I am the sickness you cannot define The nauseating smile in your mind I am the anger the hate and the pain You'll remember my name
Как вызыватели обратились в прах, так обратился и Иллюзор — серый пепел разлетелся по деревянному полу и впитался в него, навеки исчезая в глухом небытие. Отмерев через пару мгновений, Стив сделал несколько медленных шагов вперёд, прислушиваясь ко всё такой же подозрительной тишине. Ему не нравилось это место, оно было будто сожжённым, но тем не менее целым. Почувствовав призрачную безопасность, мужчина поспешил осмотреться вокруг: высокий потолок, люстра, окутанная паутиной, на стенах из темного дерева развешаны причудливые картины, между ними — слабые факела. Красные ковры на белом паркете — контраст. И бесконечная вереница комнат. — Если бы не то, что мы видели пару минут назад, я бы сказал, что тут даже уютно, — Алан пожал плечами, ступая за Стивом. — Трупы исчезли — вот тебе и уют. Только вот где-то бродит больной на голову Поборник, — в какой-то момент мужчина подумал, что начал привыкать: гибель деревни, Ведьма, что забрала к себе Алекс, потом галлюцинации в виде его двойника с белыми глазами, Ад, эндермены, божественный меч… Хочется кидать охотничьи ножи в дерево, чья кора покрыта рубцами. Ниже и ниже. Всё ниже и ниже. — Думаешь остаться здесь на ночь? — в голосе Алана скользнула надежда. Парень с интересом рассматривал каждый уголок, в том числе и массивную лестницу из камня: на стене у лестничного пролёта располагался крупный гобелен тёмно-зелёного цвета — покрытый пылью и немного потрёпанный, он изображал бесчувственное землистое лицо Вызывателя. Или Поборника? — Очевидно, они восхищаются своей властью в особняке… Приметив гобелен, Стив недовольно приподнял бровь: — Опять серомордый? Не удивил. Разбойник чувствовал странную энергию, оседающую на его коже, будто пыль. А Стив ощущал нарастающую тревогу. Ближе. — Эй! — Алан возмущённо пихнул друга в бок: — Я тоже отношусь к их расе… Хотя и не скрываю, что немного симпатичнее. На губах Стива тут же возникла удивлённая улыбка — ответ был настолько неожиданный и ироничный, не подходящий к обстановке, что тут же пробило на смешок. Особенно в этой отвратительной атмосфере. Особенно с прахом, застрявшим в половицах. В животе Алана взлетели бабочки. Парень поспешил отвернуться, чтобы не смущаться ещё больше — видеть улыбающегося мужчину, что чаще ходил с монолитным каменным лицом, было как минимум поразительно. Но… Напряжение это снимало. Совсем немного. Стив усмехнулся реакции, качнул головой и направился дальше в темноту. — Ты не ответил на мой вопрос, — поднимаясь наверх, повторил Алан, — мы тут останемся? — Когда найдём Джонни — вероятно да, — второй этаж был копией первого, мужчину это напрягло. Стив повернул налево, брезгливо откидывая ногой непонятные пыльные тряпки на полу. — Ещё стоит найти того, о ком говорил мужчина в синем. — Говорил Иллюзор. — Да. Только я бы ему всё равно не доверял, он выглядел как психопат. К тому же, в особняке мог остаться кто-то ещё. — Тяжело не казаться психопатом, когда всю твою семью перебили, — в голосе разбойника мелькнула обида, холодная, словно снег — услышав её, Стив подумал, что Алану жаль. Но какова была природа этой жалости? Парень проецировал на общину вызывателей и поборников модель своей утерянной семьи, — именно так думал Стив, хмурясь всё сильнее. На реплику Алана он решил не отвечать — ценно не пропустить любой шорох. Напряжение призраком пряталось в бесконечных мрачных коридорах с пляшущими тенями на стенах, таилось в кружевах паутин, окутывающих редкие зеркала, картины и старинные комоды. Где-то за поворотом их определенно точно ждал Джонни — градус страха поднимался с каждым мгновением непробиваемой тиши. Минута за минутой. Идущий немного впереди Стив не видел как мягко подрагивали руки разбойника — они всё время тянулись сорвать с глаза чёрную повязку, под ней нечеловечески жгло. Когда шаги позади стихли, Стив обернулся: Алан остановился, вдруг концентрируясь на сбитом, рваном дыхании. На ужасе внутри — его мужчина увидел в не скрытом широко распахнутом глазе. «Откуда? Та энергия… Усилилась», — подумал разбойник и нервно поджал губы. — Кажется, нам нужно налево, — вдруг указал парень, находу прижимая серой ладонью повязку к лицу, будто стараясь то ли заглушить, то ли наоборот сконцентрироваться на странном дискомфорте под ней. — Не спрашивай почему. Я чувствую. Стив, интуитивно ощущая то же самое, настороженно последовал за ним. Алан шёл всё быстрее и быстрее, петляя по однотипным коридорам, будто жил здесь всегда. Но то была Сила — она вела за собой разбойника как собаку на цепи: ковры обратились в мягкие бордовые дороги, непременно впитавшие в себя кровь. И кровь эта привела к огромной каменной арке, образовавшей собой проход в зал — в зал жертвоприношений. Комнату ритуалов. Чувствуя мерзкий дискомфорт, Стив плотно сжал губы — к горлу подошёл комок от прелого запаха, стоящего в помещении — именно он лентами расходился по коридорам, именно он оседал на мебели. В холодной темноте Стив взглядом очерчивал силуэты предметов, но лучше бы и не видел: полумесяц из ледяных каменных скамей, в центре — окровавленный алтарь с чем-то безбожно разорванным на нём, и над всем мерзким пиршеством возвышалась сломанная статуя — может чья-то голова, безжалостно сломанная в бою? Или всё же архитектурная шутка? Казалось, что зал пуст, но что же это за ощущение взгляда на коже, вызывающее мурашки? Стив на всякий случай мысленно выстраивал путь отступления, если окажется, что он прав. Словно родная, тьма без единого лучика света окутывала серую кожу разбойника, звала его и утягивала за собой ближе к алтарю. Энергия росла, пробуждалась, вновь лавой растекалась по венам, окунала в магический кошмар. И звала его по имени. Алан. Сердце опасливо сжалось, ускорило свой ритм — разбойник сдёрнул чёрную повязку, будто оковы. И изумрудный свет озарил его лицо. Пропал контроль над телом. Всё иное. Замерев на эти несколько секунд, что они были в зале, парень чувствовал: думал, слышал, дышал, улавливал, был вне воздуха и материи… И увидел. — Алан? Алан, куда ты смотришь? — нервный голос Стива прошёлся вибрацией по каменным стенам зала — парень почувствовал сначала её, а потом болезненную вибрацию от разорванного тела на алтаре. … Оно срывается с камня — огромное, твою мать, оно большое! — замахивается топором, видневшимся среди тряпок и плоти, — топор, это кровавый топор летит прямо на Стива, в его голову! Зрачки Стива сужаются. Чёрная магия внутри Алана выбрасывается из-под воды, делает глубокий вдох. Он реагирует — вмиг оказывается перед мужчиной и отточенным движением вскидывает руки вверх: из-под каменного пола, прорываясь сквозь зелёный туман, наружу вырываются челюсти — острые, злые, голодные. Кровавый всплеск — животный рёв поборника; по кругу зеленым пламенем зажигаются свечи. Движение проклятого дровосека сломано и искажено — тот косится, падает на колени, но вмиг вскакивает, роняя тяжелый топор на пол. Он врезается лезвием. Стив приходит в себя, и, злясь не меньше убитых вызывателей или поражённого молнией крипера, замахивается мечом на поборника и скользит по его груди белым лезвием. Алан стоит чуть позади — складывается пополам, вскрикивая от чужеродной боли, и клонится в сторону, к стене. Стив замечает это только на мгновение, затем вновь переводит внимание на восставшего из тумана поборника. Впиваясь огромными руками в грязные стены, существо кидается на врага, как кидался на других обитателей особняка — вдох и выдох, вдох и выдох, быстро, быстро! — жутко напряжённый мужчина бросается в сторону, утягивает за собой тонкую фигуру Алана, и, мгновенно отталкивая того за свою спину, принимает боевую позу — насколько может быстро, пока тварь снова целится в них. Хотя бы без топора. — Стив, бирка… Где бирка? — хрипит парень, жадно глотая ртом воздух: почему так больно?! «Джонни» — виднеется на шее где-то в кровавой каше. Мужчина понимает, что это в ней дело, это она проклятие для огромного существа! Высчитывая секунды перед новым прыжком поборника, Стив целится определенно в неё. В клочок бумаги, в шею. Доверяет оружию, нападает в последний раз. И попадает. Из темноты на них смотрят белые глаза, но Херобрину они не принадлежат.***
После убийства поборника особняк замолчал. Оставив обессиленного спящего Алана в одной из главных спален, Стив решил пройтись один — коридоры тонули в рассвете. За витражными окнами пылало солнце, оно танцевало на полу, проливаясь в особняк через цветные стекла; вокруг стояли горшки с цветами и комнатные деревья — их было так много, что иногда за ними не было видно дверей. Жители особняка любили природу, но не могли себе позволить выходить на улицу слишком часто. Их кожа такая… Тонкая, пожалуй, чувствительная к лучам солнца. Наверное поэтому окна в пол обычно были закрыты тяжёлыми чёрными шторами. Но не сейчас. «Святилище белого тюльпана» — звучало достаточно волшебно, чтобы почувствовать невидимые нити, тянущие за высокую дверь из мутного белого стекла. Стив задумчиво скользнул по двери взглядом, его рука вознеслась над ручкой и мягко на неё надавила — мрачное лицо мужчины озарил тёплый свет комнаты. И улыбка — пылающая, кипящая, магическая. Именно она была манящими нитями, заставляющими зайти сюда. Именно она. — Интересные они люди — делать отдельную комнату для цветка, — в руках Херобрина горшочек с тюльпаном казался безумством, в его глазах — всё тот же хаос тысячелетий, который приходил к мужчине во сне. Демон сидел на кварцевом постаменте, отведённом специально для одинокого белого тюльпана, и ткань его чёрного, будто ночь, плаща стекала по сильным плечам и самым краем ласкала дощатый пол. Херобрин поднял взгляд на Стива, кончиками пальцев даже на расстоянии ощутил его пульс — потерянный.Your beginning and your end You will never be alone again
…Близко. В голове мужчины взрываются звезды, это его тело и не его; мужчину трясет и распирает на части от ожидания чего-то немыслимого. — Это лучше ритуального зала, — протянул Стив, не отводя взгляда ни на мгновение. Кажется, с ним что-то не так. Столкновение, на которое пошел Херобрин, было болезненным. Его материальное тело — буйство эмоций, от которых он уже не в состоянии отказаться. Ведь если глаза Стива — море, то Демон в них отчаянно тонул. Он тоже чувствовал это и от чего-то узнавал прежнего Стива. Своего. Демон приблизил горшок с тюльпаном к лицу и скользнул глазами по гибкому стеблю, плотным тёмно-зелёным листкам и остановился у цветка — точно самого красивого во всём особняке, во всём Верхнем Мире. Вызыватели вложили в растение слишком много своей магии, она сочилась наружу вместе с соком тюльпана: горькая на вкус, энергия питала растение даже когда то уже погибло. Смерть ощутима, — Херобрин поднёс к тюльпану ладонь и впитал магию всю до конца, упиваясь ей, как вином. Белый обратился бурым, почти чёрным — осел прахом на сухой земле. Всё ниже. Стив не понимал, что его ведет — его ли желания или нет? Эта встреча. Встреча спустя долгие-долгие столетия… От взгляда на Херобрина сводило живот. Стив снова решил, что сходит с ума: весь град событий, произошедших за последнее время, соединился в одном бледном лице — вполне настоящем. Крошечная бабочка волнения едва уловимо пробежала по груди — мужчина поймал себя на мысли, что хочет наконец приблизиться достаточно, чтобы убедиться в чужой реальности. Или что-то внутри это требует. Стив хотел задать слишком много вопросов и снова боялся не успеть, запереть их за молчанием, стеснением или ядовитым сарказмом. Как всегда делал. — Может ты мой ангел-хранитель? — чуть наклонив голову вправо, спросил Стив, опустив прежде напряженные руки вдоль тела. Будто говорил — вот я, мои грудь и живот, я открыт и совершенно беззащитен. У тебя мало времени. Бей. Стив себя не узнавал и испуганно хватался за последние капли рассудка, управления телом. Сейчас словно снова сон неуправляемый. Вот же чудо. Херобрин вскинул брови, заинтересованно приподнимая подборок. — С чего бы? Не ангел уж точно. — Ты спас меня от смерти в горящем доме. Дал мне возможность сражаться, предложив божественный меч. Проложил дорогу в самый Ад и вывел из него, во время боя держал мои руки своими, — с каждым шагом ближе к Демону внутри Стива разгоралось Адское пламя, подпитываемое миллионами заточенных в песке душ. — Ты управлял мечом?Move heaven and earth to break free You can run but after all is said and done It’s my kingdom come
— Если бы это было правдой, но в какой-нибудь сказке… — он покачал головой, расслабил пальцы — стеклянный цветочный горшок упал на пол, но не раскололся. Растворился в воздухе. — Мне льстит. Но ты сам прекрасно сражаешься, Стив. Расстояние было длинным, рушило память. Образ и энергия Херобрина ощущались чудовищно знакомыми. Опять, опять шум в голове, яркие краски чужой жизни… Он до боли сжал челюсть. Отдался. … Стив чувствует себя лепестком, Херобрина считает рекой; когда кончики пальцев мужчины вдруг касаются его коленей, Демон считает себя полем роз, пока мужчина перед ним — разбушевавшаяся майская гроза. «Я хочу обнять тебя», — хаос в белых глазах вырисовывает слова своим светом; Стив чувствует покалывание электричества на поверхности кожи — свет гуляет по ладоням и поднимается вверх, к шее. Каждое движение — знакомо. Разум человека заставляет поверить в безумие своих действий, в их неправильность, бред, сон, но вот дым сливается с облаками вновь когда притяжение губ превращается в невесомый поцелуй. Стив наконец закрывает глаза и чувствует то, что у него забрали. Время замирает и между лицами взрываются звезды — манящая бездна топит обоих, пока перед глазами Херобрина проносятся картины каждого их проведенного вдвоем мгновения — это совершенные картины, очарование божественных прикосновений и самое страшное мучение. Губы Стива слишком горячие, он целует крепко, но нежно. От того Демон до боли зажмуривает глаза, притягивает Стива к себе ещё сильнее, — будто отчаянно, — и растворяется в колючем электричестве его тела. Осознание, что все произошло не до конца, причиняет боль. — Я помню все твои поцелуи, — шипит Херобрин и рвано от него отстраняется. — Вспоминай! Как будто гром, бьют часы в соседнем зале. Белый тюльпан возвращается на светлый постамент и продолжает жить вечно; руки Стива лежат на холодном кварце. В святилище он один. Расстояние было длинным, оно поглотило целиком.