагнать юношу. Вместе они понеслись за яростно кричащим Не Минцзюэ, чтобы попытаться остановить его.       Коридоры петляли и искажали направление голоса Чифэн-Цзюня. Порой казалось, что мужчина везде, но из множества ответвлений, только одно было верным. Как назло, им не попалось ни одного адепта, который мог бы указать им верное направление. Кажется, Вэй Усянь начинает испытывать отчаяние?       — Не-е-т! — хриплый вопль раздался совсем близко и молодые люди побежали на звуки захлёбывающегося дыхания и гневное рычание бешеного зверя.       Перевёрнутая верх дном казарма с прижавшимися к стенам молодыми адептами возникла перед искателями. Неправильная ци выплёскивалась из Не Минцзюэ, пугая новобранцев до седых волос. В центре комнаты возвышалась громадная фигура заклинателя, держащего на вытянутой руке за шею задыхающегося юношу. Продираясь через налитые кровью белки и синюшную кожу, адепт Юньмэна узнал в жертве юношу, сообщившего о смерти служанки.       Он — предатель?       — Глава Не, остановитесь! — закричал Вэй Усянь, рискнув приблизиться к воину. — Глава Не! Отпустите его! Лань Чжань, помоги! — он обернулся, надеясь, что правильный Хангуан-Цзюнь непременно вступится за пособника отравителя, может, применит к главе Цинхэ заклинание обездвиживания, коим награждал самого юньмэнца, но…       Янтарные глаза Лань Ванцзы были черны от расширившихся зрачков.       Просить пощады — бессмысленно.       Понимая, что совершает большую глупость, старший брат Цзян Ваньиня прыгнул на спину Чифэн-Цзюня и замолотил по плечам кулаками, надеясь, что боль отрезвит мужчину. Прицельный выброс ци швырнул его в сторону жмущихся мальчишек.       Что-то хрустнуло.       Вэй Ин закрыл глаза.