Expectation Fails

Блейн просыпался медленно и спокойно, как и всегда, если его не поднимала трель будильника. Поначалу слабый свет в комнате смутил его – он не был уверен, проспал ли целую ночь или всего лишь несколько мгновений. Потянувшись за телефоном, Блейн обнаружил, что его нет на привычном месте на тумбочке. Значит, он остался в кармане брюк. В гостиной. Где Блейн оставил их, когда… С тихим вздохом он перевернулся, чтобы проверить другую сторону постели. Курт все еще был здесь. Он спал на своей стороне, отвернув лицо от Блейна. Закрытыми глазами уставившись в окно, которое, как правильно подсказывал Андерсону еще сонный мозг, выходило на восток. Должно быть, сияние, в котором купался Курт, было первыми лучами рассвета. Одеяло, опущенное до бедер, открывало большую часть тела Курта. В комнате было не слишком тепло, и Блейн удовлетворенно понял, что Хаммел, должно быть, скинул с себя всё от того тепла, которое разделяли Дом и саб во время объятий ночью. Подобная близость заставила Блейна широко улыбнуться. Тело Блейна, столь тщательно и профессионально измученное вчера, немедленно отреагировало на обнаженный силуэт Курта, и, быть может, именно это – неудовлетворение, все еще владевшее его телом и разумом – позволило, наконец, Блейну полностью оценить красоту шестнадцатилетнего подростка в своей постели. В какой-то мере Блейн понимал, что столь страстное желание обладать Куртом было продиктовано не только его молодостью. Связь родственных душ – вот, что подогревало привязанность и заставляло Андерсона реагировать на всё, связанное с Куртом. И будь он пятидесятилетним старикашкой, Блейн находил бы его седеющие виски и гусиные лапки в уголках глаз такими же сексуальными, как сейчас его обнаженный торс и нетронутую кожу. Но всё же Блейн никак не мог отделаться от чувства, что должен ценить Курта, несмотря на его молодость, но никак не за неё. Что бы они до сих пор ни делали вместе, Андерсон всегда заставлял себя фокусировать внимание на «безопасных» деталях. Глаза Курта, его губы, мягкий изгиб плеч. И даже прошлой ночью, когда Блейн впервые в жизни руками довел Дома до оргазма, он смотрел на лицо Курта и намеренно игнорировал стройные бедра и редкие волоски вокруг члена. Но вчера они пришли к взаимопониманию, и Курт закрепил это тем, что взял контроль над самым интимным: он подчинил себе тело Блейна. Курт мучил его – отчасти потому, что это его заводило, конечно, но еще и потому, что ему было необходимо время для наблюдения за Блейном. Чем дольше он смотрел на него, тем больше понимал, быть может, даже лучше, чем удавалось это самому Блейну. И возможность заставить Курта кончить, в то время как сам Блейн находился на грани оргазма, которого ему не позволено достигнуть, стала своего рода странным благословением. Не лучше, конечно же, чем сам оргазм, но и совсем не хуже. Складывалось ощущение, будто Курт каким-то образом оставил на нем свою метку. Метку в виде возбужденного и неудовлетворенного члена Блейна, несмотря ни на что всё же получившим удовлетворение в виде наслаждения Курта. Вчера Курт увидел то, что Блейн тщательно скрывал долгие годы ото всех и даже от себя. Он увидел это и подчинил себе. Теперь уже казалось глупым и трусливым то, что Блейн старался не замечать какие-то части души Курта только потому, что он оказался подростком. Поэтому теперь Блейн смотрел – на самом деле смотрел – на мальчика, лежащего перед ним, в легком дыхании приподнимавшего плечи, пока слабое сияние играло красками на бледной коже. Он смотрел на шею Курта и на линию его челюсти, которая не покрылась щетиной даже через почти целые сутки, проведенные вдали от дома. Эта линия – столь отчетливо мужественная и идеально гладкая, – как Блейн вообще мог не позволять себе наслаждаться таким сочетанием противоположностей? Ведь именно это делало Курта Куртом. Уже широкие плечи Курта и длинные, изящные части тела еще не покинула юношеская угловатость, но уже сейчас не возникало сомнений – через какое-то время они будут в очень хорошей физической форме. Едва заметные мышцы под тонкой кожей на предплечьях уже стали принимать свои очертания, и Блейну хотелось провести по ним языком – желательно в тот момент, когда Курт будет очень возбужден, и его руки задрожат от удовольствия. Член Блейна уже начал болезненно ныть, а ведь Блейн еще даже не дошел до торса Курта, плавно переходящего в тонкую талию, или к его заднице, выставленной напоказ в этой позиции. Эта задница была упругой и округлой – Блейн мог только представить, как она будет чувствоваться под его пальцами, когда Курт станет входить и выходить из него долгими и дразнящими толчками. Когда Курт заставит Блейна умолять о каждой малейшей искорке наслаждения… Боже, фантазировать в его состоянии оказалось не очень хорошей идеей. Блейн был достаточно возбужден и без того, чтобы мучить себя вот так. Двумя днями ранее он бы, не задумываясь, просто взял в руки член и довел себя до оргазма, и теперь сам факт того, что он даже не рассматривал такой вариант, был только показателем, насколько идеально он подчинялся власти Курта. Однако бедра Блейна все же толкнулись вперед, не спрашивая разрешения у рассудка, и, отбросив все сомнения, Блейн скользнул ближе, полностью обняв сзади спящего мальчика. Он действительно пытался заснуть, но тепло кожи Курта рядом с ним, гладкая мягкость живота под его рукой и нежность изгибов задницы напротив его члена – этого оказалось достаточно, чтобы уничтожить все благие намерения, и Блейн, не сдержавшись, осторожно толкнулся членом между их телами. Через несколько минут подобных движений дыхание Курта изменилось, и Блейн осознал, что тот проснулся. Он попытался почувствовать себя виноватым за то, что разбудил его, но возбуждение, волнами разливающееся под кожей, не позволило этого. – Ты можешь тереться об меня, сколько хочешь, – раздался хриплый и сонный голос, – но кончать тебе нельзя. Утренняя грубость в голосе Курта лишь раздразнила Блейна еще больше. Теперь, когда его Дом проснулся, саб позволил себе провести ладонью по его груди и сильнее прижаться членом к изгибам задницы. Курт не стал его останавливать, поэтому Блейн решился на большее и принялся поглаживать губами шею Курта, опускаясь чуть ниже по спине, то и дело обводя языком некоторые местечки и целуя их. Он чувствовал отчаяние от сильнейшего желания как можно больше ощутить тело Курта, и это возбуждало Блейна самым невероятным образом – так, что все чувства до крайности обострялись от близости его родственной души. – Что ты делаешь? – спросил Курт и повернулся, чтобы посмотреть на Блейна своими сонными и возбужденными глазами. Тот воспользовался моментом и потёрся о челюсть Дома, наслаждаясь гладкостью идеальной кожи. – Подчиняюсь приказам, – наконец, ответил он, не переставая двигать бедрами. – Что? – Ты сказал, – произнес Блейн, покусывая губами плечо Курта, – тереться о тебя сколько захочу. И, думаю, мы уже оба поняли, насколько я послушный. – Разве тебе от этого не хуже? – поинтересовался Курт, а каждый выдох Блейна стал чуть больше напоминать тихий стон. – Да, – ответил тот. Но не остановился. Курту, должно быть, понравилось услышанное в голосе Блейна, потому что он выгнулся, выставляя тем самым свою задницу дальше, и резкий стон вырвался из груди Блейна, когда давление на его член возросло. В этот раз, когда он опустил руку, то наткнулся на возбужденный орган Курта – Блейн продолжил свои действия, поглаживая под головкой и вниз по всей длине. Ласкать член Курта было почти так же приятно, как свой собственный, особенно когда Курт вздыхал от наслаждения. – Курт? – Хммм? – Могу я… мне правда нужно заставить тебя кончить, – Блейн был даже удивлен, насколько правдивым было это заявление. Всё его тело напряглось, как струна, – он знал, что ему нельзя будет получить разрядку в ближайшее время, но сейчас казалось более важным, чтобы это сделал Курт. Блейн чувствовал, что вполне может сдержаться, только бы Курт потерялся в наслаждении, в котором ему самому было отказано. – Не знаю, – ответил Курт, – я ещё не отдохнул, и, знаешь, от всего этого остается беспорядок. Блейн понимал, что Курт дразнит его, но, тем не менее, решился на следующее предложение: – Ну, существуют другие способы сделать это без лишнего беспорядка. – Например? – тихим голосом спросил Курт. Блейн был уверен, что Хаммел прекрасно понял его, но все же сердце саба бешено заколотилось от осознания: Дом не собирается вот так сразу отказывать ему. – Я бы мог, ммм, использовать свой рот. Он задержал дыхание, а Курт снова повернулся, чтобы посмотреть на него и притвориться, будто тщательно всё обдумывает. – Я пока не готов разрешить тебе кончить. Ты сможешь выдержать это? Сердце Блейна совершило небольшой кульбит в груди, и он кивнул. Хаммел медленно перевернулся на спину, полностью растягиваясь перед Блейном, и медленно наполнявший комнату свет играл всеми оттенками золота на его коже. На какое-то время Блейн замер от восхищения. Курт полностью отдавался ему в самом интимном смысле, и тело Андерсона затрясло от необходимости доказать свою полезность. Он так сильно этого хотел. Блейн чувствовал себя так, будто бы, даже забравшись под кожу Хаммела, не сможет оказаться достаточно близко. Он встал на колени у ног Дома, как и прошлой ночью, а Курт приподнялся на локтях, наблюдая за ним своими темными глазами с легким намеком на еще оставшуюся сонливость. Блейн подался вперед и уткнулся носом в подъем бедра Хаммела, от чего почувствовал член Курта в непосредственной близости от своего лица и его яйца неподалеку от губ. Он сделал глубокий вдох. Блейну необходимо было заполнить свои легкие запахом Хаммела, и он даже не стал сдерживать дрожь желания. Он хотел, чтобы Курт видел, как сильно на него влияет. Как щедрый подарок Хаммела заставлял его гореть изнутри. И Курту это, должно быть, понравилось не меньше, потому что он низко и глубоко застонал, наблюдая, как Блейн боготворит его тело. – Боже, ты такой красивый, – выдохнул Курт, и эти слова наполнили Блейна таким же счастьем, как и физический контакт. Он сделал несколько глубоких вдохов, возобновляя контроль над собой, а после приподнял голову. Блейн начал медленно – он приложился языком у основания члена Курта и направился к самой головке, где ласково облизнул уздечку. Хаммел застыл от головы до кончиков пальцев. – Боже! Теперь я понимаю, почему все так стремятся к этому. Это потрясающе! Блейн приподнял голову только для того, чтобы произнести: – Подожди ещё немного, – а после обхватил головку губами и осторожно стал посасывать, при этом обводя её языком. Курт выдохнул и упал на спину, одной рукой закрывая глаза. Блейн положил ладонь на бедра Дома, удерживая, – это был первый минет Курта, и Андерсон знал, что хоть это и приветствуется, Курт бы не смог контролировать своё желание толкнуться вверх. В любой другой раз саб был бы только за, если бы Курт трахнул его рот. Ведь Блейн уж точно знал, как делать минет. Он ещё раз обвел головку языком, а затем приоткрыл рот и медленно стал погружать член во влажное тепло. – Блять! – вскрикнул Курт, пытаясь толкнуться наверх, как и предвидел Блейн. Андерсон даже почувствовал некую гордость за то, что смог заставить Курта ругнуться. Он вернулся к своему занятию с небывалой резвостью, используя каждую известную ему тонкость; он не дразнил, но медленно подводил к разрядке, отклоняясь, как только всё становилось интенсивнее и чувственнее, а потом снова подводил, делая то, что было в его силах, дабы наполнить каждую клеточку тела Курта блаженством, не заставляя приближаться к грани отчаяния. Вкус, запах и ощущение плоти Хаммела оставляли собственные нужды Блейна на поверхности, но всё же затуманенные наслаждением его Дома. Как и предыдущей ночью, Курт даже не пытался быть тихим. Он выдавал своим голосом каждый чувственный отклик, стонал и кричал, тяжело хватал ртом воздух, иногда умудряясь вставлять пару слов («Черт!», «Боже, Блейн!» и иногда даже нечто похожее на «Блять!»), но, по большей части, бормоча нечто бессвязное. Каждый звук – слово или нет – воздействовал и на член самого Андерсона, который болезненно пульсировал. Когда Курт, наконец, растерял все слова и просто начал стонать на каждом выдохе, Блейн стал раскачивать головой сильнее, впуская в себя Курта так глубоко, как только мог. Стоны Хаммела стали короче и резче, и чем ближе Курт приближался к оргазму, тем выше они звучали. А когда Блейн туго обхватил его губами и стал интенсивно посасывать, идеально лаская языком, то почувствовал, как Курт кончает. Одной рукой Дом судорожно вцепился Андерсону в волосы – и, нет, Блейну подобная стимуляция была сейчас совершенно ни к чему. Сдерживать себя, ощущая пульсирующий член Курта у себя во рту, теплую сперму у самого горла и поглощая прекрасные стоны наслаждения, было тяжело. Блейн точно знал, что именно сейчас ощущает Курт, и это знание превращало невозможность испытывать самому такое же удовольствие в ещё более чувственную пытку. Хаммел, наконец, упал на спину, тяжело дыша, словно после марафона. Блейн тоже жадно хватал ртом воздух; освободив из плена своих губ постепенно становящийся мягким член Курта, он осторожно лег на его бедро. Оба пролежали в полной тишине пару минут, восстанавливая дыхание – Курт от силы собственного оргазма, и Блейн от силы отказа. Когда он, наконец, понял, что может доверять своему голосу, то выдохнул, чередуя с напряженными глотками воздуха: – Могу я просто сказать… что твоя скорость… оказалась… ты оказался быстрее … чем я ожидал. Курт удивленно рассмеялся, а Блейн застонал. – Пожалуйста, не смейся. Сейчас мне кажется, что даже подрагивающий матрас может заставить меня кончить. – Иди сюда, – сказал Хаммел, и Блейн вскарабкался повыше, лег рядом с парнем на приличном расстоянии, чтобы его член ни в коем случае не мог касаться хоть какой-то части тела Курта. Дом повернулся к нему лицом и сонно улыбнулся. – Если ты будешь хорошо себя вести сегодня у меня дома, то вечером, когда мы вернемся, я сделаю с тобой то же самое, – сказал он, поглаживая Блейна пальцами по груди. Андерсону действительно стоило просто принять тот факт, что Курт будет бесконечно удивлять его. Потому что лежать рядом с ним, глупо открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег, совершенно нельзя было назвать сексуальным. – Как я вообще мог подумать, что ты не сможешь доминировать надо мной? – спросил он. Курт скользнул рукой ниже и погладил кончиками пальцев набухшие яйца Блейна. У Андерсона резко перехватило дух от этих поддразнивающих, нежных прикосновений. – Это за то, что недооценивал меня, – произнес Хаммел, глубже зарываясь лицом в подушку и закрывая глаза в послеоргазменной неге. Для Блейна оказалось большим шагом произнести: – Думаю, я очень сильно тебя недооценивал. Курт, должно быть, расслышал подтекст, потому что снова открыл глаза и пристально посмотрел на Блейна. – Ты просишь меня подразнить тебя? – он произнес это легким тоном, но Блейн прекрасно чувствовал напряженность, стоящую за этим вопросом. Ответ Андерсона был простым, но в то же время очень тяжелым: – Да, – выдохнул он. Курт снова потянулся вперед и погладил пальцами мошонку Андерсона, пробегаясь после пальцами по всей длине, ласково щелкая по головке, как делал это прошлой ночью. Блейн закрыл глаза и просто погрузился в это удивительное ощущение от прикосновений Хаммела. Его член и пальцы Курта казались Блейну центром Вселенной, и он не мог понять, почему так сильно наслаждается этим, если конца его мучений не было видно. Но каждая мысль об этих самых мучениях возбуждала его еще сильнее. Сама мысль о том, что Курт контролировал тело Андерсона подобным образом, практически превращала мечту в реальность. Ладонь Курта стала двигаться всё медленнее и медленнее, а затем и вовсе остановилась, прежде обхватив член Блейна у основания. Андерсон вернулся с небес на землю ровно настолько, чтобы повернуть голову и взглянуть на свою родственную душу. Курт снова уснул. Блейн лежал рядом, пока кровь ритмично пульсировала через его член, а оргазм был совсем-совсем близко, и, Боже, вид вот так вот уснувшего Курта был практически невыносим. Это было просто невероятно – что Курт позволил сделать ему минет и теперь, удовлетворенный, заснул и даже в таком состоянии своей рукой контролировал чувственную пытку Блейна. Лёжа под ладонью Хаммела, саб чувствовал себя как никогда более принадлежащим кому-то. Он был бы счастлив, просто оставаясь вот так, на грани подчинения и возбуждения до того, как Курт проснется, но в конечном итоге рука Хаммела сдвинулась во сне, и Блейн осознал – он играет в опасные игры с настоящей катастрофой. Он отказывался кончить до того, как Курт даст ему на это разрешение. Небольшая неудовлетворённость (ладно, хорошо – огромная неудовлетворённость) не шла ни в какое сравнение с возможностью сделать своего Дома счастливым. Неохотно убрав ладонь Курта со своего тела на матрас между ними, Блейн соскользнул с постели. Он довольно-таки крепко заснул прошлой ночью, но все же был эмоционально истощен. И уж точно не смог бы вернуться ко сну после такой утренней активности. Блейн и его член собирались вместе сделать кофе. Это, разумеется, не было так же прекрасно, как оргазм, но тоже приятно. Когда Курт проснулся во второй раз, в постели он был один. На стороне Андерсона лежали пижамные штаны, нераскрытая упаковка с зубной щеткой, мочалка и полотенце. Курт не мог не улыбнуться от предусмотрительности Блейна. Идеальный саб не в одном, а во многих смыслах. Он подождал минутку, чтобы убедиться – очередного приступа паники не последует (всё-таки он совсем недавно совершил очередной шаг вперед в сексуальном плане). Но, казалось, основной мыслью в его голове было: следует попросить Блейна каждое утро будить его с помощью минета. Да, это было ужасным клише, но теперь Курт прекрасно понимал, почему. Кто в здравом уме отказался бы подниматься на рассвете вот таким вот способом, будь у него шанс? И Хаммел вовсе не шутил о том, что хочет сделать то же самое Блейну по возвращении сюда. Курт совершенно не нервничал по этому поводу. Он, скорее, жаждал услышать те звуки, которые станет издавать Блейн от узкой теплоты рта Курта после двух дней своеобразных мучений. Кстати о мучениях – решение Курта об отказе в оргазме оказалось гораздо более правильным, чем он ожидал. Очевидно, что Блейну это понравилось – Хаммел мог судить об этом, ведь Блейн ни разу не спросил, когда Дом планировал разрешить ему кончить, даже во время разговора о минете. И Курт никогда не мог представить, каким же эротичным будет заставить Блейна прислуживать ему в ожидании разрядки. Курт поддразнивал Андерсона об их привязанности родственных душ, но теперь и сам отчетливо понимал, что именно подразумевал словарь под определением «идеальный эмоционально, физически и интеллектуально подходящий, равный по силам напарник». Это заставило Курта задуматься, какие ещё фантазии были в голове у Блейна, которые могли бы оказаться столь же сексуальными и для него самого? Звуки из глубины квартиры вырвали Курта из его задумчивости, и он схватил телефон, чтобы проверить время. Затем Курт отбросил одеяло, накинул на себя слишком короткие пижамные штаны и направился в ванную. Блейн не обеспечил его рубашкой, но, в самом-то деле, появление с обнаженным торсом не должно было казаться Курту таким неловким после всего, что они уже сделали. Блейн уже видел его грудь. Он прикасался к ней. Стирал с неё сперму, боже правый. И всё же Хаммел немного беспокоился, как Блейн отреагирует на него без рубашки. Волноваться в принципе не стоило. Вид Блейна без рубашки тут же выкинул все мысли из головы Курта. Андерсон сидел на кухне на высоком стуле, читал газету и потягивал кофе из кружки. Хаммел подождал до тех пор, пока Блейн не опустил её на стол, что лишний раз дало ему возможность оценить, как двигались мышцы на спине саба, когда тот поднимал и опускал кружку. Когда она оказалась в безопасности на поверхности стола, Курт скользнул вперед и обнял Блейна, который поначалу слегка подпрыгнул, а после откинулся назад в гостеприимные руки. – Доброе утро, соня, – сказал он, повернув голову так, чтобы потереться о щеку Курта. – Если бы я знал, что ты уже проснулся, то принес бы тебе кофе в постель. – Ты не должен прислуживать мне всё время, ты же знаешь это, не так ли? – ответил Хаммел, прокладывая дорожку легких поцелуев по линии его подбородка и наслаждаясь ощущением щетины на своем языке. – Но мне это нравится. Это делает меня счастливым, – и, словно бы в подтверждение своих слов, Блейн выскользнул из объятий Курта и слез со стула, чтобы сделать новую чашку кофе. – Ты в порядке? – спросил Курт, продолжая лицезреть обнаженный торс Блейна. – О чем ты? Курт пожал плечами. – Вчерашний день был очень… насыщенным. Андерсон предложил ему кружку и поставил на стол сахарницу и кувшинчик со сливками. – Вчерашний день был просто потрясающим, Курт, – он пододвинулся вперед и обнял Дома за талию так, чтобы прикоснуться своей обнаженной грудью к его. – Вчерашний день изменил мою жизнь. Ты изменил мою жизнь. Курт ощутил, как расплывается в улыбке, и прикусил нижнюю губу в попытках проконтролировать это. – Ты тоже изменил мою жизнь, знаешь. – Ничего себе. Я знал, что делаю хороший минет, но чтобы жизнь изменить? Хаммел игриво шлепнул его по заднице. – Ты прекрасно понял, что я имел в виду. – Ауч! – Блейн обхватил себя сзади и осуждающе посмотрел на Курта. – Мне нужно время, чтоб восстановиться. – Да ладно тебе, ты почти и не почувствовал эту ложку. – Шутишь? Это была ложка, которая изменила жизнь. Однажды, когда мы переедем в наш первый дом, я заключу её в рамочку и повешу на стену. Наш первый дом прозвучало так легко и непринужденно, отчего сердце Курта совершило огромный прыжок. – Я почему-то уверен, что деревянная ложка в рамочке никогда не станет предметом интерьера, который я бы одобрил, – произнес Хаммел. – Кроме того, сначала ты должен встретиться с моим отцом. Блейн застонал. – Точно. Так как ты заставил его разрешить тебе остаться здесь на ночь? Курт сделал первый глоток кофе. – Никак. Я сказал, что останусь у Рейчел. Но сегодня я расскажу ему всю правду. – И вот, пожалуйста, очередная вещь, за которую он станет меня ненавидеть. Хаммел взял руку Блейна в свою и переплел их пальцы. – Он не станет тебя ненавидеть. Возможно, ему потребуется какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, но больше всего на свете мой отец хочет моего счастья. И ты моя родственная душа. Мы останемся вместе до конца наших жизней. Всем придется принять это, – он улыбнулся и притянул Андерсона обратно в свои объятия. – Моя семья – это теперь и твоя тоже. Они полюбят тебя. И ты полюбишь их. И особенно ты полюбишь французский омлет Кэрол. Блейн попытался улыбнуться в ответ, но это вышло слишком жалко. – Полагаю, настало время сказать, что я постирал твои носки и нижнее белье, и к тому времени, как ты выйдешь из душа, они уже должны высохнуть. Но рубашку и штаны я не осмелился трогать. Ага. Идеальный саб. Через сорок пять минут оба парня были вымыты, одеты и готовы встретиться лицом к лицу с любыми испытаниями. Курт вышел из ванной после финальных попыток привести себя в порядок без ежедневных средств и увидел около дивана стоящего на коленях Блейна с обоими браслетами в руке. Хаммел тут же принял серьезную доминантскую позу и встал перед своим сабом. Блейн посмотрел на него, и Курт не смог не подумать, что увидь это Рейчел, она смогла бы дать новое определение понятию «глаза, излучающие подчинение». Курт улыбнулся Андерсону и протянул свою левую руку. Блейн отложил свой браслет на пол и надел принадлежащий Курту на запястье. Затянув ремешок, Андерсон протянул Хаммелу свой. Но тот покачал головой. Он поднял коробку с черным браслетом и, взмахнув рукой, преподнес Блейну. Андерсон знал, что находится внутри, разумеется, но все же резко вздохнул, когда открыл крышку и заглянул внутрь. – Он прекрасный, Курт. – Правда? Я знаю, немного простоват… – Я уже люблю его, – то, как Блейн смотрел на Хаммела, привело Дома к мысли, что лучше всего было бы наплевать на встречу с родителями и вернуться обратно в постель. – Ты не понимаешь, – сказал Блейн. – Наличие черного браслета так много значит для саба, – он пожал плечами, пытаясь подобрать правильные слова. – Ты мечтаешь об этом с того самого дня, как получил свою метку. Ведь это значит, что ты в безопасности. Ты дома. Андерсон вытащил черный браслет из коробки и дрожащими руками протянул Курту. Хаммел принял его и опустил на правое запястье Блейна, затягивая ремешок. Руки Блейна упали на его бедра, и на какое-то мгновение Курту захотелось, чтобы саб был полностью обнаженным – он не мог дождаться того момента, как сможет увидеть Блейна в одном лишь сияющем черном браслете, который без тени сомнения доказывал, что саб на сто процентов принадлежит ему. – Ты готов к этому? – спросил Курт, приподнимая руку. Блейн принял её, и Хаммел поднял его с колен и нежно поцеловал. Но когда язык Блейна коснулся его нижней губы, Курт отстранился. – Вероятно, возбуждать тебя перед встречей с моим отцом будет не самой лучшей идеей, – уныло произнес он. Андерсон кивнул, но всё же на мгновение целомудренно задержался на губах Курта. – Спасибо, – сказал Блейн. – За всё. Курт взял его за руку, поправил сумку на своем плече, и вдвоем они направились к машине.