Expectation Fails

На самом деле Хаммел намеревался поддразнивать Блейна в течение всего урока. Он приготовил свой карандаш, собираясь проделывать нескромные движения им у своих губ – ведь именно так все делали в фильмах, правильно? Это был его план. Но, спустя сорок минут после начала занятия Курт даже не приступал к нему. Как оказалось, Андерсон был потрясающим учителем. Он действительно любил историю, и это было очевидно. Блейн хорошо видел связи между событиями и любил то, как крупные исторические события влияли на жизни самых простых людей. Страсть мистера Андерсона была заразительной, и через какое-то время он умудрился втянуть в дискуссию о довикторианской и послевикторианской морали практически весь класс, включая даже Пака. Как бы сильно Хаммелу не хотелось поиграть, он не мог заставить себя испортить триумф Блейна. – Значит, вы говорите, – начал Пакерман, – что теперь я должен сперва пригласить саба на свидание, а только потом смогу перегнуть через стол… и за это я должен благодарить эту цыпочку Викторию? – Боже мой, Ноа! – строго взглянула на него Рейчел. – Далеко не каждый саб хочет, чтобы его перегнули через стол! – Ээм, вообще-то, думаю, что каждый. Все они хотят, чтобы их взяли, и мы хотим взять их, но с тех пор, как мы такие цивилизованные и всякое такое, приходится сначала много говорить, что, на мой взгляд, полнейшая чепуха и трата времени. Курт слегка поежился и попытался оценить реакцию Блейна. Он действительно хотел быть взятым на столе? Если ответ был положительным, то для них нет никакой надежды. Может, этим утром Хаммел и успешно разыгрывал из себя Доминанта, но ему казалось, что, прежде чем пойти на такой шаг, должно пройти много времени. Андерсон же больше был обеспокоен тем, чтобы пресечь неподобающие разговоры, нежели посылать сигналы своему Дому, что было весьма похвальным поведением для него в качестве учителя, но несколько разочаровывающим в качестве саба, решил Курт. – Хорошо, – прервал Блейн Пака, – да, до наступления Викторианской эпохи отношения между сабмиссивами и Доминантами были... более прямолинейными и простыми. В разное время и с разным уровнем, ээм, публичного проявления, но ты прав. Не было ничего такого цивилизованного, как сейчас. Но затем Виктория представила миру новый способ поиска и возможности быть со своей родственной душой. Казалось, Блейну действительно нравилось это. Значит, наличие родственной души вполне могло компенсировать отсутствие такого вида активности, как перегибание через стол? – Но почему раньше люди не так стремились найти свою родственную душу? – пропищала из задней части комнаты Келли Родински. – Я хочу сказать... ведь имя написано на твоей руке; вполне очевидно, что ты должен делать. – В течение долгого времени у людей были гораздо более высокие приоритеты. Представителям аристократии приходилось вступать в браки по расчету, чтобы укрепить свои позиции и приумножить состояние. А бедным просто нужно было как-то прокормить себя, – Андерсон повернулся к доске и принялся делать заметки, оглядываясь через плечо на класс, дабы убедиться, что они пишут за ним. Курт же не мог не обратить внимание на то, как соблазнительно напряглись сухожилия на его шее. – Что, если твоя родственная душа – это какой-то тощий мальчишка, который даже не сможет нарубить достаточно дров, чтобы пережить зиму? Или больная девушка, которая не сможет родить детей, чтобы те в свою очередь позаботились о тебе в старости? – он перестал писать и повернулся обратно к классу. – В течение долгого времени до Викторианской эпохи лишь люди среднего класса имели свободу выбора. И из-за этого они свысока смотрели на остальных, что не способствовало общественному порядку. – Но Ромео и Джульетта были родственными душами, а это происходило задолго до Викторианской эпохи, – не удержался Курт. Взгляд Андерсона метнулся к нему, и почти незаметная улыбка расцвела на губах, прежде чем вновь угаснуть. Значит, это действительно было для него, самодовольно решил Хаммел. – Да, но Ромео и Джульетта были также и наглядным уроком. Люди эпохи Елизаветы изначально понимали, что они обречены, потому что поставили связь со своей родственной душой выше, нежели подчинение семье или обязательствам. Блейн вновь повернулся к доске, записывая некоторые примечания, и Курт полностью выпал из темы разговора, когда темная и грубая ткань джинсов туго натянулась на восхитительной заднице саба. – Если мы перенесемся во времена Джейн Остин, как раз перед началом Викторианской эпохи, то увидим, что все начало меняться. Все героини книг писательницы остались со своими родственными душами; однако эти же самые родственные души оказались в очень выгодном для всех союзе. – Подождите-ка, здесь урок истории или литературы? – спросил Пакерман. – Потому что если я трачу время не на том предмете, уж лучше свалю сразу. Блейн улыбнулся ему. – История и литература вообще очень тесно связаны друг с другом, – сказал он, вновь отворачиваясь и делая заметки на белой доске, потянувшись вверх так, что край рубашки приподнялся, обнажая мышцы спины и отвлекая самым великолепным способом. Когда Андерсон вновь оказался лицом к лицу с классом, то его взгляд скользнул к Курту, и широкая улыбка коснулась уголков его рта, а одна из бровей чуть приподнялась. И Хаммела озарило – он делал это *специально*. Блейн писал на доске имена и события, используя это как повод, чтобы повернуться и похвастаться своей задницей в этих джинсах, а также тем, как напрягались его мышцы при растяжке. Он дразнил Курта. – Так что же изменилось? – спросил у всех мистер Андерсон, все еще глядя на Хаммела. – Почему в Викторианскую эпоху все было по-другому? Отлично, Курт тоже мог играть грязно. – Это легко. Королева Виктория встретила свою родственную душу, – произнес он, вытягивая свои ноги в проход и скрещивая их в лодыжках. Курт видел, как сегодня утром Блейн пялился на них, так выгодно подчёркнутых узкими штанами. И Хаммел был невероятно доволен собой, когда лицо Андерсона чуть окрасилось в приятно розовый цвет. Курт взял карандаш. План с нескромными движениями вновь вступил в силу. – Ладно, а почему тот факт, что какая-то цыпочка встретила свою родственную душу, все для нас изменил? – вновь спросил Пак. Андерсон усилием воли сумел отвести свой взгляд от Курта и его ног и направить на Пакермана. – Потому что эта цыпочка, о которой ты говоришь, была Королевой Англии. Которая в то время была наиболее могущественной страной в мире. Виктории и Альберту приходилось даже скрывать факт столь тесной связи до свадьбы, после которой уже нельзя было ничего поделать. Хоть этот союз и стал великолепным политическим ходом, они боялись, что если кто-либо узнает о родстве их душ, то попытается остановить свадьбу. Потому что замужество Королевы Англии с её родственной душой создавало серьёзнейший прецедент. И другие люди захотели бы последовать ее примеру. Курт уж было собирался сделать свое первое движение карандашом, когда Дженн Гиббс подняла руку и, дождавшись кивка учителя, заговорила: – Значит, мы все надеваем белые свадебные платья из-за нее? – Да, именно, – ободряюще улыбнулся ей Блейн. Хаммел ощутил прилив гордости от того, что Андерсону удалось привлечь к обсуждению самого застенчивого саба в их классе. – Итак, почему же, на твой взгляд, власть имущие так ненавидели эту идею? Дженн слегка покраснела. Методика преподавания доктора Флетчера заключалась в том, чтобы дискуссия на занятиях происходила между самыми разговорчивыми. И девушка не привыкла, чтобы внимание фокусировалось на ней, кроме тех моментов, когда бедняжка допускала неосторожность садиться между Хаммелом и Пакерманом. – Думаю, если аристократ хотел, чтобы его дочь вышла замуж за богатого старика, а она была категорически против, то просто могла сказать: "Но ведь это нормально для Королевы" или что-то вроде того, так? И как ты можешь контролировать своих собственных детей, если сама Королева без умолку говорит о том, как удивительно быть со своей родственной душой? – Абсолютно правильно, – кивнул Блейн. – И дело касалось даже не только титулованных лиц, или населения Англии. Люди всего мира равнялись на Викторию. И потому ее речи о том, как она счастлива со своей второй половинкой – родственной душой, – вызвали широкий резонанс. Это изменило все. Неожиданно прозвенел звонок, и Андерсону пришлось перекрикивать тут же поднявшийся гул обрадованных учеников: – Тест по шестой главе будет в понедельник; убедитесь, что вы взяли с собой учебники, и подготовьтесь! Хаммел не смог удержаться и тихо застонал. Это их первые совместные выходные. Блейн что, не мог отложить контрольную еще на пару дней? – Ох, в чем дело, Курт, – решила подразнить его Рейчел. – Большие планы на эти выходные? Андерсон, начавший было складывать в сумку все приготовленные для урока материалы, невольно застыл, услышав вопрос Рейчел, и наклонил голову, прислушиваясь. – Вообще-то да, – признался Хаммел. – Очень большие. Но теперь мне нужно будет заниматься... – он театрально вздохнул, заставив Берри захихикать. После друзья быстро собрались, и, направляясь к выходу, Курт остановился у стола учителя. – Отличный урок, мистер Андерсон, – дразнящим голосом произнес он. – Гораздо лучше, чем ваш первый. Блейн встретился с его взглядом своими теплыми золотистыми глазами. – Я рад, что ты одобряешь. Боже, Курт просто обожал это. Все его одноклассники стояли рядом, совершенно не понимая, что таким образом они сказали: «Хороший мальчик» и «Спасибо, мой Господин». – Приятных выходных, – махнул рукой Хаммел, и вышел из кабинета вместе с Рейчел. х х х х В этот же день, когда до четырёх оставалось всего пять минут, Блейн собрал все работы, которые было необходимо проверить, запер дверь своего кабинета и стал дожидаться Курта снаружи. Как бы ни была приятна идея об еще одном свидании в крошечной комнатке, Андерсон чувствовал легкое беспокойство, был немного на нервах, да и вообще просто хотел заполучить парня в свое распоряжение, отвезти к себе в квартиру и узнать, наконец, что находится в том загадочном списке. Он не признавался в этом самому себе, но этим утром одна идея о том, что придётся проводить урок в классе Курта, чертовски его пугала. Не имело значения, как сильно привлекал его Дом, и неважно, что они были родственными душами со значительной разницей в возрасте, просто – сказал Блейн самому себе – он ужасно боялся, что кто-нибудь обнаружит, что здесь происходит. Родственные души или нет, люди все равно будут его осуждать. Но занятие прошло... на удивление весело. Они как-то умудрились флиртовать и подначивать друг друга, не раскрывшись даже перед наиболее сообразительными и наблюдательными учениками, и Андерсон все равно смог эффективно поработать, ведь даже самая застенчивая девушка включилась в процесс. И когда урок подошёл к концу, а Блейн чувствовал себя как нельзя лучше, Хаммел подошел и сказал, что он сделал отличную работу – это доставило ему массу удовольствия. Андерсон сознавал, что – при всём уважении к Курту – подобная ситуация, по идее, должна была вызвать у него как минимум некоторую неловкость, но у парня были естественные способности к доминированию. Даже учитывая разницу в возрасте и полное отсутствие житейского опыта, так беспокоящего Блейна, Хаммел все равно умудрился найти способ проникнуть ему прямо под кожу. И сама мысль о том, чего же можно будет ожидать от набравшегося силы, уверенности и опыта Курта, пускала по телу Андерсона стаю мурашек. Ему всего лишь нужно сосредоточиться на этом – на том, каким Хаммел станет. Заметив выходящего из-за угла Доминанта, Блейн улыбнулся, почувствовав легкий прилив восторга. Хаммел, увидев своего саба, ждущего перед кабинетом, с удивлением остановился, но быстро пришел в себя и чуть ли не подскочил к нему. В течение нескольких секунд оба молча таращились друг на друга, будто не в силах решить, что сказать, и кто должен начать разговор. А после Блейн встряхнулся и, поправив ремешок сумки, произнес: – Значит, Хоровой кружок? Курт едва заметно пожал плечами. – Сегодня мы с Рейчел пели дуэтом. Чёрт, я не подумал… ты ведь мог бы постоять где-нибудь рядом и послушать. – И ты в этом хорош? – подразнил его Андерсон, толкая дверь и направляясь по коридору к выходу. – Я неподражаем. Блейн громко рассмеялся. – Кто же ты? – Что ты имеешь в виду? – Каждый раз я вижу совершенно другого человека. Ты постоянно удивляешь меня. Хаммел нахмурил брови. – Надеюсь, в хорошем смысле. – В самом лучшем. Курт улыбнулся и прикусил нижнюю губу – в очередном самом лучшем смысле. – Знаешь, когда я был в школе, я тоже состоял в Хоровом кружке. Хаммел повернулся к нему и театрально округлил глаза. – Нет! Серьезно? Вот так совпадение. – Ладно, понял, – в знак капитуляции поднял руки Андерсон. – Сарказм. Схожесть родственных душ. Ты абсолютно прав. Курт наклонил голову. – Конечно же, я прав. Значит, школа была в Огайо? Боже, я даже не знаю, откуда ты родом. Они подошли к главному выходу, и Блейн толкнул двери, пропуская Хаммела вперед на крыльцо. – Вообще-то вырос я здесь, недалеко – в Вестервилле. И учился в местной школе для мальчиков. Курт резко остановился и развернулся к нему. – Не в Академии ли Далтон случаем? – Да, ты знаешь про Далтон? – Мы победили их в этом году на Отборочных. Боже, ты был Ворблером! – Хаммел уставился на него оценивающим взглядом. – Что? – Пытаюсь представить тебя в их униформе. – Эй! Я великолепно в ней выглядел. Курт приподнял бровь. – О, я в этом уверен, – он развернулся и направился вперед, побуждая Андерсона идти следом. – Тогда, если ты из Вестервилля, почему работаешь здесь, а не там? – Честно? Я знал, что если вернусь, то родители настоят, чтобы я жил с ними. А это для меня не вариант, – Блейн пожал плечами. – Поэтому я немного приврал и заставил их поверить, что здесь я гораздо нужнее. Курт цокнул языком: – Обманываешь родителей, Блейн? Я крайне в тебе разочарован. Я думал, что ты честный и послушный… Боже, Андерсон едва поспевал за скоростью, с которой обращался Дом. Минуту назад он был взволнованным подростком, затем флиртующей кокеткой, а теперь поддразнивающим Доминантом. У Блейна немного кружилась от этого голова, но вовсе не в плохом смысле. Они дошли до парковки, и Андерсон достал ключи, нажатием кнопки обозначая свою Тойоту Приус*. – Вот, это моя. Хаммел кивнул. – Очень впечатляет. Я одобряю. – Могу я задать тебе вопрос? – выпалил Блейн прежде, чем смог себя остановить. Эта мысль крутилась на задворках сознания, не давая ему покоя, но он не был уверен, должен ли спрашивать. – Конечно. – Ты сказал вчера кое-что, и это беспокоит меня. От этих слов Курт немного встревожился. – Ох, нет, не насчет нас, – поспешил успокоить его Андерсон. – Но… ты сказал о том, что над тобой здесь издеваются за твою непохожесть на других. И я просто подумал, что должен спросить, могу ли я… эээм, могу ли я чем-нибудь помочь. – Что ты имеешь в виду? – непонимающе протянул Курт. – Ну, я учитель, и… Хаммел уставился на него, немного приоткрыв рот, и Блейн опустил глаза на тротуар. Он облажался; не нужно было ничего говорить. – Прости. Я знаю, я сабмиссив и, вероятнее всего, перешел границы, но если ты подвергаешься какой-либо травле, то это моя работа… – Блейн, посмотри на меня, – голос Курта вовсе не был гневным. И когда Андерсон поднял голову, то обнаружил, что Хаммел, скорее, выглядит польщенным. – Ты не переходил никакие границы. Просто… – Курт на секунду закрыл глаза, а затем снова взглянул на него. – Ты первый учитель, который спрашивает, может ли он чем-то помочь мне. – Серьезно? Он кивнул. – Ну, мистер Шу – это руководитель Хорового кружка – пытался однажды, но лишь потому, что это произошло прямо на его глазах. Это вовсе не имеет отношения к тому, что ты саб – я был просто потрясён, вот и все. – Так могу я помочь? – настаивал Андерсон. – На самом деле, в последнее время все обстоит гораздо лучше. Дейв Карофски, футболист, раньше был своего рода зачинщиком. Несколько месяцев назад он был помечен, как саб, и после этого физические издевательства прекратились, по большей же части меня просто обзывали разными словами. А после того, как метка появилась и у меня, исчезло даже это, – Хаммел немного сменил позу, перемещая сумку с одного плеча на другое. – Я, конечно, ожидал, что другие начнут вести себя так же, но сейчас не думаю, что это возможно. Не знаю, потому ли это, что он саб, а я Дом, или еще по какой причине, но я в порядке. Правда, – он слегка улыбнулся Блейну, отчего показался мужчине застенчивым юношей, как и прежде. – Хорошо, только, пожалуйста, скажи мне, если я смогу… – Обещаю. Андерсону пришлось подавить в себе огромное желание прикоснуться к Хаммелу – положить ладонь на руку или же провести кончиками пальцев. Но здесь было слишком опасно, ведь их мог увидеть кто угодно. Через несколько секунд неоправданно неловкой тишины, Курт взмахнул рукой в сторону студенческой парковки. – А вот это моя, черный Навигатор. На этот раз широко открыл рот Блейн. – Это не совсем тот тип машины, который у меня ассоциировался с тобой. – Ну, мой отец – механик, – пояснил Хаммел. – У парня, который только купил ее, были проблемы с трансмиссией, поэтому, в конечном итоге, отец просто предложил ему от нее избавиться. И позапрошлым летом мы вместе с ним починили привод. – Серьезно?! Хаммел застонал. – Пожалуйста, только не говори ничего о том, что я выгляжу так, будто не смогу отличить гаечный ключ от отвертки, потому что это реально утомляет. Блейн покачал головой. – Нет, просто… летом мы с отцом вместе починили Шевроле, перед тем, как я начал учиться в средней школе. – Что?! – вновь округлил глаза Хаммел, и мужчина громко засмеялся. – Ладно, хорошо, мы просто созданы друг для друга. Я не должен был в этом сомневаться. Курт указал на него пальцем. – Никогда этого не забывай. Значит, твой отец тоже механик, или как? – Боже мой, нет. Ему пришла в голову эта идея сразу после моего камин-аута, – Андерсон скривил лицо. – «Эй, пап, знаешь, я гей». – «Отлично, сынок, давай вместе починим двигатель». – Ауч. – Да, именно. Значит, и твой отец… – Боже мой, нет, – повторил за ним Курт и покачал головой. – Совсем нет. Мне не пришлось даже говорить об этом. То есть, я, конечно же, открылся, но папа сказал, что знал об этом с тех пор, как мне исполнилось три года. Блейн не смог сдержать легкого укола зависти. – Похоже, твой отец просто замечательный. – Да, он такой. Но тебе скоро самому придется встретиться с ним, правильно? Черт. Отец Курта. Как раз в тот момент, когда Андерсон сумел, наконец, уловить во всем этом оптимистичную нотку. Должно быть, испуг отразился на его лице, потому что после этого возникла очередная неловкая пауза, которую прервал Хаммел. – Ладно, нам пора ехать. Сегодня у меня есть лишь пара свободных часов. Пятницы предназначены для семейных ужинов. А затем я, конечно же, должен подготовиться к тесту в понедельник… – с широкой улыбкой он достал из сумки телефон. – На случай, если я тебя потеряю, дай мне свой адрес. Блейн вбил туда координаты, и протянул его обратно. Курт же несколько раз скользнул по пальцам Андерсона своими, прежде чем забрать телефон себе и положить его в кармашек. Больше не произнося ни слова, он повернулся и широкими шагами направился в сторону собственной машины. Блейн же позволил себе опереться на Тойоту, наблюдая за тем, как эти великолепные ноги в узких штанах удаляются от него. Он понятия не имел, какие у Курта планы на оставшуюся часть дня, но был абсолютно уверен – парень удивит его в любом случае. ___________ *Тойота Приус, машина Блейна, выглядит вот так http://toyota-moskva.ru/wp-content/uploads/2013/09/toyota-prius1.jpg . Так как в фанфике ее цвет неважен, я взяла на себя смелость предположить, что машина темная) От переводчика: небольшое путешествие по истории – не знаю, как дела у дорогих читателей, но ваш покорный слуга не слишком тесно знаком с историей. Поэтому я возьму на себя смелость выразить свои мысли по поводу связи королевы Виктории и Альберта с родственными душами, о которой велась речь в главе. Викторианская эпоха была довольно-таки спокойной относительно других. Цитируя Википедию, о ней можно сказать следующее: "Викторианская эпоха характеризуется быстрыми переменами во многих сферах человеческой жизни. Это были технологические, демографические сдвиги, изменение мировосприятия людей, изменения в политической и социальной системе. Один из английских историков отмечал, что «такие быстрые и постоянные перемены в сфере экономической и духовной жизни» были возможны потому, что «в этот период не было ни значительной войны, ни боязни катастрофы извне, в течение всего периода существовал интерес к религиозным вопросам, и происходило быстрое развитие научной мысли и самодисциплинирования человеческой личности»". Другими словами, брак Альберта и Виктории - двух родственных душ - явился могущественным союзом. Двое были счастливы в своих отношениях; им не приходилось испытывать горечи в связи с отсутствием подле себя родственной души, а потому управление государством давалось легче и все с этим связанное. Поправьте меня, если я не права :)