***
Утро было пасмурным, хмурым, тяжелые свинцовые тучи сгущались, казалось, над всем королевством. Барабаны внизу, около ворот, ведущих в город, не замолкали, тревогой отдаваясь в ушах у всех, кто его слышал. Это было подобно учащенному биению сердца, которое не могло справиться с тем, что было ему уготовано судьбой. Барабаны били все чаще и громче. Омеги сидели все вместе, расположившись в комнатах Минхо в его любимой высокой башне. Сам Великий Князь Хан был понурым, но не сомневался в том, что его альфы вернутся обратно живыми и невредимыми, хотя волновался страшно и был сильно опечален тем, что случилось, а точнее, не случилось после их первой брачной ночи. Сынмин его осмотрел и сказал, что все в порядке и такие случаи тоже бывали, ведь это зависит от организма омеги, но Минхо спокойнее не становилось. Он хотел эту течку и он очень хотел провести ее со своими альфами. — Вернитесь ко мне, — шептал Минхо перед тем, как оба альфы ушли из дворца в доспехах. — Вернитесь ко мне оба. Вернитесь ко мне живыми, я вас заклинаю… Хёнджин, забравшись с ногами в небольшое кресло около самого окна, боролся с желанием закрыть уши руками. Перед глазами стояла картина того, как прошлой ночью он помогал Ёнхо чистить его доспехи. Тот даже надел их, чтобы Хёнджин убедился в том, что они тяжелые, плотные и очень надежные. Альфа уверял, что он неуязвим в них, Хван же кивал, трогал шрамы на лице своего жениха и пытался слезы сдержать, которые потом все равно закапали из его глаз. Омега не хотел смотреть в окно, не хотел видеть там Ёнхо на коне, который позже возглавит основное войско и поведет людей на войну, в самое пекло, и сам вместе с ними туда бесстрашно ринется. Это было сложно, страшно и очень больно. Сердце разрывалось от ужаса. Но по-другому было нельзя. Хёнджин с громким вздохом, сдерживая слезы, уткнулся лицом в свои колени и обнял себя, успокаивающе поглаживая. — Помнишь, о чем я тебя просил? — утирая слезы, спрашивал Хёнджин и улыбался прошлой ночью. — Меня не волнует, какими правдами или неправдами ты это сделаешь, но убей их. Убей всех, кто попытается тебя забрать у меня и возвращайся. Возвращайся и будь со мной. У Ёнбока лицо было каменным, но вода камень точит, а потому по его лицу уже текли потоком слезы. Он только начал жить по-настоящему, только начал любить мужа и жить с ним счастливо, но он уже уезжал и мог не вернуться прямо сейчас. Ёнбока целовали долго, Ёнбока гладили все это время, до самого момента, когда Чанбину пришлось обнять своего мужа в последний раз и, поцеловав трепетно его волосы, развернуться и уйти, не оборачиваясь. У омеги сердце разрывалось, хотелось выть, рвать на себе волосы, но заставить альфу остаться, заставить его быть рядом, чтобы он за руку так же держал, чтобы целовал утром и вечером, чтобы волосы перебирал, окутывая своим запахом. Хотелось за ним побежать, и плевать, что дальше бы случилось. Если бы Ёнбок мог, он бы упал в ноги Чанбина и, цепляясь, умолял бы не оставлять его. Но это не помогло бы. Поэтому он плакал молча, приложив руку к низу живота, пытаясь согреть маленькое нечто, которое ему муж доверил хранить и защищать. Ёнбок хотел вырвать себе сердце, лишь бы не чувствовать того, что чувствовал. Он знал, что больше не увидит мужа. Предчувствовал, что эта их встреча была последней. — Я люблю тебя, — и это было все, что смог сказать Ёнбок на прощание Чанбину, отпуская его. Минхо сидел неподвижно, шумно сглатывая под шум барабанов. Хёнджин отнял голову от своих коленей и посмотрел красными, заплаканными глазами на Минхо. Затем на плачущего абсолютно беззвучно Ёнбока, у которого даже выражение лица не изменилось. Хван поспешил подняться и заползти на большую кровать, присоединяясь к своим друзьям. Он вплотную к Ёнбоку приблизился, обнял его, прижав его голову к своей груди и уложил аккуратно рядом с собой на кровать. — Ёнбок, не волнуйся, тебе нельзя, — успокаивающе шептал Хёнджин, перебирая волосы на затылке парня. — Не вреди своему ребенку, иначе Министр Со приедет и головы нам всем открутит за то, что мы недоглядели за тобой… — Хёнджин пытался рассмешить, хоть как-то легче сделать, но отреагировал только Минхо, который тоже ближе подполз и по спине начал гладить омегу, который ощутимо дрожал. — Смотри, Минхо же не плачет!.. И я тоже не плачу, потому что мы знаем, что мы дождемся наших альф. И они привезут нам победу! — Господин Ёнбок, не переживайте так сильно, Ваш муж вернется, вот увидите, вернется. Он в числе первых в ворота въедет, Вы сами увидите, правда… — Да, правильно! — поддакнул Хёнджин снова. — А представьте, мы увидим уже совсем скоро, как наши мужчины въедут в столицу! Представьте свои лица, когда Ёнхо положит к моим ногам голову этой крысы, Ли Тэмина, ха!.. — Я не увижу, — пробасил омега, все же срываясь на громкий отчаянный плач, а Хван и Хан захлопали удивленно глазами, переглядываясь испуганно. — Да вернется он, Ёнбок, ты… — прошептал Хёнджин, пытаясь улыбаться. Ёнбок же отстранился, поднял голову на обоих омег. Из его глаз все еще слезы огромные горячие текли, а он был не в силах их остановить. Он даже не морщился в плаче, оставаясь таким же ангельски прекрасным с влажными щеками и огромными мокрыми глазами. — Я без него умру. Барабаны все громче шумели. Ёнбок в своих словах не сомневался. Хёнджин и Минхо, почему-то Со Ёнбоку верили.***
— Внимайте моим словам! — громогласно закричал Джи, доставая свой меч из ножен и медленно объезжая ряды солдат. — Слушайте меня, мои братья! — его голос эхом отдавался по рядам и каждый мог слышать слова своего короля. Ёнхо сидел верхом на своем коне, рядом был Чанбин, как и он, облаченный в кольчугу и плотный шлем. Альфы были серьезными. Они были похожи друг на друга, все это замечали, но никто не думал, что они являлись дальними родственниками. Даже сами они не упоминали никогда этого, и их все устраивало. Они оба были хмурыми, скрывали свои чувства за насупленными бровями. Но все же они и отличались. У Чанбина сердце было мягче, он все о Ёнбоке думал, мыслями возвращался в тот момент, когда он гладил аккуратно его плоский живот, в котором, он знал, была жизнь и не мог насладиться этим. Они лежали вместе, в спальне, под тонким одеялом, Ёнбок был в его руках, он лежал на его груди и обнимал его, и это был самый великолепный и чудесный момент в жизни Чанбина. Министр чувствовал, что в его груди сердце стало куда тяжелее. Оно было теперь большим, оно расширилось от любви, оно рвалось обратно, но Ёнбоку грозила опасность, как и всему королевству, так что он чувствовал, что обязан был защитить его. Он должен отправиться на эту войну и победить. Ради мужа и сына, который скоро у них родится. Чанбин не увидит его сразу, но он счастлив хотя бы знать, что он у него будет. Ёнхо был другим. Он не был лишен чувств, но в его голове существовал некий переключатель, которым он пользовался на поле боя, когда ему нужно было избавиться от своей человечности. У Ёнхо было много имен, под которыми он был известен в других королевствах. Берсерк, Потрошитель, Монстр, Смерть… Пока он все еще был человеком, он мог улыбаться, скрывая выражение своего лица, опустив голову вниз. Он мог думать о Хёнджине. Пусть он и стал добрее, но это касалось только Хёнджина. Ёнхо без колебаний сделает все, чтобы обеспечить победу своему войску. В конце концов, сам Хёнджин велел ему убивать всех. И он убьет всех. Всех и каждого, кто встанет на его пути к возвращению домой к любимому омеге. — Мы идем на эту войну, чтобы прогнать с земель, на которых были рождены и выращены наши предки, на которых крепчали и набирались сил мы сами, и на которых будут расти и жить наши дети, врагов! — надрывался Джи, опуская свой голос и почти рыча. — Мы прогоним их из наших краев, с наших плодородных почв, на которые они раскрыли свои грязные рты! Мы не дадим им пробраться сюда, мы перебьем их всех, до последнего! В ответ все загудели низкими голосами. Барабаны забили чаще и громче. У Джи самого в ушах стучало. — И если нам суждено умереть за них, за тех, кого мы любим больше, чем себя, — громогласно объявил Король, снова разворачивая коня и не выпуская из рук меч. — То мы умрем! Мы сгорим все вместе. Идите за мной и я проведу вас, я проведу вас через огонь и кровь, но не оставлю во мраке, как не оставят нас в царстве мрака Великие Боги! — он поднял вверх меч, рассекая им воздух, и каждый солдат, каждый генерал и каждый командир обнажил свой меч и поднял его вверх, прямо в небо направляя с громким отчаянным криком, который мог бы заставить землю содрогнуться. Джи в последний раз посмотрел на свой замок, скользнул взглядом по светлому окну в самой высокой башне, отвернулся и, спрятав меч в ножны, развернул коня к воротам, ведущим к лесной дороге. Он кивнул Ёнхо и Чанбину. В первом взводе, в закрытом шлеме и со специальным забралом, ехал Сон, ни с кем не общался, просто ехал, глядя в спину брата и восхищаясь им молча. В нем такого запала никогда не было. Он всегда спокойным был, рассудительным и склонным к романтике, а вот в Джи жил огонь, самый настоящий. Он был тем самым королем, воином, который мог вести за собой армию, и она его слушала, разинув рты. Барабаны стихли, как и крики воинов, которые теперь просто с молчанием следовали за своим королем. Эта война легкой не будет. Никто на это не рассчитывал.***
Чан смотрел в окно на отбывающий отряд и тяжело вздыхал. Эта ноша была слишком большой для его плеч. Он никогда не прятался от ответственности или от власти, но он ее боялся. Он боялся, что она его изменит, сделает плохим человеком, хотя пока никаких предпосылок не было. — Они еще за горизонт уйти не успели, а ты уже вздыхаешь так, будто на тебя дерево упало, — хмыкнул Сынмин, который теперь частенько заходил в кабинет Чана и просто беседовал с ним. Сынмин Чану нравился, он был хорошим компаньоном и собеседником, а еще его присутствие почему-то всегда успокаивало министра, нервы которого в последнее время пошаливали. — Не в этом дело, — покачал Бан головой и сел в свое кресло. — Я не переживаю за внешнюю политику, потому что у нас очень много союзников в других королевствах, но меня больше волнует сам дворец. Почти все министры остались, чтобы исполнять свои обязанности, и это меня нервирует. — Ах, ты про этот змеиный клубок, — усмехнулся лекарь, прекрасно понимая Чана. — Именно, — прикусил губу Чан, хмурясь и выглядя ужасно опасно в этот момент, потому что в нем чувствовалась огромная сила, как физическая, так и моральная. — Мне не нравится Ким Хичоль. Он слишком очевидно пытается набить свои безразмерные карманы золотом из казны, а заодно пристраивает своих людей на важные места, причем делает это тихо и незаметно. У него уже ушей по замку и столице больше, чем у меня. — Ну так убери его, — фыркнул омега, складывая руки на груди. — Это разве проблема? Ты уполномочен делать все, что считаешь нужным. Король тебе доверяет, и знает, что ты никогда не стал бы делать что-то в ущерб королевства. Так ведь? Если ты знаешь, что Ким Хичоль опасен и бесполезен, то убери его. — Я не уполномочен снимать высших чиновников с должностей, — устало потер виски Чан. — Но с началом похода у этого человека окончательно будут развязаны руки, и тогда у нас станет куда меньше средств. — А зачем снимать с должности, — хлопнул ресницами Сынмин, а затем улыбнулся очень выразительно и хитро. — Можно же просто убрать его. — Предлагаешь сослать его? — вздернул брови альфа, пытаясь разгадать все, что было на дне глаз лекаря. — Предлагаю убить, — склонил голову влево Сынмин, глядя на Чана, который задумался еще больше. — Ну а что тут такого, — пожал он плечами. — Многие яды действуют накопительно. Можно подобрать такое средство, которое могло бы имитировать в последствии любую болезнь, и все будут думать, что этого черта унесла какая-нибудь оспа. — Как интересно, — медленно моргнул Чан. — Я подумаю над этим. Ну, и ты знаешь, что об этом никто ничего не… — О чем? О чем мы вообще говорили только что? — хитро спросил Сынмин. — Я ничего не помню. — Я тоже, — кивнул Чан, расслабляясь. — А вообще как себя чувствуешь? Ну, после течки. Я думал, что ты не… — Я тоже так думал, но я не понимаю, что со мной случилось, что я вдруг стал нормальным омегой, может, погода, может, просто время пришло, — пожал плечами Ким. — В любом случае, я твой должник, потому что сомневаюсь, что Ким Тэхён был бы достаточно благороден, чтобы просто уйти. — Он вечно путается под ногами, — фыркнул Чан. — Но он хотя бы не ворует и работу свою знает и хорошо делает. Не скажу, что он мне нравится, но он вроде как не совсем подлец. Жду не дождусь, когда он наконец уже женится и успокоится. — Ну, для этого ему омегу нужно найти, но он в этом плохо преуспевает, — и рассмеялся заливисто. — А вообще, я бы на твоем месте поручил кому-нибудь поговорить с аристократами, у которых есть сыновья-омеги брачного возраста, вот и сплавили бы альфу под венец. — Не хочешь этим заняться? — приподнял брови мужчина. — Еще чего, я лекарь, а не сваха. Займись этим сам. Но, если ты все же захочешь прислушаться к моему совету насчет маленьких баночек с сюрпризом, обращайся в любое время. Да и вообще обращайся, Чан. Ты же мой друг, да? — Да, Сынмин, я твой друг, можешь быть в этом уверен. Сынмин Чану нравился. Он был добрым, умным и очень интересным другом. Он даже думал, что его сердце должно было бы указать на него, но… Сердце Бан Чана все еще молчало.***
— Ты же знаешь, что ты должен сделать? — спросил Тэмин, смотря выразительно альфе в глаза. — И ты знаешь, что с тобой будет, если ты не сделаешь это? — Я все помню, Ваше Величество, — склонился мужчина перед ним. — Я и мой младший брат сделаем все, что будет от нас зависеть и даже больше. — Он же омега, да? — с интересом спросил король Ли, а получив в ответ кивок, довольно ухмыльнулся. — Отлично. Я дарую Вам свое прощение и Вы сможете жить долго и счастливо, в своем старом поместье… Если вернетесь, конечно. Через две недели вы должны быть во дворце Хана. Свободен. Альфа покинул его, а сам Тэмин вышел из своего шатра. Они были в походе уже несколько дней и были уже почти на границе с королевством Хан, а потому Тэмин отправил туда того, кто должен был оправдать его надежды. Ли глубоко вздохнул и повёл плечами, чтобы размять их. Он уже очень устал. Несколько дней в дороге вместе с войском уже сильно утомили Короля, которому не терпелось вступить в схватку с врагом. Тэмин закрывал глаза и видел под веками огромные поля, усеянные рожью, овощами, огромные фруктовые сады, пещеры с драгоценными камнями и металлами, шахты с углем. Все это было ему нужно, все это было нужно его людям. Дела в королевстве шли не очень хорошо еще во времена его деда, а теперь ему предстояло поставить на ноги королевство, которое давно уже отвыкло от светлых времен в своей истории. Это сложно, это безумно сложно, но не невозможно и Тэмин в это верил. Он никогда раньше не был верующим, а теперь вот, последние дни перед походом проводил в церкви, стоя на коленях. — Довольно голодать, — надрывал горло Тэмин перед своим войском. — Довольно прятаться и выживать. Наши дети должны жить, наше Королевство должно жить! Мы будем биться насмерть ради жизни!.. Солнце собиралось вставать, туман уже рассеивался и свежесть чистого воздуха вблизи густых лесов территории Хан дурманила голову. Тэмин иногда пересматривал карточки с портретами, он испытывал ненависть к каждой черте лица Джисона, он взращивал в своей душе ярость, чтобы пробить своим мечом чужую грудную клетку вместе с броней и ни о чем потом не пожалеть. Да, так и думал Тэмин. А еще он тайно вожделел кузена Джисона. Его черты лица он тоже наизусть выучил, был готов войти в чужой дворец и сделать все, чтобы укрепить свою власть. Первые рассветные лучи солнца осветили лицо альфы и он снова вдохнул полной грудью. Он хотел победить. Ему это было необходимо, потому что даже если он вернется живым, то ему лучше будет умереть вместе со своим королевством, которое будет обречено. Тэмин знал, что либо он заберет победу, либо умрет. Другого выхода у него не было, но как главный герой своей собственной истории, он рассчитывал на счастливый конец.***
— Джехён, а нам обязательно туда ехать? — спросил тихо омега, кутаясь в меха и сидя напротив брата в карете. — Обязательно, ты же сам знаешь, — спокойно ответил альфа и посмотрел на младшего грустно. — И ты сам знаешь, что ты должен сделать и какая миссия на тебя возложена. — Да, я помню, но мне так не хочется… — Это война, Сончан, и ты должен это понимать, — одернул омегу старший, заставляя замолчать. Джехён посмотрел в окно. — Есть нечто более важное, чем моя и твоя жизни. Мы не стоим жизней всего нашего королевства, и ты должен это понимать, поэтому нам придется пожертвовать собой. Я советую тебе быть к этому готовым, потому что вряд ли мы вернемся живыми. — А если… — с подступившими слезами проронил Сончан. — А если мы выдадим Тэмина? Если мы сами сдадимся и попросим убежище? — И бросить на произвол судьбы миллионы омег, детей и стариков в нашем родном королевстве? Тебе не больно будет смотреть на чужие края и понимать, что ты никогда не вернешься на тот луг, где мы росли? — спросил вкрадчиво Джехён, немного расстроенный предложением, которое поступило от брата. Их не так воспитывали. Но разве можно было обвинять семнадцатилетнего омегу в желании жить? — Прости, — пристыдился младший Чон, опустив глаза. — Я помню, что я должен сделать. — Да, очаруй его, а затем убей. Все предельно просто. Да, все просто. Сончану просто нужно убить самого сильного и умного альфу в Королевстве Хан. Убить регента. Убить Бан Чана.***