***
Стив приходит на работу к Баки во время обеда в конце недели с коричневым бумажным пакетом с сэндвичами в руке. Прошло много времени с тех пор, как он приносил Баки обед в прошлый раз. — Привет, — говорит он немного резко. Они не разговаривали с тех пор, как Баки сбежал от него в то утро; вероятно, это было своего рода предложение мира. Баки тянется к пакету и заглядывает внутрь, когда Стив протягивает его ему. — Что сегодня готовят в ресторане Роджерса? — Только сэндвичи с курицей и помидорами. Твоя порция с горчицей. Баки поднимает на него глаза, на его лице невольно появляется улыбка. Стив выглядит великолепно, когда немного нервничает, хотя одному Богу известно, почему именно он сейчас робеет перед ним. — Ты довольно хорошо меня знаешь, да? — улыбается Баки. — Это всего лишь бутерброд, Бак. — Стив закатывает глаза, но взгляд теплый, словно он тоже рад видеть друга. Они отправляются на прогулку, съедая свой обед на ходу; погода на этой неделе оставалась мягкой. Это хорошая, острая горчица, которую Баки так любит. Он хочет обнять Стива за плечи, подойти к нему как можно ближе, но его руки заняты бутербродом, и тогда он думает, что, может быть, будет лучше, если он этого не сделает. Вместо этого он рассказывает Стиву о своем разговоре с Беккой. — Итак, — говорит Стив, — ты думаешь о том, чтобы обзавестись собственной квартирой? — Не знаю. Я имею в виду, что задумывался об этом раньше, но не всерьез. — Ну, может, и стоит. Я знаю, как много значит для тебя твоя семья, но думаю, что это пойдет тебе на пользу. Баки смотрит на него, и солнечные лучи играют в его волосах. — Я бы спросил, есть ли у тебя свободная койка, но… — Ну, это было бы немного сложно, учитывая… все, — фыркает Стив. — Мы могли бы это выяснить. Тень клена окутывает их, и Стив останавливается в его тени, чтобы посмотреть ему в лицо. — Ты предлагаешь?.. Баки останавливается рядом с ним. Он проводит большим пальцем по уголку рта, где все еще ощущается привкус горчицы. — Я имею в виду, — говорит он, — наверное, да. Ты бы этого хотел? — Я… — Стив косится на него, кажется, немного озадаченный. — А ты бы этого хотел? — Возможно, из-за того, что я сказал на днях? — Я же сказал тебе, что это не… ты… — Стив резко выдыхает, а затем снова втягивает воздух. — Я просто подумал, что это слишком много для меня, понимаешь? — Стив, — говорит Баки и не может удержаться, чтобы не хлопнуть его по плечу, — приятель, я пытался уговорить тебя переехать ко мне два года назад. Это не новая идея для меня. — Но это было с твоей семьей. Это совсем другое дело. — Как хочешь, но я не вижу причин не попробовать. — Я… Послушай, я подумаю об этом, ладно? Это не отказ, не то, что в субботу, поэтому Баки принимает его с усмешкой. Он сжимает плечо Стива; это волнующее прикосновение. — Конечно.***
Дело вот в чем. Стив часто бывает прав, и он это знает, что иногда действует Баки на нервы. Но иногда Стив совершенно не прав. Только Стив редко видит это. Баки не переставал думать о том, каково это — целовать его каждый день. Ему интересно, как целуется Стив — есть ли у него техника или он импульсивен. Стив, вероятно, грубо целуется, более грубо, чем девушки. Или, может быть, его губы мягче, чем у всех остальных. Может быть, ему нравится целоваться медленно и долго, глубоко и тепло. Баки хочет целовать его повсюду, заставлять чувствовать себя хорошо, как он заставляет Баки себя чувствовать, что ничто не может быть лучше, чем Стив на нем, возле него. Баки с ума сходит от одной мысли об этом. Он принимает душ дольше, чем ему нужно, только для того, чтобы его семья с меньшей вероятностью вторглась к нему. Но есть и еще кое-что. Оглядываясь назад, Баки решает, что это не ново. Это было похоже на то, как складывать вместе последние несколько кусочков головоломки, которые, в конце концов, делают картину целостной. Он уже полжизни наблюдает за Стивом с близкого расстояния. Он просто подумал… ну, нет. Он не думал об этом, и в этом была проблема. И конечно, Стив не подумает, что он педик, потому что Баки всегда смотрел только на него. Но он думает, что так и должно быть, потому что Стив действительно был прав. Баки любит смотреть на него и думать о сексе, который у них был и мог бы быть, но он также просто любит проводить с ним время. Быть с ним. Как Стив может заставить его смеяться, как никто другой, и знает, когда лучше не пытаться. Как он, вероятно, позволит Стиву прочитать всю энциклопедическую статью о средневековом выращивании моркови и никогда не заскучает, слушая его. Это чувства, как сказал Стив. И это страшно осознавать. Он не знает, что с этим делать. Стив ему не верит. Хотя, может быть, это и не имеет значения. Стив спит с ним охотно и хочет видеть его все время, и что с того, что они не целуются? Если для Стива это означает что-то другое? Этого может быть достаточно. Вполне возможно. Это не так, но Баки не думает, что у него есть другие варианты. Теперь, когда он думает об этом, может быть, им не стоит снова спать вместе, если Баки действительно испытывает чувства. Это было бы использование Стива в своих интересах — хуже, чем Баки уже сделал. Стив, кажется, не возражает, чтобы его тело использовали, но все остальное в нем… это святое. Он сам так сказал: есть вещи, которые он предпочитает держать отдельно. Так что, может быть, Баки просто постарается забыть обо всем этом. Но в последние дни, месяцы — он понимает, что это невозможно. Примерно так же, как он может отказаться от дружбы Стива. Ему приходит в голову, лежа в постели, уставившись в потолок и жалея, что он не смотрит на заляпанные водой стены Стива, что ему, возможно, просто нужно убедить Стива, что он ошибается. Почти невыполнимая задача, но, если он сможет заставить Стива увидеть, что он действительно это имеет в виду, что чувства яркие, как фейерверк, и все для Стива, тогда… Ну, может быть, Стив просто ничего не чувствует к нему в ответ. Он думает, что сможет с этим жить. Это незнание съест его живьем. Ему придется сказать ему об этом. Он не знает, когда, где и как, но он должен это сделать. Так дальше продолжаться не может, это нечестно. Нет ничего, что заставило бы Стива ненавидеть его больше, чем притворство. Даже если Стив откажет ему, по крайней мере Баки честно расскажет ему обо всем.***
Баки на перекуре возле фабрики, время близится к обеду, когда поднимается очень знакомая пара ног. Он чуть не роняет зажженную сигарету на ботинки. — Привет, Баки, — говорит Лив. Она все также улыбается, но ему кажется, что ее глаза немного настороженно смотрят на него. — Э-э, — говорит он, — привет, Лив. — Как поживаешь? — Хорошо. А ты? Уголки ее губ опускаются вниз. — Тоже прекрасно. Я принесла Хэнку обед. Где-то в глубине здания открывается и закрывается дверь. Баки почти забыл, что Лив сестра человека, с которым он работает, — они с Хэнком почти не разговаривают. И не особенно хорошо ладят, если уж на то пошло. — Ну, как бы то ни было, — говорит Лив, поднимая жестянку с надписью «МакЛеллан» на боку. — Эй. — Баки делает шаг к ней, потому что на этой неделе он слишком откровенен даже для себя. — Прости меня за ту ночь. Если я сделал что-то не так. — Баки. — Она качает головой, и ее кудри движутся в ту же сторону. — Это моя собственная вина. Ты и я — мы просто развлекались. Я это знала. — Не думаю, что понимаю о чем ты — Ты… Баки, я слишком привязалась к тебе. — О, — Баки моргает. — Дерьмо. — Как я уже сказала, я сама в это ввязалась. Это не твоя вина, ангел, но все равно спасибо, что извинился. — Лив пожимает плечами. Ее улыбка все еще на месте, но она стала немного слабее. Баки чувствует, что должен сказать что-то еще, но не может решить, что именно. Он уже открыл рот, чтобы сказать какие-то мелочи, когда Хэнк выходит из комнаты. — Спасибо, Оливия, — говорит он, потом видит ее лицо и хмурит брови. Он бросает взгляд на Баки. — Что ты здесь делаешь с таким ничтожеством, как Барнс, а? — Э-э… — говорит Баки. Он не уверен, что Лив когда-либо говорила своему брату, что они встречались, теперь, когда он думает об этом. Баки, конечно, ничего не сказал. — Ничего, Хэнк, просто поздоровалась с Баки. — Откуда ты его знаешь? Лив фыркает и машет наманикюренной рукой в воздухе. — Мы виделись время от времени. — Что значит «время от времени»? Почему у тебя такой грустный вид? — Кто сказал, что она выглядит… — начинает Баки, но Хэнк резко поворачивается к нему. Боже, Баки совсем забыл о его ужасном характере. — Я с тобой разговариваю? — он тычет пальцем в грудь Баки. — Ты сказал что-то такое, что расстроило мою сестру, Барнс? — Хэнк, оставь его в покое. — Он разбил тебе сердце? — О, Иисус, — Баки вздыхает, и это не то, что нужно сказать. А может быть, дело не в самих словах, а в том, что он вообще говорил. Хэнкс вцепляется кулаком в рубашку Баки и толкает его к кирпичной стене. — Эй, какого черта... — Хэнк! — Как давно ты встречаешься с моей сестрой, Барнс? Ты не догадался сначала спросить меня? Лив хватает брата за руку. Баки знает, что лучше не наносить первый удар, хотя он почти уверен, что в течение следующих шестидесяти секунд его ударят. Сейчас он просто пытается стоять уверенно, пока Хэнк толкает его, как будто он не уверен, в какой именно кирпич он хочет просунуть голову Баки. Солнце здесь ослепительно яркое. — Ему не нужно было спрашивать тебя, Хэнк. И мы даже не собирались встречаться! — Тогда как же он разбил тебе сердце? — Не то чтобы ты знал, МакЛеллан, — говорит Баки, потому что ничего не может с собой поделать, — но есть несколько способов сделать это. И это делает свое дело. Вена на лбу Хэнка чуть не лопается прямо там. Баки прогибается настолько, что кулак Хэнка прилетает ему в висок, но все равно кровь приливает к быстрообразующемуся синяку. Он убирает руки Хэнка и наносит свой собственный удар — гораздо более прямой. Костяшки его пальцев ударяются о щеку Хэнка, и его голова откидывается в сторону. Это примерно все, что происходит до того, как в гуще появляется голова с белокурыми волосами. На мгновение Баки думает, что это Лив, бросившаяся между ними, прежде чем он слышит нечестивое рычание, которое Стив Роджерс издает после удара. — Стив, какого черта, убирайся отсюда. Пока Баки пытается оттолкнуть Стива с дороги и не сводит глаз с Лив, которая отпрянула к двери, МакЛеллан наносит ему пару точных ударов. Он сложен очень хорошо, так что, несмотря на отсутствие особых навыков, его кулаки приземляются достаточно жестко. Баки чувствует, что у него разбита губа и во рту начинает собираться кровь. Стив рычит, как кот, где-то в стороне. — Барнс, МакЛеллан, прекратите немедленно! Голос бригадира слишком громкий, чтобы ошибиться. Баки замирает, сжав кулаки в рубашке Хэнка. Стыд пронзает его в одно мгновение — он не начинал эту драку, но, черт возьми, должен был уже закончить ее. — Ради всего святого, что вы тут делаете? Дерутся, как беспризорные дети, прямо возле моей чертовой фабрики. — Сэр… — начинает Баки. — Я не хочу слышать это от тебя, Барнс. МакЛеллан, что случилось? — Видите ли, сэр, Барнс сделал несколько грубых замечаний о моей сестре. — Это ложь, — вмешивается Стив. — Кто это? — спрашивает бригадир, но ему явно не нужен ответ. — Заткнись, парень, или я вызову полицию. Стив замолкает, но он выглядит разъяренным из-за этого. Его лицо краснее вареного омара. — Барнс, собирай вещи. Ты уволен. — Я… — желудок Баки опускается. — Прошу прощения? — Я не могу допустить, чтобы ты затевал драки на моей территории. Ты уволен. Проваливай. Пар от гнева буквально начинает исходить от Стива, который стоит рядом с Баки, скрестив руки. Баки чувствует, что начинает брызгать слюной, но ничего не происходит. Бригадир никогда не любил его, и никакие крики о том, что это нечестно, не изменят этого или не сделают ситуацию лучше. — Баки, мне так жаль, — говорит Лив. Она не плачет, но кажется, что вот-вот расплачется, и это, пожалуй, больше всего на свете расстраивает ее. — Как ты и говорила, — говорит Баки, — это не твоя вина. Он сплевывает кровь на тротуар, хватает Стива за локоть и начинает уходить. К черту все остальное.***
Они пыхтят вместе всю дорогу домой к Баки. Дома никого нет, хвала всему святому. Как только дверь захлопывается, Баки прислоняется к ней спиной и прикладывает ладонь к больному лбу. Он очень устал. У Стива такой проблемы нет. Драки всегда питают его энергией. — Я не могу поверить, что твой босс просто… даже не спросив твоей версии... — Стив, — тихо говорит Баки. — Думаю, что могу судить, учитывая то, что ты мне о нем рассказал, но это просто нечестно, Бак. — Что ты вообще там делал? Тебе досталось? Стив отмахивается от него, как будто это не имеет значения. — Как ты мог позволить ему так поступить с тобой? Без единого слова? — О, Господи. Разве ты не должен знать лучше, чем кто-либо другой, что мир несправедлив? По крайней мере, так ты мне говоришь. Стив останавливается в середине гостиной, посмотрев острым взглядом в сторону Баки. — Ты еще мог поспорить с ним. Это была полная чушь. — Я знаю, — вздыхает Баки. — Но я не хотел этого делать. — Почему? Его плечи приподнимаются, показывая неуверенность. — Просто… я не знаю. Я устал позволять людям унижать меня, пока я просто пытаюсь делать свою работу, понимаешь? — Хм. — Брови Стива сошлись на переносице. Он делает шаг вперед. — Да, Бак. Я… я понимаю. Ты не можешь позволить кому-то неуважительно относиться к тебе. Даже легкая улыбка доставляет дискомфорт Баки, но он все равно дарит ее Стиву, потому что он этого заслуживает. — Я многому научился у тебя за эти годы, приятель. В комнате тихо. Стив прочищает горло, как будто он хочет заполнить эту тишину, но не может найти подходящих слов. Это нормально. Его выражения лица достаточно, Баки сказал что-то правильное. Баки указывает пальцем в сторону ванной. — Пойду попробую привести себя в порядок. — Позволь мне помочь? — спрашивает Стив, серьезно глядя на друга. — Хорошо, — говорит Баки, — но только потому, что я моделирую хорошее поведение для тебя. Стив фыркает и, следуя за Баки по коридору, толкает его в спину, чтобы поторопить. — Вот, садись, — говорит ему Стив, указывая на комод. — Тебе нужен лед? — Возможно. — Окей. Прижми его крепче. Его нос почти перестал кровоточить, но во рту все еще ощущался привкус ржавчины от крови. Рубашка тоже вся в крови, поэтому он снимает ее и бросает на пол. Теперь, в майке, он, должно быть, выглядит ужасно. Однако мысли Стива опережают его собственные. Он снова появляется в дверях с ледяным компрессом в одной руке и влажным полотенцем в другой. Баки клянется, что при виде него его сердце разрывается на части. Он знает, что должен быть сосредоточен на своем ушибленном черепе, на том факте, что он только что потерял работу, но, черт возьми, если синяя рубашка Стива не делает его глаза впечатляющими. — Эй, Бак, — говорит Стив, подходя к нему. Он садится на корточки перед Баки, колени громко ударяются мгновенье спустя. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто меня ударили по голове. — Держу пари, так и есть. Вот, возьми это — я помогу тебе умыться. Они делали это друг для друга по меньшей мере сотню раз. Баки для Стива каждый раз, когда на того нападали в переулке; Стив для Баки еще в средней школе, когда он все еще занимался боксом. Хотя для них обоих это было давно. Лед холодит Баки висок. Пальцы Стива так нежно касаются носа Баки. — Не думаю, что он сломан, — бормочет он, прежде чем поднести полотенце к лицу Баки. — Дай мне знать, если я сделаю тебе больно. Стив может причинить ему сильную боль — хуже, чем кто-либо другой и, вероятно, сделает это. Но не в этом случае; его руки нежны, когда он смывает кровь с кожи Баки. Все, что Баки может сделать, это наблюдать за его лицом, таким серьезным и сосредоточенным. Его рот приоткрыт, язык зажат между зубами, как будто он действительно на чем-то сосредоточен. — Когда-нибудь откушу, — говорит ему Баки. Стив вытирает шею Баки. Ткань тянется медленно и тепло. А что, если бы ее там не было, если бы это была ладонь Стива прямо на голой коже. — Стив. — Что? — Не знаю. Спасибо. — Мм, ты же знаешь, что не следует мешать мне. Баки улыбается, прижимаясь губами к влажной ткани. — Я знаю. Рот Стива дергается, как будто он понимает, что только что сказал. Конечно, он знает, он не дурак. Может быть, в следующий раз, когда он будет лежать, и Баки будет заботиться о нем, он действительно вспомнит об этом. Маловероятно, но это хорошая мысль. — Кажется, твоя рубашка испорчена, — говорит Стив. Его большие пальцы обхватывают подбородок Баки, по какой-то непонятной причине. — Но с остальными все в порядке. Как твоя голова? — Чувствую себя лучше. — Хорошо. — Стив, я… — он тянется к нему, обхватывает ладонями его затылок. Компресс с грохотом падает на кафельный пол. Его пальцы гладят голову Стива, пока он втягивает воздух так глубоко, что становится больно. Он старается не притягивать его ближе, но ему очень этого хочется. Стив слегка наклоняется к нему, но его лицо щиплет. — Сейчас не самое лучшее время, детка. — Это не то… не называй меня так. — Что? — Ты всех так называешь, да? Всех остальных. Но я не они. Стив хмурится, сбитый с толку. Его руки опускаются, но он остается сидеть на коленях у ног Баки. — Я знаю, что это не так. — Тогда, Стив… Стив. Поверь мне, когда я тебе скажу… Выражение лица Стива проясняется, опустошается. «Остановить. Остановить его.» — Но почему? Почему ты мне не веришь? — Потому что это… потому что ты не… — Стив сжимает полотенце в руке так сильно, что лишняя вода капает на пол. — Дьявол. Черт возьми, что ты делаешь, Баки? Что же ты творишь? — Что ты имеешь в виду? Стив встал, но ванная комната слишком мала, чтобы между ними оставалось хоть какое-то пространство. Их голоса отражаются от плитки, здесь слишком громко. Лицо Стива напряжено, он выглядит грустным и злым, Баки знает, что он много пережил за последние два года, но он редко позволял видеть настоящие свои эмоции. Полотенце с влажными брызгами падает в ванну. — Ты — единственный. Единственный чертовый человек, который у меня еще остался, и что ты делаешь? — его голос срывается, он так сильно прикусывает язык, что морщится. — Что за игру ты затеял, рассказывая мне такую чушь? Это не смешно, это очень низко, я не могу поверить, что ты это делаешь… — Стив. Стив, перестань, ты же не думаешь, что я… Он может видеть это, то, как это прорывается через эмоции, но нет — Стив не верит этому. Он хватается за соломинку. — Я никогда не должен был спать с тобой, — выдыхает Стив. — Это все будет… о чем, черт возьми, я думал? Почему ты спрашиваешь меня об этом? И, возможно, Стив прав. На самом деле Баки уверен, что это так — если бы они не спали вместе, то не попали бы сейчас в такую переделку. Но они сделали это, и ничего уже не изменить. А если Баки и уверен в чем-то другом, так это в том, что рано или поздно это случилось бы. Он должен верить, что… что он бы понял. Это не имеет значения, ни одна из гипотез не имеет значения, но нет такой версии истории, где бы он однажды не посмотрел Стиву Роджерсу в глаза и не подумал, что «я никогда не захочу никого другого». Это факт. Никогда не было ничего более правдивого. — Потому что я хотел тебя, — говорит он. — Ты, это ты, Стив. Я хочу тебя. — Я не могу этого сделать, — перебивает его Стив. — Черт возьми, Баки, ты разрушаешь нашу дружбу. Я не могу… Подошвы его ботинок тяжело стучат по кафелю, когда он разворачивается и убегает из комнаты. Баки плачет, смотря ему вслед, думая, что он не может позволить этой лжи повториться, не может позволить еще одному спору затянуться. Это больше, чем аргумент, но он не может придумать другого слова для этого. Он догоняет Стива в коридоре, хватает его за плечо и оттаскивает от двери. — Убери от меня свои чертовы руки! — кричит Стив. — Нет. Стив, посмотри на меня, черт возьми, просто посмотри на меня, пожалуйста! Стив поворачивается к нему лицом, он вот-вот снова вспылит. Он смотрит на Баки сверху вниз, чего-то ожидая. Баки тоже ждет, пережидая свой гнев, чтобы хоть что-то дать. Может быть, и нет, но он должен надеяться. Грудь Стива вздымается. Его взгляд перебегает с лица Баки на руку, все еще крепко сжимающую его плечо, и обратно, кругами. Только, когда его взгляд падает на рот Баки, один раз, а затем снова, Баки чувствует, как что-то сжимается у него внутри. Он шагает вперед к Стиву. В сонной артерии отчетливо слышен его бешеный пульс. Стив сжимает в кулак майку Баки, но не отталкивает его. Не отталкивает его. Просто крепко сжимает его, держит. Рот Стива уже столько раз доставлял им обоим неприятности. Но это не похоже на неприятности, когда Баки наклоняется, горячее дыхание Стива обжигает его лицо, и они прижимаются друг к другу губами.