since feeling is first

Они отнимаются друг от друга, когда яичница Чимина давно уже остыла. Чимин наливает другу сока из холодильника, и они садятся за стол, пытаясь понять, как вернуться к нормальному общению. Они не могут его имитировать. Нужно по-настоящему постараться, чтобы все вернуть. Чимин умеет симулировать множество вещей, но это дело не облегчает. Он всегда был честен с Тэхёном. Чимин не знает, как ему быть теперь. Он пытается вспомнить, как они общались нормально. Как они себя вели? Но это не работает. Все иначе. Он не понимает — просто хочет того же спокойствия. Просто хочет, чтобы Тэхён перестал выглядеть настолько потерянно. Сидящий напротив Тэ хмурится, глядя в стакан. — Мои детки так радуются, что им скоро идти в начальную школу, — пробует Чимин. Брови Тэ слегка расслабляются. — Они думают, что уже взрослые. Помнишь Соён, которая постоянно обнимает мои ноги и не дает мне ходить? Вчера она сказала, цитирую: «Когда я была ребенком, мне нравились кролики, но теперь я люблю собак». Когда она была ребенком. Я засмеялся, а она подумала, что я смеюсь над тем, что ей нравятся собаки. Лицо Тэхёна озаряется нежной улыбкой. — Поболтал с ней о собаках потом? — Оказалось, что она на самом деле имела в виду персонажей. У нее на футболке была мультяшная собака, и на носках тоже вышиты какие-то пёсели. Я рассказал ей о Тани, а она рассказала о собаке своей тети, которую боится. Сказала, что все настоящие собаки очень страшные. Улыбка становится все реальнее, нежнее. — Тани не смог бы никого напугать, даже если бы попытался. — А он пытался? — Чимин тоже начинает улыбаться. Он тянется левой рукой к ладони Тэхёна, продолжая есть правой. — О, а ты знал, что натворил Тани? Нет?.. ты ведь знаешь, что Хосоки-хён очень легко пугается? Мы валялись на диване и смотрели «Черную пантеру». Мне она нравится, хён не смотрел, и Юнги-хён посоветовал ему, так что он сдался. Короче, мы были на диване и уже приближались к моменту сражения, где победитель становился королем. Второй раз за фильм. И вот там опасность уже ощущается реальной, помнишь? Чимин кивает, поглощая яичницу и держа Тэхёна за руку. Напряжение понемногу улетучивается. — Мы смотрели, он не двигался, Т’Чалла в телеке вот-вот должен был упасть, хён держался за мою ладонь, потому что ему было страшно — и Тани в этот момент решил запрыгнуть к нему на руки. Хён завопил и подскочил на целый метр в высоту. Я не преувеличиваю. Он оказался у меня на коленях, и я понятия не имею, что ему показалось, но он, видимо, даже не понял, что это был Тани? Тот начал лаять, я тоже издал некоторый… шум с перепуга, потому что, собственно, какого вообще хуя? Тани пытался запрыгнуть на диван, чтобы нас защитить от чего-то — что бы нас так ни напугало, а он маленький, свет выключен, и он видит только нас двоих, и это был… такой бардак. Люблю их. Чимин смеется и чувствует, как ему становится все легче. Теперь это действительно завтрак с лучшим другом. — Когда это было? — Вчера вечером. Когда Чонгук-и ушел. И когда тебя… ну ты понял, — он взмахивает за себя свободной рукой в сторону соседнего здания. Когда Чимина трахали. Тэхен не это собирался произнести. Он хотел сказать «когда тебя не было». Когда ты был в двести пятой. — Так значит, вы с Юнги-хёном… — начинает Тэ, и если Чимин ожидал этого ранее, то сейчас он оказывается совершенно не готов. — Ага, — осторожно подтверждает он. — Мы развлекаемся. Тэхен ласково поглаживает его костяшки большим пальцем. Улыбается. Чимин этого также не ожидал. — Ты так мило об этом говоришь. — Чего? — вырывается у Чимина. — Это мило. Ладно. Значит, он хочет поинтересоваться как и Чонгук, просто не в лоб. — Мы не встречаемся. — Я понимаю. Но ты этого хочешь, — все еще утвердительно. Чимин открывает рот. Закрывает его. Переворачивает их руки и переплетает пальцы, просто чтобы чем-то их занять. — Тэ. Мы трахаемся. — Оу, — говорит Тэхен. Его пальцы напрягаются, сжимая чиминову ладонь, а потом хватка ослабевает. — Вау. Это личное. Прости. Я не должен был… — Все в порядке, — машинально слетает с языка. — Не вижу причин, почему ты не можешь знать. И это правда. Нет никакой причины хранить секрет. Если Юнги было бы важно сохранить все в тайне, он бы сказал. Чимин никому не хотел рассказывать, потому что если бы кто-то узнал раньше Тэ, это было бы неправильно, а Тэ не знал, потому что Чимин его избегал. С Юнги ему постоянно приходится думать, что сказать; обдумывать, что он хочет иметь в виду, когда что-нибудь скажет. Тэхёну он всегда говорит только правду и всегда может быть уверен, что Тэхёна она не заденет. Он раньше не задумывался об этом отличии. — Вы… развлекаетесь. Чимин смотрит на него, прямо в его изучающие глаза. — Ну… да. Да. — Хорошо. Тебе нравится? Я не… я правда не хотел вмешиваться. Я теперь смущен. Просто мне казалось, что у тебя на него краш, — он касается челюсти свободной рукой. — Я думал, что мы сможем… типа, обсудить наши краши, и это будет… Как будто все в порядке. — У меня нет на него краша. — Это чисто физическое? — Это чисто физическое, — говорит Чимин и думает: краши. Наши краши? — Но вы ведь друзья. Друзья, которые занимаются сексом. — Да. Изначально мы не занимались сексом, но теперь да, — Тэхён смотрит на него с долей скептицизма, и Чимин хмурится. — Ничего странного в этом нет. У многих людей такие отношения. — Но не у тебя. Ты всегда гуляешь с парнями, которые тебе даже не нравятся, и при этом не хочешь, чтобы мы с ними знакомились. — Неправда. И тут все иначе. Мы не гуляем. Мы… — …развлекаемся, — завершает за него Тэхен. — Да. Именно. И это очень хорошо. Даже круто. Пожалуй, лучший секс, который у меня когда-либо был. Думаю, в этом есть смысл. У меня до этого еще ни разу не было столько секса с одним человеком. Оказывается, есть смысл в том, чтобы узнавать получше… предпочтения друг друга. И всякое такое, — говоря это, Чимин понимает, что давно хотел это озвучить. Все обретает смысл, будучи облекаемым в слова. Такое он вряд ли смог бы сказать Юнги. Тэхен наклоняет голову. — И вы ни разу…? Как долго это длится? — Ох, ну. Помнишь первый раз, когда Сокджин-хён пришел к нам и вы играли в Марио, а я пошел к ним, чтобы выпить? Пальцы Тэхёна дергаются так, словно он хочет сжать их в кулак. — Все это время? Вы все это время трахались? — он на половине фразы ловит себя, пытаясь отрегулировать тон, отчего следующие слова звучат тише. — Я не… это не… просто в голове не укладывается, что я не догадался. Я думал, что ты… что он тебе просто нравится. Я думал, вы зависаете вместе, как будто у вас долгий конфетно-букетный период. Но все оказалось совсем наоборот. — Короткий и быстрый постельный период. Ага. Так и было. — Он тебе поначалу даже не понравился. Ты постоянно косился на Хосоки-хёна за то, что тот тусит с ним. — Серьезно? — Чимин смеется. — Так вот почему ты мне не рассказал, что вы с Юнги ходили на выставку? — Наверно. Мне подумалось, что ты разозлишься, — он покусывает губу, колеблется. — Было ощущение, будто ты избегаешь меня. Именно тогда это и началось. Я не мог избавиться от этого чувства. Чимин доедает последний кусок яичницы, забытый за беседой. Отодвигает тарелку в сторону, кладет палочки. — Да. Наверно, я тебя избегал. Это приятно признавать. Озвучивать самому себе. Сказанное вслух всегда приобретает больший смысл. — Мне нужно было время, как я и сказал. Я делал это не нарочно, но мне нужно было перестать притворяться, и я не знал, как еще себя вести. Но я буду вести себя лучше. У нас все наладится, договорились? Он накрывает ладонь Тэхена второй рукой и ждет, пока тот перестанет гипнотизировать стол. — Если ты не можешь говорить со мной, то не надо, — вдруг произносит тот. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным. — Я не не хочу с тобой говорить. Я просто не могу говорить с тобой о… том, что чувствовал к тебе. Мы можем разговаривать о других вещах. Глагол в прошедшем времени — для блага самого Тэхёна. Чимин никогда особо не заботился о том, что он хочет сказать, и что он хочет, чтобы в его словах услышали. Тэхён берет его руки в свои — большие и теплые. Чимин спрашивает: — Кто… на кого у тебя краш? — О, — он разделяет их руки так, чтобы каждая ладонь оказалась в ладони человека напротив. — Ничего особенного. Фигня. Это… Сокджин-хён. Чимин не двигается. Он старается не сдвинуться, не шевельнуть ни одним лицевым мускулом и сохранить спокойное выражение. Это все равно необязательно: Тэхён смотрит на их сцепленные руки. — Вряд ли из этого вообще что-нибудь получится. Мы ведь коллеги. Нам приходится работать вместе каждый день. Чимин не двигается. Не шевелится, не может, не в состоянии издать ни звука. — Он просто очень мне нравится. Он веселый и заботливый. И это каким-то образом… весело, понимаешь? Иметь краш довольно приятно. Он заставляет ожидать чего-то от нового дня. Типа «о, завтра я опять с ним увижусь, проведу вместе время и услышу, как он смеется из-за моей шутки», и это так круто. Мы даже обедали вдвоем. Тэхёну нравится Сокджин. Это огромная, важная глава среди всего, что Чимин знал о Сокджине еще до их знакомства. Затем Чимин сказал самому себе не разбрасываться предположениями, что вряд ли это может быть крашем, что его ревность вообще не имеет под собой никакой почвы. А потом они познакомились — и Сокджин был реален, и реальна оказалась ревность, но Чимин концентрировался на руке Тэхёна на своей талии, пока они шли в ресторан все вместе, и если это не значило ничего из того, что Чимин хотел бы — это все равно было первостепенно. — Ничего серьезного. Но это приятно, — продолжает Тэхён. Нет ничего удивительного в том, что это Сокджин. Чимин вспоминает, как классно было впервые заслужить его одобрение, понравиться тому, кто нравится Тэхёну, такому очаровательному, легкому и невероятно красивому человеку. Как сильно он чувствовал нужду в том, чтобы понравиться Сокджину. — Прости. Не стоило об этом заговаривать. Кто в здравом уме не захочет Сокджина? — Я думал, что мы сможем посплетничать. Обсудить наших крутых, красивых хёнов, и я просто… не знаю. Это не «ничего особенного». Это не фигня. Это серьезно, и Тэхён не смотрит Чимину в лицо, потому что ему стыдно, потому что он прекрасно понимает, почему Чимин молчит. Чимин ревновал, и на то была причина. Но ему нет резона ревновать, потому что… Тэхён не принадлежит ему. Чимин хотел бы, чтобы было иначе; он не желает притворяться, что это не так. Он думает, что сказать. Тэхён не должен чувствовать, что с ним нельзя быть искренним. — Я рад, что тебе нравится это чувство, — говорит Чимин и улыбается. Немного, но зато честно. Услышав его, Тэхён поднимает взгляд, улыбаясь в ответ — так же немного и светло. — Сокджин-хён — крутой и красивый. — Мне с ним весело. Не так, конечно, как вам, но… Чимину не хочется притворяться. — Я еще не преодолел это. Улыбка Тэ мгновенно исчезает. Чимин не удивлен, но на сердце все еще ложится тяжесть. — Я не хочу, чтобы ты думал, что это так. Я стараюсь. Но я еще не преодолел. Страх нужно озвучивать. Это не общее правило, а правило, которое установил себе Чимин, и он не собирается нарушать его, особенно когда все может рухнуть от одного неверного шага. Настал черед Тэхена, Чимин когда-нибудь предпримет свой. Он не хочет говорить Тэхёну, насколько ему страшно, что это чувство никогда не удастся преодолеть. Он очень этого хочет. Искренне. — Как я могу помочь? — спрашивает Тэхён. Он честный и добрый, и Чимин любит его. Чимин не может представить себе жизнь без любви к нему. Что-то жадное в глубине очень хочет попросить Тэхёна обнять его, сказать, что он его самый любимый человек — и та же жадность понимает, что Тэхён сделает это, если попросить. Именно поэтому он не может. Именно поэтому все должно измениться. — Будь собой. Веди себя как обычно. Я просто хочу, чтобы ты понимал — я еще не там, — он отпускает руки друга, чтобы соприкоснуться ладонями, поставив локти на стол, и переплести пальцы. — Если что-то пойдет не так, я расскажу, хорошо? Я хочу, чтобы все было так. Чтобы мы могли говорить друг с другом. — Расскажешь, — повторяет тот. — А не будешь молчать, грустить и избегать меня. — Я могу молчать и грустить, но всегда буду с тобой честен. — Никаких натянутых улыбок, — Тэхён мягко сжимает обе его руки. — Никаких натянутых улыбок, — соглашается Чимин, отвечая тем же. — Хорошо. Я тебя люблю, Чим. Чимин кивает, и Тэхён, все еще немного печально, кивает в ответ. Они отпускают друг друга, и Чимин поднимается, чтобы убрать со стола. Они разговаривают о своих делах будто в обычное выходное утро. Тэхён готовит себе завтрак, Чимин помогает ему — они отправляются на диван к телевизору и почти не смотрят его, потому что поглощены болтовней, усевшись на противоположных концах и спутавшись ногами, пока Тэхён держит тарелку, а Чимин — Ёнтана. Чуть позже за Чимином заходит Чонгук, и они идут в тренажерку. Хосок заканчивает работать в три и после этого идет гулять с Юнги. Тэхён целый день играет в приставку, и, может быть, даже пишет Намджуну. Это непривычно, но уже лучше того, что было. Совсем небольшой разговор, но Чимин чувствует себя невыносимо легче. Возможно, есть некая проблема в том, что он не смог сделать этого сам, а только оказавшись лицом к лицу с Тэхёном, но… это уже что-то. Это шаг вперед.

***

Чимин раздвигает юнгиевы ноги и падает перед ним на колени. Перед тем он льнет к его губам, чтобы поцеловать, а Юнги дергается, садясь поближе к краю кресла. Затем Чимин оказывается внизу; Юнги обхватывает его лицо руками, чтобы притянуть в очередной поцелуй, а Чимин касается губами его скул, челюсти и шеи, основания горла — везде, куда можно дотянуться, где ему не мешает худи. Запуская руки под полу кофты, он обнаруживает, что там нет футболки. Он проводит ладонями от кромки джинс до груди. Садится на пятки и смотрит под худи, на кожу под задранной тканью одежды. Ему стоит расстегнуть юнгиевы джинсы, но в этот момент Чимин просто хочет касаться его. Прижаться лицом. Может, даже укусить. Слегка. Юнги снова наклоняется и тянет Чимина на себя, чтобы поцеловать еще крепче. Его пальцы описывают округлые узоры на сосках старшего. — Мне нравится твой рот, — бормочет в его губы Юнги. Чимин улыбается в поцелуй: — Это вежливый способ намекнуть, чтобы я поторопился и отсосал тебе? — Нет, — Юнги целует его. — Это способ сказать, что мне нравится целовать тебя. И делает это снова. А Чимину нравится целовать Юнги. Он никогда особо этого не любил, на самом деле. Поцелуи всегда считались для него разогревом, начальным этапом. С Юнги же, даже если они заранее специально обсуждают, каким образом они собираются переспать, поцелуи всегда оказываются отдельным пунктом программы. Они не ведут к чему-то, они имеют место только ради удовольствия от них самих. Не тизер перфоманса. Он сам. Что-то личное. Юнги целует его, и большим пальцем обводит ушную раковину Чимина, пальцами крепко держа за волосы; Чимин сдавливает его ребра под худи, а потом кладет руку на член, чтобы потрогать его сквозь джинсы. Открывается дверь. Входная дверь. Это Сокджин. Чимин понимает это моментально, даже зная, что он уехал к родителям на выходные. Но это он, Сокджин, вернувшийся к себе домой, где Чимин стоит на коленях перед Юнги с намерением отсосать ему посреди бела дня. Чимин моментально ложится так, чтобы полностью скрыться из виду. Сокджин. Господи, как же тупо. — Ого! Вау! — так, будто Сокджин не знает, как еще выразить свои эмоции, и компенсирует это громкостью. Чимин физически чувствует, как сгорает от стыда. — Каждый день мы узнаем друг о друге что-то новое! Например, сегодня я узнал, что вы занимаетесь всякими интересными вещами, стоит мне выйти за порог, а вы в свою очередь узнали, что я вернулся! Юнги встает и перешагивает через Чимина, спрятавшегося за диваном. — Не надо закрывать глаза, хён. Это всего лишь Чимин. И мы оба одеты. О чем он вообще думал? Как это вышло? — Ну конечно же это Чимин. Я должен был понять, что вы… мне стоило постучаться. У вас в распоряжении осталась целая пустая квартира, конечно, вы не преминули этим воспользоваться. Моя вина. Только моя. — Ты тут живешь, — судя по голосу Юнги, тот улыбается, даже почти смеется. Чимин не понимает абсолютно ничего. — Незачем стучаться в двери собственной квартиры. Давай просто установим правило, что в гостиной не должно быть ничьих членов. — О нет. Нет-нет. Нет. Ты в трусах хотя бы? Теперь Юнги действительно смеется. — Не думаешь, что если бы я был без них, то уже давно надел бы? Нет, ты опередил события на несколько минут. — На несколько часов, так скажем, — следом необъяснимое восклицание и добавление: — Я не имел в виду, что вы трахались бы тут несколько часов! Его шлепанцы гулко стучат по полу с обратной стороны дивана, и Чимин закрывает ладонями лицо. — А вдруг так и было бы?! Это только ваше дело! Продолжайте! — Нам стоит переместиться ко мне, — негромко говорит Юнги уже Чимину. Сокджин хлопает дверью своей спальни. Чимин садится, запуская пальцы в волосы и прижимая ладони к вискам. Юнги сползает на пол рядом с ним. У него такой голос, будто он все еще улыбается, но стоит ему уловить выражение Чимина, как его лицо мрачнеет. Он пододвигается поближе, касаясь левым коленом правого колена младшего и склоняет к нему голову. — Если ты, конечно, все еще хочешь трахаться «несколько часов». Он ухмыляется, но глаза остаются бесстрастными. Видимо, пытается выбить у Чимина улыбку. Чимину хочется влиться в него полностью. Он хочет притянуть Юнги в себя и полностью его разрушить. Когда он чувствует себя подобным образом, то просто делает это, целует, трогает, прижимается так близко, насколько это вообще возможно, следует зову каждого инстинкта, каким бы он ни был. Он никогда не задумывался об этом, тем более не в самой глубине такого состояния, когда оно захватывает сильнее всего. Он хочет освободить для самого себя хотя бы небольшое место внутри юнгиевой души, но оно уже занято Сокджином. Как он мог позабыть о Сокджине? — Пойдем, — Юнги встает, протягивает ему руки и помогает подняться на ноги. Чимин позволяет. Юнги держит его за ладони так, словно собирается потянуть за собой к своей двери, но потом отпускает и спрашивает: — Ты в порядке? Все ок, хочет сказать Чимин. — Не знаю, — говорит он и пялится на натянутую улыбку старшего. Юнги говорит: — Я ему не рассказывал. Чимин переводит взгляд с его вытянувшихся в ниточку губ на глаза, которые ищут что-то на полу. — Он живет в квартире, где мы потрахались всевозможными способами, так что. Его голос вдруг начинает напоминать о первых их встречах здесь. Чимин давненько не слышал этот тон, и он ему не нравится. — Ничего страшного, даже если бы ты и рассказал. Для меня, я имею в виду. Думаешь, я хотел, чтобы это было секретом? — Разве это не было секретом? — Нет, я… не знаю. Я немного удивлен. Удивлен и очень, очень смущен. Сокджин сейчас в своей комнате, и это не наваждение. Дело не в том, что Чимин творил, а в том, что творилось в его голове в тот момент. Как он мог забыть? — Не похоже, что ты удивлен. Внутри горит противное — под стыдом и неприятной горечью от того, что их прервали. Это знакомо, особенно с Сокджином. Он попросту ревнует. Он так дико ревнует к нему Тэхёна, что это только добавляет смущения, потому что… почему именно сейчас? Почему именно он? Что не так с ним, почему он не может видеть в ином ключе своего друга, нравящегося его самому близкому человеку, которому нравится проводить с ним время? — Ты будто расстроен. — Прости, — говорит Чимин. Он не знает, что творится с его лицом, но глаза вдруг начинает щипать от того, как долго он не смыкал веки. Он моргает. — Извини, давай просто… Попытавшись сделать шаг в сторону спальни, он вдруг оказывается в руках Юнги, который держит его за плечи. — Ты хочешь домой? Чимин качает головой. — Что? Нет, я… — он делает попытку приблизиться к хёну, хотя тот держит его на расстоянии. — Давай просто… — Эй, — с невиданной мягкостью говорит Юнги. — Я хочу, чтобы ты понимал: если ты не в настроении, то и я тоже. — Я… что? — он моргает. Хочется продрать кулаками глаза. — Если тебе некомфортно, я не хочу ничего. Чимин не знает, что на это сказать. Юнги отпускает его плечи, кладет ладони на его щеки, и Чимин машинально, невольно улыбается, словно из чувства долга. Никаких натянутых улыбок. Он позволяет улыбке исчезнуть. Затем Юнги чуть наклоняет голову младшего, и Чимин ощущает прикосновение ко лбу чужих губ. Юнги целует его в лоб. Так делает Хосок. Юнги видел, как это делает Хосок. Юнги того же роста, что и Чимин, поэтому ему требуется некоторое усилие. Когда глаза Юнги вновь оказываются на одном уровне с его глазами — он встал на цыпочки, он поцеловал Чимина в лоб, зачем он это сделал — то целует его в губы. Коротко. Отодвигается и смотрит на Чимина, а тот не понимает совершенно ничего. Если бы их застал Тэхен, Чимин не стал бы смеяться. Он не смог бы поцеловать Юнги в лоб. Ничего из этого не имеет ни малейшего смысла. Диссонанс и непонимание вытесняют жар в животе, и он на секунду задумывается, понимал ли он в этой жизни хоть что-то. — Увидимся позже, ладно? — говорит Юнги. Так Чимин оказывается дома.

***

Юнги-хён

14:24 прости

14:25 все в порядке 14:28 ну в смысле я в порядке ты как будто не очень 14:32 не хочешь поделиться в чем дело?

14:37 можно?

14:37 конечно

14:41 я не понимаю почему ты был так спокоен и почему смеялся

14:44 ну это было забавно

14:45 каким образом?

14:49, а как же твои чувства к нему? вы оба вели себя так, будто ничего нет

14:51 чимин-а я ему не рассказывал

14:52 я знаю, ты говорил мне плевать, знает он или нет

14:56 нет я ему не говорил и не собираюсь

14:59 ?

15:05 твои дома?

15:07 ? тэ и куки тут хён на работе

15:08 я сейчас приду

15:11 ладно

***

Через сорок пять минут лежания на диване с головой, покоящейся на Чонгуковом бедре — пока Чонгук и Тэхён играют в шутер на приставке, притворяясь, что не замечают плохого настроения Чимина, потому что прекрасно знают, если бы он хотел говорить, то уже давно говорил бы, но вместо этого только набирает и стирает, набирает и стирает сообщения — в дверь раздается стук. Юнги выглядит… настороженным. Колеблющимся, даже. Буквально недавно он смеялся, и от смеха не осталось ни следа, когда он увидел, как себя чувствует Чимин. Его не волновало, что Сокджин застал их, но его отчетливо беспокоит присутствие Чонгука и Тэхена. Он поглядывает через чиминово плечо на их спины. Те с дивана громко приветствуют старшего, но не отрываются от экрана и ничего больше не говорят. У Чимина есть привычка сбегать в двести пятую безо всякой верхней одежды, просто перебегая двор — это занимает всего несколько секунд; Юнги приходит в настоящей куртке поверх свитера. Он снимает свои наспех завязанные ботинки и следует за Чимином в его комнату. Чимин садится на свою кровать, и Юнги мгновение смотрит на нее, потом на кровать Хосока, выдвигает из-за письменного стола стул и, в итоге, опускается на него. Подбирает под себя ноги и скрещивает их. — Кажется, произошло некоторое недопонимание. Это не личное. Чимин понимает. Его поймали с поличным, но он все равно понимает, что это не личное. То, что Юнги думает, будто он обязан рассказать Сокджину что-то, смущает еще больше. Вот только Юнги говорит иное: — Сокджин-хён не знает, что у меня были к нему чувства. Несколько заедавших Чимина вопросов вдруг превращаются в осознание. Несколько других мысленных столпов рушатся, и по потолку разума пролегает глубокая трещина. — Я ему не говорил. И я не понял, что ты подумал, будто я говорил. Но он ведет себя так, будто ничего не произошло, именно потому что нет причины ему вести себя иначе. Сокджин кормит Юнги, ворчит на него и краснеет от комплиментов — и при этом не имеет ни малейшего понятия. — Ты должен ему сказать, — пытаясь справиться с комком в горле, говорит Чимин. — Не должен. И это еще одно недопонимание, как мне кажется. Я не страдаю из-за чувств к нему. Я пытался с ними справиться, и это мне удалось. Потолок рушится вместе с полом, стенами и всем остальным зданием. Чимин думал, что… Юнги ведь никогда не говорил этого? Значит, Юнги не пробовал дать этому шанс, получить надежду или, наоборот, остаться без нее? Юнги не пришлось разбирать себя по кирпичикам в попытке понять, почему ему отказали. Вот и вся причина, почему он не хотел говорить, и поэтому Сокджина он никогда не спрашивал. — Не понимаю. — Что именно? — Все это. В чем смысл попыток справиться с чувствами к человеку, который… возможно, мог бы ответить взаимностью? Который любит тебя в ответ? Почему ты отказываешься от такой возможности безо всяких причин? — Ну конечно у меня есть причины. У нас бы ничего не вышло, и он слишком важен для меня, чтобы все проебать. — Ты даже не знаешь, вышло бы или нет. — Ты подразумеваешь, что хочешь увидеть меня в отношениях с ним? Ты это мне сейчас пытаешься сказать? — Я говорю… как ты можешь знать, даже не попытавшись? Я не понимаю, почему ты не попытаешься, — важен для меня. Слишком важен для меня. Они вместе живут. — Мы живем вместе уже восемь лет, Чимин-а. Я знаю его и нас обоих как облупленных. Мы никогда не будем вместе как пара, и это нормально. Наши отношения определены. Нет ни единой причины их менять. — Но здесь все причины налицо. — Я не хочу. Вот моя причина, и это все, что мне нужно. Чимин подтягивает колени к груди и обнимает их, уткнувшись носом. — Я думал, что ты ни с кем не встречаешься, потому что хочешь только Сокджин-хёна. Юнги качает головой. — Мне нужно было сделать несколько шагов назад. Нужно было переосмыслить… я бывал зависим в нездоровых отношениях и полагался на эту зависимость. Я совершал всевозможные ошибки как партнер, и все всегда заканчивалось ужасно. Поэтому я пытаюсь понять, чего я хочу, и что я могу дать. Это как с писательством. Я знаю, что хочу этого, но только здоровым путем. Он так осторожен и ясен в своих деяниях и помыслах, что Чимин даже представить не может его ударяющимся в крайности. Может, то была предыдущая версия Юнги, а не человек, которым он стал теперь, с которым Чимину довелось познакомиться. Ему не стоит этого бояться. Он великодушный, поддерживающий и вдумчивый. Нет ни единой причины, почему он должен быть один. И Сокджин с ним столь нежен — он уже ведет себя так, будто они провели вместе всю жизнь. — Так вот почему у тебя нет парня? — спрашивает Юнги. — Ты хочешь только Тэхена? Чимин разглядывает пальцы Юнги, его икры и колени, ступни, деревянные плиты на полу. — Я… э-э… у меня никогда не было парня. — …чего? — В смысле, я встречался с кем-то, конечно же. Но никогда не доходил до этой стадии. — Но ты так… Чимин заглядывает ему в лицо и видит сошедшиеся на переносице брови. — Я так? — Так полон любви. Ты выглядишь, будто… ты очень хотел бы полюбить кого-то. Оказаться в отношениях. Возможно, так и есть. Но это только одна сторона. — У меня для того есть друзья. Не знаю, — он проводит пальцами сквозь пряди волос и крепче обнимает колени. — Думаю, большую часть необходимой любви я нахожу в Тэхёне. Но все это запутанно. Он вспоминает то, как легко выдал правду о своих чувствах к Тэхену — еще когда они с Юнги только начинали. Избегание началось после этого. Тогда он не знал Юнги, не должен был этого ему говорить, и это до сих пор неприятно осознавать. Он даже для самого себя те слова вслух не проговаривал. — Во времена, когда я еще встречался с кем-то, — начинает он: — в университете и после него, я оказался в замкнутом круге из попыток найти одобрение у парней за счет становления тем, кого они хотели видеть, и при этом ненависти к себе за вранье и лицемерие, что заканчивалось падением в новые отношения, чтобы почувствовать себя лучше. Тогда у меня начались, э-э… довольно сильные панические атаки. Они приходили все чаще и чаще. Он еще не рассказывал об этом Юнги, но ему кажется, что тот и так уже все понял. Пару раз он видел Чимина не в лучшие его дни. Эти плохие дни в настоящем очень походят на «хорошие» дни в то время. — Дело было не в парнях. На меня навалилась куча всего: выпуск, тренировки, начало работы в школе, и так далее. Тогда все было кувырком. И Хосок мне вдруг просто сказал: «Знаешь, ты не должен делать то, что тебе не хочется». Он хотел увериться, что я не хожу на свидания с людьми, которые мне не нравятся, и тогда я наконец-то подумал, что, как бы, быть желанным не равноценно желать кого-то. Звучит тупо, но… я не знаю. Тогда я действительно с трудом различал эти категории. Он поднимает глаза вверх и встречается с юнгиевыми. Тот говорит: — Это не звучит тупо. Чимин удерживает их зрительный контакт, смотрит на руки, на то, как изящно его пальцы выглядят на ткани выцветших джинс. — Так что… наверно, поэтому я никогда и не был в отношениях. Я никогда не был ни с кем, потому что действительно очень хотел быть. Причина была одна… мне хотелось чувствовать себя желанным. И это совсем не дело. Потом я стал задумываться, чего бы я хотел на самом деле, и когда я понял, что Тэхёна, то попытки начать встречаться с кем-то еще стали казаться еще более фальшивыми, понимаешь? Более глубокий страх, который жутко озвучить: Тэхён, который знает его лучше всех на свете, не захочет его именно потому, что знает его лучше всех. Знает всю неприятную подноготную о нем. Кто угодно, узнав его так же близко, не захочет быть рядом. Никто, если увидит его настоящее лицо, не захочет его. Если сказать это вслух, другой человек откажется от него. Страх потерять былую связь, поделившись чем-то и высказавшись. Чимин не знает, как найти на это ответ. — Ты справился с чувствами? — спрашивает Чимин, встречаясь с ним взглядом — Юнги в ответ глядит на него так, словно может увидеть вопрос, написанный на чиминовом лице. — Ты использовал прошедшее время. Юнги кивает: — Довольно долго мне было хуево, но теперь уже нет. — Но ты все еще… переживаешь за него. Он все еще твой лучший друг. — Мой лучший друг — Намджун, — машинально поправляет тот. — Но да, Сокджин — тоже мой лучший друг. Я его люблю, конечно. — Тогда как ты понял, что справился с этим? Он ощущает стыд, как только слова срываются с языка, но Юнги не воспринимает этот вопрос как глупый. Он задумывается. — Думаю, я понял это, когда ушла боль. Потому что… я никогда не собирался отстраниться настолько, чтобы разорвать нашу связь или перестать заботиться о нем. Мне просто хотелось, чтобы больше не болело. И это прошло. — Как тебе это удалось? — еще более стыдный вопрос — и голос Чимина звучит так отчаянно. Юнги вновь умолкает, чтобы затем продолжить: — Все дело в отношении. По крайней мере, я так думаю. Любовь к кому-то — это положительная вещь. Кого-то любить — это очень приятно, и очень приятно быть любимым в ответ. Если называть это невзаимной любовью и страдать по человеку, которого заполучить не можешь, это звучит печально. Если называть это страстной влюбленностью, то это тогда звучит попросту поверхностно. Есть множество способов окрасить это чувство. Но само по себе оно прекрасно. Оно замечательно. Я не должен сожалеть, стыдиться, чувствовать себя виноватым. Я сам могу решить, как относиться к своей любви. Это звучит... хорошо. Лучше, чем мысли Чимина. И в то же время так, будто Юнги совсем еще не преодолел никакие чувства. Он смирился. Это самое позитивное смирение, которое Чимин когда-либо видел, но. Если чувства никуда не пропали, то в чем тогда дело? Если он любит Сокджина и не расскажет ему, потому что это ему не по душе, в чем тогда дело? — Ничего, что я пришел? — спрашивает Юнги. Он все еще выглядит не в своей тарелке, что часто происходит, когда он погружается в себя. — Ничего. Я рад этому, — это был разговор не для переписки. Так они ничего не смогли бы выяснить. — Ничего, что Тэхен и Чонгук видели, как я зашел? — Нет, — Чимин не понимает, почему Юнги об этом задумался. — Кстати об этом: Чонгук спрашивал, встречаемся ли мы, а Тэхен знает, что мы спим. Юнги наклоняет голову с отсутствующим выражением, появляющимся, когда он раздумывает над чем-то и еще не понимает, как к этому относиться. — Я ответил, что нет. Я имею в виду Чонгука. Юнги смотрит ему в глаза, а потом Чимин узнает в его лице замешательство, и… ой. Ой. Он правда думал, что Чимин хочет хранить все в тайне. Возможно, так и было до определенной степени, но не по тем причинам, которые предполагает Юнги. Ни по одной из тех причин, которые могли бы представить пребывание Юнги в его комнате в странном свете. Он еще ни разу не бывал здесь. Он заходил в квартиру, но не в комнату. На нем все еще куртка, словно он не собирается оставаться. Не думает, что ему будет позволено остаться? Чимин столько раз оказывался в спальне Юнги, что нельзя уже и сосчитать. Сидел за столом, на кровати, на полу. Трахался с ним на тех же поверхностях и пару раз в гостиной. Ему там комфортно. Это пространство Юнги, и Чимину туда можно. Его там ждут. Они целуются, трогают друг друга, отсасывают, трахаются и валяются вместе, а потом Чимин возвращается домой, и Юнги засыпает. Проживает свою жизнь в том же самом пространстве. Чимин приходит в свою комнату и ночует в кровати, где Юнги никогда не бывал обнаженным и стонущим под ним. И это… странно осознавать. Нет никакого сомнения, что Юнги хотел бы сохранить это в тайне. Но когда Чимин задумывается об этом, то понимает — что-то упущено. У него нет ни единого воспоминания о том, как они были внутри друг друга здесь. Он хочет это исправить. — Эй. Иди ко мне. Юнги все еще не уверен, все еще колеблется, но он встает и делает пару шагов к постели. Чимин опускает ноги на пол и стягивает со старшего куртку. Когда та падает, Юнги не двигается. Чимин притягивает его между своих коленей и запускает руку под свитшот, чтобы коснуться кожи. — Пару часов назад я хотел тебе отсосать. — Я знаю. Я ждал. Тик-так, — светло и ненавязчиво говорит он, шутит, как того и ждал Чимин. Чимин встает, все ближе. Зарывается лицом в его шею, мягкую кожу, полускрытую капюшоном. Дергает Юнги за бедра и тянет на свою кровать в собственной комнате. Задирает худи, целует мягкий живот и стягивает джинсы так, чтобы оказаться затем между ног, добраться до внутренней части ног Юнги, где кожа чувствительнее всего. Ему нравится это. Нежные места Юнги. Остальное не имеет значения. Он отсасывает ему, и вместо врезавшихся в память стонов в голове остается образ Юнги, закрывающего рот рукой в попытке не издать ни звука — и это очень горячо. Юнги это нравится. Чимин в этом хорош, а также он знает, как именно делать это с Юнги, чтобы тому понравилось больше. Юнги не хвалит его, но треплет волосы и издает едва слышимые стоны из-под своей ладони — почти плач. Стоит ему кончить, а Чимину — все проглотить, как Юнги переворачивает его на спину и сползает вниз, стягивая джинсы достаточно, чтобы уговорить Чимина медленно трахнуть свой рот. Чимин впивается в подушку руками и изо всех сил пытается быть тише. Ему это нравится. Юнги очень хорош с ним. Они оба друг с другом хороши. Юнги доводит его до завершения и держит за бедра, пока стонущий в подушку Чимин не отталкивает его голову, а потом притягивает его рядом с собой так, чтобы он оказался на подушке — рядом. Ведет в поцелуй и целует мягко, свободно — как любит после секса. Никакой спешки, только близость. Почти так, как Чимин любит обниматься после. Целуя, он не хочет отпускать его верхнюю губу, а Юнги прикусывает его нижнюю. Они замедляются; лбы соприкасаются, нос прижимается к щеке. Чимин наконец-то надевает джинсы обратно. Джинсы Юнги висят на одной лодыжке — он засовывает вторую ногу в штанину и возвращает их на место. Чимин дарит ему последний поцелуй, прежде чем перевернуться на спину так, чтобы они оказались плечом к плечу. — Твоя кровать побольше будет. — Твоя достаточной величины, — Юнги качается из стороны в сторону, чтобы показать, что места еще много. — Здесь еще никто не бывал, — Чимин чувствует, как Юнги поворачивает голову, чтобы взглянуть на него. — Ну, мы все бываем друг у друга в постелях. Иногда тут спит Куки, если я ночую с Тэхёном. Но вместе со мной в моей кровати еще никто не ночевал. Подушечками пальцев Юнги прикасается к чиминовым и ласково гладит от костяшек и назад. В тишине слышно только его дыхание, и вдруг оно замирает — будто Юнги перестает дышать либо собирается сказать что-то. Телефон Чимина дважды пиликает.

☀️MY HOPE☀️

16:19 Эй Не то что бы мне надо в комнату Просто дай знать когда вы закончите 😉 — Мы просто разговаривали! — кричит Чимин, показывая дисплей Юнги. Дверь открывается. — Неправда, — Хосок входит. — Вы уже давным-давно перестали говорить. — Мы шептались, — упорствует Чимин. — Мы обнимались, — одновременно с ним выдает Юнги, и Чимин не может сдержать смех. У них обоих подозрительно хриплые голоса. Тихо не только в комнате, но и во всей квартире; Чимин не заметил, что телевизор выключился. — Хотел бы я вам верить. Чимину всегда казалось, что привести кого-то домой будет очень неловко, так, как во времена жизни в общаге университета. Знать, что за стенкой кто-то есть, давать Хосоку понять, что в его комнате трахаются, знакомить парня с Хосоком после этого. Неудобно постоянно лавировать между версией себя дома и версией себя, которую он показал бы парню, чтобы затащить к себе домой. Но Юнги мрачно ухмыляется, Хосок дарит им последний внимательный взгляд и направляется к шкафу, чтобы без дальнейших комментариев переодеться из рабочей одежды в домашнюю. Чимин поворачивает голову набок; Юнги повторяет за ним. Они смотрят друг другу в глаза. Чтобы Хосок не услышал, приходится понизить тон. — Спасибо, что пришел. Между ними всего пара сантиметров, но Юнги медленно приближается к нему. У Чимина есть время и возможность остановить его. Он этого не делает. Юнги целует его простым и бережным прикосновением губ. Хосок, наверно, все еще стоит лицом к шкафу, но никто из них в этом не удостоверяется. — Когда угодно, — очень тихо отвечает Юнги. Чимин разглядывает форму его губ и улыбается.

***

Все теперь будут вести себя иначе. Чимин это понимает и мысленно к этому готовится, но… ничего не происходит. Дни текут своим чередом. Вместе с Сокджином и Чонгуком они идут во вторник в тренажерный зал, и никто о Юнги даже не заикается. Юнги заглядывает на поздний ужин вместе с Хосоком, и единственным отличием от прежних ужинов являются его многозначительные взгляды и ухмылки. Чимин приходит в двести пятую поужинать и потрахаться в пятницу, и Сокджина нет дома — соответственно, он ничего не может по этому поводу сказать, но и в следующий вторник в тренажерке он не говорит ни слова. А потом наступают выходные, они все сидят в двести пятой, и… — Разве Чимини сегодня не красавчик? — спрашивает Хосок у молчавшего Юнги. — Думаю, Чимини тебе с радостью поможет, — говорит Хосок, когда Юнги просит помочь на кухне. — Не хочешь сесть рядом с Юнги-хёном? — дразнится Хосок, когда Чимин ставит свое пиво между Намджуном и Чонгуком. — Ты думаешь, что мы собираемся дрочить друг другу под столом или что? — безэмоционально отзывается Юнги. — Прекращай дурить, Хосок-а. Чимин закрывает лицо, и удивление перерастает в хохот. Намджун прячет лицо так, будто его неспособность увидеть Юнги означает, что услышать он его тоже не сможет. Тэхен и Чонгук смотрят друг на друга выпученными глазами. Хосок ухмыляется с проблесками облегчения в глазах, будто он на это и надеялся. А потом вдруг просыпается задумавшийся Сокджин. — Так вы знаете? — он встречается глазами со всеми, кто отвечает ему таким же взглядом — только Юнги смотрит в тарелку. — Все всё знают? Я могу больше не притворяться, что не в курсе? Он еще не сел на свое место полностью, отчего угрожающе нависает над столом. Чимин, успевший только поставить пиво, стоит у спинки стула, за выбор которого его поддел Хосок. — Ох, да все мы знаем, — Хосок усаживается рядом с Юнги прямо напротив Сокджина. — Юнги приходил еще в то воскресенье, и они осквернили нашу спальню. — Они такие громкие! — громко сетует Сокджин. — Стены, вообще-то, без звукоизоляции! А у них не хватает совести даже музыку включить! — Пожалуйста, — бормочет Намджун: — пожалуйста, прекратите. — Но они ведь очень тихо там сидели, — говорит Тэхён, и Намджун понимает, что проще будет заткнуть себе уши. — Подозрительно тихо, — парирует Хосок. Чимин откидывает назад волосы: — Ты ничего не слышал. Хосок нагибается над столом и тыкает его в нос: — Так ты-таки не отрицаешь, что секс все же имел место быть? — Почему нельзя быть настолько же подозрительно тихими у нас? Три раза в неделю как минимум, — информирует он остальных. — Они такие ненасытные. Наверно, даже на этом столе что-то было. — На этом — нет, — утешает его Юнги. — Не могу сказать того же о мебели в гостиной. — Ну вы и животные! — заключает Сокджин. — Мы не трахались на столе в гостиной, — замечает Чимин. — Только на диване и кресле, — уточняет Юнги. — Почти в кресле, — поправляет его Чимин, и Чонгук прячет лицо в ладонях. — Я возвращаюсь домой, в свою священную обитель, которую с любовью обставлял и украшал, чтобы насладиться пребыванием там самому, и первое же, что я вижу, открыв дверь — это своего соседа-гремлина и безумно прекрасного эльфа, которого тот каким-то образом убедил переспать с собой несколько раз… — Прямо в этой гостиной! — перебивает Юнги, передразнивая интонацию Сокджина. — Никакого приличия! — Вот именно! Мы живем во времена, когда посреди дня в гостиной могут оказаться члены наголо, и никто об этом даже не предупредит! — Хочешь предупреждения? Хочешь, чтобы я уведомлял тебя, как продвигаются мои успехи в сексуальной жизни, каждый раз, когда ты не дома, чтобы не застать тебя врасплох по возвращении? «Хён, тут становится жарковато». «Прости, хён, но, кажется, скоро членам дадут волю». «Чимин, прошу меня извинить, но мне нужно взять паузу, чтобы информировать хёна о твоем оргазме». Чимин звучно прячет руками рот. Намджун утыкается лбом в столешницу. Хосок весь красный от еле-еле сдерживаемого смеха. Тэхен и Чонгук смотрят друг на друга так, будто оба надеются получить в глазах напротив ответ на происходящее. — Или — как тебе такая идея? — можно ограничить всю свою сексуальную активность границами твоей спальни. Тихое веселье Юнги с воскресенья исчезает без следа. Речь уже совсем не о личном пространстве или пространстве общем, в которое Сокджин может попадать без стука. — Ну, я просто не могу ничего с собой поделать, — негромко говорит он. — Он применил на мне свою демоническую магию, и теперь я будто непрерывно в переходном возрасте. У меня все время стоит. Только вместо постоянной дрочки я должен постоянно трахаться. Чимин, наверно, должен был быть смущен. Вместо этого, он… смеется. Всю неделю он морально готовился защищаться от любых вопросов, предположений или дурацких комментариев, но в итоге теперь сидит в кругу друзей и отчаянно сжимает губы в попытке не заржать. Юнги смотрит на него так, будто пытается что-то понять, а затем разворачивается к Сокджину и Хосоку. — Просто посмотрите на него! Он дико горяч! Я уже готов на все только от одного взгляда на него! Как, наверно, хорошо, что мы оба взрослые люди и в состоянии делать все, что захотим, правильно? Он встает. Намджун выпрямляется — вид у него такой, будто он несколько ночей провел без сна. Чонгуковы глаза мечутся от Чимина к ширинке Юнги будто в попытке проверить на деле утверждение про постоянные стояки. Из-за футболки ничего увидеть нельзя, но он продолжает смотреть, открыв рот. — Хён, я знаю, что ты очень ждал это услышать — с радостью включу тебе свой секс-плейлист. Не за что. Вскочив из-за стола, Юнги уходит в спальню, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует ли за ним Чимин. Тот не собирается оставаться. Виновато взглянув на Тэ, Чонгука и Намджуна, он встает. Когда он захлопывает за собой дверь комнаты, Юнги уже включает музыку с ноутбука, подсоединенного к колонкам на столе, на которые Чимин никогда особо не обращал внимания. Они и впрямь никогда не включали в процессе музыку. Чимин больше любит говорить, особенно с тех пор как понял, что Юнги совсем не возражает. Еще Чимину нравится слушать звуки, которые издает старший. Этот хип-хоп Чимин не узнает, и Юнги поднимает громкость настолько, что голоса друзей в гостиной становятся совсем неразличимы. — Прости, — говорит Юнги, вставая и подходя к нему вплотную так, чтобы губами коснуться уха: — Они меня взбесили. Хён с Хосоком всю неделю меня доебывали. Я не жду от тебя ничего, если что. Чимин носом касается его челюсти и целует под ухом. — Хён, ты прекрасно знаешь, что со мной творят комплименты. Юнги отшатывается — только чтобы заглянуть в глаза. — Серьезно? Даже при всех? — Ох, как будто ты не специально это говорил, — смешок. — Я не пытался тебя перевозбудить. Просто хотел замять ими смущение. — Что ж, тебе удалось. Весьма и весьма удалось, — он целует Юнги в губы. Один раз, два, а потом еще и еще. — Так вот, что тебе нравится? — забавляясь. — Ну, я не то чтобы эксгибиционист. Мне нравится, когда ты следишь за мной, или делать это с зеркалом, чтобы мы оба могли видеть, но я не очень люблю публику. Я бы не хотел, чтобы целая толпа… — он умолкает и задумывается на мгновение. — Ладно, как фантазия это… это весьма неплохо. Каждый день узнаю что-то новое. Юнги роняет голову на его плечо: — Расскажешь мне об этом чуть позже. — Да. Конечно. Но я не… я не к тому, что мне нравится мысль, будто наши друзья знают, чем мы занимаемся в постели, — он поглаживает рукой шею Юнги. — Это немного большее… Мне нравится осознавать, что другие люди в курсе, что тебе нравится со мной быть. Как будто тебе настолько круто, что ты не можешь держать в себе. Я понимаю, что ты просто спорил, но… или если бы мы потрахались здесь, а потом вышли к ним, и ты был весь такой счастливый и румяный, с растрепанными волосами — и они бы увидели, что это все по моей вине… Как-то так. Юнги испускает длинный вздох в его плечо, почти стон. Поднимает голову и толкает Чимина к кровати, пока они не оказываются на покрывале, и все это время не может перестать его целовать. Его настойчивость и сила застигают Чимина врасплох. Руки Юнги оказываются на коже Чимина под свитером; колено — между его ног. Он нависает. Это очень приятно и знакомо. Они долго целуются — так, как обычно делают, немного выпив, и Чимин, будто оправдывая напор Юнги, вспоминает, что они выпили полбутылки пива каждый. Это не имеет значения. Это хорошо. Они целуют шеи, уши, горло и пальцы, постоянно возвращаясь к губам. Касаются друг друга под свитерами и над джинсами, не предпринимая никаких действий, чтобы их снять. Юнги это очень нравится. Чимину нравится то, что делает Юнги. Чувство их прижатых друг к другу бедер, ощущение эрекции другого человека — все это забывается к черту. Чимин просто хочет его целовать. И целует. Он переворачивает их и вжимает Юнги в матрас, и, наверно, он просто выдает желаемое за действительное, но возникает ощущение, что голос Юнги становится чуть громче, чтобы Чимин все еще мог слышать каждый его вздох через музыку. Он уделяет внимание всем местам, которые обычно помогают выбить из него стон погромче, и в процессе задирает его свитер, чтобы добиться нужной реакции. Возвращается ко рту и чувствует, какие нежные у него губы — и это не мешает целовать его все сильнее. — Ты очень горяч, когда такой, — говорит он Юнги, любуясь его взлохмаченными волосами и опухшим красным ртом; темными блестящими глазами и линией шеи; задранной полой свитера, покоящейся на груди. Старший улыбается уголками глаз. — Я думал, что горяч примерно всегда? — Но сейчас в особенности. Можно тебе отсосать? — Подрочи мне и поцелуй меня. Чимин надувается. — У меня губы пересохли. — И как от этого спасет минет? Чимин смеется и целует его. Мастурбирует и все еще целует, дарит мягкие поцелуи, искрами рассыпающиеся по мягкой коже. Затем Юнги отвечает ему тем же и в какой-то момент выглядит абсолютно завороженным чиминовым ртом: касается его губ и запускает между них пальцы, пока Чимин заходится жадной слюной и стонет от желания кончить. Он не дает Юнги подняться до мусорки, но Юнги, будучи хорошим стрелком, попадает комком салфеток в ведро прямо с кровати. Они лежат на боку лицом к лицу со спутанными ногами. Чимин понятия не имеет, как долго это длится, но музыка все не прекращается. — Длинный у тебя секс-плейлист? — Это не секс-плейлист, — улыбка Юнги наполовину прячется в подушке. — Это просто плейлист. У меня несколько лет не было секса, Чимин-а, поэтому плейлист я не составлял. — Ну если ты вдруг захочешь составить из этого секс-плейлист, я буду только за. Если это поможет вам с Сокджином найти общий язык. — Нет, я… все в порядке. Извини за спектакль. Ему действительно нормально. И между нами тоже все нормально. Он просто… просто некоторое время он вел себя так, будто ничего не случилось, и мне кажется, для него большое облегчение, что теперь ему не нужно притворяться. Меня раздражает, что все ведут себя так, будто это дело общественной важности. Это не касается никого. — Ага. Ну если ты хочешь включать музыку или предупреждать хёна, что я приду… — Хочу. Пожалуй, мне стоило тебе об этом раньше сказать, но я говорю ему, когда ты заглядываешь. Просто когда он нас застал, я был уверен, что он приедет после обеда. — Оу. Ладно. Тогда все встает на свои места. — В общем-то, он ни разу не упоминал, что догадывается, чем мы занимаемся, — он следит за пальцами Чимина на своих. — Однажды, когда мы готовили вместе ужин, он предположил это и осторожно спросил: «Чимин придет?». По глазам все было понятно. Я сказал, что нет, потому что ты тогда и не собирался приходить. Но с тех пор я стал каждый раз предупреждать его, если у нас намечались планы. — Я Тэхёну рассказал. Либо пытался рассказать. Он не так понял. Чонгук тоже. — Я вот думаю, что Хосок сам все понял. Еще до выходных. Он отпускал комментарии, что мы зависаем вместе, но я подумал, что ты не захочешь, чтобы я говорил, поэтому притворялся непонимающим и не переводил тему. Возможно, поэтому их теперь и не заткнуть, кстати. Не выдержали такого долгого вежливого молчания. Он делает паузу. — Я прямо рассказывал только Намджуну. Наверно, это мне тоже стоило тебе рассказать. Чимин вспоминает вечер с ранним ужином и прогулкой в книжный магазин. — Когда? — Пару недель назад. Он ужасный романтик, все время пытается уговорить меня вывести отношения на новый уровень. Поэтому я сказал ему, что мне нравится именно то, чем мы занимаемся. — Мне тоже это нравится. Юнги касается его щеки и большим пальцем нажимает на сомкнутые губы, будто даря поцелуй. — Хорошо. Я рад. Хочешь вернуться к ним? Чимин глядит на него — расслабленного, улыбающегося и румяного, с растрепанными волосами. — Конечно, — говорит он.

***

На Новый Год все разъезжаются по домам. Чимин и Чонгук вместе покупают билеты на поезд в Пусан, что происходит каждый год, а Юнги отвозит себя и Тэхёна в Дэгу, не забыв захватить Ёнтана в красивой переноске. Чимин спамит в общем чате селками из поезда и видео с приближенным лицом Чонгука. Тэхён вносит свой вклад фотографиями Юнги, снятыми с пассажирского сиденья, видео с Ёнтаном и пролетающими за окном пейзажами. Хосок, уехавший в путешествие с сестрой, присылает всего одну селку, но отвечает всем в чате за считанные минуты. Намджун и Сокджин, оба оставшиеся дома, начинают с питомцев, и Сокджин парирует каждую фотографию намджунова пса с помощью снимков своих сахарных летяг — как будто их никто еще не видел. Когда все добираются домой, чат наполняется закатами и фотками собак. И так без конца показывавший фотографии Холли Юнги не может остановиться и присылает все новые и новые. Каждая фотография чьей-то собаки разменивается на три фотки Холли. На каждый снимок Чимин высылает целые охапки смайликов; затем настает время фоток с семьей и домашней еды. В первый день нового года Чимин вместе с братом на заре оказываются в машине чонгукова брата — вчетвером они едут встречать рассвет на пляже. Этой традиции уже два года, и этот раз становится по счету третьим. В этом году Чонгук берет с собой видеокамеру, и все позируют ему на фоне светлеющего неба для кинематографичных кадров с силуэтами. Чимин записывает видео того, как Чонгук снимает их, и отправляет в группу. Он делает селку с братом и отправляет Тэхену. Делает фото ало-оранжевого солнца и разлитого по поверхности океана золота, а потом отправляет Юнги. Весь свет и цвет на экране телефона выглядит совсем не так, как в жизни, но это все равно очень красиво. Убирает телефон во внутренний карман куртки. Бредет к прибою, где вода облизывает песок, и садится возле воды. Вытягивает ладонь, опустив ее вниз, и ждет, когда следующая холодная волна коснется кожи. Два года назад он думал, что очень счастлив. Год назад он понял, что казавшееся ему наполненностью чувство на самом деле было непрерывным бегом в попытке занять себя делом, чтобы не оставалось даже времени задуматься, что что-то идет не так. Он помнит, какие его одолевали чувства, и каково было возвращаться сюда, помня свое прошлое «я» и ощущая полную от него отстраненность. В этом году он даже не знает, что чувствовать. Он просто понимает, что больше не может бежать, как не может и стоять на месте. — Чимин-хён! — зовет Чонгук издалека, держа наготове камеру. — Можешь пройтись вон там? Два часа спустя ему приходит фотка от Юнги: силуэт Холли со спины на фоне белоснежного тюля, сквозь который пробивается утреннее солнце. Должно быть, он еще в постели, только сейчас проснулся. 🐶🥰☀️💖💕, шлет в ответ Чимин. Мило, отвечает Юнги чуть погодя, и Чимину приходится пролистать, чтобы понять, о чем он. Вернувшись с братом домой, он присылает ему селку с пляжа и снимок океанской воды, окрасившейся в голубой, как только солнце поднялось достаточно высоко. Юнги ничего на это не говорит, но ближе к вечеру высылает еще две фотографии Холли. 😍🙌🐶😎💫, говорит Чимин. 🏆🌟🥇🐶☺️. После этого Юнги больше не пишет никаких слов — а Чимин не отправляет больше никаких эмодзи. Только фотографии, безмолвно говорящие это существует; я существую; я хочу, чтобы ты это увидел, потому что для меня ты существуешь тоже.

***

💜ТэТэ💜 изменил название чата на ПОБУДЬТЕ ХОРОШИМИ ДЯДЯМИ

17:12 ???

💜ТэТэ💜 17:13 погоди, чим мы все вернемся домой, но потом вскоре кое-кому придется снова уехать! папочки наших ненаглядных питомцев покинут вас на целых девять дней! Пожалуйста, позаботьтесь о наших детках как следует! Сокджинни-хён говорит, что сахарным летягам требуется много внимания, а юнги-хен не всегда бывает свободен

17:15 я уже пообещал юнги-хёну что помогу 👍

💜ТэТэ💜 17:15 отлично! кроме того, Тан-и нужно выгуливать полседьмого вечера, а Чимми и Хосоки-хён не всегда успевают домой к этому времени Юнги-хён 17:16 да, я планировал выгуливать его, когда один будет в тренажерке, а другой на закрытии 💜ТэТэ💜 17:17 ой, супер! Сокджинни-хён предположил, что нам стоит обменяться кодами от квартир Юнги-хён 17:17 мы с Чимином уже обменялись, но будет неплохо если они окажутся у всех 0409 к 205 1821 к 303 💜ТэТэ💜 17:19 ладно! прекрасно! 💪JK💪 17:22 значит у хёна и чимина уже все схвачено

17:22 нет каждый раз как захочешь сожрать нашу еду тебе придется сначала покормить сахарных малышей и я тоже твой хён 😤

☀️MY HOPE☀️ 17:24 Аввв Чонгук-и сам еще малыш которого надо больше всех кормить

17:25 почему мы вообще все это позволяем

***

Улыбаясь самому себе, Чимин набирает код от входной двери. Юнги всегда впускает его сам либо оставляет дверь открытой, но теперь он волен делать все, что вздумается. Его ждут. От мысли, что теперь ему дозволено входить в чье-то личное пространство, становится тепло. Чувствует ли то же самое Юнги, заходя в триста третью? Но вместо того, чтобы добраться до холодильника, Чимин планирует добраться до его члена. Он скидывает ботинки; дверь юнгиевой спальни приоткрыта, свет не горит. В гостиной пусто. Чимин собирается уже ему позвонить, как из кухни выглядывает Сокджин. — О. Я думал, это Юнги, — он вновь исчезает, чтобы выключить кран. Звук льющейся воды стихает, и Сокджин входит в гостиную. — Его нет. Чимин это уже понял. Он не знает, что сказать. — Я не знаю, когда он придет. Он планировал встретиться с друзьями после работы, чтобы выпить. — Вот как. — Вы договаривались встретиться у нас? — Нет. Я просто проверял комбинацию от замка. У Сокджина очень широкие плечи и полные губы. Он оглядывает Чимина с ног до головы. — Раз пришел, хочешь помочь мне покормить малышей? — О. М… да, конечно. Он возвращается на кухню, Чимин следует. Сокджин достает из холодильника йогурт и цукаты. Чимин приносит маленькие мисочки и начинает накладывать йогурт. Он уже делал это вместе с Юнги. Кинув взгляд вверх, он замечает, что Сокджин следит за ним. Они выпускают Оден и Гукмуль из клетки, но не относят в гостиную — так всегда делает Юнги. Это объяснимо, ведь теперь он в комнате Сокджина в присутствии хозяина, поэтому они просто садятся на пол. Рядом со шкафом стоит открытый чемодан, почти полностью пустой. В комнате идеальная чистота. Шторы не задернуты, и в окне виднеются три ветки, подсвеченные уличным фонарем. Чимин понимает, что их квартира ниже на этаж. Из его комнаты в доме напротив почти такой же вид, только наоборот. — Уже собираешься? — пока летяги аппетитно причмокивают за ужином, спрашивает Чимин. — Еще не паковался, — Сокджин кивает на чемодан — как будто и без этого незаметно. — Занимался сборами в офисе. Но так-то пора бы, нам ведь послезавтра улетать. — Уже бывал в Японии? — В Японии — да, в Фукуоке — нет. Ты? — Ага. Однажды летал в отпуск с семьей на Хоккайдо и бывал в Токио. — Мило. Ну, несмотря на то, что это все по работе, я тоже пытаюсь воспринимать поездку как отпуск. Я рад, что нам удалось взять билеты пораньше и урвать еще выходные там. — Пойдете гулять по достопримечательностям? — Не знаю. Ну наверно. Я уверен, что Тэхёни засобирается, так что, скорее всего, да. Тяжеловато приезжать на новое место и немедленно приступать к работе, понимаешь? Так что всегда круто иметь пару дней для акклиматизации. Главное мероприятие будет в пятницу, а в выходные мы предоставлены сами себе и можем делать все, что захотим. Я вот например точно захочу есть. — Тэ говорил, что там много местных блюд, которые он хочет попробовать. Круто будет, если вы выберетесь вместе поесть. Сокджин улыбается сам себе, глядя на Гукмуль в своих руках. — Когда наш босс спросил, кого я хочу взять с собой, Тэхёни был очевидным ответом. Он не знает, что я сам его выбрал. — Серьезно? Это очень мило с твоей стороны. Старший смеется. — Нет. Я сделал это для себя. Тэхёни — мой любимчик. Довольно тяжело постоянно держать лицо и быть в образе, который я поддерживаю для работы. А с ним намного проще. И раз уж у нас есть свободное время, я уверен, что его общество поможет мне подзарядиться силами. Он крутой. С ним очень легко. — Ага. Это правда. — Юнги такой же, да? С ним просто быть самим собой. Он ничего от тебя не ждет. Ты можешь просто существовать рядом, — Сокджин вновь улыбается, не поднимая головы. — Не думаю, что я смог бы прожить с кем-то так же долго. — Он крутой, — тихо соглашается Чимин. — Раньше я думал, что удобнее всего будет жить одному в собственной комнате. Когда я был еще подростком, ожидающим поступления в университет и дальнейшей жизни, я именно так себе ее и представлял. Но по сравнению с тем, что вышло, это кажется таким… одиноким. Вместе с Юнги я могу быть в одиночестве… и при этом вдвоем. Быть самим собой, не находясь при этом наедине с собой. Доев йогурт, Оден залезает по Чиминовой руке на плечо. Тот сидит недвижимо и тихо, играя статую, по которой можно карабкаться. — Ладно, ух, что-то меня понесло. Просто хотел сказать, что Юнги крутой. Он очень хороший человек. — Я знаю. Но Сокджин… не знает о его чувствах. Юнги не расскажет ему. Юнги чувствует себя так, в то время как Сокджин говорит о нем вот так, и Юнги ему все равно не расскажет. — Раз уж на меня нашла сентиментальность, то хочу сказать, что ты тоже хороший человек, — Чимин смотрит на Гукмуль, чувствуя на себе пристальный взгляд Сокджина. — Ты любишь от всего сердца, я прав? Чимин не знает, что ему ответить. Он не знает, как… Хлопает входная дверь. В тишине квартиры Чимин сначала слышит щелчок закрывающегося дверного механизма, а затем стук обуви, которую ставят на обувницу. Он сажает Оден на клетку и следит, как летяга вскарабкивается наверх, а потом поднимается на ноги и идет в гостиную. К Юнги. — Не знал, что ты придешь, — целуя его, говорит Юнги. У него румяное лицо, и Чимин чувствует запах виски. Старший улыбается. Он начал улыбаться, как только увидел Чимина. — Мы с хёном просто кормили малышей, — его голос обрывается. Юнги целует его в щеку, потом за ухом. — Хочешь?.. — Нет, я… я, наверно, домой. Юнги берет его лицо в ладони и пальцами убирает назад челку: — Ты в порядке? Чимин глядит на него, в эти блестящие темные глаза, на круглый миленький нос и мягкие щеки, а потом запечатлевает поцелуй на раскрытых губах. Кивает, целует снова. Юнги смотрит на него, пока не понимает то, что пытался увидеть, и отпускает его, оставляя на плече руку. — Ладно. Увидимся. Но стоит, не двигаясь, пока Чимин натягивает ботинки; прежде чем тот успевает открыть дверь, Юнги ловит его для очередного поцелуя, второго, третьего. — Увидимся, хён, — выдыхает ему в губы Чимин, и Юнги кивает, отпуская его из объятий.

***

В пятницу, возвращаясь с работы, Чимин обнаруживает в чате сорок три сообщения. Он пролистывает фотографии до присланных еще утром: Тэхен с Сокджином в Инчхоне, потом в Фукуоке, видео из иллюминатора, снимок за снимком прекрасного сокджинова лица, а метро, вперемешку с сообщениями от остальных. Чимин — единственный, кто никогда не проверяет телефон после работы. Он отправляет несколько верениц из смайликов и убирает телефон в карман. По возвращении домой он отправляет Тэхёну фотку Ёнтана, а потом короткое видео с прогулки. В ответ приходит селка от них обоих и фото рамена, которым они ужинают.

💜ТэТэ💜

18:27 созвонимся чуть позже?

18:28 обязательно! давай когда хён придет домой?

18:30 отлично 💜💜💜 Хосок приносит с работы пирог, и они передают телефон Чимина друг другу, уплетая поздний ужин за разговором по видеосвязи. Когда наступает пора прибираться на столе, они отпускают Тэхёна хотя он, скорее всего, висел бы на линии несколько часов — стоит Чимину только попросить. По очереди приняв душ и приготовившись ко сну, оба забираются в постели, и Хосок засыпает за считанные мгновения. Чимин, не смыкая глаз, лежит в обнимку с телефоном, листая сегодняшние фотографии, вчерашние и еще более ранние, пока не добирается до истории чата во время Нового Года. Фотографии Сокджина не отличаются от снимков Юнги, которые сделал Тэхён во время их поездки, ничем не отличаются и от фоток Хосока; кого бы то ни было из их компании вообще. Сокджин не флиртует. Это просто его лицо. Его абсурдно фотогеничное лицо. Честно говоря, Юнги совсем не фотогеничен, но Тэхён снимает его так, будто камера его любит. Верхняя губа вытянута вперед, поймана посреди разговора. Он в очках, которые Чимин никогда на нем не видел. На фотографиях Сокджин смотрит сквозь линзу камеры либо за нее, прямо на Тэхена. Юнги смотрит на дорогу. На всех фотках, кроме одной, где он поворачивается к Тэхёну и от этого немного смазан, как и его зарождающаяся на губах улыбка. Чимин сомневается, что Сокджин и Юнги созванивались сегодня. У Чимина есть Хосок, а у Юнги в опустевшей квартире никого не осталось. Неслышно соскальзывая с кровати, Чимин затворяет за собой дверь и проходит в комнату Тэ, где на лежанке дремлет усталый Ёнтан. Чимин отодвигает задернутые шторы и глядит через двор в окно напротив, располагающееся на этаж ниже. В комнате Юнги горит настольная лампа.

Юнги-хён

00:48 можно я приду?

0:50 конечно Он сам открывает дверь, и Юнги выходит из своей комнаты, как только Чимин начинает снимать обувь. Весь свет в квартире погашен — в гостиной сквозь окна льются лучи фонарей, да из-за приоткрытой двери в спальню пробивается мягкий рассеянный свет. Все ощущается иным, совсем другим, будто Чимин уже заснул и пришел сюда во сне. Юнги ждет, пока Чимин ровно поставит ботинки, а потом мягко целует его, положив руку на щеку, а пальцами другой переплетаясь с чиминовыми. — Что ты делаешь завтра? — спрашивает Юнги — он так близко, что соприкасается кончиком носа с его. — Иду в зал с Куки. — С утра? — у него медленный, низкий, уставший тон. — После обеда, — их губы соприкасаются, и Чимин вновь целует его. — Поспишь со мной? Чимин кивает, и от этого движения нос проезжается по юнгиевому. В темноте не видно, но он, наверно, задел своими очками его щеку. Юнги делает шаг назад, не разнимая их рук, и ведет Чимина в ванную. Потом Юнги готовится ложиться. Чистит зубы. Надевает повязку для волос, чтобы умыться и увлажнить кожу. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы наблюдать, как Юнги выполняет все те действия, что сделал раньше Чимин, следить за движением его рук. Чимин смотрит, а потом глядит в зеркало на себя. Он уже снял линзы и перед тем, как уйти, был в кровати в одних трусах, поэтому теперь он в очках, своих обычных черных джоггерах и худи, которое схватил не глядя во мраке их комнаты. Это кофта Хосока, понимает он, рассматривая свое отражение. Он видит, как висит на нем худи, как висит на Юнги его собственное худи, как торчат во все стороны его волосы, когда он снимает повязку, и как блестят его только что намазанные лосьоном нос, щеки и подбородок. Он встречает взгляд Юнги в зеркале. Вновь берет его за руку. Они идут в спальню, Юнги открывает ящик комода, вытаскивает что-то сложенное и спрашивает: — Хочешь тоже? — Я… что именно? — Пижаму. — Ох. Конечно?.. Он никогда даже не задумывался, что Юнги спит в пижаме. Она фланелевая, набор из верха и штанов светло-серого цвета. Комплект, который он дает Чимину, тот ему явно велик. Сложив свою домашнюю одежду на стуле, он кладет очки на столешницу и выключает свет. Они залезают под одеяло, и Чимин впервые оказывается под ним не обнаженным. У него не было никаких иных намерений помимо мысли, что Юнги один, и он совсем не это представлял. Они уже лежали так в этой кровати, но… при этом все отличается. Он просовывает колено между ног Юнги, находит наощупь его талию и рукой поглаживает поясницу, чтобы притянуть затем к себе. Целует в полной темноте, лежа головой на той же подушке. — Пижамы нужны для сна, секс-демон, — шепчет Юнги. Чимин смеется, и Юнги в ответ дарит томный и медленный поцелуй. Его сонные поцелуи совсем непохожи на поцелуи после оргазма. Чимин целует его щеку, скулу, нос и лоб. Прижимается еще ближе. Он чувствует, как округляется щека Юнги, стиснутая между его шеей и подушкой — он улыбается, а потом распутывает их ноги, переворачивается на другой бок и спиной прижимается к его груди. Чимин обнимает его за талию, и Юнги расслабляется так, будто только этого и ждал.