Expectation Fails

До сегодняшнего дня Курт не особо обращал внимания на внешний вид своей входной двери. Дверь как дверь – почти такая же, как и остальные в этом районе, из темного дерева с рельефными панелями, а также с небольшими оконцами наверху. Но когда Хаммел стоял перед ней этим утром и сжимал в своей руке вспотевшую ладонь Блейна, слово «порог» внезапно открылось ему в своём истинном значении. По эту сторону двери они с Блейном были ещё под защитой объединявшего их секрета. Никто не мог осуждать их или делать какие-то умозаключения. Насколько всем было известно до сего момента, Курт являлся лишь недавно получившим свою метку подростком, пытающимся совладать со своими эмоциями и гормонами, а Блейн – учителем на замену, никогда даже не помышлявшим о каких-то запретных вещах с одним из своих учеников. Но как только они переступят порог, всё изменится. Внутри дома эта правда больше не будет их маленьким секретом. Другие узнают. Всего лишь двое человек, но эти люди были самыми важными в жизни Курта, помимо Блейна. И Хаммелу казалось – они сейчас готовятся ступить в круг света, чтобы выслушать приговор. Как только они окажутся по ту сторону двери, пути назад уже не будет. – Я знаю, что это было моей идеей, но мы всё ещё можем передумать, – произнес он, не переставая глядеть на дверь так, словно она вот-вот скажет ему, что же делать. Блейн потянул его за руку, чтобы Курт посмотрел на него. – Чего ты так боишься? Конкретно? – спросил он. Курт изучил лицо Андерсона – тот нервничал, но впечатления, будто Блейн вот-вот сбежит куда-то, не складывалось. – Я боюсь, что если мой отец расстроится или осудит тебя из-за возраста, то ты отступишься. И вновь попытаешься меня оттолкнуть. Хаммел даже испытал своего рода счастье, увидев, что Блейн выглядел очень обиженным подобной мыслью. – Я не отступлюсь, слышишь? – сказал он, покачивая головой. – Боже, только не после вчерашнего. Тогда я принял твоё наказание и твой контроль надо мной, а сегодня утром – вот это, – Блейн отпустил руку Курта и приподнял свою, демонстрируя черный браслет. – Что это значит? – дразнящим тоном поинтересовался он. Курт радостно улыбнулся, когда Андерсон использовал его же слова против Хаммела. – Это значит, что ты мой. – Я твой. И ощущение принадлежности тебе делает меня самым счастливым человеком. Не имеет значения, что скажет твой отец. Ну, я хотел сказать, что имеет, разумеется, ведь это твой отец, но что бы он ни ответил на наше появление, я не собираюсь сбежать после. Мы теперь вдвоем. И что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе. На этот раз Курт улыбнулся по-настоящему. Ох, боже, Блейн получит самый великолепный оргазм, когда они вернутся домой. И улыбка растянулась ещё шире при мысли о квартире Андерсона, как об их «доме». – Хорошо, – глубоко вздохнув, решился Курт. – Давай покончим с этим. Он снова взял Блейна за руку и открыл дверь, не оставляя себе времени передумать. В гостиной никого не было, но Курт услышал приглушенные голоса, доносящиеся с кухни. Они оставили верхнюю одежду на вешалке в углу, и, как только входная дверь тихо хлопнула, раздался голос отца: – Курт? Это ты? Иди сюда и объясни своей мачехе, что я не свалюсь замертво, если она использует настоящие яйца для французских тостов! Сердце Хаммела колотилось, как бешеное, но он решительно потянул Блейна в сторону кухни. – Я каждое утро ем всякую гадость на завтрак, не думаю, что это слишком, если изредка я прошу настоящей еды, – втолковывал Берт жене. – КУР… ох, – мужчина принялся было снова жаловаться на судьбу, но прервался, заметив Курта и Блейна, стоящих в дверях рука об руку. Несмотря на слова, сказанные им на улице, Блейн напрягся под пристальным взглядом Хаммела-старшего, и Курт отчётливо почувствовал это. Когда Берт замолк на середине слова, Кэрол тоже повернулась, держа в руке булку хлеба. – Ох. Доброе утро, – непринужденно произнесла она. Курт сделал попытку улыбнуться. – Пап, Кэрол… это Блейн. Берт внимательно посмотрел на их лица, а после опустил взгляд ниже на сомкнутые руки, правую Блейна, охваченную черным, и левую Курта – коричневым браслетом. Хаммел потянул Блейна на несколько шагов в комнату и одарил отца взглядом, в котором, как он надеялся, достаточно явственно читалось: «пожалуйста, позволь мне объяснить прежде, чем ты взорвешься». Кэрол перевела взгляд с мальчиков на мужа, а после отложила батон хлеба на столик и пересекла комнату, прихватив по дороге полотенце для рук. – Очень приятно познакомиться с тобой, Блейн, – произнесла она и протянула ладонь. Курт вцепился в Андерсона; внезапно он испугался, что случится нечто ужасное, если они отпустят друг друга. Но Блейн был слишком вежлив, чтобы проигнорировать руку Кэрол. – Благодарю, миссис Хаммел, – сказал он, пожимая в ответ. – Ох, Хадсон, дорогуша. Я не меняла фамилию. Блейн взглянул на Хаммела, будто бы упрекая, что тот не проинформировал его об этом заранее. Но, когда Кэрол отпустила его ладонь, Блейн тут же снова беспомощно вцепился в Курта. Берт всё ещё смотрел на их запястья, не издавая ни звука, и выражение его лица сменялось так же быстро, как небо перед грозой – Курт знал: это означает неприятности. Кэрол вмешалась вновь. – И откуда ты знаешь Курта, Блейн? Курт и Блейн заговорили одновременно: – Ну, я… – Блейн был… Но голос Берта пригвоздил их обоих к месту. – Курт. Могу я поговорить с тобой в гостиной? Блейн бросил на Хаммела-младшего испуганный взгляд, но Кэрол, со своей стороны, одарила его широкой и радостной улыбкой. – Иди, Курт. Блейн поможет мне с запеканкой, а после мы принесем вам кофе. Хаммел благодарно улыбнулся ей и последовал за отцом, который безмолвно прошел мимо в сторону гостиной. Не успели они отойти на достаточное расстояние, чтобы никто не мог их услышать, как Берт повернулся к сыну. – Какого черта ты творишь, Курт? Тот поморщился от громкого голоса. – Пап! Они могут тебя услышать. – Да мне, черт подери, всё равно, кто может меня услышать, и, поверь мне, сейчас тебе есть о чем беспокоиться помимо этого! Говори. – Давай мы лучше присядем… – начал Курт. – Я не собираюсь садиться. Знаешь, я немного устал, что все в этой семье обращаются со мной так, словно я одной ногой в могиле! А тебе следует сейчас же объясниться. – Хорошо, я знаю, он старше… У Берта вырвался резкий горьковатый смешок. – Да, это мы обсудим во вторую очередь. – Во вторую? – У него на запястье черный браслет, Курт. За каким чертом ты связался с заклейменным сабом?! Курт был, мягко сказать, удивлен этим. А когда это чувство прошло, он ощутил тупую боль. Отец не в состоянии был даже предположить, что этот браслет принадлежит Курту? – Ты серьезно решил, что я мог бы сделать что-то подобное? Это мой браслет, отец. Я заклеймил его. Он моя родственная душа. Берт сел. Выражение его лица было настолько ошарашенным, что Курт ощутил, как внутри медленно закипает гнев. – Серьезно, отец? Я думал, что из всех людей ты и в самом деле веришь, что я Дом. Берт пришел в себя и указал на него пальцем. – Эй! Не говори со мной в таком тоне. Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом. – Да у тебя всё на лице написано. Ты и поверить не можешь, что я в самом деле заклеймил саба. – Ты смеешься? – Берт повысил голос, и Курт снова попытался его успокоить. Последнее, что он хотел – это чтобы Блейн услышал хоть кусочек этого разговора. – Думаешь, я не хочу, чтобы ты был счастлив? Но лгать тебе я не собираюсь, Курт. И притворяться безумно довольным, что твоя родственная душа… сколько ему вообще лет? – Блейну двадцать семь. Берт вздохнул и потер ладонью лоб. – И как ты познакомился с Блейном? В этом признаться было ещё сложнее. – Он заменяет моего учителя истории. Берт одарил Курта многозначительным взглядом. – Которого уволили за вольности с Карофски? В самом деле – Курт был настоящим идиотом, когда решил, что Берт поймет его. И если Хаммел не мог рассчитывать на поддержку собственной семьи, чего было ожидать от остального мира? Курт покачал головой и развернулся в сторону кухни. – Ладно, это было ошибкой. Я думал, что из всех людей в мире, ты сможешь отставить свои предубеждения и просто порадоваться за меня. Но, видимо, я ошибся. Так что мы с Блейном просто… – Курт! – голос Берта остановил парня, уже собравшегося уйти, и тот снова повернулся к отцу. – Усади свою задницу на этот диван и прекрати приписывать мне то, чего я не говорил, – Хаммел-старший молча наблюдал, как Курт поразмыслил, а после присел на краешек дивана. Когда он заговорил снова, его голос уже звучал нормально. – Послушай, тебе пришлось столкнуться с очень многим. Ты потерял свою мать, как-то справлялся со своей ориентацией в этой школьной дыре, и когда метка Доминанта появилась на твоей руке, я решил, что теперь ты сможешь передохнуть, – Берт подался вперед, тем самым подкрепляя искренность своих чувств. – Я был счастлив за тебя. В том, чтобы быть сабом тоже нет ничего плохого, но я знаю тебя, Курт. Ты был рожден Домом. И я так радовался, когда судьба, или вселенная, или Бог весть, кто ещё, распознал настоящего тебя, а не оболочку, которую пытаются натянуть на тебя остальные люди, – он медленно выдохнул. – Но это, Курт? Ты прекрасно знаешь, что подумают остальные. Что они скажут. Мне кажется, словно ты ступаешь из огня да в полымя, и не осуждай меня – я всего лишь хотел, чтобы время, проведенное с твоей родственной душой, несло тебе радость. Курт сам пододвинулся вперед. Ему так хотелось, чтобы отец понял его. – Но это и есть радость. Блейн замечательный. И если ты внимательно посмотришь, то тоже увидишь это. – И как он относится ко всему этому? К тому, чтобы подчиняться тебе? Несмотря на то, что Хаммелу хотелось обрисовать идеальную картинку их взаимоотношений, он все же поклялся быть честным со своим отцом. – Поначалу он очень сильно волновался, – признался Курт. – Было очевидно, что разница в возрасте его пугает и, думаю, Блейн не мог поверить, что я сумею доминировать. Но прошлой ночью я… ну, у нас наступил переломный момент. Прошлой ночью. – Значит, ночевка у Рейчел была ложью. Курт прикусил губу. – Я не хотел говорить тебе неправду. Но напряжение между нами… достигло предела – я не мог оставить его. Мне пришлось быть ответственным, – настаивал он. Берт покачал головой. – По отношению к твоему сабу, может, это и так, но, как же семья? Хаммел слегка пожал плечами. – Теперь мой саб является моим приоритетом. – Ты мог бы просто сказать нам правду. – Да ладно тебе, пап. Что бы ты сказал, если бы я признался, что проведу ночь с парнем, которого ты даже не знаешь, родственная душа он мне или нет? Мне необходимо было позаботиться о Блейне, а не спорить с тобой. Курт прекрасно видел, что Берт пытается со всем смириться. Он точно знал, что Доминант в отце хотел гордиться своим сыном за его действия, но родитель хотел пожурить за такую безответственность. Хаммел выпрямился, попытавшись придать себе позу Дома, который старался для своего саба, а не школьника, получающего выговор за нарушение комендантского часа. Берт пристально разглядывал его с минуту, а затем сразу перешел к тяжелой артиллерии. – А что насчет секса? Он, должно быть, более… опытный, чем ты. Говорить с отцом лицом к лицу в качестве Доминантов стало ещё сложнее, когда Курт отчаянно покраснел. – Разумеется, но мы со всем разобрались. – И как именно вы с этим разобрались? – Боже, отец, я не собираюсь посвящать тебя во все детали. Я Дом. И я решаю, что делать. – И он не принуждал тебя ни к чему? Курт уронил голову в сложенные ладони, издавая громкий стон. – Хорошо, – произнес Берт. – Я всё понял. Ты Дом. Когда Хаммел снова поднял взгляд, его отец больше не выглядел разъяренным или разочарованным. Только печальным. – Боже, Курт, тебе всего шестнадцать. Ты уверен, что готов к этому? Парень снова пожал плечами. – А это и не важно, готов я или нет. Так уж случилось. Но все говорят, что встреча с родственной душой всегда происходит в подходящий момент, значит, я готов к этому больше, чем мы все думали. Берт только покачал головой и вздохнул. – Ну, в чем я точно уверен – это что сам я не готов. – Теперь безопасно войти? – Кэрол высунула голову из дверного проема и оглядела комнату, словно пыталась оценить нанесенный ущерб. Берт махнул ей рукой. – Конечно. Пришло время познакомиться с новым приоритетом моего сына. Кэрол прошла вперед, и в руках её находилась большая серебристая миска и молочник, а следом семенил Блейн, держа поднос с четырьмя чашками дымящегося кофе. Теперь он выглядел более расслабленным, и Курт благодарно улыбнулся мачехе. Он протянул руку Андерсону, который поставил ношу на стол, и усадил рядом с собой на диван. Оба обменялись взглядами, оценивая повреждения, и, очевидно, не обнаружили таковых, потому что Блейн улыбнулся, сжимая руку Дома. – Блейн очень проворный на кухне, – произнесла Кэрол, усаживаясь в кресло. – Тебе придется держать ухо востро, Курт – он может составить тебе конкуренцию. Берт и Андерсон одновременно хохотнули, и Хаммел решил, что никогда раньше не любил Кэрол так, как в этот момент. Затем последовала тишина, пока все разбирали кофейные чашки, после чего Берт и Блейн заговорили одновременно. – Мистер Хаммел, я… – Итак, Блейн… Андерсон откинулся назад и опустил взгляд. Курт прекрасно понимал, что он сделал это в знак уважения, но также обнаружил – ему совсем не нравится, когда его саб проявляет признаки подчинения кому-то ещё, даже его собственному отцу. – Итак, Курт рассказал мне, что у тебя были проблемы с подчинением… – Отец! – вскрикнул Хаммел. Он был Доминантом, состоящим в связи со своей родственной душой, но отец все еще мог унизить его одной лишь фразой. – Это правда, сэр, – Блейн вовсе не казался взволнованным. – Я уверен, что вы понимаете, как сложно для меня было узнать, что моя родственная душа – это мой ученик. И я крайне сильно его недооценил, – Андерсон немного покраснел, и Курт тоже, вспомнив, как именно он наказал своего саба за это утром. Взгляд Берта заметался между ними двумя, потому что, разумеется, его отец никогда в жизни не пропустил бы чего-то подобного. – А сейчас? – спросил он. – Сейчас я знаю, что судьба была права. Я нуждаюсь в нем. И не могу без него. Понимаю, это всё… странно, и, конечно же, я приму любые правила, которые Вы захотите установить. Но он просто необходим мне. То, как Блейн обещал следовать правилам его отца, не понравилось Курту даже больше, чем подчинение в знак уважения. – Хорошо, – кивнул Берт, – и для начала… я должен увидеть твою метку. Блейн согласно кивнул и начал расстегивать серебряную пряжку. – Нет, – резко произнес Курт. Андерсон озадаченно уставился на него. Он протянул руку Доминанту, видимо рассчитывая, что тот сам расстегнет, но Курт это проигнорировал. – Он не будет показывать тебе свою метку, – спокойно объяснил он своему отцу. – Курт, ему двадцать семь, и он твой учитель. Ты просишь меня об очень многом. – Всё в порядке, Курт. Я действительно не… – Я сказал нет, – обратился Хаммел к Блейну, и тот немедленно уронил руки на колени, опустив взгляд. Курт понадеялся, что Берт, несмотря ни на что, сможет оценить столь великолепное и немедленное подчинение. – Это не так уж сложно, Курт, – вставил свое слово Берт. – Если кому-то потребуется увидеть мою метку, чтобы доказать связь или ещё что, я с радостью продемонстрирую ее. – Здесь всё совершенно по-другому, отец. – Почему? Курт поверить не мог, что приходилось снова к этому возвращаться. – Боже, мне что, написать это метровыми буквами на транспарантах? Ты Доминант. И я здесь Доминант, отец. Ты можешь показывать свою метку сотням разных людей, и всё равно это будет не одно и то же. Скольким ты позволил взглянуть на метку мамы? Казалось, у Берта нет ответа на этот вопрос, поэтому он просто уставился на сына. Кэрол потянулась и успокаивающе погладила его по руке. – Если в школе об этом прознают, Бог знает, кому я вынужден буду предъявить доказательства и позволить увидеть метку Блейна. Директору Фиггинсу, вероятнее всего, и людям из школьного совета. И я не собираюсь разрешать демонстрировать её ещё и собственному отцу. Вполне достаточно, что я видел метку. Ты должен довериться мне. Если это принципиально, то я покажу тебе свою. После этого комната погрузилась в тишину, а Курт и Берт продолжали смотреть друг на друга. У Хаммела возникло чувство, словно отец пытался смириться с новым человеком, коим теперь стал его сын. Затем Курт почувствовал, как пальцы Блейна касаются его колена, и повернулся, чтобы посмотреть на саба. Тот взглядом указал на свою руку, и Хаммел с гордостью осознал: тот просил разрешения заговорить. Он специально перед Бертом демонстрировал свое подчинение. Курту пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть широкую улыбку. – Говори. Блейн повернулся к Берту. – Мистер Хаммел, когда я впервые осознал, что Курт и есть тот самый Курт Хаммел на моем запястье, то сначала был потрясен не меньше Вашего. Я оказался совершенно выбит из колеи. И, честно говоря, в первый раз, когда мы заговорили, это я вёл себя, как подросток, тогда как Курт… казалось, что он делает это целую вечность. Не прошло и пяти минут, как он поставил меня на колени. Курт уставился на Блейна. Это действительно произошло? Потому что единственное, о чем мог вспомнить Хаммел – это чувство беспомощности. А затем злость. И поцелуй. – Я знаю его всего лишь четыре дня, но уже могу сказать, что Курт – самый добрый, сострадательный и заботливый человек… – Мне это известно, – прервал его Берт. – Но если на него слишком сильно давить, он способен разить, как рука господня. Берт усмехнулся. – Да, и это мне тоже известно. – Сэр, если Курт мне позволит, я с радостью продемонстрирую свою метку. И я был тем, кто попросил его пока держать наши отношения в тайне ото всей школы, но если он захочет, я немедленно признаюсь всем. Я буду страшно напуган, но сделаю это, – правой рукой Блейн приподнял рукав, чтобы весь черный браслет оказался на виду. – Когда я принял его, то вместе с этим принял и верховенство Курта. Я доверяю ему решать, что будет для нас лучше всего. И, даже если бы я сильно захотел контролировать его, то не смог бы. Вы воспитали того ещё Доминанта, знаете ли. – Да, мы уже все с этим согласились, – Курт прекрасно видел, что Берт заново оценивал Блейна, и с облегчением мог сказать, что в броне неодобрения Хаммела-старшего появились трещины. С кухни раздался пикающий звук, и Кэрол немедленно подпрыгнула с места. – Это, должно быть, готов омлет, так что предлагаю всем переместиться на кухню и уже там узнать Блейна получше, прежде чем осуждать его, – она многозначительно посмотрела на Берта и осторожно сжала его плечо, после чего вышла из комнаты в полной уверенности, что мужчины последуют за ней. – А вообще предполагалось, что это она будет сабом, – фыркнул Берт. Курт не смог сдержать улыбки. Да, трещины определенно показались. Он встал с места одновременно с отцом и потянул за собой Блейна. – Пойдем. Я же говорил, ты ни за что не захочешь пропустить французский омлет Кэрол. Верная своему слову, миссис Хадсон засыпала Блейна вопросами о семье и стремлениях, акцентируя для Берта внимание на интересных деталях. Она радовалась его академическим успехам и громко переживала о стольких годах, проведенных в ожидании Курта, довольно восклицала, когда узнала, кем является брат Андерсона, и едва не лишилась чувств от обещания познакомить с ним. И каким-то чудесным образом в ходе беседы ей удалось выторговать для Хаммела разрешение ночевать на выходных у Блейна, при условии, что по пятницам оба будут присутствовать на семейном ужине, а в воскресенье Курт будет возвращаться домой к девяти часам. Семейный ужин, однако, был несколько сложным решением, ведь Финн тоже был частью семьи, а если в мире и существовал человек, более неспособный хранить секреты, то Курт с ним ещё не встречался. Он был абсолютно уверен, что даже Бриттани можно доверить тайну, но только не его сводному брату. Однако Кэрол пообещала застращать парня, чтобы тот не проговорился даже Рейчел, а Курт подумал – быть может, ему удастся немного покопаться в компьютере брата и нарыть информацию для шантажа. Блейн же во время обеда был воплощением самого идеального саба. Он отвечал на каждый заданный вопрос, предлагал Курту передать тарелку, миску или графин, никогда не прерывал собеседников и всегда умолкал, если кто-то начинал говорить. И Хаммел был благодарен за это, ведь Блейну предстояло стать частью семейства Хаммелов-Хадсонов. Всё шло настолько замечательно, что Андерсон почувствовал себя спокойно и уверенно в обществе Берта, поэтому Курт без сомнений оставил его наедине с семейством и отправился в свою комнату, чтобы сменить вчерашнюю одежду. Возвращаясь обратно, он обнаружил стоящего у дверей Берта и услышал доносящиеся с кухни инструкции Кэрол, как правильно разогревать запеканку. – Похоже, я должен беспокоиться, что эти двое становятся хорошими друзьями, да? – со страдальческой улыбкой заметил Хаммел-старший. – Теперь вы будете не переставая в два голоса твердить мне, какой он потрясающий. Курт улыбнулся в ответ и развернулся, чтобы захватить их верхнюю одежду. Когда он снова посмотрел на отца, лицо того приобрело серьезное выражение. – Я прекрасно это вижу, знаешь. – Что? – Ты изменился. Теперь ты уже не тот ребенок, каким был в прошлый пятничный ужин. За два дня ты здорово вырос. – Мне пришлось, – ответил Курт. – Знаю. Просто… – Берт пожал плечами, пытаясь найти правильные слова. – Послушай, да, я не гей, но все же Дом, и если тебе когда-либо понадобится помощь или возникнут какие-то проблемы… в общем, я хочу, чтобы ты знал – ты всегда можешь обратиться ко мне. И я обещаю не бросаться чем-то вроде «ну я же тебе говорил!». Мне просто хочется, чтобы ты был счастлив, Курт. – Я уже счастлив, отец, – произнес Хаммел и обнял Берта. – И спасибо. Мужчина обхватил сына руками, задерживаясь в таком положении на чуть большее время, чем обычно, но Курт и не думал возражать. Вскоре вернулись Блейн и Кэрол, улыбаясь и переговариваясь, как два старинных друга, и Курт мог поклясться – глаза Блейна потемнели, заметив, какую облегающую темную водолазку с высоким, плотно облегающим шею воротником, решил надеть Дом. Боже, им действительно следовало как можно скорее очутиться дома. Попрощавшись с членами семейства и обменявшись искренними «был очень рад знакомству» (следует заметить, что Курт несказанно наслаждался рукопожатием отца с его сабом), оба выдохнули с облегчением, когда входная дверь закрылась позади них. – Мы выжили, – сказал Блейн. – Мы выжили, – повторил Курт. Хаммел был настолько переполнен радостью и счастьем, что готов был просто прижать Андерсона к машине и зацеловать до бездыханного состояния. Но часть с пассажирскими местами находилась лицом к дому, – Курт был уверен, что отец в любом случае наблюдает за ними, а потому ограничился тем, что тайно и бесстыдно оценил задницу наклоняющегося Блейна, который с осторожностью укладывал гостинцы Кэрол на пол. Андерсон уловил его настроение, о чем не преминул доложить, несколько раз приподняв брови, усевшись на свое место. – Значит, я был хорошим? – многозначительно спросил он. – Очень хорошим. Сегодня ты был просто невероятно хорошим мальчиком, Блейн, – Курт заметил огонек желания, вспыхнувший в глазах саба. Он практически добежал к водительскому месту и забрался внутрь, слегка помахав рукой в сторону дома. Хаммел точно мог сказать, что занавески в гостиной ответно шевельнулись. Когда они оказались на месте, Блейн сумел удержаться ровно на то время, чтобы поставить запеканку в холодильник, после чего с такой силой упал на колени, что Курт готов был поклясться – он услышал характерный треск при соприкосновении с полом. Хаммел снял верхнюю одежду и развернулся, обнаружив Блейна, глядящего на него с выражением лица, которое уже было немного расфокусированным. – Ты ведь знаешь, я не жду, что ты будешь падать передо мной на колени каждый раз, как мы пересечем порог, – произнес он. Блейн улыбнулся и ответил тихим, мягким голосом: – Честно говоря, вчера я думал, что потеряю тебя навсегда, а сегодня ты позволишь мне кончить после двух дней пытки. Я уверен, что в любой нормальный день смогу подавить в себе это желание, – и, когда Курт ничего не ответил, он протянул руку с браслетом. Хаммел покачал головой. – Ни за что. Я весь день мечтал увидеть тебя обнаженным и с ним на запястье, – вспомнив о том, что Финн говорил насчет приказов, Курт решился: – Я приду в спальню через две минуты и хочу видеть тебя на коленях без одежды. Только не разбрасывай её – чтобы все было на своих местах. – Да, Господин. Блейн не дразнил его – Курт прекрасно видел, что он уже не в этом состоянии. «Господин» вырвалось совершенно естественно, и Хаммел не мог отрицать возбуждающей дрожи во всем теле. – Иди же, – приказал он. Блейн исчез. Одним глазом поглядывая на часы, висящие над фортепиано, Курт оказался на кухне, взял чистый стакан и наполнил его водой. После он стал медленно потягивать её в течение, казалось, двух самых долгих минут в его жизни, а затем отставил стакан на столик и направился в спальню. От открывшегося ему вида у Курта перехватило дыхание. Это был всего лишь Блейн, несомненно, но едва ли слова «всего лишь» можно было применить к этому мужчине. Потому что он был всем. А уж обнаженный Блейн – стоящий на коленях на полу в идеальной позе сабмиссива, с прекрасным телом, слегка подрагивающим от предвкушения, и великолепным членом, а также с браслетом на правом запястье – был всем в кубе. Он хотел рассказать Андерсону всё, что чувствует. Что не может поверить в то, как обернулась его жизнь. Что никогда Курт не надеялся разделить судьбу с кем-то столь невероятно прекрасным как внутри, так и снаружи. Что один лишь вид Блейна, ожидающего его на коленях, заставлял Курта ощущать, словно он выиграл в лотерею, взял Тони и получил неограниченный доступ к мастерской Марка Джейкобса одновременно. Что уже был непередаваемо возбужден, даже не прикоснувшись к своему сабу. Но когда Хаммел открыл рот, оттуда вырвалось лишь: – Боже!.. Блейн поднял взгляд и, улыбнувшись, вытянул руку. – А сейчас? – Сейчас, – повторил Курт. Он расстегнул браслет и снял его, отложив на столик, а затем протянул свое запястье в сторону Блейна. После того, как браслет оказался в ладонях Андерсона, тот нежно провел пальцем по написанному на бледной коже имени и протянул аксессуар Курту, который присоединил его к своему. Но теперь всё стало каким-то неловким. Сама мысль о том, чтобы раздеваться, пока Блейн смотрит на него, казалась слишком. Но Курт не мог выполнять задуманное в водолазке и джинсах, а терпеть на себе последнее становилось уже мучительным. Он мог сказать Андерсону раздеть его, но всё это должно стать для саба вознаграждением. Курт вовсе не хотел, чтобы тот лишний раз выслуживал себе это. Поэтому Хаммел доверился своей проверенной стратегии. Он встал на колени перед Блейном, запустил пальцы в густые волосы за ухом и, притянув к себе, крепко и глубоко поцеловал его. Андерсон немедленно включился в поцелуй, только лишь приоткрыв рот, но оставаясь в прежней позиции, и слабый стон всё же вырвался на свободу, тогда как его член уверенно дрогнул, что Курт и ощутил своим животом. – Поднимись на кровать, – оторвавшись от губ Блейна, произнес он. Андерсон немедленно подчинился, и пока он перебирался к другой стороне постели, Курт избавился от водолазки и рубашки, складывая их обратно в шкаф. Взобравшись на кровать, Курт снова поцеловал Блейна, – на этот раз саб не смог удержаться и принялся поглаживать Курта по груди, слегка задевая чувствительные соски и заставляя Курта беззвучно вздыхать. – Ложись, – прошептал Хаммел ему в губы. Они устроились на боку, не отрываясь друг от друга, и Блейн немедленно прильнул к нему всем телом, как умирающий путник к источнику воды в пустыне. Он закинул одну ногу на бедра Курта, а рукой продолжал поглаживать спину Дома, теряясь в глубокой мягкости и жаре столь желанного рта. И когда Блейн лежал вот так вот рядом с ним, а его член подрагивал и сталкивался с грубой тканью джинс, Курт не смог удержаться от мысли, что произойдет, скажи он Андерсону о том, что передумал. Что хочет заставить его подождать ещё один день. Курт бы не стал, разумеется, не сейчас, но красочных картинок в его голове, как Блейн пытается взять под контроль свое разочарование и отчаяние, оказалось достаточно, чтобы Курт стал тереться о саба в ответ ещё сильнее. Блейн оторвался от его губ и запрокинул голову, пытаясь справиться с нахлынувшим возбуждением от плотной ткани, проходящейся по чувствительной коже члена. – Курт… – выдохнул он. Хаммел воспользовался преимуществами этой позиции и принялся покрывать шею Блейна поцелуями, посасывая бьющуюся жилку неподалеку от кадыка, а затем спускаясь ниже к самому основанию . – Курт… пожалуйста… – взмолился Андерсон, пальцами опускаясь к поясу штанов и отчаянно цепляясь за него. – Хочу почувствовать тебя… – Хорошо. Блейн расстегнул его джинсы в рекордные сроки и отодвинулся, чтобы помочь снять. Нижнее белье последовало за одеждой сразу же и приземлилось на пол рядом со штанами, а саб вернулся в исходную позицию, только на этот раз член Андерсона соприкоснулся с членом Курта. И даже безо всякой смазки их ритм был идеальным. Они снова принялись целоваться; между отчаянным соприкосновением губ и бедер, Блейн опустил руку на задницу Хаммела и притянул его ближе к себе, после чего раздался громкий и беспомощный стон. Курту захотелось отбросить в сторону все свои намерения и оставаться вот так, просто потираясь друг об друга, пока оба не кончат, сгорая в сотрясающем и перехватывающем дыхание жаре. Но, черт подери, у него были планы. Он обещал. Поэтому, оторвавшись от Блейна (и потратив на это всю выдержку, лишь бы не заглушить протестующий стон саба очередным поцелуем), Курт уверенно положил ладонь ему на грудь. – Подожди. Остановись. Блейн замер. Его тело дрожало, а дыхание было невероятно глубоким. – Что не так? – спросил он. Курт улыбнулся. – Все в порядке, глупый. Но я кое-что обещал тебе и не хочу, чтобы всё закончилось раньше, чем я смогу это выполнить. Глаза Андерсона расширились, а тяжелый вдох потряс всё тело. Оттолкнувшись от ладони Курта, Блейн лег на спину. Хаммел раздвинул ноги саба и просто уставился на его член. Он и понятия не имел, что делать, но одно знал наверняка – когда Блейн вытворял то же самое, Курту было очень хорошо. Поэтому Дом облизнул губы и подался вперед, прижал их к самому основанию, а потом провел одними полусомкнутыми влажными губами до самой головки, после чего вернулся назад. Блейн задержал дыхание и громко застонал. – Блять, Курт… о Боже!.. На второй раз Хаммел присоединил к действию свой язык, и снова принялся скользить вверх-вниз. Вкус был просто потрясающим; Курт никогда и представить себе не мог, что чей-то член будет отличаться по вкусу от сгиба локтя, или подбородка, или любой другой части тела, но тепло, крепость и мягкость вскружили ему голову. Хаммел продолжал облизывать какое-то время, наслаждаясь звуками, что издавал Блейн, временами срываясь на ругательства и слегка вскидывая бедра, несмотря на отчаянные усилия держать их под контролем. В конце концов Курт приподнял голову, чтобы взглянуть на саба, чьи глаза были закрыты, а голова запрокинута на подушку, и рот слегка приоткрыт. Хаммел слышал, как люди говорили о приливах экстаза, и теперь был уверен – это то самое. Блейн выглядел невероятно уязвимым, и настоятельная потребность позаботиться о нем наполнила Курта настолько, что он, казалось, мог почувствовать вкус этого ощущения наравне со вкусом плоти Андерсона. – Ты должен держать бедра на постели, – сказал он. Блейну удалось лишь отчаянно закивать. Курт снова опустил голову, на этот раз пробегаясь губами вокруг головки и, обхватив её, стал медленно опускаться вниз. Он мог поклясться – от этих действий член Андерсона стал только тверже, словно поддавался давлению губ Курта. Хаммелу не удалось заглотить его слишком глубоко – над чем придется поработать в будущем, – но Блейн, казалось бы, совершенно не возражал, если звуки, которые он издавал, можно было считать своеобразным индикатором. Курт, осторожно посасывая, стал двигаться вверх и вниз. – Блять, Курт!.. я так близко… мне нужно кончить… Хаммел оторвался от своего занятия, и Блейн импульсивно и с силой толкнулся в воздух, но не кончил, и в этот раз Курту не хотелось делать ничего, что заставило бы его достичь оргазма. Он осторожно поглаживал бедра Андерсона, и, когда задница последнего вновь очутилась плотно прижатой к кровати, спросил: – Ты сможешь потерпеть хотя бы один раз? Потому что мне бы хотелось сделать это еще. – Я… думаю, да, – запнулся Блейн. Поэтому Курт снова вернулся к работе, взял член Блейна в рот и стал посасывать, насаживаться и обводить языком чувствительную головку, ласкать уздечку, пока Блейн не принялся громко вскрикивать на каждом выдохе, а его тело не напряглось до предела. – Пожалуйста, позволь мне кончить… боже, пожалуйста… я не могу… блять… Наконец, Курт решил сжалиться, а потому устроился перед ним снова, как они лежали раньше. Андерсон всё ещё был влажным от слюны Курта, и этого хватило, чтобы скольжение вышло идеальным. Он немедленно стал раскачиваться и тереться о Курта, а Хаммел слегка откинулся назад и прошептал ему на ушко: – Кончи сейчас, кончи для меня как только сможешь, – после чего захватил губы Андерсона в требовательный поцелуй. Блейн снова обхватил ладонями его задницу, соскальзывая пальцами между упругих половинок, и Курт ощутил наступление собственного оргазма, сжимающего яйца по ходу несвязного бормотания саба: – Близко… так близко, Курт… Хаммел сильнее обнял его, отчаянно толкаясь вперед, сплетаясь языками, ногами и сталкиваясь членами в поисках разрядки. А затем Блейн замер, на секунду его мышцы расслабились, а с губ слетело трепетное: «Курт…». После этого раздался резкий вскрик, его тело вновь напряглось, и Блейн крепче вцепился в Хаммела. Тот почувствовал, как саб кончает, хватая воздух приоткрытым ртом и вздрагивая, раскачиваясь от силы наслаждения и сильнее вжимая пальцы в задницу Курта. Этого оказалось достаточно – столь отчаянная хватка лишь плотнее прижала Дома к пульсирующему члену Блейна, а теплая влажность напротив самого чувствительного органа переполнила чашу, и Курт последовал за Андерсоном – в эту же секунду оба застонали, с силой изливаясь в объятиях друг друга. Когда Хаммел пришел в себя, Блейн всё ещё дрожал от наслаждения. Он стал поглаживать спину саба, пытаясь успокоить, принялся покрывать его губы легкими поцелуями, пока Андерсон не открыл глаза. Боже, если этот взгляд не был взглядом истинной любви, Курт тогда и представить себе не мог, как выглядит настоящее чувство. – Это было хорошо? – нежно спросил он. – Ты себе даже не представляешь, – Блейн удобно устроился головой на груди Хаммела, всё ещё тяжело дыша. Это идеальное давление на свое тело Курту предстояло сравнять с чувством полнейшего удовлетворения. – Спасибо тебе… боже! – прошептал Блейн. – Я ждал… так долго. Курт усмехнулся. – Не хотелось бы разрушать твоих иллюзий, но не думаю, что два дня – это так уж долго. Он почувствовал, как Андерсон покачал головой. – Не оргазма, – выдохнул Блейн. – Тебя. Я так долго ждал тебя. Оба были потными и липкими, покрытыми спермой, которая, вероятнее всего, медленно стекала на поверхность кровати. Но Курту было все равно. В этот самый момент ни одна сила Вселенной не смогла бы заставить его отпустить своего Блейна.