5.5 То, что случается, случается вовремя
Зима окончательно пришла в земли Юньмэн Цзян. Небо затянуло серыми тучами, они продержатся на небосводе до самого Чуньцзе. Редкий лес, лишённый зелени, открывал обзор на многие ли вперёд — можно было не опасаться ни дикого зверья, ни нечисти, хотя спать в лесу было страшно. Но до темноты есть фора и женщина, идущая чуть в стороне от дороги, старалась пройти как можно больше. Старый, но по-прежнему тёплый зимний плащ, подаренный пожилой четой, согревал Вэнь Цин, не давая холодному влажному ветру выдуть тепло. Идти по закаменевшей от мороза грязи было куда удобнее в крепких сапогах, пусть они были велики на порядок. Старик Мо выдал старые вещи, когда-то принадлежавшие сыну. — Чем богаты, внучка. — мужчина развёл руками и был в ответ стиснут в объятиях. За бесценную помощь Вэнь Цин сделала несколько притирок из глины и поздних растений, а также дала рецепты снадобий. Старческие болезни не исцелятся, но хотя бы станут терпимыми. Бабушка Дань, вытирая крупные слёзы морщинистыми руками, вручила целительнице небольшую котомку с провизией. Вэнь Цин с радостью приняла её, тайком швырнув в огонь платок с вышитым золотым пионом. Всю дорогу сюда, богатая вышивка жгла ей руки, и она была рада избавиться от ещё одного напоминания о мучителях своей семьи. В деревеньке Сюйчжоу Вэнь Цин задержалась на целых три дня, показавшихся одновременно прекрасными и ужасными: как она может наслаждаться рисовой похлёбкой с грибами, когда её брат голодает и страдает от побоев? А эти кошмарные нормы выработки? И здоровому мужу не под силу добыть столько золотой руды, что уж говорить об отощавших? Едва люди переставали выполнять работу на должном уровне — их убивали, но перед этим жестокосердечные Цзини вдоволь наслаждались страданиями. Они ломали ставшими бесполезными пленникам кости, закидывали камнями, спускали на них голодных псов… Такими темпами от Вэней уже через год не останется никого… А в это время она, с таким трудом, через муки А-Нина, выбравшаяся из ада, сидела за столом со стариками, у которых её клан отобрал будущее в лице внучки и правнуков… Она же ничем не лучше Вэнь Сюя и Вэнь Чао — такая же вэньская тварь, втеревшаяся в доверие! Вэнь Цин добрела до дерева, покрытого серой потрескавшейся корой, и прижалась к нему лбом. Нет, она не такая! Она не её кузены! Она никого не убила из удовольствия на той проклятой войне, она — целитель! Спасающая жизни и облегчающая страдания, даже если это порция яда, влитая в рот избитому до полусмерти пленнику! Отчего-то вспомнилась Вэнь Ханьянь — улыбчивая молодая женщина, на каждом празднестве радовавшая всех игрой на хуцине. Вэнь Цин особенно хорошо помнила её руки: округлые маленькие кисти, оканчивающиеся изящными пальцами. Когда смычок порхал, а пальцы зажимали шёлковые струны, над деревенькой целителей далеко вперёд разлетались дивные звуки. Её супруг — Вэнь Шайцзи очень любил целовать ей руки и нередко шутил о том, что сначала влюбился именно в них, а потом во всё остальное. Ханьянь наигранно дулась и махала руками перед его лицом, чтобы он не мог сразу схватить её за ладони и покрывать каждую костяшку невесомыми поцелуями. Они выглядели такими счастливыми… Вэнь Цин подула на озябшие ладони. Обветренная кожа, но хотя бы ногти все на месте. Не то, что у Вэнь Ханьянь. Цзини изуродовали её главную гордость — сломали каждый палец и те срослись неправильно, утратив красоту и чувствительность. Почти неподвижные, они изо дня в день перебирали и промывали в ледяной воде добытую руду, чтобы найти в ней хотя бы золотой песок, не говоря уже о маленьком кусочке золота. Тот рудник, куда их засунули «победители» уже давно не приносил большой прибыли, основная добыча золота велась совсем в другом месте. Она шла вперёд, ориентируясь на свет звёзд и как бы ни хотелось оставаться на ночь в лесу, всё же, в землях Саньшу Шеншоу безопаснее — молодой глава бдил, не допуская разгула нечисти. Земли Лоян Пэн и Кайфэн Тан она прошла за рекордные полторы декады, опасаясь встретиться с чем-нибудь, что сильнее её, злее и безжалостнее. На пути женщине часто попадались опустевшие деревни, относительно свежие трупы умерших голодной смертью. Поживиться в таких местах было нечем, да и не хотелось тревожить зыбкий покой мертвецов. Одно из полей, которое пришлось споро, невзирая на усталость и чувство голода (скудный паёк нужно было экономить), преодолевать в сумерках, было засыпано прахом упокоенных лютых мертвецов — Вэнь Цин видела засечки от духовных клинков на обгоревших костях, сваленных в кучу в неглубокой яме. Кто-то уничтожил огромную ораву нечисти и даже провёл небольшой ритуал по упокоению, предав останки огню. Но особенно странным и неуместным был разломанный свадебный паланкин, принадлежащий явно богатой семье. Кому пришла в голову идея проложить маршрут через эти земли? Так или иначе, процессия поплатилась… Или нет, и они отбились от своры? Вэнь Цин никогда это не узнает, но паланкин, испачканный чёрной сгнившей кровью, точно будет являться ей кошмарах… Целительница вздрогнула, услышав, как под сапогом хрустнула ветка — как теперь в опустевшем Цишане? Изредка, когда надзиратели устраивались трапезничать на открытом воздухе под прохладной тенью навеса, они делились слухами. Однажды, находясь поблизости, Вэнь Цин услыхала, что одному в земли поверженного ордена лучше не соваться, так много всякой дряни поселилось… Это было ужасно слышать. Помнить улицы, полные люда, и знать, что никто не пошёл против воли главы ордена, за что поплатились своими жизнями и мирным небом… Это было невыносимо! Остановившись, женщина на некоторое время замерла, чтобы унять тянущую боль внутри. Она крепко зажмурилась и закусила нижнюю губу до крови. Она дойдёт до Юньмэна и разыщет Вэй Усяня! Первый ученик ей крупно задолжал!□▪□▪□
Встреча с представителями гильдий прошла успешно: сама от себя не ожидая подобной прыти, Хуайсан вызвалась сопровождать Ваньиня. Должно быть, удивительная картина предстала перед старейшинами и главами торговой, ювелирной, ремесленной гильдий, когда адепты внесли в зал аудиенций ещё один лотосовый трон — не меньше того, на котором восседал Саньду Шеншоу. Но всё им стало понятно, когда держась за руки, в зал вошли глава клана и его госпожа. — Ох и задали Вы задачку, моя госпожа! — бормотала Не Мацуй, пытаясь в сжатие сроки превратить сестру Чифэн-цзюня в истинную госпожу Озёрного края. Кисть порхала по её лицу, макияж должен быть заметным и тем просителям, что обретались в самом конце зала, терпеливо дожидаясь своей очереди предстать перед главой Цзяном. — Губы у Вас совсем в мясо! — сетовала воительница, ломая голову, как бы нанести краску так, чтобы легло красиво. — Не надо помады, лучше вуаль. — предложила Не Дали, держа в руках полупрозрачный шёлковый квадрат, расшитый серебряными лотосами. — Ага, то, что надо! — обрадовалась её младшая сестра, и, взяв вуаль, быстро надела её на Хуайсан. — Не надо так смотреть, госпожа! Только Ваш супруг должен лицезреть Вашу красоту, а просителям будет достаточно Ваших глаз! Хуайсан поначалу вскинулась, но Мацуй так заразительно смеялась, что она присоединилась к ней. Дали же, как самая старшая покачала головой — спелись! Главы гильдий с одобрением приняли новый порядок: они отметили, что в присутствии супруги глава Цзян стал более терпимым и выслушивал прошения куда внимательнее. Многие решения, озвученные на встрече, понравились главам гильдий и чиновникам — в них был смысл, многие сулили хороший доход землям, подконтрольным Юньмэну. — То не меня благодарить вам надо, — подытожил Цзян Ваньинь, и, протянув руку в сторону супруги, положил поверх её ладони на подлокотнике свою. Не Хуайсан чуть удивлённо посмотрела на мужа, но после, сощурила глаза в улыбке, едва угадывавшейся сквозь полупрозрачный шёлк. — Моя супруга приняла самое деятельное участие в обсуждении и вынесении решений по имевшимся вопросам. — Да славится госпожа Не! Справедливая и мудрая хозяйка Пристани Лотоса! — выкрикнул кто-то в толпе. Согласные радостные крики ударили в украшенный затейливой резьбой потолок зала. Хуайсан вопросительно посмотрела на Ваньиня. Он усмехнулся: — Привыкай, теперь ты у них в любимицах. Придётся тебе почаще бывать на подобных собраниях. — Я с радостью разделю с Вами эту обязанность, супруг мой. — пробормотала она, чувствуя, как под белилами алеют щёки от похвалы и всеобщего восхищения. Почувствовав вкус к жизни, чувствуя, как тяжёлое загнанное дыхание превращается в глубокие вдохи, от которых сжатые лёгкие расправляются, подобно парусам, Хуайсан с радостью окунулась в новую жизнь. В распорядок дня вошли долгие посиделки в кабинете Ваньиня. Для неё принесли стол и набор лучших каллиграфических принадлежностей. Слуги радовались: теперь было кому контролировать режим дня господина. Тот, не будучи любителем праздности и лени, вставал на рассвете, медитировал, разгоняя ци по меридианам, разогревался делая комплекс упражнений, а там и адепты подтягивались. С лучшими учениками он проводил личную тренировку, затем, шёл завтракать в кругу семьи и после, в обществе супруги, принимался за дела ордена. Не Хуайсан не давала ему пропускать обед (за что ей отдельно была благодарна Цзян Яньли), а также, как она смела надеяться, ввела в обыденность послеобеденные выходы в город. От паланкина молодая госпожа Пристани Лотоса отказалась, предпочитая вышагивать между торговых рядов, получая в дар то отрезы богатых тканей, то корзинки, полные лакомств. Горожане любовались ими: высокий и статный заклинатель неспешным шагом идёт по улицам своей столицы, сопровождая красавицу-супругу, рассказывая ей о днях безоблачной юности и детства. Они часто останавливались у лавки торговца тангулой и Цзян Чэн, заметив, что Хуайсан особенно сильно понравилась традиционная, из горного боярышника, во время каждой прогулки предлагал ей купить сладость. — Тогда уж не обделите всех: деве Цзян и Вэй-сюну купите, — предложила Хуайсан, склонив голову на бок. — И с собой заверните. — тут же поправил себя молодой глава Цзян, в прочем, смотря не столько на богатый ассортимент лавочки, сколько на супругу, что взяла за привычку выходить в люди с вуалью на лице. Это его очень волновало. — Почему вуаль? — спросил он, когда во время одной из прогулок, выпавшей на особенно холодную погоду, Хуайсан попросилась в тепло. Молодожёны нашли уединённый кабинет в одной из чайных, пахших свежим деревом и бодрящим напитком. — Не Мацуй сказала, что окружающим будет достаточно моих глаз, — грея озябшие ладони о чашу (владелец чайной специально для столь высоких гостей достал самые лучшие чаши из полупрозрачного фарфора), сказала госпожа Не. — Моя красота только для Вас, супруг мой… Цзян Чэн едва не превратил чашу в своей ладони в кучку осколков. Такая откровенность… Щёки обдало жаром, который спустился ниже, сконцентрировавшись сначала в нижнем дяньтяне, а затем, в чреслах. Как-то не вовремя вспомнилось, что число ночей с супругой у него можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но заклинатель поспешил взять себя в руки: на вряд ли Хуайсан положительно воспримет его предложение о близости, особенно, после потери их первенца. Им обоим нужно это обдумать и перешагнуть, как ещё одну преграду к совместному будущему. Конечно, он может ей приказать разделить с ним ложе и она не сможет ему отказать, но так ли сильно Цзян Чэну это нужно? Дела в ордене постепенно налаживаются, а наследники — дело наживное. Внутренний голос прошептал: «Даже хорошо, что потеря произошла не в Юньмэне и не тогда, когда скрывать положение Хуайсан было бы трудно. Только представь, как это ударило бы по престижу ордена!». Суматоха, царящая в дневное время в чайной, оставалась где-то за пределами небольшой комнатки, отделённой панелями, затянутыми рисовой бумагой. Молодые заклинатель и заклинательница сидели напротив друг друга и сами того не видя, зеркаля движения друг друга. Есть только эта коробчонка и молодые супруги, играющие роль всезнающих господина и госпожи. — Мне… нравится гулять с тобой… — старательно подбирая слова, промолвил Цзян Чэн, единым махом опустошая чашу. — Оказывается… времени может хватать на всё… И с адептами позаниматься, и бумаги разобрать, и с семьёй побыть… Вроде бы ничего не изменилось, но изменилось… Благодаря тебе, Сан-Сан. Я рад, что ты моя супруга, никого кроме тебя на этом месте представить не могу. — уверенно закончил он, посмотрев женщине в глаза. Краска бросилась ей в лицо, а задрожавшие пальцы выпустили бы наклонённую чашу, но из неё не пролилось ни капли чая — её ладони накрыли мужнины. Она посмотрела на него из-за паутины прядей, упавших на глаза, а в следующий момент, подавшись вперёд, коснулась его губ своими. Мужчина среагировал молниеносно: оставив чашу в сторону, он приподнялся, и, придерживая Хуайсан за плечи, углубил поцелуй. Горчинка чая смешивалась с горечью печали, поселившейся в их сердцах, и та, горячая и свежая, вытесняла вторую, совершенно лишнюю для двух молодых людей, чей жизненный путь только начался. Разорвав поцелуй, оба смущённо засмеялись. Вернувшись в резиденцию, ни он, ни она не видели, какими взглядами обменивались адепты. — Да это же самая настоящая влюблённость! На главу посмотрите — он же летает! Ка-ак они друг на друга смотрят! — воскликнул один из юношей, выглянув из-за колонны — одной из тех, на которые опиралась крыша открытой галереи. Его товарищи постарше зашипели: тише, дурак, заметят! Но ни Саньду Шеншоу, ни его супруга не услышали перепалки, будучи поглощёнными друг другом. Тяжёлая атмосфера покинула Пристань Лотоса. Семейные трапезы вновь обрели былую лёгкость — Яньли радовалась, глядя на брата и то, как он лично накладывает порции супа и риса для Хуайсан. Вэй Усянь, переводя сияющий взгляд с брата на невестку и обратно, был готов пуститься в пляс. Неужели чёрная полоса закончилась и А-Чэн и Сан-Сан получили награду за перенесённые несчастья? Лучшего он пожелать и не мог. — Вэй-сюн! — супруга главы Цзяна окликнула его после ужина. Брат и сестра Цзян переглянулись. Грядёт что-то… — Сан-Сан? — мужчина вопросительно склонил голову на бок, всем видом показывая, что готов слушать. Молодая заклинательница опустила голову, даже плечи поникли, но глубоко вздохнув, она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Я приношу тебе извинения за те злые слова. Во мне говорили горе и обида, сам знаешь, отрицательные эмоции — не лучший советчик… Я вовсе не думаю о тебе так, как сказала. Прошу, давай общаться, как раньше? — приподнявшись на носки, она с надеждой посмотрела на шисюна своего супруга. Вэй Усянь широко улыбнулся и встав из-за стола, подошёл к Не Хуайсан, а после, стиснул её в объятиях. — Коне-ечно! Не-мэй может полагаться на этого шисюна! Какие обиды? Никаких обид! — Эй, прекрати её обнимать, это моя жена! Ищи себе другую и обнимай её! — возмущённо пробурчал Цзян Чэн, в прочем, не делая никаких телодвижений, чтобы разнять супругу и брата. Яньли тихонько засмеялась, прикрыв нижнюю часть лица рукавом. Давно в Пристани Лотоса не было так хорошо.