3.8 Вода с неба
Тёплые дни закончились и у Юньмэна. Вместо прекрасных ало-золотых рассветов утро начиналось со стылой хмари, сворачивающейся над опустевшей озёрной гладью хитрыми спиралями. Лодчонки рассекали утренний туман вытянутыми носами с закреплёнными на них фонариками: столкновение на воде — малоприятная вещь, даже хуже, чем если пара телег не сможет разминуться на узком тракте. Будут взаимные оскорбления, трещины в лодках, но в отличие от суши, из озера не так-то просто выловить упавший тюк риса. То, что упало в озеро, принадлежит озеру. Таков негласный закон Юньмэна, дабы уважить силы природы и покровителей этих мест. Едва начавшись на свежем воздухе, с похолоданием, тренировки Яньли были перенесены под крышу. Только когда зимние морозы скуют озёра льдами, наставница Ли позволит деве Цзян выйти на стылый воздух и продолжить тренировки под открытым небом. Адептам средней ступени — мальчишкам лет тринадцати-пятнадцати, таких поблажек не полагалось, а потому над тренировочной площадкой, продуваемой всеми ветрами, разносились разноголосые выкрики — звонкие, хриплые, высокие, внезапно обращающиеся почти мужскими басами. Тяжёлый полированный шест в перебинтованных ладонях Яньли весил почти так же, как Дуцы. Плечи уже давно были объяты пламенем и ныли, руки сотрясала усталая дрожь. Всё её тело последние пару месяцев болело там, где она прежде не могла представить дискомфорта! Бёдра, живот, ягодицы, икры, шея и даже кончики пальцев ног! Противная и изводящая — её легко унять мазями и припарками, которыми дева Цзян не рисковала злоупотреблять, чем заслужила тёплую усмешку наставницы — запоздавшее лет на десять обучение, но правильный настрой. Разглядывая себя в полированный лист металла (когда-то в её прежних покоях было серебро в прекрасной деревянной раме) она отмечала, что за минувшие декады плечи стали чуть шире, а под кожей вместо мягкости появилась твёрдость. Конечно, она не будет, как младшие братья — те ощущались подобием тёплого камня, но осознание, что она ступила на путь, которым идут и они, придавало уверенности и радости. «Я не опорочу Вашу память, матушка!» — раз за разом клялась дочь покойной Пурпурной Паучихи, прижимая к себе ножны с духовным клинком. — На сегодня достаточно! — Велела Ли Сиян, видя, что старательная ученица вот-вот выронит шест. — Устали? Яньли, утирая катящийся со лба пот, вымученно улыбнулась: — Сегодня сильнее обычного, наставница. — Она не стала кривить душой и честно призналась. — Это потому, — женщина забрала шест, — что сегодня я дала Вам бо́льшую нагрузку, чем прежде. Начинаем понемногу переходить к упражнениям посложнее, увеличиваем время тренировки. Скоро привыкнете. — О… — Сестра главы Цзяна замерла, вникая в озвученное. — Это… хорошо? — Это очень хорошо. — Кивнула воительница. — Я пришлю к Вам свою дочь. Цаньши сделает массаж, чтобы наутро мышцы не болели. — Благодарю наставницу Ли за заботу об этой ученице. — Яньли поклонилась и направилась в жилое крыло резиденции. Семенящие мимо служанки, зажигающие фонари в коридорах, сторонились и кланялись молодой госпоже. Девушка рассеянно кивала в ответ, чуть хмурясь. Тренировки — это хороший способ, чтобы унять беспокойство, но стоило им закончиться, как тревога вернулась. ║Вчера вечером
Напугав прачку, волокущую по сумеркам тяжёлую корзину с исподним, во внутренний двор резиденции рухнул Чифэн-Цзюнь. Осматривая местность бешеным взглядом (женщина клялась, что глаза главы Не горели кроваво-красным) мужчина громко гаркнул: — Где Вэй Усянь?! Вэй Усянь! — Горланил повелитель Нечистой Юдоли, распахивая все попадающиеся навстречу двери. Гости из Ланьлина, наслаждающиеся вечерним чаем с засахаренными стеблями лотоса, поперхнулись. Лянфан-Цзюнь, помня безумно-сильную хватку Первого брата, неосознанно потёр скрытую высоким воротником шею. Наследник Цзинь нахмурился — он тоже помнил безумие, окружающее Не Минцзюэ в Башне Золотого Карпа. — Что за манера — вторгаться в чужие владения с орами? — Цзинь Цзысюань осуждающе покачал головой, надеясь, что грозный глава Цинхэ в гостевой павильон не сунется. Единокровный брат разделял его мнение, но понимал, что ежели Не Минцзюэ прознает, что он сейчас находится в резиденции Юньмэн Цзян, то ему несдобровать. Сомнительно, что такая импульсивная натура, как Цзян Ваньинь, умолчит о фривольной, пусть и шуточной, переписке своей супруги с помощником. Цзинь Гуанъяо отставил чашу с внезапно загорчившим чаем. Последний кусочек лакомства встал поперёк горла. Сквозь тонкую перегородку он увидел широкую тень — вне сомнений, Не Минцзюэ совсем близко и вот-вот сунется в гостиную, облюбованную братьями Цзинь. Рука неосознанно потянулась к рукояти Хэньшен. — Глава Не! Какая встреча! Приветствую-приветствую! — Вторая тень, уступающая первой в росте, закружила вокруг первой. — Какими судьбами в Юньмэне? Вы все что, сговорились, что ли? — Все — кто? — Внебрачный сын Цзиня Гуаншаня легко представил, как широкие кустистые брови Чифэн-Цзюня сходятся на переносице. — Ой, да так… — Наигранно рассмеялся Вэй Ин, заправив за ухо непокорную прядь. — Вы же меня искали? Так что же… — Да! — Гаркнул мужчина и легко взвалил помощника Саньду Шеншоу на плечо. Широкоплечая тень взмыла в воздух — Бася с лёгкостью удерживала двух заклинателей сразу.║ «Хоть бы всё было хорошо, — Яньли прижала переплетённые в замок пальцы к груди. — И с А-Сянем, и с А-Чэном и с Сан-Сан». Цзинь Цзысюань, возвращающийся с прогулки («Крайне унылое зрелище — пустые озёра, участившаяся морось… Вот в Ланьлине должно, быть, светит солнце…»). В последний раз в землях Юньмэн Цзян он был довольно давно — ещё до обучения в Гусу Лань. И прежде не казавшаяся богатой при всём своём влиянии, ныне столица представлялась ему серой, уродливой и бедной. Хуже самого захудалого городишки в его родном ордене! «Эти люди не выбирали, где жить. — Напомнил он себе, задумчиво глядя на реющее пурпурное знамя, с каждым мгновением тяжелеющее от воды, льющейся с небес. — Юньмэн был уничтожен Вэнями…». Юношу в золотых одеяниях, выглядящих неуместно и кичливо посреди одинаковой полубедности, передёрнуло. Становилось дурно от одной только мысли, что у него дома могли хозяйничать вэньские псы. Он участвовал в войне вопреки родительской воле — отец опасался не столько за его жизнь, сколько за благополучие подконтрольных земель, ведь была прямая взаимосвязь между любезностью главы Цзинь и их невидимостью для Цишань Вэнь. Матушка тоже была не рада — единственный ребёнок, всё-таки. Но она изменила своё мнение, когда он принёс первую победу — церемониальная холодность обратилась тёплыми, совсем как в детстве, объятиями, ощущением тёплых губ на макушке и радостного выдоха куда-то между щекой и ухом: — «Я горжусь тобой, А-Сюань». Погружённый в свои нерадостные мысли, он ощутимо столкнулся плечом с адептом Юньмэна, но приглядевшись, понял, что перед ним, потирая ушибленное место, стоит бывшая невеста. — Дева Цзян, что Вы здесь делаете? — Не подумав, спросил он так, словно это она была гостьей в его доме. «Дурак!» — Обругал себя наследник Цзинь, осознав, насколько нагло это прозвучало. Яньли, удивлённо воззрившись на молодого мужчину, ответила: — Иду с тренировки… А Вы что здесь делаете? — Вернула она вопрос. Заклинатель, скрывая стыдливый румянец, отвернулся. — Иду с прогулки… — Зря Вы сегодня на улицу вышли — погода не прогулочная. — Посетовала девушка, искренне беспокоясь о самочувствии гостя. — Я принесу Вам имбирного чая… — Н-не нужно! — Выкрикнул Цзысюань, явив своё красное от смущения лицо. — Не нужно себя утруждать! То есть, Вы можете, конечно… Но не утруждайтесь… Ай! Мне не нужен чай от Вас, дева Цзян! Наследник Ланьлин Цзинь вновь отвернулся, мысленно ругая себя самыми грязными ругательствами, каких наслышался во время общих с Цинхэ военных походов. Лучше бы ему вовсе рта не открывать — всё, что он хотел сказать Цзян Яньли: — «Вы так устали, зачем брать на себя лишнюю обузу — заботу обо мне?», но вышло так, словно он — заносчивый павлин, которому никто не ровня. — Хорошо, я попрошу служанку. — Покладисто согласилась сестра Цзян Ваньиня и улыбнулась, будто слова нисколько её не обидели. — Хорошего вечера, наследник Цзинь. Провожая взглядом изящную девичью фигуру, Цзысюань едва слышно выдохнул: — И Вам…□▪□▪□
Запах чадящего, из-за сырых веток, костра окутал сторожевые домики адептов Ланьлин Цзинь, определённых на стражу трудового лагеря Вэней — ветер, кроме духа гари, приносил голоса — слабые и измученные. Цзини требовали от пленников слишком много — дневная норма работы, с заблокированными меридианами и скудным питанием была непосильной задачей для стариков и калек, отосланных в тыл после получения увечий. Иных мужчин у доживающей свой век побочной ветви Вэнь — не было. Цзинь Цзысюн, гневно раздувая ноздри, опрокинул стол, заставленный изысканными кушаньями, привезёнными из Башни Карпа — матушка позаботилась о пропитании единственного любимого сына, дав с собой в дорогу цянькунь, полный разнообразной снеди. Ради этого она выпросила разрешение у дяди, чтобы всё было приготовлено поварами, трудящимися над блюдами к его столу. Но гуевы Вэни испортили трапезу! Он и так не рад здесь быть! Надеялся забыть это поганое место, но после унизительной порки при адептах, податься можно было лишь сюда — служащие здесь заклинатели ещё не знают о его позоре, а новая смена прибудет лишь через месяц. Быть может, к тому времени, обсуждать его прилюдное унижение станут не так часто, и без задушенного хохота вслед. — Вам, дорогой племянник, вновь дарована должность коменданта трудового лагеря. — Объявил глава Цзинь на аудиенции. — Поручаю Вам исправить ошибки, допущенные Цзинь Гуанъяо. Никакого таланта к руководству… Увеличить паёк вэньским псам… Как глупо и недальновидно! Кормить эти… отбросы… Разберитесь, дорогой племянник. Как можно скорее! И вот он вновь в этой дыре, вынужден дышать вэньским зловонием! — Нуцан! — Племянник Цзиня Гуаншаня позвал стражника. — Господин? — В комнату заглянул широкоплечий мужчина. правую половину лица пересекал вертикальный шрам, чудом не задевший глаз. — Вели этим тварям потушить костры! Омерзительное зловоние! Как они смеют! — Скривился молодой мужчина, пиная перевёрнутую чашу с маринованными овощами. Его вовсе не волновали собирающиеся на горизонте дождевые тучи — что ему какая-то непогода, когда над головой добротная крыша, крепкие стены и тёплое дорожное платье с новыми сапогами? Какое ему дело до шавок, ожидающих каждый дождь и сильный порыв ветра с ужасом и знанием, что последствия ледяного ливня переживут не все старики? Драные навесы, громко хлопая, трепетали на ветру. Вэни сбивались в кучу, заводя в середину самых слабых и больных. Вэнь Нин закусил нижнюю губу, помогая бабушке устроиться среди немногих оставшихся в живых женщин. Цзини заставили их затушить костры, в отместку, за доставленное «господину главе трудового лагеря» беспокойства, перевернули чаны с похлёбкой. Вопреки ожиданиям надсмотрщиков, сгрудившихся в предвкушении зрелища, никто не бросился в исходящую паром лужу подъедать испачканный в земле полусырой рис, но пустые желудки пленников сжались в болезненном спазме. До чего же обидно… Юноша бросил обеспокоенный взгляд через плечо — кузина, Вэнь Юн, измученная тяжёлыми, без должной подготовки, родами, кормила сына. Малыш А-Юань был не капризен, тих и очень слаб. Будь он крикливым, его давно бы прирезали Цзини, как делали это ради развлечения по первости, когда в их лагере было куда больше людей. Чудом племянника удавалось прятать от надсмотрщиков, зарывая в тряпки. Мальчика пытались кормить рисовой кашицей, пережёванной до состояния пюре, но ничего кроме материнского молока он не желал есть. И тогда все они стали отдавать по чуть-чуть от своего пайка его матери, чтобы у неё не пропало молоко, ведь присутствие малыша давало хоть какую-то отдушину замученным тяжёлым трудом и несправедливостью людям. «Мы не псы, мы — люди!» — Мысленно твердил Цюньлинь, с трудом сглатывая голодную слюну и заставляя себя отвести взгляд от перевёрнутого котла. Какое-то время было почти терпимо. Когда Цзинь Цзысюн, на чьих руках кровь невинных детей и стариков, кто с удовольствием насиловал женщин, а после, или отдавал на потеху воинам, или продавал в весенние дома, наконец, уехал в Ланьлин, на его место пришёл Лянфан-Цзюнь. Он не мог не узнать среди пленных цзэцзэ и его, слишком часто они пересекались в Знойном дворце, когда Мэн Яо служил Вэнь Жоханю. Но не выдал, а ведь мог бы добиться ещё большего уважения, указав на главную целительницу Цишаня — Вэнь Цин. Этот заклинатель убил их дядю, вероломно, со спины. Но он же помог им, велев бежать как можно дальше. — Скоро здесь будет объединённое войско под командованием главы Не! — Объявил изменник, вытирая кровь Вэнь Жоханя с меча. — Никого не пощадят, уходите! Пока Вэнь Нин пытался осознать ситуацию (смерть дяди его почти обрадовала), цзэцзэ размышляла недолго. Она вняла словам Мэн Яо, и, схватив брата за запястье, потянула за собой. Времени, отведённого шпионом, хватило лишь на то, чтобы переодеться в платье слуги и слиться с ручейком убегающих. Их пленили, к счастью, не узнав, а члены побочной ветви молчали, храня тайну. С приходом Цзинь Гуанъяо (такое имя он взял себе, наконец получив признание отца) жизнь в трудовом лагере легче не стала. По-прежнему изнуряющий труд, холодные ночи под открытым небом, но хотя бы, стали лучше кормить. И били куда меньше. И вот, опять. Тяжёлые ледяные капли упали на молодое уставшее лицо, стекая слезами, которых Вэнь Нин себе позволить не мог. Чтобы заплакать, нужны силы, а тратить их и без того небольшое количество на такую глупость, юноша не желал. «Только бы дождь побыстрее закончился, только бы дождь побыстрее закончился!» — Мысленно умолял он непредсказуемые, своенравные силы природы, закрывая собой от непогоды дрожащую старшую сестру. Словно внемля мольбам молодого мужчины, чёрные тучи быстро миновали трудовой лагерь, и показавшееся бледно-жёлтое солнце дало немного тепла. Вместе с ним, увы, из своей конуры показался Цзинь Цзысюн. Вышагивая гордым шагом и поднимая тучу грязевых брызг, он шёл, осматривая захудалую обстановку со злой ухмылкой — так их, грязных вэньских псов! Люди, в серо-красных изодранных одеждах, сбились в небольшие группы. — Построиться! Господин глава трудового лагеря пришёл навестить своих подопечных! — Крикнул один из адептов. Настороженные взгляды можно было ощутить — так много было затаённого страха. Племянник Цзиня Гуаншаня улыбнулся шире — как приятно видеть приравненных к грязи Вэней! Они гордо несли по землям Поднебесной бело-алое знамя, а теперь низведены до навозных жуков, могильных червей! Вот истинное место псин, потому что это людьми быть не имеет права! Заклинатель пионового ордена довольно потёр испачканные в жире ладони — настало время развлечения! Но… где женщины? С пышной грудью, крутыми бёдрами и красивыми лицами? Что, неужели вэньские сучки извелись? Да ну, их было много — Цзысюн мог позволить себе развлекаться с этими недо-девками хоть каждую ночь! Тощие, с серой кожей, грязными спутанными волосами — разве ж это женщины?! Прошедший ледяной дождь вымочил всех пленников до нитки, и стало видно, насколько худыми они были — одежда, облепившая костлявые тела второй кожей, не скрывала ничего. Племянник главы Цзиня скривился — омерзительно! Но вдруг, за непропорционально-широкими плечами оголодавших мужчин он увидел милое, странно-румяное для этого место личико. Да и волосы у неё блестели, и губы были розовыми… Как интересно! — Эй, твари! В сторону! — Велел он, учуяв, что кажется, нашёл себе игрушку на пару ночей. Вэньские псы не сдвинулись ни на шаг, а вэньская сучка куда-то пропала, пытаясь слиться со своими родичами. — Нуцан! — Крикнул Цзинь Цзысюн. Воин, поняв негласный приказ, первым вышел вперёд и отшвырнул в сторону мужчин, закрывающих женщин. Среди них-то он и обнаружил молодую женщину, выглядящую слишком сыто для этого места. Отяжелевшее от воды платье облепило приятно-округлые бёдра и тяжёлую грудь. Затвердевшие от холода соски виднелись сквозь мокрую ткань. Схватив её за локоть, заклинатель потащил слабо упирающуюся женщину за собой. — Да! То, что надо! — Радостно оскалился глава лагеря, предвкушая приятный вечер. — Оставьте кузину! — По-юношески звонкий голос отвлёк Цзинь Цзысюна от приятного зрелища. — И что ты сделаешь, мразь? — Лениво поинтересовался он, демонстративно рванув запа́х платья, чтобы сквозь разорванную ткань выглянула молочно-белая грудь, истекающая молоком. Подозрительно… Сжав упругое полукружье, чтобы светло-жёлтые капли потекли быстрее, мужчина ухмыльнулся. — Отпусти её! — Требовал Вэнь Нин, выходя вперёд и стряхивая руку Вэнь Цин. — Нуцан! — Рукоять меча опустилась на затылок заступника, и он рухнул в грязь. Окружившие его адепты Ланьлин Цзинь принялись с удовольствием пинать беззащитного юношу. — Если не пойдёшь со мной, то я прикажу бросить твоего защитника псам — давненько они мясца не ели. А потом мои люди перевернут всю вашу помойку и найдут твоего ублюдка. Как думаешь, он красиво будет смотреться, нанизанным на пику и облепленный мухами? Вэнь Юн побледнела. — Только не А-Юань! — Вырвалось у неё быстрее, чем она успела подумать. — А-Юань, значит… — Принял к сведению заклинатель и потянул её за собой. — Ты же хорошая мать и родственница? Или хочешь, чтобы на твоих руках была кровь? — Н-нет! — Вот и будь со мной ласковой, — посоветовал Цзинь. — Нуцан, не увлекайтесь, лишняя пара рук на рудниках нам нужна — норма добычи упала! Надо нагнать! Но заклинатели, словно не слышали его слов, продолжая избивать Цюньлиня. Вцепившись в ногу одного из них, юноша подтянулся на дрожащих руках и утянул Цзиня за собой — в грязь. — Проклятый Вэнь! — Разорились мужчины, став пинать Вэнь Нина ещё яростнее. Сдерживая крики боли и булькающую в горле кровь, молодой целитель крепко зажмурился, молясь всем духам и богам, чтобы вынести издевательства, не теряя сознания. — Вэньская шавка! — Выбравшись из грязи, заклинатель сплюнул и ещё раз пнул юношу, что внутри у него что-то хрустнуло. Фигуры в золотом удалялись, стремясь поскорее смыть с себя прикосновения к «мерзкому Вэню», а Вэнь Цин сразу же бросилась к младшему брату. — О чём ты думал?! — Кричала она, бережно переворачивая его на спину. — О будущем… — в грязной окровавленной ладони тускло блестел украшенный золотом пропускной жетон.