Хозяйка Пристани Лотоса

5.6 Наступить на горло гордости

      Плащ, подбитый мехом белой лисицы, пах лотосами — служанки перед началом холодов вытащили тёплую обнову сундука, одного из многих с её приданым, расчесали мех и окурили лучшими благовониями. Уткнувшись носом в мех, Хуайсан спрятала довольную улыбку в вуали: этот запах напомнил ей о супруге. Ваньинь отбыл на границу с Юйчжун Ань — небольшим орденом, находящимся между Мэйшан Юй и Юньмэн Цзян. Он обещал вернуться так скоро, как сможет, но гуляя по торговым улицам Юньмэна, женщина слышала, как тревожно перешёптывались купцы, передавая из уст в уста жуткие истории о мерзости, избравшей своим пристанищем камышовые заросли Цзянбэя.       Не Хуайсан осталась под присмотром девы Цзян и Вэй Усяня, вызвавшегося сопроводить её на прогулку. Цзян Яньли с не меньшим интересом и восторгом отнеслась к этой идее — с тренировками у наставницы Ли времени на праздность оставалось немного. Девушка с интересом смотрела на изменения, произошедшие с телом: она несколько раздалась в плечах, мягкость и рыхлость сменилась наметившимися мышцами, перекатывавшимися под кожей. Ей было далеко до наставницы, чья фигура была массивной и выдавала воина с большим опытом, но то, что она теперь с лёгкостью удерживает клинок и может без ошибок, а самое главное, перерывов на отдых, сделать полный комплекс упражнений. Яньли это очень нравилось. После Чуньцзэ наставница обещала выставить её против других учениц. Сестра главы Цзяна не обольщалась, наверняка это будут совсем юные девушки, которые в искусстве владения клинком дадут ей фору.       — Вы же не будете против, если я зайду во-он в ту лавочку? — Вэй Усянь махнул в сторону домика, где работал и жил винокур Бай.       — Купишь вина, пока диди нет? — делано нахмурилась дева Цзян. — Ай яй-яй! Как ты можешь так, А-Сянь?! И наверняка тебе захочется взять на закуску маринованные лотосовые корни, убранные в бочки по соседству с мочёной мушмулой…       Молодой господин Вэй широко улыбнулся.       — Прекрасная дева Цзян желает фруктового вина? — потирая ладони, поинтересовался он. — Дядюшка Бай готовит его по особому рецепту, с горошинами белого перца!       — Разве можно отказаться от такого щедрого предложения? — переглянувшись с Хуайсан, весело воскликнула Яньли.       — Моей дорогой невестке думаю, тоже будут интересны традиции винокурения Юньмэна. Слышал, вина Цинхэ достаточно терпкие, и даже те, что считаются лёгкими, на самом деле куда крепче, чем принято везде! — заговорчески переглядываясь с девушками, сказал заклинатель в чёрно-алом, и, увернувшись от сложенного веера, взятого Хуайсан по привычке, припустил в сторону лавки.       Ловко проскальзывая между продающей и покупающей толпой, господин Вэй уверенно пробирался к своей цели, только мелькали кончики алой ленты.       — Кажется, мы сегодня собираемся хорошо провести вечер? — усмехнулась Яньли, неловко улыбнувшись.       Она никогда прежде не имела возможности вот так просто сесть за стол и опустошить чашу с вином за лёгким, и может быть, немного неприличным разговором. Дева Цзян лишь слышала от братьев рассказы о тайных посиделках в Гусу Лань, или помогала им прийти в себя, когда компания из адептов Юньмэна засиживалась допоздна в таверне, продолжая праздновать в казарме на свой страх и риск быть застуканными Юнь Чжу и Цзинь Чжу. Такие эскапады были редкими — мадам Юй словно чувствовала, когда юные заклинатели нарушали дисциплину, и тогда берегись — Цзыдянь пройдётся по холке, отбивая на некоторое время всякое желание распивать вино, но заставляя обратить свой взор к тренировкам, усиливающим тело и дух.       — Думаю, это хорошая идея, Яньли-цзэ. — Не Хуайсан машинально обмахнулась веером и прыснула, поняв, что делает это в неподходящую погоду. Дева Цзян захихикала. Девушки неторопливо пошли в сторону лавки, от которой даже на таком расстоянии чувствовался запах алкоголя.       Вэй Усянь, широко распахнув дверь лавки, с порога крикнул:       — Дядюшка Бай, доставай лучшее вино!       — Закрой дверь, паршивец! — невысокий старик с округлым брюшком, как у Будая и такой же лысиной, замахал на мужчину. — Вино не любит солнца! Тогда оно портится и превращается в уксус! Хочешь превратить целый год моей работы в уксус?! Да как бы не так!       Вэй Усянь, торопливо закрыв дверь, вытянулся, как на торжественном смотре адептов. При мадам Юй невозможно было прийти на смотр в неподобающем виде, даже ему, страдая и поругиваясь, приходилось вычёсывать гриву и собирать в приличный пучок, непременно венчая всё это гуанью, не говоря уже о платье традиционного для ордена цвета. Со стариком Бай шутки тоже были плохи — захочет и выгонит его! И пусть он шисюн главы Юньмэна, герой войны и просто приятный молодой господин, винокура не проведёшь.       Оперевшись на стойку, где единственным украшением служила простенькая курильница, распространявшая по небольшой комнатке сизый дымок неопределённого запаха (всё равно винный дух перебивал), он с интересом смотрел на добротные стеллажи, доверху заполненные глиняными кувшинами. Вот в такой библиотеке отбывать наказание — одно удовольствие! Вэй Усянь бы добровольно приходил каждый день на отработки, даже несмотря на то, что большинство кувшинов на самом деле были пусты и служили только наглядной демонстрацией товара. Мужчина вздохнул — к его сожалению, всё вино в лавке было молодым — не больше трёх лет. А ведь когда-то старик Бай торговал вином, приготовленным в год рождения Цзян Чэна, в год свадьбы дяди Цзяна и госпожи Юй…       Точно!       — Вино в честь свадьбы главы Цзяна и госпожи Не заготовили? — поинтересовался он, подперев щеку кулаком.       — А то как же! — закивал винодел. — Сладкое и чуть вяжущее, как хурма — сам же видел, какой в этом году урожай хороший. Я туда эту, шафрановую вытяжку, ножки гвоздики ещё добавил и… выпросил у главы несколько синих лотосов, что он на свадебку-то вырастил. Через пару лет выдержки станет терпким и таким ароматным!       — Ай, выдумщик Вы! — похвалил Вэй Усянь.       — Ну, чего брать надумал? Вроде бы ж у вас в погребах есть вино! Я ж перед свадебкой то от пола до потолка всё забил! Неужто всё выпили? — спросил дядюшка Бай, озабоченно поглаживая брюшко.       — Всё есть! Не так уж много гости выпили! — рассмеялся заклинатель, почесав затылок. — Мне бы пару кувшинов того, фруктового, с белым перцем, и ещё пару кувшинов рисового с красным перцем!       Старик Бай понятливо кивнул и крикнул: «А-Най, слыхал? Принеси вина!».       Из подсобки вышел худощавый подросток.       — О, малыш Бай Шенай! Как ты вырос! — широко улыбнулся Вэй Усянь. Парнишка усмехнулся и поставил перед ним запрошенные кувшины. — Я б ещё с Вами поболтал, но меня ждут шицзэ и невестка.       — Так чего языком мелешь? — воскликнул старик Бай. — Сам в тепле, а молодые госпожа Цзян и Не ждут тебя на холоде?! А ну, быстро пошёл отсюда!       Подхватив вино и хохоча, мужчина выбежал из лавки — одного из немногих строений, расположенных на берегу, а не на воде и имевших достаточно глубокий погреб, чтобы во время пожара в Юньмэне уберечь семью. Старику Баю повезло — его дочь и внуки пережили страшные годы войны. Усянь был искренне рад за них, иначе, вино Бай Уцыня стало бы горьким, как слёзы и пепел.       Краем глаза Вэй Усянь уловил движение, кто-то вышел из-за угла и направился прямо к нему. Обе руки были заняты кувшинами, а играть на Чэньцин не хотелось, но так глупо подставляться? Делать нечего — вино выплеснулось на деревянную мостовую, красные глиняные черепки, ломались под подошвами сапог, а лаковая дицзы привычно уместилась в пальцах. Облизнув пересохшие губы, он уже был готов поднести чёрную флейту к губам, но вперёд вышла Яньли, держа руку на эфесе, готовая в любой момент обнажить клинок.       — Назови себя! — велела дева Цзян, отметив, что «враг» совсем невысокий — примерно как она, или Хуайсан. — Назови себя!       Незнакомец медленно поднял руки и стянул капюшон.       — Вэнь Цин?! — воскликнул Вэй Усянь и тут же закрыл рот ладонями, завертев головой в поиске тех, кто мог бы случайно услышать его. Но люди, увлечённые торгом, словно не замечали их. — Укуси меня гуй! Это действительно ты!       Он сделал пару небольших шагов в сторону целительницы и протянул руку, не то пытаясь схватить её за плечо, не то оттолкнуть. Ему не хотелось вспоминать о трёх днях, наполненных болью, когда нельзя было уйти в забытие. Пустой дяньтянь болезненно заныл, в какой-то момент показалось, что тонкие шрамы, пересекавшие живот (не в пример изящнее, чем уродливый «осьминог», оставшийся на теле Цзян Чэна после манипуляций Вэнь Чжулю), набухнут кровью, пропитывая нижние одежды и верхний халат.       — Вэнь Цин? — тихо спросила Цзян Яньли. Неопределённого цвета глаза потемнели, и Хуайсан увидела, что на самом деле они цвета передержанного зелёного чая — по-прежнему бодрящего, но утратившего свежий вкус, став горьким.       — Шицзэ, нет! — испуганно вскрикнул Вэй Усянь, закрыв собой женщину. — Она не враг! Друг!       Яньли тяжело дыша, смотрела на шиди и не понимала смысла его действий. Её душила ненависть, а перед глазами была алая пелена. Почему А-Сянь защищает её? Она из Вэней, тех самых, что оставили после себя пепел, забрали у неё и А-Чэна родителей и беззаботную юность! Её бедный А-Чэн, вынужденный так рано стать главой разрушенного ордена, терпеть насмешки и поучения от более старших заклинателей, только и ждущих, когда же он оступится. А-Чэн должен был постепенно вникать в суть дел в ордене, иногда, с позволения отца, замещать его, ездить с инспекциями в отдалённые деревни, продолжать, с позволения матушки, учить адептов… А он её защищает?!       — Она не враг! Шицзэ, поверь… Я бы никогда не предал ваше с Цзян Чэном доверие! Сама спроси у него, как вернётся, кто его врачевал после того, как он был пойман и избит Вэнями до полусмерти, когда Вэнь Чжулю лишил его Золотого ядра! Только благодаря ей он продержался до… — на мгновение он запнулся, воскрешая в памяти ложь, скормленную младшему брату. — …до встречи с Баошань Санжэнь! Шицзэ, пожалуйста, убери руки с меча. Пожалуйста…       Вот теперь, подумала Хуайсан, краем глаза видя, как народ начал собираться неподалёку, их заметили.       Вэй Усянь боялся двинуться с места: если он шагнёт в сторону, то откроет для удара Вэнь Цин, которая не заслужила ненависти. Ещё он не думал, что сможет двинуться под этим немигающим взглядом — перед ним была не любимая шицзэ, но покойная госпожа Юй, от взгляда которой Усянь обмирал и надеялся, что наказание будет не слишком жестоким. Из-за причёски и цвета глаз мало кто видел, как сильно дочь похожа на родительницу, а между тем, сходство было большим. На самом деле, никто из детей Цзян Фэнмяня не пошёл в него внешне, и Яньли, и Ваньинь были копиями Юй Цзыюань.       — Яньли-цзэ, Вэй-сюн, думаю, нам лучше вернуться домой… — мягким голосом промолвила Хуайсан, положив чуть подрагивающую ладонь на закаменевшее плечо девы Цзян. — Госпожа… госпожа целитель, — она не стала озвучивать фамилию, вызывающую во всех жителях Пристани Лотоса одинаковое чувство всепоглощающей ненависти, — Ваш путь явно был долог и непрост…       Цзян Яньли глубоко вздохнула, а вместе с выдохом исторгла из себя гнев, душный и совершенно ей не свойственный. Она с трудом разжала онемевшие пальцы вокруг рукояти тренировочного меча и растянула губы в вежливой улыбке, чувствуя, как в районе сердца всё натягивается и ноет, готовое вот-вот лопнуть.       — Клан Цзян в лице побратима главы — Вэй Усяня, его супруги — госпожи Не Хуайсан, и моём приглашает госпожу… — она мельком посмотрела на Хуайсан, по-прежнему держащую её за плечо, — …целительницу быть гостьей Пристани Лотоса.       — Шицзэ… — с надеждой и радостью глядя на неё, хотел было сказать Вэй Усянь, но осёкся. Глаза Яньли по-прежнему были холодны.       — Потом А-Сянь, всё потом. — покачала она головой.       В голове не укладывалось: она сама вот-вот приведёт в свой дом Вэня.