Хозяйка Пристани Лотоса

      4.2 Важность семейных связей              Заклинателей из Юньмэна встретили со всем почтением. Приземистая резиденция, крепко стоящая на небольшом островке посреди широкой реки Цзиньша, вынырнула из густого тумана внезапно, и если бы не быстрая реакция Цзян Чэна и его знания, то не миновать бы им позорного столкновения с землёй. Хуайсан всё равно испугалась и вжалась в тело супруга, не видя, как на его лице, всего лишь на мгновение, промелькнуло выражения довольства. Саньду, зависнув над деревянным настилом на расстоянии всего в пару ладоней, освободился от заклинателей и отправился в знакомую тьму ножен.              Молодой госпоже Цзян вовсе не хотелось вынимать пальцы из ладони своего господина, но традиции… Спрятав руки в широкие рукава тёплой накидки, она, следуя примеру Ваньиня, вернула поклон небольшой делегации, состоящей из главы клана — деда Цзян Чэна — Юй Учьяна*, нисколько не похожего на старца, скорее, на старшего дядюшку; госпожи Юй Иньчан* — младшей сестры покойной мадам Юй и матери будущего главы Мэйшан; супруга госпожи Юй — Юй Сяотяня*, главного наставника боевых искусств и самого наследника — Юй Чанда и сильнейших адептов.              — Наконец почтил нас визитом, глава Цзян. Мой внук, — сказал после долженствующих расшаркиваний Юй Учьян, за силу и нрав прозванный Болотным змеем.              Суровый взгляд главы Юй был похож на наконечник стального копья — очищенный от крови врагов, сиял в свете бледного солнца сиреневой путеводной звездой, указывающей путь в загробный мир. Хуайсан пообещала себе как можно реже встречаться взглядами с отцом покойной мадам Юй — уж очень мужчина, только-только вступивший в пору седины, напоминал мать супруга. Неудивительно, что именно Юй Цзыюань была его любимой дочерью — унаследовавшая бешеный нрав, развившая сильное Золотое Ядро, она была бы хорошим главой-регентом до совершеннолетия своего сына. Но Цзян Сяохонгу был должен Юй Учьяну — тот спас ему жизнь на ночной охоте, за что глава Юй запросил у должника помолвки своей дочери с наследником аккурат после побега Цансэ-саньжэнь с Вэй Чанцэ. И глава Цзян, зная, что Мэйшан Юй постоянно наступает на пятки Юньмэну, подчинился.              Этот союз не принёс счастья ни Цзян Фэнмяню, ни Юй Цзыюань, но подарил миру Саньду Шеншоу.              — Да, глава Юй, — Ваньинь поклонился ещё раз. — Это моя супруга — Не Хуайсан.              В горле у заклинательницы ужасно пересохло, и она не смогла выдавить из себя ни слова. Всё, что она смогла сделать — это поклониться ещё раз, и внутренне одёрнуть себя — поклон был слишком глубок, а ведь это она из более высокого по статусу клана! Но, пусть будет, как получилось…              — Слишком уж тиха для наследницы мясников, — подждала губы Юй Иньчан, рассматривая темноволосую макушку невестки. — Бледна и худа… как будет наследников вынашивать?              На лицо Цзян Чэна набежала тень, но вскоре сменилась оскалом, так похожим на улыбку матери, когда та пребывала в состоянии весёлой злости.              — Это исключительно наше дело, многоуважаемая тётушка.              — Хм, наглец, — фыркнула женщина, но намёк на улыбку искривил тонкие губы. — Если всё-таки будут рождаться одни девки, или слабые телом и ядром щенки, возьми наложницу из дальней ветви Мэйшан. Наши женщины выносят сильных детей, — она кивнула на Цзыдянь, — достойных родового артефакта.              — Благодарю за совет, тётушка, — процедил Ваньинь, чувствуя боль где-то в районе дяньтяня. Хуайсан, и без того чувствуя себя не в своей тарелке, сгорбилась, втянула голову в плечи. И здесь им предстоит провести ещё несколько дней… Выдержит ли она?              Цзян Чэн, словно чувствуя беспокойство супруги, потребовал показать гостевые покои, положенные им.              — Моя супруга устала, и боюсь, не сможет сегодня почтить нас своим обществом. Полагаю, будет лучше, если вы дадите нам отдохнуть.              Хуайсан бросила на Цзян Чэна благодарный взгляд и поймала ответный, не поддающийся расшифровке. Она чувствует, но не понимает, отчего взор мужчины то холоден, то зол, то полон необъяснимой тоски. А нахождение среди адептов чужого ордена падает на плечи неподъёмным грузом — ноги дрожат от натуги, того гляди, подогнутся, и вся эта тяжесть превратит её в кровавое месиво. И Ваньинь совершенно не помогает — лишь добавляет веса. Да, она повинна и была неосмотрительна — но это вся её вина!              Едва увидев постель, она поняла, насколько сильно устала. Валики под голову и пышное одеяло невероятно манили. Торопливо сбросив верхнюю одежду и обувь, омыв лицо и ноги, Хуайсан юркнула под согретые простыни и облегчённо вздохнула, но сине-фиолетовая игла-взгляд Цзян Чэна, заставили приподняться на локтях.              — Мне всё-таки присоединиться к Вам на ужине, господин супруг мой? — мысленно готовясь покинуть гостеприимное ложе, поинтересовалась она.              Ваньинь, глядя на расположившуюся в постели супругу, спустя бесконечно-долгое мгновение хрипло сказал:              — Отдыхай.              — Спасибо, — не скрывая облегчения, выдала госпожа Не, откинувшись на подушки.              Расплывчатый силуэт мужчины, оставляющий за собой чёрно-фиолетовый шлейф, передвигался по комнате, постепенно погружающейся в вечерние сумерки. Вскоре глава Пристани Лотоса слился с густыми тенями, и лишь звук шагов давал засыпающей девушке понять, что она не одна в покоях. Но полностью заснуть никак не получалось — то в бок впилось что-то острое, вроде шпильки, то под нательное платье словно крошек кто высыпал щедрую горсть.              И пренебрежение родственников Цзян Чэна… Она — сестра Чифэн-Цзюня и к ней такое наплевательское отношение? Будто не дочь главы клана Пентархии, а какая-то девка из низкого, не достойного заклинателя, сословия? Злость поднялась кислотой по пищеводу, плеснув на язык неприятным вкусом желчи. Голос, которым она всегда говорила на людях, шептал в затылок, что права голоса, как супруге, ей не положено, равно как выразить тревогу от нахождения в Мэйшан Юй, круглые сутки окружённом непроницаемыми туманами, искажающими саму суть предметов.              Когда же придёт сон (?) — молодая заклинательница вертелась в постели, пытаясь найти удобное положение. Приятные ощущения от горизонтального положения прошли, и теперь тюфяк казался бугристым, будто к утиному пуху примешали мелкую гальку или бобы, под одеялом было душно, но без него — холодно. Закрыть постель балдахином и отрезать себя от погруженной во тьму спальни, значит услышать скрип половиц. Невидимое существо, питающее страхом, кружит у постели и в любой момент, из любого угла, может достать прыгнуть на неё, погребя под собой и сорванной ткани.              Страшно, как же страшно.              Но не может Хуайсан вглядываться и в ночную черноту, та, усмехаясь, скалится насквозь прогнившими клыками, всё ещё способными оторвать сладкий жирный кусок плоти. У шигуя были такие же…              Девушка, по старой привычке, нырнула в душную пещеру из нагревшихся простыней и одеяла и тихонько завыла, закусив край подушки. До чего же она устала бояться!              — Уходи! Прочь! Перестань преследовать меня! — подушки, одна за другой, летят вглубь комнаты и глухо ударяясь, падают на пол. Снаряды быстро закончились, а ощущение чужого присутствия стало лишь сильнее. — Что тебе от меня нужно?! — подтянув острые колени к дрожащему подбородку, спросила Хуайсан. Не думая услышать ответ, она крепко зажмурилась, видя на внутренней поверхности век алые кольца, вспыхивающие в абсолютной черноте.              И тьма набросилась.              Шершавые сильные ладони коснулись узких плеч, гладили плотно прижатые к телу руки, скользили по разлету хрупких ключиц. Обжигающее дыхание замерло у перекошенного в ужасе рта. Спазм беззвучного рыдания сотряс тонкое женское тело, когда по мокрому лицу запорхали обветренные горячие губы, выпивающие и без того слабое дыхание.              Вклинившееся промеж бедер колено заставило Хуайсан запоздало затрепыхаться, заранее зная, что пришедшая к ней тьма не отпустит, покуда не насытится, оставив после себя в пепельных утренних сумерках бездыханное тело.              Цзян Чэн сжимал в объятиях дрожащую супругу, чувствуя, что хрупкое женское тело будит в нем самые низменные инстинкты. Такого же свойства, как месть Вэням — хочется сейчас и побольше, и он не был уверен, что не захлебнется в этой пучине и не утащит за собой Хуайсан. Правильно ли это — желать её после того, что она пережила? Ведь она далеко не так глупа, как многие думают — хватило бы ума у девицы, повёрнутой на веерах и нарядах, провернуть те шутки в Гусу, пусть и на пару с ВэйУсянем? А ему не свойственно присваивать себе чужие подвиги…              — Сан-Сан, это я, — шепча в растрёпанную макушку, мужчина почти рвёт тонкое нижнее платье супруги, настолько крепко стиснута ткань между пальцев.              — Цзян Чэн?! — вскрикивает Хуайсан, ища кончиками пальцев знакомые черты. И находит их — ровный нос, острые скулы, тонкие и мягкие губы, упрямый подбородок. — Это ты… — облегчение разливается по дрожащим венам, и заклинательница касается пересохшими губами гладкого подбородка.              — Не… делай… так… — пробормотал глава Юньмэна, а меж тем, остальное тело лучше знает о своих желаниях, нежели язык. Тонкий хлопок трещит под сильными пальцами, освобождая трепещущее, ласковое, нежное, выстанывающее «Чэн-Чэн…» и оставляющее на лице, шее и плечах поцелуи-ожоги.              — Чэ-э-ээн! — хрипло простонала Хуайсан, седлая бёдра супруга. — Я хочу… Войди в меня…              Цзян Ваньинь сгорает. Вокруг воздух раскалён также, как в Безночном городе, внутри плещется огонь — столь же сильный, как будто он вновь сражён злой силой Вэнь Чжулю в день, когда пала Пристань Лотоса. Он задыхается, и это же время, дышит полной грудью; он словно ломается, но на самом деле, становится целым; он хочет кричать, но лучше шептать, чтобы болезненная сладость была только их…              Стискивая тонкую талию, и чувствуя под пальцами позвонки, рёбра, мягкие бёдра и упругие груди, заклинатель исторгает из себя всю энергию ян, копившуюся в нём почти три декады.              — Не надо было этого делать… — язык вновь выдает нечто чудное, от чего и сам Цзян Чэн, и Не Хуайсан цепенеют посреди разворошённой постели. Он хотел сказать: «Не надо было этого делать, ты ещё не оправилась от…», но смог выдавить из себя только первую половину.              Закусив губу, так сильно, что наверняка останется след от зубов, супруга отстранилась от него и спросила:              — Ты, верно, шутишь? — она отодвигалась всё дальше и дальше, пока левая нога не соскользнула с края ложа. — Это не смешно, Цзян Чэн…              — Не шучу. — От собственных слов было мерзко — всё равно, что упасть в заболотившееся озеро. Во время скитаний, приходилось пить эту мерзкую жижу, чтобы не отдать душу праотцам… Искать одежду в темноте было тем ещё занятием, но кажется, он справился с этой непростой задачей. Накинув верхнюю накидку, он бросил через плечо: — Спи.              Тонкая полоска света из коридора на мгновение выхватила бледное лицо Хуайсан, расчерченное сияющей дорожкой с хрустальной каплей на конце. Когда она сорвалась и разбилась о тёплую кожу, дверь за спиной Цзян Чэна захлопнулась.              Ему нехорошо. На воздух бы.