***
— Просыпайся, — Джи тихо шептал, поглаживая Минхо по щеке. — Минхо, вставай! Омега вздрогнул, глубоко вздохнул и очень широко зевнул, раскрывая заспанные глаза. Его взгляд сфокусировался на альфе, который нависал над ним сверху. Мальчик несколько раз удивленно моргнул, а затем приподнялся на кровати и оглянулся, с облегчением замечая у входа в комнату Сона, который стоял, оперевшись на дверь. Они оба были облачены в светлые мантии поверх абсолютно одинаковых светлых рубашек и темных брюк. — Ух, чуть не проглотил меня, — Джи улыбнулся и ткнул в кончик носа омеги, так что тот смутился и тут же потер свой острый носик и с прежним непониманием уставился на альф. — Что вы тут делаете? Который час? — спросил Минхо таким же шепотом, заметив, что солнце еще даже не встало, хотя небо начинало светлеть. — Осталось полчаса до рассвета, и мы подумали, что ты хотел бы с нами его встретить в саду, — наконец заговорил Сон, и глаза Минхо в восторге расширились и засияли сами собой так ярко. — Да, встретим рассвет с еще одним солнцем, которое только что встало, — не смог не ввернуть комплимент Джи, и Минхо вспыхнул, пряча лицо в одеяле, которым накрылся с головой. — Вы оба бессовестно меня смущаете! — проскулил он. — Хорошо, мы сейчас выйдем и подождем тебя за дверью. Оденься, и мы пойдем вниз, — погладил одеяло Джи и выпрямился, кивая головой брату на дверь. Альфы вышли, оставляя Минхо одного. Парнишка приложил холодные ладони к раскрасневшимся щекам и вздохнул прерывисто, пытаясь справиться со своим огромным счастьем, которое давило на него со всех сторон изнутри. Теперь он с обоими альфами виделся каждый день, каждый день разговаривал и каждый раз, прощаясь, все лучше понимал, что не хочет этого делать. Теперь, засыпая каждый вечер в своей комнате, в своей кровати, он думал о том, как хорошо было бы, будь он в этот самый момент зажат между ними, окутан их теплом и их запахом. Омега с трудом вынырнул из своих мыслей и быстро зашлепал голыми ногами по каменному холодному полу, чтобы быстро натянуть на себя чёрные брюки и обычную белую рубашку. Он ещё минуты три смотрел на себя в зеркало и не узнавал себя. Немного лохматый, с красными щеками, диким и счастливым взглядом и бешено бьющимся сердцем. Он совсем не был таким раньше, и даже мечтать не мог не то что о том, что будет жить во дворце и станет частью королевской семьи, но и о таких чувствах, в которых он находится сейчас и живёт каждое мгновение. Дверь тихо скрипит, выпуская маленькую худую фигурку в тёмный коридор, где у тайного коридора уже ждали оба короля. Пусть они и были совершенно разными по характеру, но их одинаковые лица абсолютно одинаково озарились широкими улыбками. — Ты красивый, — первым выпалил Джи и подал омеге руку, чтобы тот быстрее скользнул в темноту каменных коридоров. — Вы тоже, — зарделся омега, а Сон хмыкнул. — Нет, я в том смысле, что вы оба красивые… — Мы тебя поняли, дорогой, — тихо усмехнулся Сон и картинно встал около новой потайной двери, которая скрывала за собой вход в уже знакомый омеге сад. Сон медленно открыл дверь в новый день, и по глазам Минхо ударило солнце. Яркое, но пока нежное. Он шёл под руку с обоими королями и чувствовал себя счастливым. Он привыкал к этому чувству. — Я… — омега остановил королей около пышного куста сирени, за которым их никто не мог заметить из дворца. — Вы мне нравитесь. Оба. Очень сильно, и… Минхо покраснел и опустил глаза, не в силах справиться со своими чувствами. Слишком сильно ему хотелось обнять их обоих, и слишком стыдно было смотреть в их внимательные чёрные глаза. Нарушил тишину Сон. — Ты нам тоже очень нравишься, Минхо, — промурлыкал он, притягивая омегу к себе. — Мы тебя любим, наш дорогой, —присоединился к объятиям Джи, и никто в этот момент не чувствовал себя лишним. — Вы позволите? — спросил Сон у брата и омеги одновременно. И если Минхо не сразу понял, то Джи лишь тяжело вздохнул и кивнул, отступая от Ли. Губы Сона накрыли приоткрытые губки омеги и нежно прикоснулись. Было очень тепло и по-настоящему волшебно. Минхо и не думал, что все, что пишут в романах, действительно может существовать в жизни. Иначе почему он чувствовал то самое счастье, которое описывали невероятно красиво. Минхо не помнил ни одного эпитета сейчас, но ему и не надо было говорить. Его просто целовал истинный, и он увлеченно отвечал, постепенно учась тому, как нужно отвечать на нежные касания губ. Джи долго ждать не стал. Совсем скоро он аккуратно отстранил брата от омеги, когда им понадобилось сделать вдох. Джи и Сон похожи, как две капли воды, но ощущались они по-разному. Сон был мягким, нежным, а Джи чувственным. На самом деле, они оба были такими, но мастерски дополняли друг друга. У Джи губы чуть мягче, они целуют чуть увереннее. Восходящее солнце целовало одновременно всех троих. Они разделили один поцелуй на троих, как и всю свою любовь, и в тот момент не было страхов или сомнений. Все было просто.***
— Он такой милый, — ворковал Хёнджин, склонившись над крохотным комочком шерсти, попискивающим на его коленях. — Спасибо большое! — Я рад, что он тебе нравится, — Ёнхо тепло улыбался, наблюдая за омегой, который сюсюкал со своим черным котенком. Теперь Ёнхо куда чаще виделся с Хёнджином, спокойно заходил в его покои и разговаривали они, в основном, неформально. Их отношения развивались своим чередом, и они оба наслаждались постепенным прогрессом. Хёнджин с котёнком на руках вызывал в Ёнхо шквал нежных эмоций и желание защищать его росло в груди альфы. Омега выглядел таким умиротворенным и счастливым, почти мурлычущим вместе с чёрным комочком в ладонях. Хван был самым прекрасным и великолепным созданием во всем мире для Ёнхо в тот момент. Хёнджин затих и поднял глаза на Ёнхо, у которого на лице была легкая улыбка, самая теплая из всех, что когда-либо видел омега. И он понимал в тот момент, что верил альфе, что тот не вызывал в нем опасений. Хёнджин почувствовал, что готов открыться Со, готов принять его и временную метку альфы. Хёнджин сам улыбнулся, в последний раз провел пальцами по нежной шерстке и опустил котёнка аккуратно на пол своей комнаты. Ёнхо боялся шевелиться. У него было дежавю. Такая сцена уже была здесь, но теперь сам Хёнджин был другим. — Ёнхо, спасибо, — ещё раз тихо произнёс омега. — Я… Ты мне нравишься, — смущённо шепнул Хёнджин. — Очень нравишься, и я хочу, чтобы ты был моим альфой. Ты примешь меня? Будешь защищать меня и любить? Примешь мою заботу, доверишь мне свой дом?.. — Хёнджин чувствовал себя ужасно неловко, но он говорил все, что хотело его сердце, да и Ёнхо каждое его слово будто по голове било. — Я… Ого… — открыл рот он и захлопал глазами. — Не думал, что услышу это сегодня, но я так счастлив, что ты… Что мы теперь можем быть вместе, то есть, я хотел сказать, что… — альфа тараторил и понимал, что просто утратил контроль над своей речью. — Ёнхо, — засмеялся тихо Хёнджин и прикрыл руками свое лицо, скрывая смущение. Он поборол в себе это чувство, а затем сам придвинулся ближе к альфе. — Обними меня?.. Повторять дважды не пришлось. Мужчина сгреб омегу в свои объятия и утянул с собой прямо на пол, укладывая на свою широкую грудь. Он обнимал нежные плечики, гладил выпирающие лопатки, но главное, что он мог слышать запах Хёнджина так близко. Он упивался его запахом, зарывался носом в чёрные мягкие волосы с запахом вереска и лимона. Это был момент абсолютного счастья для них обоих. Хёнджин утыкался в сильную шею Ёнхо и боролся с желанием его покусать, а затем зацеловывать места укусов. Ёнхо был сильным, хорошо и терпко пах, а ещё он был заботливым и добрым, и Ёнхо любил его. Хёнджин теперь не сомневался в том, что полюбит его. Теперь это было делом времени, а пока они лежали на полу, обнявшись, и по ним бродил крохотными лапками котенок, у которого пока не было имени. — Поставишь мне временную метку? — попросил вдруг Хёнджин, ставя подбородок на твёрдую грудь Ёнхо. — Ты правда этого хочешь? — удивился мужчина. — Вот так просто? Даже не будешь выеживаться? — Что? — фыркнул Хёнджин, а затем рассмеялся. — Какое смешное слово, Ёнхо, — он вновь захихикал, но скоро снова стал серьёзным. — Ну да, я просто хочу временную метку. Что в этом такого? — Уверен? — выгнул брови альфа. — Я точно не получу за это по лицу? — Точно, — закивал Хёнджин и подорвался с груди Ёнхо, разворачиваясь к тому спиной. — Давай! Мужчина усмехнулся, глядя на такую нетерпеливую активность всегда холодного к нему омеги. Ёнхо снова обнял Хёнджина, утыкаясь носом в заднюю сторону шеи Хвана. Он медленно начал целовать нежную кожу, поглаживая напряжённые руки чуть подрагивавшего парня. — Расслабься, — в самое ухо шепнул ему альфа, прикусывая мочку уха. — Ты слишком напряжен, натянутый, словно струна… Хван лишь покивал. Он прикрыл глаза и наклонил голову вправо и попытался расслабиться. Нежные поцелуи вскоре заставили Хёнджина разомлеть, и он сам упустил тот момент, когда расслабился настолько, что его запаховые железы начали усиленно источать нежный вересковый запах. Хёнджин едва не потерял сознание, когда челюсти Ёнхо сомкнулись на его загривке, не прокусывая кожу, но ощутимо прихватывая и оставляя четкий след зубов. — Такой сладкий, — еле оторвавшись от шеи младшего, пробормотал Ёнхо, а Хёнджин прикрыл глаза. — Я бы тебя съел. — Я бы не был против, — улыбнулся Хван, а признание сорвалось с губ так быстро, что он и сам не успел осознать, что сказал. — Ты же знаешь, что мы теперь фактически помолвлены? — спросил Ёнхо, ласково поглаживая пальцами временную метку, наливающуюся синяком на задней стороне шее омеги. — Знаю, — игриво ответил Хёнджин, но быстро уклонился от новых объятий неуклюжего сейчас Ёнхо. — Но со свадьбой мы вполне можем повременить. Я еще слишком молод. — А я не так уж молод, — простонал жалостливо альфа, снова заваливаясь на пол под хохот Хвана. — Пожалей старика, осчастливь его на смертном одре, а? — Фу, ты ужасен, теперь я не хочу выходить замуж за старика! — шутливо проныл Хёнджин и запустил в альфу собственной подушкой, до которой смог дотянуться. — Я могу передумать?.. — Уже нет! — рявкнул нарочито строго Со и быстро схватил Хёнджина поперек талии, снова роняя на себя. — Теперь ты только мой! На тебе уже есть моя метка, и теперь ты все равно будешь пахнуть мной. Слабо, но будешь. — Ах, Джи и Сон будут счастливы… — простонал Хёнджин и уткнулся лицом в грудь Ёнхо. — А ты? — взъерошил ласково альфа его волосы. — Что? — Хван резко поднял голову. — Ты будешь счастлив? — переспросил Со, затаив дыхание. — Безумно, — честно ответил Хёнджин.***
Чан был зол. Он полыхал праведным гневом, когда выкидывал из личных покоев лекаря Ким Тэхёна, который пришёл на запах течного омеги. Конечно, он был очень удивлён, ведь все знали, что Сынмин не может иметь потомство и как омега не функционирует, но факт оставался фактом, и Чан давал пинка зазевавшемуся Тэхёну. — Я не хотел, Министр, я… — Тэхён лепетал, уже не вырываясь в руках Чана. — Бес попутал, простите… — Прощения будешь просить у Сынмина, когда его сложный период закончится, — рявкнул Чан. — И больше никогда к нему не подойдёшь, понял меня? И чтобы никому ни слова о нем! — Да, — закивал головой активно Тэхён, который, вообще-то, был выше Бан Чана, но проигрывал в силе. Чан отпустил Тэхёна, который тут же исчез из вида. Его волновало так много вещей сразу: готовящаяся война с королевством Ли, проблемы друзей и их омег, подозрительные шепотки со стороны чиновников, бюджет государства, а теперь ещё и проблемы с лекарем. Он не рискнул зайти к Сынмину снова, предполагая, в каком сейчас он состоянии. Чан не сомневался, что омега сможет сам себе помочь, он ведь был лекарем, а уж альф от него он отогнать сможет. Было бы нехорошо, если бы Кима изнасиловали в собственных покоях. Мимо Чана пронёсся счастливым вихрем маленький Минхо со стопкой книжек и чуть не врезался в него. Омега быстро с ним поздоровался, поклонился, сказал, что торопится в библиотеку. Все во дворце как-то ожили с приходом омеги. Пахло переменами. Чан не мог найти Чанбина, который, вероятно, бродил по подземельям замка или уже был у себя в поместье. Прошло уже пять дней с того момента, как Ёнбок заснул, и ничего не менялось. Совсем скоро омега должен был проснуться или умереть от истощения. Почему-то Чан не думал, что муж Чанбина очнется. И никто не думал, что он очнется, но, разумеется, никто не говорил этого вслух. Министр Со и сам все прекрасно понимал.***
Ёнбок ходил по светлым коридорам неизвестного ему места. Он не был напуган и давно смирился с тем, что совсем скоро он уйдёт. Омега пытался вернуться. Он правда пытался вернуться к Чанбину, потому что каждый день слышал его тихий шёпот, умоляющий проснуться. Муж обещал ему сделать его счастливым, обещал, что наконец съездит с ним в лес, чтобы в тишине послушать птиц, как давно хотел Ёнбок. Чанбин обещал к его ногам положить весь мир, и омега ему верил, но никак не мог вернуться. Никак не мог. Ёнбок сел посреди светлого пространства своего сознания и уткнулся лицом в свои колени. Он устал. И ему уже даже хотелось умереть наконец, чтобы выбраться отсюда, если он не мог проснуться. Он так хотел выйти за пределы этих белых стен. И вдруг запахи изменились. Он чувствовал реку, цветы, природу, будто сам её голос пел ему свои песни. Ёнбок поднял голову и увидел лес. Это был настоящий лес, густой, зелёный и вкусно пахнущий. Он улыбнулся и громко засмеялся. — Я уже умер? — тихо прошептал он, глядя в чистое ясное небо. — Если да, то мне нравится… — Пока нет, — ответил ему кто-то из-за спины, и Ёнбок развернулся, чтобы увидеть собеседника. Это был очень красивый омега, ростом чуть выше него, с тонкими чертами лица и острыми скулами. Ёнбок был уверен в том, что никогда раньше не видел его, но почему-то он казался очень знакомым. Его хотелось обнять. — Кто ты? — Мы ещё не встретились, — уклончиво ответил незнакомец и покачал головой. — Но тебе надо вернуться, чтобы мы познакомились. Иначе все будет не так. — О чем ты?.. — нахмурился омега, и вдруг в его ногу что-то врезалось. Он опустил взгляд и увидел совсем маленького ребёнка, держащегося за его колено. — Кто это тут у нас? — улыбнулся Ёнбок и наклонился к маленькому омеге, чтобы подхватить его на руки. Заглянув в лицо ребёнка, Ёнбок не поверил своим глазам. Он был так похож на него самого. Россыпь веснушек по маленькому округлому личику, красивые чёрные глазки, блестящие любопытством, пухленькие щёчки. В этом ребенке все было своим, таким родным и прекрасным, но в то же время и что-то чужое, но тоже знакомое. Носик омеги был немного другой формы, как и брови. Ушки торчали чуть больше, а волосы были немного светлее его собственных. Тем не менее, он видел себя в этом очаровательном создании. — Какой ты… Красивый, — потрясённо выдохнул Ёнбок. — Его зовут Феликс, — улыбнулся красивый омега и подошёл ближе, чтобы забрать ребёнка из рук Ёнбока. Отдавать малыша не хотелось. — Это твой сын? — спросил Ёнбок, глядя на счастливого малыша. — Да, — кивнул с гордостью незнакомец. — Я его очень люблю, как и его отец. — Кто его отец? — спросил омега. — Он напоминает мне кое-кого… Я знаю этого альфу! — вдруг Ёнбока осенило, а перед глазами появилась знакомая широкоплечая коренастая фигура. — Это его сын! — Да, его, — согласился красивый парень перед ним. — Почему он так похож на меня? — прикусил губу Ёнбок. — Тебе надо вернуться, — помотал головой омега. — Тебе надо проснуться. Ради нас. — Я не понимаю, — помотал головой Ёнбок, а на его глазах начали собираться слезы. — Объясни мне!.. — Ты меня пока не знаешь, — улыбнулся омега и отпустил сына на мягкую траву, где тот тут же занялся изучением каких-то букашек. — И не хочешь знать, но, пожалуйста, я так хочу к тебе… Неизвестный омега заключил его в объятия, он прижался к Ёнбоку и заплакал, как будто он сам был маленьким ребёнком. Ёнбок гладил незнакомого парня по голове, успокаивал и жалел, даже целовал в мокрые солёные щеки. — Я люблю тебя, — прошептал красивый омега с лисьими глазами. — Папа, я тебя очень сильно люблю… Лес вокруг Ёнбока закружился, а внутри что-то громко треснуло и обрушилось. Он все понял, и он должен вернуться.***
Чанбин уснул, как обычно, сидя на коленях рядом с постелью, на которой спал Ёнбок. Он опять держал омегу за руку, шептал ему всякие глупости, и отключился, а теперь он проснулся от резкого вздоха. Ёнбок сидел на постели, тяжело дышал, держась за грудь и плакал. Он проснулся. — Ёнбок, — шепнул Чанбин и тут же притянул к себе омегу, прижав к себе. — Вернулся, мой маленький, мой любимый. Он был тонким, худым, как тростинка, бледным и холодным, трясущимся в сильных руках Чанбина, но он был живым. — Живой, мой хороший, мой дорогой, самый драгоценный, — без остановки бормотал Чанбин, баюкая на руках, как маленького ребёнка, своего мужа. — Чанбин, — тихо позвал Ёнбок, и его голос звучал так слабо и надломленно, что омега сам испугался себя. — Да, любовь моя? Что ты хочешь? Воды? Кушать? Только скажи, и я… — Я хочу от тебя ребёнка! — перебил мужа Ёнбок. — Я хочу сына! Чанбин открыл рот в удивлении, приложил ладонь ко лбу омеги, проверяя температуру, велел служкам подать господину воды и послал за лекарем, которому Сынмин оставил подробные инструкции по уходу за господином в случае его пробуждения. Ёнбок лежал в их с Чанбином спальне и думал о том, что у омеги из его сна была походка Чанбина и такой же взгляд чёрных тёплых глаз. Их сын будет похож на Чанбина.