***
Минхо чувствовал себя странно. Он стоял и смотрел на себя в зеркало в своих покоях. Вроде бы он был таким же, как и всегда, а вроде бы и изменился. Омега растерянно моргнул, рассматривая свои черты лица, которые перестали быть такими острыми. Он стал больше походить на взрослого омегу, а не на подростка. Это радовало его, потому что он знал, что Сон все еще считал Минхо не готовым к свадьбе и всему, что может произойти дальше. Хотя сам Минхо был готов. Он говорил с господином Ёнбоком еще несколько раз и он дал много занимательных советов. Минхо понял, что в первую ночь ему будет сложно, поэтому начал готовиться. Омега едва со стыда не сгорал, когда занимался в купальнях не совсем тем, чем принято. Тот же господин Ёнбок вручил ему накануне бутылочку с прекраснейшим розовым маслом, которое облегчало дело, и Минхо был уверен в себе, потому что последние две недели для него даром не прошли. И все равно страшно было ужасно. — Хёнджин, все же правда будет хорошо? — Минхо теребил нервно манжеты на своих рукавах, поворачиваясь к другу, который, как ему казалось, выглядел куда красивее, чем он. — Конечно, — в очередной раз закатил глаза Хван, уже порядком уставший от постоянных глупых вопросов Минхо. — Ты станешь самым красивым омегой в этой династии, поверь мне. — Красивее тебя я пока никого не встречал, — надувшись, просопел Минхо, все еще сомневаясь в своей красоте. — Хватит, во всяком случае, Джи и Сон будут видеть только тебя в этой жизни, так что не вздумай сейчас сомневаться и волноваться. Ничего страшного не будет, просто священник вас повенчает перед ликами богов, повторите клятву и все… — Это же невозможно! — воскликнул снова Минхо и чуть не оторвал свою манишку. — Никогда не было такого, чтобы у одного омеги да двое альф было! Или чтобы на одного альфу двое омег! — Ну, альфы с омегами в борделях забавляются, это не новость, омеги тоже таким грешат. Вдовцы чаще всего, конечно, — бормотал себе под нос Хёнджин, теперь поправляя волосы Минхо. — Фу, — констатировал омега, морщась. — Я же истинный со своими альфами, да и замуж надо. Мы там не опаздываем хоть?.. — Нет, пока все хорошо, — сверившись с часами, успокоил его Хёнджин. — Теперь у меня есть вопрос более серьезный, — и нахмурил брови. — Ты с Ёнбоком говорил? Ты готовился? Надеюсь, ты готов принять их, ну… — Мы опаздываем! — уши Минхо вспыхнули и он чуть не выломал дверь в попытках ее открыть. Хёнджин разразился смехом и наблюдал только как пятки младшего сверкали вниз по винтовой лестнице. — Боги, только не расшибся бы, и то хорошо бы было, — вздохнул он, тоже охваченный праздничной свадебной суетой. Хёнджин думал и о своей собственной свадьбе, когда готовил бракосочетание для своих братьев и Минхо. Ему было немного тоскливо и грустно, но, в то же время, он очень этого хотел. Королевство было в приподнятом настроении. Все ожидали похода, который должен был закончиться успешно, а теперь еще и сам Король в брак вступает! Да с кем! Со своей истинной парой. Такое было редкостью, так что народ искренне верил, что молодого мудрого правителя Хана им сами Боги ниспослали. На улицах во всех городах и деревнях пели песни, выдавали в этот же день омег, веруя, что такой брак обязан быть счастливым, ведь всем известно, что у Короля только один Великий Князь на всю жизнь может быть. В честь торжества везде резали баранов и свиней, вина лились рекой, а сам Король пожаловал три дня отдыха для всех без исключения. Хёнджин считал, что это была хорошая возможность для солдат попрощаться с родными. Это была хорошая возможность для него самого. До похода оставалась неделя. Омега украдкой стер слезы, напомнил себе, что этот день не для слез, и побежал за женихом, который слишком резво убежал к новой, взрослой жизни.***
Священник Минхо не понравился сразу. Он выглядел очень шокированным и очень неприятным. По нему было видно, что человеком хорошим он не был. Сухой, страшный, с крючковатым носом и почти серой кожей. Каждое касание его было противным, но нужно было терпеть, пока он связывал руки всех троих алыми лентами в присутствии нескольких свидетелей, которые должны были подтвердить позже заключение брака. Конечно, чуть поодаль стояли Чан, Чанбин и Ёнхо. Они держали в руках свечи и ободряюще улыбались, когда Минхо посматривал на них через плечо. С ними было спокойнее. На Джи и Сона он предпочитал не смотреть, потому что боялся расплакаться от волнения и даже страха. Не каждый ведь день он замуж выходил за королей. — Согласны ли вы, альфы фамилии Хан, взять ответственность за этого омегу, чья фамилия была до сих пор Ли, — дребезжащим мерзким голосом спрашивал у Джи и Сона священник. Альфы переглянулись и обменялись улыбками. Они так долго этого ждали. Минхо тоже не мог от них отвести взгляд. Короли были красивыми, до такой степени, что дыхание спирало. Они выглядели как мужчины мечты, такие сильные, великолепные и надежные, что за их спинами можно было скрыться от всего мира. А еще их глаза. Они сияли. У обоих в глазах были звезды, которые светились и согревали Минхо своим светом. Черт, омега все же пустил слезу, которая тут же растворилась в улыбке. — Согласны, — одновременно ответили они, а Минхо прикусил губу, пытаясь сдержать улыбку. Его действительно брали замуж. — Согласен ли омега фамилии Ли стать омегой фамилии Хан, принять статус Великого Князя при своих альфах и находиться под их опекой? — все тем же тихим и нетвердым голосом спросил нараспев служитель Богов. — Согласен, — твердо ответил Минхо, глядя в одинаковые лица своих милых королей. — Я, властью данной мне и моим предкам великими Богами, объявляю этот союз свершившимся и законным. Что подтверждают трое свидетелей, находящихся здесь, — все так же певуче вещал старый мужчина. — Подтверждает ли свершение союза альфа по фамилии Со? — Подтверждаю, — тихо ответил Ёнхо, понимая, что обращались именно к нему, хоть у них с Министром Со и одинаковые фамилии, но перед Богами сначала отвечали старшие мужи, а уж потом те, кто пришел в мир позже. — Подтверждает ли свершение союза альфа по фамилии Бан? — Подтверждаю, — Чан кивнул, глядя на огонь, пляшущий на верхушке его свечи. Он мыслями был на поле боя, где ему быть не суждено. Он думал о том, что эта свадьба — лучшее, что могло случиться в Королевстве перед войной. Люди должны верить в любовь и ее силу. Но он также и понимал, что должно будет случиться после нее. Он смотрел на церемонию с некоторым омерзением, которое сумел хорошо скрыть за задумчивым взглядом черных глаз. — Подтверждает ли свершение союза альфа по фамилии Со? — снова спросил священник, готовый захлопнуть свою книгу. — Подтверждаю, — последним ответил Чанбин, а затем алые ленты осыпались с рук. С последним словом последнего свидетеля союз считался завершенным. Минхо вздохнул свободно, когда старик отошел от них, и тут же упал в объятия своих альф, которые его по спине гладили, шептали что-то милое и глупое, поздравляли. Чан сразу потерял к происходящему интерес и задул свечу. Чанбин отошел ближе к двери, готовый сорваться с места и вернуться во дворец первым, ведь там уже ждал начала торжества Ёнбок, которого Министр не хотел оставлять одного ни на мгновение. Ёнхо же напротив побежал к дряхлому священнику и начал расспрашивать про обряд свадьбы, желая знать, какой должна быть подготовка, ведь он рассчитывал очень скоро вернуться и жениться. — Я так счастлив, — бормотал куда-то в шею Сона Минхо, пока Джи гладил его по затылку. — Так рад, что теперь я ваш, а вы оба мои… — Мы и без этого были твоими, а ты нашим, — хмыкнул Джи. — Это лишь формальность, Минхо, главное, что у нас твое сердце, а больше и не надо. — Только пообещайте мне кое-что? — попросил Минхо, отстраняясь и внимательно заглядывая в глаза обоим братьям. — Прошу, отнеситесь к моим словам серьезно, мои мужья. — Все, что угодно, ради тебя, Великий Князь Хан, — оба взяли руки Минхо и почти синхронно прижали маленькие тонкие пальчики к губам. — Не разбивайте мое сердце, — попросил новый Великий Князь Королевства Хан. — Не смейте рвать его на две равные части, — он внимательно посмотрел в глаза Джи. — Оно ваше целиком, вы правильно сказали, так относитесь к нему бережно. Джи и Сон переглянулись немного напряженно. Они оба, конечно, сразу поняли, о чем говорил омега. Им нельзя допускать соперничества, иначе они рискуют сделать больно самому Минхо. Ведь что бы они ни делали, Минхо все равно будет любить их обоих одинаково сильно. — Мы не будем, — Джи скривился, понимая, что пытался это сделать несколько раз. — Поклянитесь, оба, — требовательно попросил Минхо, глядя на альф влажными глазами. — Клянемся. Этого было достаточно. Омега поцеловал своих мужей по очереди и позволил альфам вывести себя из душного помещения храма к каретам. Он уже сидел в экипаже с Джи, который направлялся прямиком ко дворцу на пир. Сон же остался на месте вместе с Чаном, который выглядел ну очень хмурым и недовольным. — Осуждаешь, — сразу понял Сон, ухмыляясь невесело. — Да, не без этого, — пожал своими широкими плечами Чан, поглядывая на здание храма. — Ты же понимаешь, что без этого нельзя, — устало повторил то, что говорил раньше, альфа. — У нас нет другого выхода. Ты лучше всех должен осознавать, какая катастрофа может произойти, если хоть одна живая душа узнает о нас. — Конечно, — тяжело вздохнул Чан. — Одна лишняя душа уже узнала, — и посмотрел выразительно на короля. — Так преврати ее в мертвую, Министр Бан, — Сон поджал губы. — Я жду в карете. Долго не возись. Могут возникнуть вопросы. Чан кивнул, скривившись. Ему это не нравилось, потому что он в принципе убивать не любил, а теперь, когда речь шла о немощном старике… Это не сходилось с его чувством справедливости, но это никого не интересовало, так что Чан поднялся обратно в храм, на самый верх, где был кабинет самого старого епископа, посвященного теперь в тайну, которую ему знать не надо было. Дверь тихо скрипнула. Чан не стучался, вошел без приглашения, но оно и не требовалось, потому что его ждали. Бан не удивился. Старик жил слишком долго на свете, чтобы не понимать очевидных вещей. — Долго же Вы ходили, Господин Министр, — с едкой улыбкой поприветствовал его старик все тем же старым дребезжащим голосом. — Я уж думал, что Вы позабыли обо мне. — Так значит, для Вас не открытие, что я должен… — Чан не успел договорить, потому что его прервал хриплый смех, похожий на карканье вороны. — Вы должны убить меня, — отсмеявшись, закончил за него альфа. — Конечно, для меня это не открытие. По-другому и быть не могло. — И как давно Вы догадались? — спросил Чан, присаживаясь в кресло в углу кабинета. — Я догадался, когда Его Величество… Джи, как я полагаю, пожаловал ко мне с якобы старинным подлинным писанием, в котором так четко и прекрасно были описаны случаи таких… курьезов, как их нынешний брак. Нетрудно было догадаться, что скоро я увижу нечто странное, удивительное и очень опасное, а потом и умру. Знать такую тайну… Правда, я уж на Вас, Господин Бан, грешил, думал, может у Вас за спиной близнец прячется, но все оказалось куда интереснее. Я рад был узнать этот удивительный факт на закате жизни, — ухмыльнулся он. — И Вы так спокойно об этом говорите? — приподнял бровь Чан, которого теперь этот разговор очень заинтересовал. — Даже на помощь не позовете? — Мальчик мой, — совсем уж с широкой улыбкой обратился старик к Чану, будто тот сказал невероятно смешную шутку. — Я застал правление четырех королей, — и головой помотал, а альфа в кресле действительно почувствовал себя ребенком. — Я пережил двенадцать войн, я видел собственными глазами, как столицу жгли, топтали, завоевывали и отвоевывали. Я встречал рождение всех наследников, кроме последних двух королей. Я жил непростительно долго, мне почти сто два года. Лицо Чана вытянулось. Он знал, что священнослужитель очень стар и слаб, но и подумать не мог, что тот проживает свой второй век. Это было удивительно. — Давайте я помогу Вам, — вдруг выпалил Чан, понимая, что просто не сможет лишить собственными руками жизни человека, который встретил так много закатов и рассветов. Из уважения к самой старости ему хотелось помочь, дать возможность избежать не своей смерти. — Я могу спрятать Вас, увезти… — Ты хороший человек, Министр, но ты меня не понял, — рассмеялся он, снова прерывая альфу. — Я устал жить. Быть старым очень тяжело. Болит не только тело, но и душа. Я уже давно немощный усталый старик, и я даже рад, что случилось так. Могу только попросить тебя остаться со мной и побыть здесь немного, — склонил голову епископ. — Конечно, знаю, что в такой день свадьба и тебе надо быть во дворце, но это не займет много времени. — Да, я побуду с Вами, — сразу согласился Чан. Плевать ему на эту свадьбу. — Спасибо, — кивнул с облегчением альфа и прилег на свою кровать. — И достань, пожалуйста, с верхней полки маленький синий пузырек. Чан послушно достал с верхней полки то, что просили, помог старику принять удобное положение и подал открытую склянку в морщинистые слабые руки, которые сильно тряслись. Молодой альфа, вложив в руку старшего флакон с ядом, придерживая его ладонь, помог выпить все до дна. — Когда мое тело осмотрят, то скажут, что у меня просто остановилось сердце. Думаю, никто не удивится, — рассмеялся по-доброму епископ, а Чан крепче сжал его руку и сел на колени рядом с кроватью, подобно заботливому сыну. — Ну, а теперь давай, рассказывай, сынок, что у тебя на сердце? Почему смурной такой? — Так война же скоро, королевство на мне останется, за товарищей волнуюсь, — тяжело вздохнул Бан. — Да я же не о том! — гаркнул старый альфа и по-отечески ткнул Чана в лоб пальцем. — Ну-ка скажи мне, почему я тебя до сих пор ни с каким красивым омегой не сочетал, а? Тебе уже сколько? — Двадцать четыре, — вздохнул Чан. — Ну, не знаю я, не встретил еще истинного, вот и… — Да при чем тут истинный-то, — закряхтел тяжело епископ, начав дышать тяжелее и чаще. — Истинность — это хорошо, но это ведь редко случается. Главное, чтобы твое сердце знало, кого выбрать. — Молчит мое сердце, — опустил глаза Министр, говоря откровенно об этом впервые. — Я никого полюбить не могу почему-то, я не знаю… — Значит, скоро полюбишь, — утешил его альфа. — Я вот молодой был… Тоже омегу любил, а вместе быть никак с ним не мог… Да, не мог… — Почему? — удивился Чан. — Он знатного рода был, а я кто? Мальчишка, семнадцать лет мне было всего, зеленый совсем, ничего за душой не было, вот и все, так и закончилось. Вышел он замуж, до сих пор помню имя его альфы. И его самого помню, как вчера это было… — Как его звали? — слегка улыбнулся Чан, завлекая умирающего альфу в самые счастливые времена его долгой-долгой жизни. — Его звали О Сехун, красивый омега был, видный, аристократ весь такой, а я что ж, из деревни был, но он меня тоже любил, так плакал, когда замуж выдавали, — по сморщенной смуглой щеке старика прокатилась слеза. — А я сделать ничего не мог. Мы истинными не были, а я его любил так, как истинные-то наверное и не чувствуют… — и закашлялся. — И сейчас любите, — склонил голову вбок Чан, заглядывая в помутневшие от старости глаза, которые когда-то, в семнадцать лет, смотрели с восхищением на аристократа О. — Люблю, и всю жизнь любил. Не знаю уж, как он, — и улыбнулся явно из последних сил. Его щеки почти совсем безжизненно побелели. — Его муж в королевство Мин увез… Этот Хуан Цзытао. Странный был человек… — лоб старого альфы покрылся потом и он все чаще морщился от боли, держась за сердце. — Так что ты, Министр, не думай больно много об этом. Мне вот как судьба велела жить. А у тебя все еще впереди, ты главное за любовь свою борись… Епископ сжал до боли руку Чана в своей руке, болезненно простонал в последний раз и испустил дух, уходя в другой мир с любимым именем, сорвавшимся последним тихим шепотом с губ. Он улыбался. Может, они там встретятся. Чан вытащил руку из хватки мертвых пальцев и поднялся на ноги. Альфа тяжело вздохнул, сморщившись, и приступил к тому, чего он делать был не обязан. Он зажег свечи в маленькой каморке, взял одну в руки, точно так, как держал ее час назад на заключении брака. Он закрыл аккуратно глаза епископа, а затем и сам свои прикрыл, молча молясь. Он в Богов не верил, но епископ заслуживал хотя бы такого уважения с его стороны, да и первый, кто о смерти узнал, по их обычаям должен и представить покойника. — Я, альфа, названный при рождении Бан Чаном, прошу принять Великих Богов Старого и Нового Света слугу их покорнейшего, исполнявшего свои мирские обязанности с честью, Ким Чонина, — нараспев читал он всем известную молитву. — Велико ваше милосердие и сострадание, так даруйте ему легкую дорогу, пошлите свой вечный свет и да не оставьте усопшего в темном царстве. Чан задул все свечи, тело трогать не стал. Лишь в последний раз посмотрел на лицо, с застывшей блаженной улыбкой, забрал с собой пузырек из-под яда и ушел. Никем не замеченный, тихий и с легким и отчего-то очень спокойным радостным сердцем.***
Пир Минхо понравился. Еда была очень вкусной, так что он правда наслаждался блюдами, которые пробовал, а затем и подарками, которые ему преподносили. Единственное, венец с солнцем из чистого золота, который водрузил на него Джи, когда официально объявлял его Великим Князем Хан, очень давил и мешал нормально двигать головой, но омега к этому привык и чувствовал себя сносно. Гости расходиться начали с наступлением ночи, а некоторые уехали и того раньше. Первым подошел и лично извинился Министр Со, которого у выхода из тронного зала ждал Господин Ёнбок, выглядевший ну очень уставшим. Беременность отнимала у него довольно много энергии, так что он быстро уставал и постоянно хотел спать. Сон, чья очередь была сидеть на торжестве рядом с Минхо, покивал с улыбкой и отпустил супругов домой. Потом Хёнджин пошел отпрашиваться, ведь он смертельно устал. Сон сделал вид, что поверил, а Минхо захихикал в ладонь. Конечно, они знали, что Хёнджин к Ёнхо в поместье поедет, чтобы спать там вместе в огромной прекрасной кровати, которую омега так полюбил. Сам Минхо сонливости не чувствовал. Он слишком нервничал на прекрасном торжестве и даже выступления глотателей огня и акробатов не могли его развеселить и отвлечь. Омега был готов. Он был уже очень сильно готов к инициации и первой ночи, так что думать мог только об этом и краснеть. — С тобой все хорошо? — участливо спросил Сон, поправляя волосы Минхо заботливо. — Да, я в порядке, — шепотом ответил он, но губу все же прикусил. — Когда мы пойдем в покои?.. Ты не подумай, я просто ужасно волнуюсь, и… — Прямо сейчас и пойдем, — улыбнулся тепло Сон. И он не обманул. Пир как-то очень быстро начал сворачиваться, гости покидали зал один за другим, а сердце Минхо колотилось все быстрее. Он в последний раз обнял дядю Кюхёна, который подошел его поздравить снова и в тысячный раз спросить, не обижают ли его. Когда последний гость ушел, а дубовые двери закрылись, Сон поднялся, помог встать Минхо, улыбнулся ему, поцеловал руку. — Пойдемте, мой Великий Князь, я поручу Вас слугам, а затем мы встретимся в моих покоях, — он подвел омегу к выходу из зала. — И не волнуйтесь так сильно. Мы сделаем все для Вас. — Благодарю, — он улыбнулся слегка натянуто, нервничая. Слуги подхватили Минхо сразу же, раскланялись с королем и потащили его в купальни. Его нещадно терли, мыли, снова терли, а потом снова мыли. Минхо мог поклясться, что он никогда в своей жизни не был таким чистым. Хотя, это отвлекало его от тревожных мыслей, пусть они и вернулись совсем скоро. Минхо облачили в белое, сопроводили к покоям короля, которые должны стать для Минхо новым домом. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, вспомнил слова Ёнбока о том, что мужья не должны стесняться друг друга, и постучал робко. Двери и открыл Джи, счастливый, улыбающийся и буквально светящийся. Все тревоги покинули разум нового Великого Князя, стоило только увидеть лицо альфы. — Мы ждали тебя, — тихо произнёс он, втягивая за руку омегу в покои и закрывая двери на все засовы. — Как ты себя чувствуешь? — участливо спросил Джи, а Минхо залился краской и опустил взгляд в пол. — В порядке, но очень волнуюсь, это ведь нормально, да? — мямлил омега, пока его подводили к большой кровати, устланной такими же белыми шелковыми простынями, какие были у него самого в покоях. — Все мы волнуемся, — погладил его Джи по голове и присел рядом с Минхо на край кровати. — А где Сон? — и губы поджал, почти затравленно глядя на потайную дверь. — Он пока не вернулся из купальни, но скоро должен прийти, — ответил альфа, разворачиваясь лицом к Минхо. — Мы ведь поклялись тебе, помнишь? Мы не разобьем твое сердце, и мы никогда не сделаем тебе больно, не причиним вреда, не обидим. Это ведь все еще мы, помнишь? — Да, — кивнул омега, поднимая взгляд на Джи, такого родного и доброго, мягкого сейчас и счастливого, спокойного. — Брак ведь не так уж и сильно все изменит, да? — Джи вздернул вопросительно брови. — Ну, я ведь так же буду засыпать вместе с вами, просыпаться, любить вас, и… целовать, — уже краснея, тихо закончил Минхо, а Джи по-доброму ухмыльнулся и притянул парня в свои объятия. — Конечно, мы не изменились, — поцеловал его в макушку король. — Мы все так же любим друг друга. Для Сона все точно так же, я уверен, так что не стоит об этом переживать. Что бы между нами ни произошло, что бы ни случилось, мы всегда будем любить тебя, так что даже не думай, что может быть иначе. Не бойся нас… Потайная дверь со скрипом отворилась, впуская Сона, который выглядел так, что дыхание спирало. Он был в белом, как и сам Минхо и Джи. Его рубашка была расстегнута на пару верхних пуговиц, обнажая красивую смуглую кожу и острые ключицы, в которые хотелось вонзиться зубами. У Сона волосы черные были влажными, зачесанными неаккуратно назад. Минхо чувствовал, как в животе разливалось это знакомое мучительное тепло, спускающееся к паху. — О Боги, — пискнул Минхо и предпочел спрятать красное лицо в сгибе шеи Джи. У Джи глаза едва на лоб не полезли, а рот приоткрылся в возмущении. Сон же разразился заливистым красивым смехом, который немного расслабил всех присутствующих. — Минхо, все хорошо, да? — напомнил Джи, отрывая от своей ароматной смуглой кожи омегу, который кивнул несколько раз и позволил увлечь себя вглубь мягкой кровати. — Я… смущен и чувствую себя неловко, так что говорите мне, что делать, ладно? — попросил Минхо, поджимая губы, а альфы одновременно кивнули. — Просто сядь, Господин Хан, — попросил Сон, помогая омеге устроиться удобнее. — Тебе комфортно? — Минхо лишь кивнул, предпочитая сохранять молчание, чтобы не наговорить лишнего. — И говори, если тебе будет неприятно, ладно? — предупредил Джи. Минхо снова кивнул и прикрыл глаза, когда Сон, севший прямо напротив омеги, накрыл его губы теплым, слегка влажным, но очень чувственным поцелуем. Рук было слишком много, они были везде. Сон гладил стройное тело сквозь тонкую белую рубашку, трогал нежно щеки, поворачивая голову омеги так, как ему того хотелось. Джи сидел сзади, зарывшись носом в тонкую молочную шею и целуя ее влажно, иногда легонько прикусывая и оставляя красные следы. Он руками шарил по бокам Минхо, гладил крепкие бедра, когда спускался ниже. Минхо в них потерялся, потому что запах был со всех сторон. Он задыхался от их любви. Сон давал ему подышать, периодически целуя тихо и трепетно щеки и скулы, а Джи медленно перемещался к правому боку Минхо, вынуждая Сона сдвинуться левее. Все еще с закрытыми глазами Минхо на ощупь нашел лица истинных, он трогал их, будто не имел глаз вовсе и пытался изучить их таким образом, а они подстраивались, губами его пальцы ловили, целуя. Великий Князь дышал чаще, у него лицо горело, губы щипало от поцелуев, но хотелось только больше. Ему было мало. Мало поцелуев на линии челюсти, мало запаха моря вокруг. Ему хотелось шторма. Поэтому он, забывшись в дразнящих ласках окончательно, откинул голову назад, полностью обнажая шею, от которого теперь запах фиалок исходил такой силы, что у Джи ноздри раздулись и затрепетали от возбуждения, Сон же глаза прикрыл, в попытках совладать с головокружением. — Ах, — Минхо простонал несдержанно, когда вдруг почувствовал два теплых юрких языка. Прямо под челюстью и за правым ухом его старательно вылизывали, а крепкие пальцы мягко массировали заднюю часть шеи. Обеими руками, как мог, Минхо прижимал к себе альф, не давая отстраниться. Он их не отпустит. Близнецы будто правда обладали какой-то особенной мыслительной связью, потому что они одновременно собрали запах из-под своих шей и начали обмазывать им Минхо, помечая, делая своим раз и навсегда. — Как ты себя чувствуешь, наш Князь? — спросил Джи шепотом в самое ухо омеги, который не помнил уже даже самого себя, настолько он растворился в них. — Я… Хочу метки, — и еще сильнее попытался голову назад откинуть, чтобы полностью открыться. — Красивые метки на шею, — шептал он, будто в лихорадке. Его держали только руки альф, не давая совсем упасть. В паху горело, Минхо чувствовал, что смазка прямо на кровать просачивается, он желал альф больше всего на свете, и знал, что они в той же степени хотели его. Омега упустил момент, когда оба его мужа склонились над ним и, переглянувшись, вонзили одновременно клыки в его шею, ставя метки, абсолютно одинаковые, с двух сторон. Минхо и сам ничего не понял, но только почувствовал, как в штанах стало вдруг слишком влажно. — Это то, о чем я подумал?.. — потрясенно вздохнул Сон, отстраняясь от Минхо и глядя на Джи, который аккуратно накрыл рукой пах омеги, чтобы проверить. — Он излился, — кивнул альфа брату, улыбаясь. — Невероятный… Минхо слишком быстро оказался нагим перед своими мужьями, да и они тоже медлить не стали. Они были красивыми, хоть омега и видел их уже через пелену возбуждения. Крепкие, красивые, с привлекательными мышцами на руках, они оба были одинаковыми, но такими прекрасными, так что он трогал, трогал их животы, проводил пальцами по ключицам, рукам, лицам. — Я буду трогать тебя там, ладно? — предупредил Сон. — Я сделаю так, чтобы тебе не было больно, ладно? И мы решим, кто будет… — Я готов принять вас, — оторвавшись от губ Джи, ответил Минхо, улыбаясь хитро и повергая альф в шок. — Можете проверить, я… Так старался для вас, так старался, чтобы быть хорошим для вас… — Ты хороший, Минхо, ты такой хороший, — восхищенно шептали близнецы, снова занимаясь кожей омеги, который таял под их прикосновениями. Сон все же развернул омегу и положил себе на грудь, укладываясь вместе с ним на мягкую кровать и целуя сахарные розовые губы. Метки все еще кровоточили, оставляя следы на белой простыне и ключицах Сона, но он лишь слизывал капельки крови заботливо и гасил скулеж омеги поцелуями. В ягодицы Минхо упирался твердый, уже налившийся кровью член Сона. Джи же решил проверить, правда ли их омега готовил себя для них. Он оставил поцелуй на левой ягодице Минхо, прошелся влажным языком по влажной, сочащейся смазкой дырочке, задевая при этом яички и снова заставляя мужа тихо скулить. Все было скользким, хорошо смазанным, так что Джи без проблем вставил сразу два пальца, которые правда свободно вошли, а анус пульсировал, требуя больше. Альфа разводил пальцы, массировал гладкие стенки изнутри и получал в ответ только стоны удовольствия. — Дорогой муж, Вы удивляете меня, — тихо прошептал Джи, поглаживая свой член и смазывая его природной смазкой, которая вытекала из Минхо обильно. — Мы можем это сделать? — спросил Сон, глядя в глаза брату. — Хочу обоих, — захныкал капризно Минхо, кривя губы. — Только вместе, только все трое, иначе… — Хорошо, любимый, — Сон начал успокаивать Великого Князя, снова целуя часто его лицо. — Вместе. Мы сделаем это вместе. Джи, ты… — Я понял, — кивнул альфа и снова проник внутрь омеги пальцами, собирая ароматную смазку. — Ты такой вкусный, Минхо, ты знаешь? — спросил игриво он, а младший раскраснелся, смущенно пища куда-то в шею Сона. Вытащив скользкие пальцы, Джи осторожно обхватил член брата, смазывая и его тоже. Сон гортанно рыкнул, пытаясь удержать свои бедра на месте. Брат трогал его и это казалось неправильным, но таким прекрасным одновременно. Джи направил член брата, подставляя его вплотную к разработанному проходу омеги, а второй рукой и сам пристроился, так что они были готовы. — Минхо, боюсь, тебе все же будет больно, — поджал губы Джи, тяжело дыша. — Мы будем аккуратны и медленны, ладно? Говори и мы сразу остановимся, так что… — прохрипел Сон прямо на ухо омеги, пока тот дышал часто, успокаиваясь. — Я хочу вас обоих, — громко и четко произнес он, глядя в глаза Сона. — Обоих и сразу, это должны быть вы оба и именно в первый раз. Так будет правильно. Я хочу этого, я чувствую, что это будет правильно. — Хорошо, — оба снова произнесли вместе и Джи начал проталкивать внутрь их члены. Вместе, как Минхо и хотел. Было действительно больно, туго, но было бы куда хуже, если бы он не готовился, так что мысленно он воздал хвалу Ёнбоку и крепче вцепился в руки Сона, прогибаясь в спине, когда оба вошли примерно до середины, растягивая и заполняя ужасно сильно. — Это все? — прикусил губу Минхо, чувствуя, как собрались слезы в глазах. — Нет, дорогой муж, — прохрипел Джи, еле сдерживаясь. — Еще половина, еще немного, родной… Когда они вошли полностью, Минхо казалось, что он умирает. Когда они начали двигаться в нем, омега не понимал, куда ему деть себя, потому что он кричал и горел. Это было одновременно больно и очень хорошо, потому что что-то внутри, когда братья задевали это место, делало очень приятно, а член, который терся между животами Минхо и Сона, просто изнывал. — Минхо, все хорошо? — спросил Сон, собирая губами слезы, которые все же скатились по щекам. — Да-а, — прохрипел теперь уже Хан Минхо и закусил губу. — Мне так хорошо, вы такие хорошие, я… — Ты тоже хороший, Минхо, ты такой хороший, ты такой молодец, — ворковал Джи, оставляя поцелуи на лопатках и по всей спине младшего, пока постепенно учащал движения бедрами, входя все глубже. — Мне нравится, вот так, да, — Минхо сморщился, чувствуя, что стимуляция стала чаще и сильнее. — Еще, еще, еще, пожалуйста, мои короли… И они дали ему то, что так хотел Минхо. Они входили аккуратно, но быстро, бережно, но сильно, постоянно спрашивая, как омега себя чувствует. А чувствовал он себя очень странно. Ощущения так отличались от тех, когда он просто во время течек ласкал себя руками, потому что внутри теперь были мужчины, которых он любил, и скоро внутри могли бы быть дети от этих самых мужчин. Эта мысль толкнула Минхо к разрядке. — Я сейчас… — прокричал он не своим голосом, выгибаясь и насаживаясь на члены до самого конца, содрогаясь в удовольствии, которое обрушилось на него волной и захлестнуло. — Пожалуйста… Сон не выдержал первым. Вонзившись руками в сочные бока омеги, он излился внутрь, все еще двигаясь внутри вместе с Джи, потираясь вплотную членами. Джи последовал за братом, так же выстреливая семенем глубоко внутрь Минхо, пока тот подрагивал. — Не надо, — запротестовал Минхо, когда оба альфы начали выходить из него медленно. — Узел… — Мы тебя порвем, — успокоил его Сон, — не сегодня, малыш, ладно?.. Минхо уже не слышал. Он почти сразу забылся, слишком уставший даже чтобы говорить. Альфы не сделали больно. Альфы показали рай. А он показал рай им, и надеялся показать его еще множество раз за неделю, которая предстояла им.***
Минхо сидел, прижав простыни к груди и уткнувшись в свои колени лицом. Омега плакал, пока Сон успокаивал его, а Джи ходил за лекарем. Утро наступило и все было как обычно. Все было как всегда. Только это утро не было добрым. Оно не было радостным, потому что омегу съедало чувство вины, а ещё тревога, а альфы волновались, не находя себе места. — Почему?.. — бормотал Минхо, вздрагивая в объятиях альфы. — Я вам не подхожу? Почему течка так и не наступила? Почему?..***