***
Была полночь, когда парень с трудом смог заснуть. Из-за книги его преследовали странные несуразные кошмары, яркими пятнами заполоняющие сон. Верно, это было связано с частично изученной книгой, страниц в которой было множество. Сон настиг Стива, когда усталый взгляд коснулся раздела легенд о правителях миров: Земного, мира Края, Далеких Земель и Ада. И именно разворот первого мира оставался открытым. Книга лежала на груди парня, хмурящегося во сне. Около трех часов ночи было неспокойно, холодно, но сквозь приоткрытое окно с трещиной на стекле в комнату поступал жар, огненный свет лоскутов высокого костра падал на черный пол. Сейчас, на главной площади, там, где стоит колодец и совсем недавно был создан голем, защитник, черное небо подпирал костер, дым от которого рассеивался в черноте ночи серыми тучами. Слышались звонкие голоса, страшный крик, преисполненный отчаянием, разносился волчьим воем по всей деревне… Пахло смертью. Будто наваждение, сон был страшно глубоким, как пропасть. Он сковывал его по рукам и ногам, был не человеческим. От дыма, проникающего в комнату, Стив мог не проснуться, голова была тяжела, в комнату проникал и другой, посторонний запах ядовитых трав, тонкими листьями просунутыми под дверь. Не было шанса проснуться, раскрыть тяжелые веки и узнать в этом страшном женском крике рыжеволосую Алекс. Не было шанса выйти из дома, который тоже начинал гореть. Пламя дикое, бездумное, своими хищными когтистыми лапами охватывает деревню полностью, стоило маленькой искре попасть не туда. Сквозь толстую пелену длинного сна, в котором так легко потеряться, Стив услышал голос — грубоватый, холодный, обжигающий. Он доносился отовсюду, и будто по чужому желанию, поддаваясь, как марионетка кукловоду, парень медленно раскрыл глаза. Тянул себя не сам. На пол скользнула книга, спал криво брошенный плед. Парень даже не успел снять уличную одежду, когда ночью провалился в тревожный сон. Легкие разрывало от сильного кашля, внутри будто тоже разрастался огонь, он был всюду. Стив терялся в дыму, окутывающем дом этой ночью. Крики с улицы смешивались с бесконечно пугающей тьмой, горечью и гнетущей темной серостью, сильной головной болью. Парень судорожно оглядывался, терялся, не знал куда идти, и страх молнией ударял где-то в сознании. Чувствовал себя мышью в клетке. Но… В темноте сверкнул белесый свет, словно летний блик на чистом окне. Вновь та губительная, нечеловеческая энергия, что и много лет назад… Но она отличалась от всего, что было вокруг. Он притягивал. Парень, по-прежнему собой не управляя, как во сне, чуть шатаясь и зажимая руками нижнюю часть лица, пошел на то сияние, уже слабо представляя, что, черт возьми, здесь происходит. За спиной резко упал тяжелый деревянный брус, прежде поддерживающий потолок. Он горел. Стива будто кто-то вел, он шел от стены к стене по коридорам, бросил взгляд на спальню матери — там пусто. И, не задумываясь больше ни секунды, парень вышел из дома. На улице было холоднее, чем прежде, но отсутствовал адский огненный жар, пусть пламя и охватывало крыши почти каждого из домов. Парень словно был пьян, его сознание не поддавалось контролю, голова чертовски кружилась. Слабо опираясь рукой о скамью у дома, где совсем недавно он сидел с Алекс, медленно побрел к основной дороге, где у чужого дома увидел голема, охваченного не только огнем, но и ярким путеводным светом. Защитник казался сломанной брошенной игрушкой, горой постепенно накаляющегося металла, охваченного пламенем. Серьезное нечеловеческое лицо, на котором совсем недавно сияла пара алых глаз, частично обратилось в тыкву. Из металлической груди торчал острый меч. Зачарованный. Чужой. Из металла, которого прежде никто не видел… На рукоятке виднелись красивые драгоценные камни, а само оружие было охвачено нечеловеческим сиянием. Кто вел его? Кто руководил сознанием, телом? — Возьми, — прозвучал чужой голос совсем рядом, будто за спиной, но вокруг не было ни души. И рука парня медленно поднялась, охваченная лентами тьмы. Он уверенно коснулся рукоятки зачарованного меча, будто чужого в этом мире, и с пронзительным звоном, ловким и грациозным движением, парень достал его из убитого голема. Потусторонняя сила лавой разлилась по венам Стива, а в отражении белого меча, где показывалась часть его лица, белым разрушительным светом горел один глаз. Он начинал терять над собой контроль, стал чужим в собственных глазах, но это казалось спасением. Страха в реальности нет, он — иллюзия. Он живет лишь в наших мыслях о будущем, а вот опасность — это реальный факт. И сейчас, среди пылающих крыш домов, душащего дыма и криков в центре деревни, опасность существовала, как никогда. Меч придавал ему ранее неизведанной уверенности, лежал в руке идеально, словно он и должен быть там, им обязан владеть лишь Стив — сильный, холодный, как лед, пока вокруг горела деревня. Горела его память о ней, а внутри — точно такой же огонь, лишь черный, черный, как самая темная и страшная ночь. Ночь сжигания ведьмы. Как никогда, парень не чувствовал себя одиноким, рядом было что-то… Иное. И он понимал, что именно. Осознание приходило само со смешанными чувствами волнения и ненависти. Белоглазый демон. Антигерой. Но думать иначе Стив не мог, пусть доводы были слишком прозрачные. Было вовсе рано делать их.***
Это… Чертов бал Сатаны, ядовитая смесь злости, страха и безудержных страданий. Стив вошел на главную площадь мрачной тенью с сияющим тяжелым мечом, и не знал, куда деть свой взгляд — люди горели, все горело! Его пронзал ужас и ненависть одновременно, негде было скрыться от сворачивающихся глубоко внутри темных чувств. Но хуже всего стало, когда его взгляд с напряжением коснулся… Огромного, самого гигантского костра в центре всего этого хаоса, где люди были едины с монстрами — там была Алекс, беспомощная и такая далекая. Ее руки были привязаны толстой веревкой к столбу, а волосы, длинные и рыжие, будто лава, растрепаны от ветра и жестокости. Что-то взорвалось внутри Стива в этот момент, и он вовсе, совершенно полностью потерял контроль. Власть над собственным телом угасла, и он чувствовал, как на его место встал чужой. Стива спустили с цепи. Кто устроил все это? Деревенский безумец, безработный пьянчуга, ненавидящий ведьм и зло. Веря в средневековые рукописные тексты, он назвал Алекс последовательницей колдуньи с болота и наплел о небесной каре, о восстании и опасности, и все ему от чего-то поверили. Так уж повелось, инстинкт стада и безвольного народа — стоило священнику дать согласие, как разгорелся костер, и падали искры в холодное колодезное дно. Алекс была чужой, всегда была. Рыжие волосы, большие глаза и слишком миниатюрные, правильные черты лица, другие привычки и интересы. Деревенские девушки всегда ненавидели и завидовали, особенно колко отзывался интерес главного красавца здесь. И девушкам не стоило ничего наплести немного слухов о магии и зеркалах, полуночных купаниях в неглубоком озере неподалёку. Все начинается с ненависти и кончается ею. Не помня себя в те мгновения, Стив бросился в огонь, который едва ли не подступал к Алекс. Перед глазами проносились моменты их детства, общения ранними утрами, все, что связывало их воедино. Парень не замечал, как огонь не касался его, расступался, будто вода перед Моисеем, а зачарованный меч с одного резкого удара разрубил веревки. Алекс рыдала, кричала, как никогда, сжимала руками, усеянными синяками от крепкой хватки того безумца, кофту на чужих плечах. Девушка вовсе не замечала холодной белизны в чужих глазах, потому что в эти моменты ее собственные были застелены кристальными слезами. Рядом с ним она чувствовала защиту, уходила, не ведая куда, пока другие люди вокруг старались отбиться от мертвецов, спрятаться от бесконечной череды острых стрел скелетов. Пришел Стив — пришли чудовища. — Кто сделал это? — быстро спросил парень, останавливаясь около распахнутых дверей каменной церкви, не тронутой огнем — вокруг был выложен защитный круг из камней, было задействовано колдовство, и это чувствовалось, как никогда. Священник всегда врал, отрицая свою причастность к магии. Алекс жалась к нему, будто стараясь защититься от кошмара, который вдруг в один миг обрушился на нее. Она едва ли могла говорить. По коже будто ещё гулял жуткий жар инквизиторского огня, а перед глазами стояли образы мрачных, страшных людей, сельчан, с которыми она провела детство. Девушка спрятала свое бледное от страха лицо в чужом плече, все еще не поднимая взгляд на друга, ведь она была уверена, что он — это он, и так было всегда. — Аполь! — вырвалось с ее губ в одно мгновение, и голос сорвался на задыхающиеся рыдания, от которых легкие разрывались, точно как и сердце Стива где-то внутри. Ненависть порождает ненависть, а ложь — корень этих страданий. — Прости, — быстро выдохнул Стив, затем резко отстранился от нее, буквально отрывая от своей груди, — стой здесь, пламени тут нет… Он вышел из защитного круга около церкви, сразу же погружаясь в яростный, безумный пожар. Обида прорастала изнутри мощным деревом, затем разделяясь на ветви — ярость, ужас, жестокость. И тьма, находящаяся внутри него в этот момент, словно наполняла его нечеловеческой силой. От нее пожар в белых глазах поднимался еще выше. Голова внутри покрывалась мокрым туманом, и Стив полностью расслабился, отдаваясь чужим рукам, которые с силой заносили меч над головой. Вспоминай. Наполняйся. Без капли жалости парень замахнулся на того, чье имя так отчаянно выпалила Алекс. Аполя нельзя было назвать хорошим человеком, человеком вовсе — он утратил любые связи с реальностью, погружая свою душу на самое дно бутылки с алкоголем. Он был безумным, и это яро читалось в его красных слезящихся глазах. Он молил о пощаде, закрывая свое лицо трясущейся смуглой рукой, называл Стива демоном… Но все это было будто издалека. Резко рассекал воздух его зачарованный белый меч, он разрезал чужую шею с первого удара. Бордовая кровь хлынула на острый гравий грязной волной, в воздух взмыл металлический запах, а тело Стива окатила волна хаоса. Он занес оружие над человеком, убил его первым. За спиной адски кричали люди. В прелый воздух, единый с горьким дымом, вырвался краткий выдох парня. На губах едва блеснула мрачная ухмылка, которая сразу же пропала, растворяясь в тени этой жуткой ночи. Убив один раз, едва ли возможно восстановиться. Его отец сражался с монстрами, Стив делает то же самое… Ты стал тем, кого боялся и ненавидел, нет ни различий, ни сходств. В твоей голове туман, гробовая стоит тишина, ты спишь и ссылаешься на сон. Парень резко развернулся, отпустив все предрассудки и с неким упоением замахнулся на мертвеца, с одного уверенного удара убивая его страшное тело. Они были врагами, чудовищами, ночными кошмарами. И Стив, сжимая оружие и управляясь им так, будто он сражается каждый чертов день, убивал тварей одну за другой, одну за другой… Они подходили со всех сторон, загоняли его в кольцо, уже немного теряя интерес к жителям, умирающим, будто мухи — их обгорелые тела лежали около пылающих домов, а все остальные, выжившие, словно стараясь защититься лезли в толпу монстров. Они сходили с ума от собственной ненависти, злости к чужакам, которую хранили много лет, но Стив уже не разбирал, кто чудовище, а кто — человек. Кровь людская пролилась на колючий гравий и маленькими струйками впитывалась в землю. Ночь была окрашена горячими цветами невыносимого пожара, белого сияния меча, черни ночи, бурой крови жителей. Тела тленными кучками были разбросаны по площади, тихо хрипели те, кто умирал в мучениях. Ведьма чувствовала запах смерти и лишь выжидала часы, когда она сможет прийти сюда, дабы насладиться чужой агонией. Кто спал в доме глубоким отравленным сном, сгорели в огне или задохнулись от дыма. Огонь разнесся спиралью всюду. Убивал не Стив, убивал Херобрин. И делал он это с особым упоением, как тогда, двадцать лет назад. И, занося меч раз за разом, демон чувствовал свою власть над человеком, жестоко улыбаясь, и улыбка это отражалась на лице, окрашенном чужой кровью. Алекс с ужасом жалась спиной к холодной стене, чувствуя, как все навсегда закончилось.***
Утром разрывалась от боли голова, ломило руки, тело казалось чужим. Стив медленно раскрыл свои синие глаза, чувствуя на языке мерзкий металлический привкус крови — он был буквально везде, нависал ржавым облаком траура над полностью выгоревшей деревней. Никто не спасся, кроме Стива и… Алекс. Стив лежал спиной на холодном гравии, пропитанном чужими слезами, а на его груди лежала голова Алекс, все еще сжимавшей его грязную кофту, пропитанную дымом. В воздухе парил белый пепел, будто снег, покрывающий ужас, страх, лежащий мертвыми людьми вокруг, их черными останками, охваченными несколько часов назад огнем. Стояла тишина, от которой в ушах слышался тихий, но непрерывный звон. Белое ночное платье девушки насквозь пропиталось кровью, было перепачкано в саже, точно как и руки в синяках, лицо. Она думала, что Стив погиб, поэтому сразу же, на рассвете, бросилась к нему. В душе не осталось ни одного свободного кусочка, глаза покраснели от бесконечных горьких слез, а грудь все еще неровно вздымалась от едва прошедшей истерики. Алекс спала, а Стив пустым взглядом холодных глаз рассматривал серое небо, чувствовал легкий пепел, опускающийся на них с девушкой тоже. Одной рукой он слабо прижимал подругу к себе, зная, что она — единственная, кто остался у него. Единственная, кто выжил. Душа опустела совершенно. Он боялся взглянуть куда-то еще, с кошмаром понимая, что многих убил собственноручно. Как, как, черт возьми, ты сделал это? Уничтожил. Как поднялась твоя рука на них? Жестоко отрубил мечом головы и заставил умереть. Кто здесь чудовище? Мысли пронзали голову одна за другой, а парень лишь медленно дышал, прижимая спящую Алекс к себе сильнее. Он не помнил, как отключился вчера. С трудом вспоминал отрезки времени, и вовсе не понимал, что им движет, заставляя убивать не только чудовищ, но и жителей деревни. Перед глазами была лишь картинка горящей деревни. Боже, останови меня, что я такое? Которой больше не осталось. В теле монстра, чудовища, зверя… Сильно хотелось просто закрыть глаза и рыдать, но он не мог позволить себе этого. — Алекс, — тихо позвал Стив, и его шепот в этой тишине раздался будто громом среди ясного неба, — нам нужно уходить. Она не отвечала, и только лишь медленное вздымание груди говорило о сохраненной жизни внутри. Парень медленно опустил взгляд вниз, с ужасом замечая среди ее рыжих волос седые пряди. Ему не снился Ад, Ад был здесь.