***
— Куда мы едем? — Минхо в недоумении смотрел в окно кареты и ёрзал на месте. — Почему мне нельзя этого знать? — он смотрел на своих альф, которые лишь хитро переглядывались между собой и ни слова ему не говорили о месте, в которое они направляются. — Ну я же умру от любопытства! Клянусь, на месте умру, если не расскажете! — Потерпи и все узнаешь, — добродушно рассмеялся Сон, закрывая книгу, которую читал. — Всему свое время. — Ты всегда так говоришь, — надулся Минхо и сложил руки на груди, пытаясь отодвинуть шторки от окна, но у него ничего не вышло, потому что Джи оказался быстрее. Он перехватил маленькие шаловливые ладошки и сжал в своих руках нежно. — Минхо, слушайся нас и не поглядывай! Испортишь весь сюрприз, а ведь мы так стараемся, — ласково упрашивал сгорающего от нетерпения парня Джи. — А я не люблю сюрпризы, — выкатил нижнюю губу Ли, заставив при этом Джи застонать обречённо, а Сона тихо рассмеяться. — Иди лучше к нам, — пригласил омегу Джи, закатывая глаза и отодвигаясь, чтобы освободить место для омеги. — И будет хорошо, если ты поспишь. Ты всю прошлую ночь ворочался и не мог уснуть. — Не хочу я спать, — насупился Ли, все же сразу пересаживаясь к альфам, где его голову тут же устроил на своих бедрах Сон, а Джи сложил его ноги себе на колени, придерживая. — Если ты заснешь, то дорога в полдня для тебя пролетит незаметно, — пожал плечами Сон. — А Джи расскажет тебе что-нибудь. Сопротивляться Минхо не стал, он послушно улегся на своих альф, расслабляясь. Сон аккуратно массировал его голову тонкими длинными пальцами, перебирал волосы, убирая их со лба, а Джи тихо рассказывал об их походах и завоеваниях, о правлении их отца и о том, каким красивым был их папа, хотя они видели его лишь на старых портретах. Минхо не мог сопротивляться, так что уже минут через десять мирно посапывал, уткнувшись в колени Сона. Сон продолжал его гладить по голове, а Джи крепко держал омежьи бедра, округлившиеся в последнее время, чтобы парень не свалился с альф при тряске. — Если у нас ничего не получится, — начал было Джи шепотом, но его прервал Сон. — С чего ты это взял? — усмехнулся он, глядя на брата. — Почему ты всегда рассматриваешь только самые плохие варианты? — Потому что чаще всего случается именно так, как я предчувствую, — ворчливо ответил Джи, пытаясь скрыть явную грусть за своей напускной раздражительностью. — Это ты чересчур оптимистичен. Всегда надеешься на лучшее, но этого не происходит, так какой смысл верить, если знаешь наперед, как все случится? — Я реалист, — поправил брата Сон. — Я просчитываю все возможные варианты развития событий и надеюсь на лучший, если он зависит от меня. Но скажи мне, что такого страшного произойдет, если он нас не почувствует? Мы приняли его, мы его все еще чувствуем. Или ты думаешь, что он разочаруется и перестанет нас любить? Или ты его разлюбишь? Ты отвергнешь его? Что изменится?.. — Ничего, — бесцветно сказал Джи, все еще безумно переживая. — Все равно я слишком нервничаю. — Понимаю, — согласился Сон. — Можешь тоже вздремнуть. Джи откинулся на мягкое сидение и прикрыл глаза, все еще прижимая к себе бедра Минхо. Он не спал, но просто думал о том, что будет дальше. Он и предположить не мог, что с ними случится в будущем. Он не знал, вернется ли со сражения, не знал, будет ли жив его брат и все ли пройдет гладко. — Как было бы хорошо умереть на этой войне, — вдруг тихо прошептал альфа, устало вздыхая. Сон, только открывший свою книгу, снова ее захлопнул. — Что, прости? — переспросил он, будто не расслышал. — Я так устал, — поджал губы Джи, не открывая глаз, потому что он не хотел смотреть на брата. — Ты не представляешь. Я бы хотел умереть на этой войне, прямо на поле боя, чтобы солдаты видели мою смерть, чтобы они пошли мстить за меня и взяли победу, а потом вышел бы ты, и их боевой дух поднялся бы до небес. Ты стал бы правителем мира, и начал бы жить нормальной жизнью. У тебя был бы омега, твой любимый истинный омега, твое королевство, твоя семья и отсутствие необходимости прятаться по углам собственного замка подобно крысе. Минхо было бы так хорошо с тобой, так просто и нормально, так, как я бы хотел, чтобы сложилась его судьба. Всем будет легче. И мне тоже, ведь я так хочу обрести хоть какой-то покой. Похоронили бы меня в семейном склепе рядом с родителями, выдав за какого-нибудь дальнего родственника династии, и я был бы счастлив там, с ними… — Джи перевел дыхание и мечтательно улыбнулся. — Ты даже не пробовал стать счастливым здесь, с нами, так какого черта уже рвешься на тот свет? — рассердился Сон, шипя тихо, чтобы не разбудить Минхо. — Только попробуй специально подставить себя под меч там, в лесах на границе, и тебя даже отец на том свете от меня не спасет, цепная ты собака, — Сон дотянулся до брата и отвесил ему слабую пощечину, чтобы привести в чувства. Тот не расстроился. Лишь фыркнул, не открывая глаз. Больше разговоров до пробуждения Минхо в карете не было, потому что Джи тоже забылся крепким беспокойным сном, полным каких-то размытых теней и смутных образов. Сон же все это время читал, приглядывая за своими спутниками. Он все время возвращался мыслями к монологу, который услышал от брата. Он не хотел его терять. Конечно, он понимал, что было бы лучше, будь у них разные истинные, но теперь делать было нечего, и Сон это принял, но Джи действительно страдал, и он никак не мог облегчить жизнь брата. Разве что сам мог бы умереть, но он не считал себя таким слабым. Проснулись все только к моменту, когда карета остановилась, а кучер крикнул, что они на месте, сказал, что придет на рассвете следующего дня, как они и договаривались. Сон ласково провел кончиками пальцев по щекам Минхо. — Просыпайся, Великий Князь, — позвал его Джи тихо, наблюдая, как омега сморщился во сне. — Минхо, малыш, мы уже приехали, ты ведь так ждал этой поездки. Твой сюрприз здесь. Он мгновенно распахнул глаза и удивленно и растерянно замотал головой, пытаясь понять, кто он и где он. Джи засмеялся, Сон нежно улыбнулся, а Минхо с полнейшим беспорядком на голове тер глаза и порывался встать и побежать куда-то. — Успокойся, все хорошо, приди в себя, — Сон поцеловал его в лоб и достал небольшую флягу с чистой водой. — Попей водички, — предложил альфа, а Ли закивал растерянно и жадно сделал несколько глотков. — Мы правда приехали? — спросил Минхо, пытаясь прийти в себя. — Правда, — кивнули братья одновременно. — Пойдём на улицу, Минхо, — ласково пригласил Джи. — Самое главное случится, когда ты выйдешь, так что будь внимателен, ладно? — напоследок сказал Сон, а затем они открыли дверь, через которую пробился мягкий закатный свет. Минхо выпорхнул из кареты, едва не падая на затекших ногах, но его вовремя подхватили крепкие руки альф. Омега как дикий начал осматриваться вокруг, дезориентированный внезапным ярким светом. Но важнее сейчас был запах. Воздух пах по-особенному. Минхо чувствовал запах соли, свежести и большой воды. Когда его глаза привыкли к свету, он открыл рот в удивлении и подошел на нетвердых ногах к краю холма, на котором они оказались. Внизу простиралась огромная гладь спокойной синей воды, и лишь на самом берегу были волны, которые мягко накатывали на песочный берег. — Это… Запах, этот запах!.. — пытался сказать Минхо, обернувшись с огромными глазами на альф, затаивших дыхание. — Это… — Это океан, Минхо, — осторожно подсказал Сон, приближаясь к омеге и раскрывая объятия, в которые омега тут же вошел, прижавшись к груди мужчины и глубоко вдыхая его запах. — Ты… Вы оба… — Минхо повернулся в кольце рук и схватил за руку Джи, притягивая ближе и цепляясь за него. — Вы пахнете океаном! — восхищенно прошептал омега. — Океаном!.. Только, минутку… Минхо снова развернулся в руках альфы и уткнулся ему в шею, вставая при этом на носочки. Он вдохнул запах альфы полной грудью и потрясенно раскрыл глаза. — Пахнет растениями… Мхом? — спросил Минхо, а Сон улыбнулся счастливо, кивнул и направил омегу к Джи, который даже двигаться боялся. Только встретил Минхо объятиями и прижал к себе крепко, давая принюхаться. — А ты пахнешь камнями, такими горячими, которые на солнце весь день пролежали. Джи хотел заплакать от счастья и облегчения. Минхо их почувствовал, Минхо принадлежал только им и теперь, обнимая омегу и глядя на то, как солнце заходило за далекую линию горизонта, он понимал, что был счастлив. Он понимал, что его сердце бьется благодаря Минхо и Сону. — Я люблю вас, — тихо прошептал Минхо, легкие которого заполнял свежий соленый воздух, а талию крепко держали руки альф. — Я так сильно вас люблю… — Это взаимно, малыш, — улыбнулся Сон, понимая, что Джи вряд ли способен внятно ответить, так как его все еще захлестывали чувства. Альфа собирался сказать что-то еще, но Минхо оборвал его планы. Омега вдруг вырвался из их рук и, пока альфы не успели опомниться, с радостным хохотом побежал вниз со склона, приближаясь к воде. Альфы сорвались вслед за ним и с таким же диким смехом набирали скорость, пытаясь догнать Минхо. Тот остановился у самой кромки воды и, не долго думая, стянул с ног туфли вместе с белыми гольфами, а затем смело пошлепал по теплой воде, нагретой июльским солнцем. Джи и Сон последовали примеру омеги. Они бегали, играли в воде, плескались, словно маленькие дети, а воздух звенел от их смеха. Они находились в абсолютной гармонии друг с другом. Джи понимал, что любит их. Любит их обоих. Если он лишится Минхо, то больше никогда не будет счастлив. Если потеряет Сона, то потеряет самого себя, потому что они с братом правда были одним целым, как бы сильно ему ни хотелось это отрицать. Он за любого из них отдаст свою жизнь, и он не сомневался ни на мгновение, что его брат и его возлюбленный ответят ему тем же.***
На Джемин был обычным. Таким обычным, что от слова совсем. Кто его родители он не знал. Знал только, что кто-то из простых людей, потому что аристократы не продавали своих отпрысков во дворец за гроши, чтобы те потом всю жизнь ломили спины на кухнях замка или выполняли другую тяжелую работу. Джемину повезло, его отдали в сад ухаживать за цветами, а потом вот перевели в услужение к самому Ким Тэхёну, который не последним человеком во дворце был. В жизни омеги было не так много радостей, но был один человек, который всегда заставлял его улыбаться. Ли Джено. Этот альфа имел свой дом, свою семью, но обучался во дворце, так как был знатного рода. Не то чтобы он был богатым сыном богатых родителей, совсем нет. Просто фамилия его семьи всегда была на слуху, они были людьми очень уважаемыми. Джено с малых лет готовился стать военным, только воевать совсем не хотел. Ему по душе было сбегать с тренировочных боев в сад, чтобы лежать рядом с Джемином в зарослях кустов, которые казались тогда такими большими, и смотреть на небо сквозь листья, видеть жилки и будто чувствовать ток жизненных сил, проходящих через них. Они дружили с раннего детства. Джено нашел в Джемине поддержку и счастье, а Джемин обрел в маленьком альфе семью. Когда они стали старше и превратились в красивых молодых альфу и омегу, их связывало нечто большее, чем просто дружба. Они были горячо влюблены и не могли представить жизни друг без друга. Джено клялся Джемина замуж взять, когда только возможность будет, сразу как только Джемину шестнадцать исполнилось, а Джено забрали, его отправили на миссию важную, с которой он мог не вернуться. — Я тебя люблю, — тихо прошептал Джено в их последнюю тихую летнюю ночь под черемухой. — Ты меня дождись, ладно? — просил альфа, кончики пальцев омеги целуя. — Куда я могу от тебя деться, — фыркнул Джемин, закатывая глаза. — Замуж, — так же фыркнул Джено. — Кто бы меня еще взял, — рассмеялся тихо На, становясь при этом самым прекрасным созданием в мире для Джено. — Я буду бояться, что тебя мгновенно кто-то у меня украдет, как только я выйду за ворота замка, — признался Джено, переплетая их пальцы. — Не доверяешь мне? — фыркнул омега. — Да и кому я нужен. Ты, мне кажется, какой-то неправильный альфа. Из благородного рода, а на служку позарился. Что тебе родители скажут? — Что это моя жизнь, — усмехнулся Джено. — А ты все равно меня жди, ладно? Вот когда станет известно точно, что я там погиб, тогда замуж и выходи, а покуда вестей не будет, верь в меня, Джемин, пожалуйста. — Да я вообще никогда замуж тогда не выйду, — насупился тогда Джемин. — И ты вернешься, понял меня? Только попробуй не вернуться! Даже если пятьдесят лет пройдет и мы будем уже старыми и усталыми, я все равно тебя ждать буду. — Хорошо, — спокойно и радостно вздохнул Джено, переводя взгляд на небо. Джемин же смотрел на его профиль. — Ты очень красивый омега, Джемин. Ты не представляешь насколько. — Спасибо, — На зарделся и отвел взгляд, вдруг поднимаясь и садясь ровно. — Джено, я тут это… Джемину было неловко. Все, чему его учили — это ухаживать за цветами да за господами, которые сами на эти хрупкие садовые цветочки походили. Его же, крепкого, смуглого, рабочего омегу грамоте и наукам не учили, так что писать и читать он начал учиться с огромным трудом и то, у старого няньки, который взрастил короля Хан Джисона, и которому нечего было делать во дворце боле, но его держали из жалости и обеспечивали. Почерк у омеги был отвратительным, пляшущим и кривым, перо его не слушалось, оставляя на пергаменте кляксы, а чернила не желали отставать от пальцев несколько дней подряд. Поэтому он ужасно смущался, когда протягивал небольшой кусок бумаги, сложенный вчетверо, альфе. — Что это? — спросил Джено, но Джемин даже не смотрел на него, освещая тихую темноту сада своими горящими щеками. Ли аккуратно развернул бумагу, на которой была выведена всего одна строчка. «Ты моя всиленная. И потому моя жизн' только в твоих руках. Помни об этом» Джено улыбался, пробегаясь глазами по строчке с кривыми буквами, которые Джемин, вероятно, старательно выводил около часа. Конечно, Джено вообще был шокирован тем фактом, что Джемин взял и написал что-то, потому как альфа знал, что Джемина грамоте и чтению в детстве не научили. Кривые буквы казались сейчас настоящим чудом. — Это потрясающе, — без преувеличений заявил Джено. — Джемин, кто тебя учил? — Да так, нянька его Величества, — махнул рукой На, смущаясь. — Правда хорошо получилось? — Просто невероятно, — одобрил Джено, снова вглядываясь в маленькое послание с парой очаровательных ошибок. — Только «вселенная» пишется через букву «е», а в слове «жизнь» должен стоять другой знак на конце, — наставительно проронил Джено, ничуть не упрекая омегу в ошибках. — Какой же я дурак, — Джено поспешно схватил Джемина за руку, когда тот попытался ударить самого себя с размаха по лицу. — Надо ж было няньке показать сначала! Как же я так… И переписать не успею!.. — Ничего не надо переписывать, — рассмеялся альфа, быстро крадя целомудренный поцелуй с уголка губ На. — Я горжусь тобой, Джемин. Спасибо тебе. Той ночью Джемин пообещал ждать Джено. И он ждал. Он ждал как преданный пес, не получая ни одной весточки лично для себя, но, слыша краем уха от господ, что его альфа был жив, хоть и находился в опасности. Когда Джемину миновало семнадцать лет, вести от Джено приходить перестали, и сердце его болело еще сильнее за возлюбленного, который был далеко, почти на другом краю света. Время шло, Джемину уже скоро девятнадцать исполнится, и его почерк уже настолько красив, что им можно письма от имени писать, а скорость чтения возросла до такой степени, что было решено перевести талантливого к обучению омегу в помощники самому Ким Тэхёну, который глупых людей не очень жаловал. Вестей от Джено так и не было, и сердце болело за него каждый день, каждую ночь, когда он оставался один в своей комнатушке и пересчитывал лепестки на красивой броши, которую ему альфа подарил когда-то давно. Она была красивой, в виде цветка подсолнечника. Джемин эти цветы обожал, а Джено вечно твердил, что омега сам похож на этот цветок. Яркий, простой, взращенный в поле, крепкий и счастливый, впитывающий живые солнечные лучи. Джемин сам был солнцем для альфы. Но брошь он никогда не носил, не выставлял на показ, потому что опасался воровства со стороны слуг. Однако она всегда была рядом с его сердцем. Оно меньше болело тогда. — Джемин?.. — Тэхён повысил голос, пытаясь добиться ответа от омеги. Вопрос он, разумеется, не услышал, слишком глубоко уйдя в свои мысли. — Что с тобой? — Простите, я задумался, — неловко кашлянул младший и поклонился. — Ничего, бывает, — махнул рукой Ким. — Что там у нас с поставками тканей из королевства Мин? Они прислали ответ? — Да, Господин Ким, — Джемин засуетился, пытаясь найти нужный лист пергамента в куче, которая образовалась на его столе. — Они прислали ответ, беспокоиться не о чем, договор продлили еще на год. — Разобрался с травами для Сынмина? — Да, послезавтра привезут последние нужные ему коренья и цветки, — отчитался омега. — А для алхимика уже все давно доставлено, — добавил он, вздыхая и переводя дух. — А над другим моим предложением подумал? — спросил Тэхён, вскидывая голову на младшего. Джемин стоял рядом с его столом и дышать боялся. Ясное дело, что выходить за него он не собирался, но страшно было. Мало ли рассердится? И ему невдомек было, как и самому Тэхёну, что Джено за дверью стоял, слушал внимательно, хмурился. Он никак Джемина во дворце не мог найти, ведь его перевели на службу в другое место, а сейчас вот стал свидетелем интересного разговора. Альфа напрягся. — Пойдёшь за меня замуж? Джено за дверью прерывисто вздохнул и подавил в себе желание вихрем ворваться туда. Он опустил голову и позволил горечи затопить разум. Его не было слишком долго. Он не имеет права вмешиваться в жизнь Джемина, если тот правда захочет выйти замуж за другого альфу. Он не может его осуждать. Мало ли что могло случиться за эти годы. Вдруг его чувства остыли?.. Альфа сморщился, но обратился в слух. — Я… Решения своего не изменил, Господин Ким, — громко заявил Джемин, а альфа за дверью нахмурился. Ким Тэхён же тяжело вздохнул. — Я не выйду за Вас замуж, — сказал он, и Джено рот приоткрыл, поднимая голову. В груди теплился огонь надежды. — Жаль, — пожал плечами спокойно Тэхён, вовсе не злясь. Джено был готов в любую минуту вмешаться. — Ты был бы хорошим мужем, но если ты не хочешь, я не имею права тебя принуждать. Однако хотел бы спросить, почему ты отказал мне? Я ведь богат, имею хорошее положение в обществе, вроде как даже не так уж и стар и уродлив… Почему нет? Мне любопытно, — он не врал. Ему правда было интересно, почему его оттолкнули снова. В случае Ёнбока все было ясно, но он не понимал причины отказа своего помощника, омеги из более низкого социального сословия. — Просто, у меня уже есть особенный для меня человек, — смущенно признался Джемин. — О, так ты влюблен? — безрадостно спросил Тэхён, кривя губы. — Это нечто большее, — мотнул головой Джемин, и на его губах сама собой появилась нежная улыбка. Тэхён хотел бы, чтобы у кого-то на устах расцветала такая же улыбка при мысли о нем. Разве он так многого желал? — Он моя вселенная. И потому жизнь моя только в его руках. Надеюсь, он помнит об этом, — почти шепотом закончил омега, но Джено этого было достаточно. Альфа затарабанил в дверь, а дождавшись разрешения войти, влетел ураганом в помещение, сразу сгребая шокированного омегу в свои объятия. Тэхён же с абсолютно круглыми глазами наблюдал за этим, часто моргая. Они теперь целовались. Прямо в его кабинете, около его рабочего стола. — Я, конечно, все понимаю… — начал было Тэхён, но его никто не услышал. — Ты выйдешь за меня? — спросил альфа, падая на колени перед Джемином и протягивая тому красивое кольцо, которое представляло из себя тонкую золотую линию, на которой возвышалась точная уменьшенная копия цветка подсолнечника с броши Джемина, но лепестки которого были тонко очерчены золотом, а сами состояли из маленьких желтых камней гелиодора, в центре же сияла морионовая сердцевина. Красота кольца поражала, даже Тэхён засмотрелся и забыл про свои возмущения. — Я… Да! — Джемин позволил надеть на свой безымянный палец искусно сделанное украшение, а затем потянул Джено за руки, чтобы тот поднялся. Он уже хотел было снова поцеловать своего будущего мужа, только вот его остановило красноречивое покашливание. — Господин Тэхён, я… — Летите отсюда, птахи, — махнул он рукой с тяжелым вздохом, медленно моргая. Вторая же рука подпирала его подбородок, прикрывая губы. — Не трясись ты так, Джемин! — закатил глаза Тэхён. — Завтра придешь, на сегодня я тебя отпускаю. Идите уже. Раздражаете, сил нет… Молодая пара быстро улизнула из помещения, оставляя за собой запах счастья. Тэхён же страдальчески выдохнул и потер лицо. — Подумать только, — скривил губы он. — Моя вселенная, тьфу, — передразнил он омегу, а затем, после долгих раздумий добавил, глядя в пустоту кабинета. — Может, мне в карты начать играть? Я должен добиться успеха хоть там, раз уж мне так не везет в любви!..***
Жизнь Ёнбока изменилась. Он теперь жил в абсолютном счастье и каждый раз вздрагивал в ожидании, когда это все закончится. Он отгонял эти мысли, но они были ужасно назойливыми. Омега лишь тяжело вздыхал и отвлекал себя рукоделием или делами по управлению их поместьем. В последнее время он постоянно чувствовал себя вялым и усталым, сил ни на что не было. Ему это надоело. Он ждал заветной тошноты по утрам, но не получал этого. Он начал всерьез беспокоиться, ведь трава, которую он пил в течение года, могла серьезно повлиять на его способность выносить и родить ребенка, так что пригласил Сынмина в тайне от Чанбина, чтобы тот осмотрел его. Долго ждать дворцового лекаря не пришлось. Он с самого утра пришел к Ёнбоку со своим заветным чемоданчиком, в котором, казалось, было все на свете. — Что-то не так? — спросил омега, натягивая на нос свои очки и присаживаясь на край кровати супругов Со. — Тебя что-то беспокоит? — участливо спросил Ким. — Да, есть кое-что, — поджал губы Ёнбок. — С последней течки прошло уже три недели, а ничего нет, — расстроенно заявил омега, ложась на кровать и снимая одежду для осмотра. — Меня не тошнит, не рвет, я не хочу ничего такого особенного из еды. У нас не получилось, — он горестно вздохнул, раздвигая ноги по команде Сынмина. — Сейчас посмотрим, — кивнул Ким. — Будет немного неприятно, так что расслабься. Сынмин смазал руку маслом и приступил к осмотру. — Знаешь, у тебя отверстие по краям стало более насыщенного цвета, — заявил он. — А стенки утолщены, значит приток крови стал больше, да и твоя усталость тоже играет роль, — сделал вывод лекарь, улыбаясь. — То есть?.. — моргнул несколько раз непонимающе Ёнбок. — Что это значит? — Поздравляю, вот что это значит, — рассмеялся с облегчением Сынмин. — Обрадуй министра Со сегодня, — радостно сказал Сынмин, который сам волновался за Ёнбока. — Не поднимай ничего тяжелого, не напрягайся, ешь все, что хочешь, но в меру, — начал давать рекомендации Сынмин. — Не увлекайся сладким и пышками, которые любишь. Лучше яблочко погрызи. И никаких волнений и переживаний, понял? И если что-то случится, хоть что-то, малейшая боль или другое, сразу ко мне. — Хорошо, — со слезами на глазах вздохнул Ёнбок, обнимая Сынмина порывисто. — С ним ведь все будет нормально? — спросил омега с беспокойством. — Я не знаю, — не стал врать лекарь, обтирая руки о полотенце и собираясь обратно во дворец. — Я не могу предугадать всех последствий, которых может быть огромное количество, но я тебя предупреждал. Это было только твое решение, и я буду очень счастлив, если с тобой и твоим ребенком все будет хорошо. Это зависит от твоего тела и того, насколько ответственно ты будешь подходить к заботе о своем здоровье. До встречи, Ёнбок, — Сынмин не стал кланяться, когда уходил. Ёнбок до самого вечера вышивал на маленьком белом платочке трех золотых лисичек. Большого лиса, рядом с ним лиса чуть поменьше, а между ними совсем маленького лисенка. Он так глубоко задумался, что даже не сразу заметил появление в гостиной мужа, которого он забыл встретить. Чанбин заявил о своем присутствии легкими прикосновениями к плечам омеги, сидевшего в большом кресле, которое принадлежало альфе. Ёнбок вздрогнул слегка, испугавшись, но затем расслабился, накрывая своей ладонью руку мужа. — Я задержался, прости, — тихо произнес Чанбин, наклоняясь, чтобы оставить легкий поцелуй в волосах супруга и вдохнуть его запах. — Что ты делал сегодня, моё золото? — спросил альфа, обходя кресло и присаживаясь на подлокотник, чтобы посмотреть на законченную работу омеги. — Очень красиво, золото, — восхищенно прошептал Чанбин, проводя пальцем аккуратно по фигуркам, вышитым на краю белого платка. — Семейство лисичек?.. — Наша семья, — шепотом ответил Ёнбок, беря палец Чанбина в свою маленькую ручку. — Вышивал сегодня с самого полудня. А до полудня я пригласил к нам в гости Сынмина, — совсем тихо прошелестел Ёнбок, ощущая, как альфа напрягся. Он вскинул голову, встречаясь взглядом с мужем и улыбнулся сквозь вновь подступившие слезы счастья. — У нас получилось, Чанбин, у нас все получилось! Лисенок внутри меня, — и улыбнулся так счастливо, что у альфы дыхание перехватило. — Ты беременный, правда? — на всякий случай переспросил Чанбин, долго ждавший этих слов. — Да! — громче сказал парень, закусывая губу. — Да, Чанбин, да, у нас будет ребенок, наш маленький лисенок, — нежно промурчал омега, глядя на то, как альфа плавно сполз на пол и встал на колени около кресла, утыкаясь лицом в низ живота Ёнбока. — Он скоро будет с нами… — Спасибо, — Чанбин заливался слезами, ласково гладил пока еще плоский живот мужа и не мог поверить в то, что там его ребенок. — Мое золото, я так тебя люблю, и нашего лисенка. Вы будете самыми счастливыми на свете, клянусь, я сделаю все для этого… — Тогда будь рядом, — улыбнулся Ёнбок. — И люби нас так же, как любишь сейчас, Чанбин. Всегда люби меня, — попросил шепотом омега, гладя альфу по голове и зарываясь руками в волосы мужа, который все еще щекой прижимался к его животу и поверить не мог, что Ёнбок теперь его ребенка носит. — Мое золото…***
Поле встретило альфу и омегу потрясающим запахом свежести и тихими звуками сверчков. Хёнджин смотрел на поле, усеянное цветами, теми самыми, которые Ёнхо ему подарить пытался, и у него перехватывало дыхание. До того красиво там было, особенно теперь, когда все казалось розовым и персиковым в свете солнца, которое скоро начнет заходить за линию горизонта. — Тебе нравится? — спросил альфа, который довольно долго вел Хёнджина к этому месту, хотя оно располагалось относительно недалеко от его поместья. — Очень, — кивнул Хван, который не мог оторвать взгляд от прекрасного вида. — Выглядит потрясающе, как самое прекрасное ложе. — Хочешь лечь? — удивился Ёнхо, но получил в ответ неуверенный кивок. Альфа уверенно прошел вглубь поля, остановился на середине, чуть притоптал небольшой участок и без колебаний улегся на мягкую землю, устланную травой, а затем поднял руку и поманил к себе омегу. — Иди сюда. Лицо Хёнджина озарила одна из самых счастливых улыбок, и он с готовностью прошел по примятым цветам, оказываясь в центре рядом с альфой. Он немного помялся, но все же опустился на теплую, прогретую летним солнцем землю, укладываясь рядом со своим альфой. Пахло вокруг просто невероятно, буйство цветов заставило Хвана в удовольствии прикрыть глаза и вдохнуть полной грудью, расслабляясь. Ёнхо же неотрывно смотрел на красивый профиль и не понимал, почему именно ему так повезло стать истинным такого омеги. Он ведь объективно был слишком хорош для такого как Ёнхо. Утонченный, воспитанный, нежный и чувственный, а Ёнхо какой? Грубый, сильный, мало что понимающий в чувствах и поэзии. Не таким был герой в представлениях юных омег, о котором они так мечтали. — Глаза не сломаешь? — ухмыльнулся вдруг младший, не открывая глаз, а Ёнхо усмехнулся. Только Хёнджин мог мгновенно переключаться на другой язык, тоже немного грубоватый, но такой понятный и привычный для Ёнхо. — Нет, — ответил мужчина, находя на ощупь руку омеги и переплетая их пальцы. — Мне нельзя на тебя смотреть? Тебе некомфортно? — Что за вздор? — он рассмеялся, приподняв брови, но глаза так и не открывая. — Кто тебе такое сказал?.. — Раньше ты бесился, когда я улыбался, — напомнил Ёнхо, сдерживая смешок. — Мне нравится твоя улыбка, — тут же ответил младший, даже слишком поспешно. — Я люблю, когда ты улыбаешься… Хван тут же загорелся, словно маков цвет, а затем отвернул голову в другую сторону, пытаясь скрыть свое красное лицо. — Знаешь, уши у тебя тоже краснеют, — вдруг заметил Ёнхо и рассмеялся, а Хёнджин ахнул, закрывая свободной рукой свое ухо. — Какой же ты все-таки противный, — закатил глаза омега, поворачиваясь на бок. — Гадкий старикашка, — и улыбнулся счастливо и абсолютно влюбленно, и тут уж пришла очередь Ёнхо закатывать глаза. — Когда-нибудь я доживу до того момента, когда ты перестанешь дразнить меня из-за возраста, — вздохнул Ёнхо, ласково гладя Хёнджина по лицу. Тот поддавался этой простой приятной ласке, утыкаясь носом в большую теплую ладонь. — Могу я кое-что попросить у тебя? — спросил несмело альфа, опасаясь, что может перейти черту. — Что? — заинтересованно уставился в его глаза Хёнджин. — Я хочу украсть у тебя поцелуй, — тихо сказал альфа. — Если ты разрешишь мне это сделать. — Да, — тихо шепнул Хёнджин, кивая. Он быстро и неосознанно облизнул губы, и это заставило Ёнхо тепло улыбнуться. Альфа пододвинулся ближе к Хёнджину. Между их губами оставалось настолько маленькое расстояние, что их носы уже терлись кончиками друг об друга в совершенно ласковой манере. Хёнджин дышал часто, его щеки снова горели, а сердце аж в ушах стучало, что не укрылось от старшего. — Ты меня боишься? Почему у тебя сердце как у птахи бьется? — спросил Ёнхо, даже не думая отодвигаться. — Не боюсь, — снова нервно прошелся языком по губам Хёнджин. — Просто я люблю тебя, вот и бьется. Ёнхо одним плавным движением заставил любое расстояние исчезнуть и ласково тронул чужие губы своими. Он не верил в то, что происходит. Они лежали посреди поля на закате и целовались. Казалось, что они взлетят, если захотят того. Но они продолжали нежно касаться губами друг друга, находясь среди цветов, которые не смогут никому рассказать о том, что видели. Разве что будут сплетничать с ветром, а тот уже разнесет эту весть всему миру. У Хёнджина сердце из груди вырывалось. Хотелось кричать, смеяться, плакать, радоваться и не останавливаться ни на секунду. И он сказал об этом Ёнхо, и альфа его понял, улыбнулся ласково, и целовал его. Целовал до тех пор, пока не зашло солнце и сумерки не вступили в свои права. Он целовал его до головокружения, когда первые звезды заплясали в глазах Хёнджина, и он чувствовал себя пьяным, но невероятно счастливым. В ту ночь Ёнхо украл у него не один поцелуй. И Хёнджин подумал, что должен обязательно украсть у альфы эту тысячу поцелуев обратно позже, чтобы рассчитаться.