Нелюбимый муж

Утро вышло кошмарным. Усяню приснилось, как Лань Чжань целует его, крепко, взахлеб, прижимает собой к постели, так что колени сами разъезжаются. Как блуждают по телу его руки, а тело, дурное, с готовностью льнет к ним, даже не думая отдернуться. Вэй Ин проснулся со стоном, но это был стон разочарования. Потому что сон закончился, а удовлетворения так и не случилось. А еще потому, что он не смел желать чужого мужа. И не мог так предать доверие Лань Чжаня, пусть и оказался в довольно странном положении. К счастью, Лань Чжаня в цзинши уже не было. У кровати дожидался столик с едой, чаем и… цветком камелии. Благодарность, восхищение, тоска. Усянь чуть не завыл от досады. Зарылся с головой в одеяло подальше от несправедливости этого мира. И вот там уже по-настоящему завыл. От того, как все вокруг него пахло Лань Чжанем, как и он сам после этой ночи. «Любил», — все больше уверялся Вэй Ин, искоса наблюдая за Ванцзи, который пришел к нему на обед. Тот был как будто немного смущен и неловок, но если они все же встречались глазами, то за ними Усянь успевал заметить тщательно скрываемую нежность. Почему Ванцзи прятал ее от своего мужа? Любил ли Мо Сюаньюй его в ответ? А если любил, то зачем творил все это? Чтобы отогнать собственные беспокойные мысли, Усянь завел разговор. Не остановило даже то, что они все еще ели. — Как сегодня твое настроение, мой любимый муж? Палочки в руках Ванцзи застыли, а потом он и вовсе отложил их на стол. — Благодарю. Все в порядке. — Успел выспаться? — Мгм. — И голова не болит? Лань Чжань кивнул. И тут до Усяня дошло, что не только он оторвал Ванцзи от еды, но и Ванцзи, святое сердце, зачем-то предпочел глупый разговор своему обеду. Однако правил клана не нарушил. — Ты невыносим, Лань Чжань, — вздохнул Вэй Ин. — Ешь, пожалуйста, мы потом поговорим. Если у тебя вдруг кончатся силы, уж я-то точно не смогу тебя никуда отнести на своих руках. Но всенепременно попробую. Чтобы тебе потом было стыдно, и ты больше не поступал так опрометчиво. После легкого замешательства Ванцзи еще раз кивнул и вернулся к еде. А вот Усянь, враз потерявший интерес к обеду, остался сидеть и смотреть на его алеющие уши. С почти невыносимой ностальгией он думал о том, как же, оказывается, в прошлой жизни скучал по этому человеку. «Любил», — мрачно размышлял Вэй Ин. Если знать, куда смотреть. Пусть вид Ванцзи все еще часто оставался отстраненным, в его глазах Усянь был способен теперь читать и радость, и ревность, и желание. И эти глаза всегда были обращены на мужа, только на него одного. Усянь не находил себе места в чужом теле. Если Лань Чжань так любил Мо Сюаньюя, за каким гуем тот покинул его? Вечером, вместо того, чтобы уйти к себе после ужина, Ванцзи поднял на него взгляд, прямой и внимательный: — Я останусь? И Вэй Ин не нашел слов, чтобы отказать ему. Он все время разрывался между тем, что стоило сделать по совести, и тем, что бы сделал муж Второго Нефрита. По совести ему уже давно стоило рассказать Лань Чжаню о случившейся подмене. Повиниться и заслужить прощение. Но он снова и снова поступал как муж: уступал, соглашался и был рядом. Возможно, действительно наслаждаясь этим мирным временем перед новыми испытаниями. Но спать вместе было опаснее прочего. Потому что Усянь нет-нет да и представлял, замучался не представлять, каково это — исполнять супружеский долг с Лань Чжанем. И мысли об этом даже с его совершенно никаким опытом были слишком стыдными и восхитительными. А следом в голове просыпались вопросы: «Что, если Лань Чжань на самом деле захочет его? А если Вэй Ин ему откажет? А если не сможет? И как самому не начать приставать к нему ненароком?». Прерывая панику в его голове, Лань Чжань подал ему ладонь, помогая подняться, и в который раз повел за собой. Усяня безмерно восхищало в нем то, как осторожно он спрашивал разрешения быть рядом и как брал все под свой контроль, получая его. Своими руками снимал заколки, разглаживал волосы, развязывал пояса и спускал с плеч одежду слой за слоем. Укладывал и ложился подле. Смотрел как на чудо, забывая моргать. — Не смотри так. Ты меня смущаешь, — тайком краснел в полумраке Усянь. — Ты уверен, что мы уснем так рано? Еще нет и девяти. — Можем просто лежать. Пока не уснем, — ответил Лань Чжань. «Можем? А есть другие варианты?» — подмывало спросить у него. Но Усянь не стал. Он и так боялся лишний раз пошевелиться или вдохнуть, отвести глаза, сорваться в беспамятство. От неминуемой гибели спасала единственная оставшаяся внятная мысль: «Чужой, Лань Чжань — чужой муж, не твой». И почти физическая боль от нее все еще приводила Вэй Ина в чувство. Но в конечном итоге он все-таки зажмурился и потянул воздух сквозь сжатые зубы. — Что не так? — спросил Лань Чжань. — Да просто… — Усянь покрутил в голове слова так и эдак и сказал, как подумал: — Представил себе, что ты вышел замуж за другого человека. — Это бы тебя расстроило? — совсем тихо произнес Лань Чжань. И Усянь не удержал себя, ткнулся лицом ему под челюсть, почувствовал на спине тяжесть руки и выдохнул, глуша свой ответ в чужой воротник: — Зная, какой ты, я бы хотел умереть. А наутро от Лань Чжаня снова остался лишь запах сандала и очередной столик с завтраком… и цветком незабудки. Память и верность, вечная любовь. Да чтоб ее! Нужно было срочно что-то делать, думать, искать. Дальнейшее пребывание Усяня в чужом теле грозило обернуться катастрофой. Уже ею было. Как Вэй Ин расскажет Лань Чжаню, что его муж мертв? Возможно ли такое вообще простить? Или впереди его ждала лишь еще одна казнь, еще один разочарованный им близкий человек? Странным было то, что вопреки всему содеянному на теле Мо Сюаньюя не было даже намека на следы от наказаний. А вот спину Ванцзи, которую Усянь мельком углядел в неровных вечерних сумерках под тонкой рубашкой, изуродовали страшно. И все эти чудовищные шрамы тут же легли ему поперек сердца. Об этом следовало спросить, но кого? Лань Чжань никогда не расскажет об этом сам, Усянь готов был дать руку на отсечение. Простым адептам тоже вряд ли было это известно. Чтобы получить хотя бы намек, следовало метить выше. И быть для этого как минимум сумасшедшим. Что ж, у Усяня было в распоряжении его сумасшедшее тело. В остальном он планировал ему подыграть. Так, дождавшись, пока Ванцзи скроется в библиотеке, он проскользнул вслед за Лань Сиченем, шедшим откуда-то куда-то, и заступил ему дорогу подальше от чужих глаз. Надо отдать ему должное, Лань Сичень не вздрогнул на его появление. Но и обрадованным этой встречей не выглядел. — У вас изнуренный вид, господин Мо, — заметил он на поклон на грани бесцеремонности. — Не лучше бы было остаться отдыхать в цзинши? — Я и так отдыхаю там больше, чем мне бы хотелось, — фыркнул Усянь. — И непременно вернусь обратно сразу, как получу ответы на интересующие меня вопросы. Как вам, Цзеу-цзюнь, хорошая сделка? Он понятия не имел, как вел себя Мо Сюаньюй с остальными при жизни, и уж точно не стал бы полагаться в этом на сплетни. А вот легкая фамильярность еще никому не вредила, наоборот — лишь добавляла бодрости диалогу. Особенно с высокопарными Ланями в условиях дефицита времени. — Что вы хотите знать, господин Мо? — с сомнением наклонил голову Лань Сичень. — Ладно с волосами, это еще можно как-то понять. Но почему меня не наказали за кражу курильницы? Глаза у Сиченя изумленно распахнулись. — Почему вы спрашиваете об этом? — Потому что не помню, — покрутил Усянь у виска растопыренной пятерней. — Голова как решето. Представляете, не помню, почему чуть не убил мужа и почему за это не поплатился. Чем не вопрос? Уж вы-то точно должны быть в курсе, глава клана. — Вы не знали… — Это не освобождает. — Вы были не в себе. — Я ли? А вы? Я чуть не убил вашего драгоценного Второго Нефрита. Я украл артефакт, замечу, довольно сомнительной природы. — Господин Мо… — Почему «господин Мо»? В браке с вашим братом я такой же Лань, как и вы. А цзинши? За нее тоже ничего? Или, если бы она сгорела, и мы вместе с ней, все бы только с облегчением выдохнули? Вы тоже? — Как вы смеете?! — Я лишь задаю вопросы. И вы еще ни на один не ответили. — Мо Сюаньюй! — А что насчет других моих проступков? Было хоть что-то, достойное внимания к моей скромной персоне? Где же ваше хваленое возмездие, Цзеу-цзюнь? Погребено под тяжестью вашей стены правил? Пожалуй, Усянь мог по праву собой гордиться: Лань Сичень был в ярости. Его рука судорожно отдернулась от меча на поясе, чтобы насмерть вцепиться в воротник под самым горлом Усяня. — Потому что мой брат принял наказания за тебя, — прошипел он ему в лицо. — За собственную несмерть? — без сожаления смеялся в ответ Вэй Ин. — Вы наказали его за того, кого он не выбирал? Ох, лучше бы мы умерли вместе, чем оставлять его таким, как вы… Глаза Сиченя стали совершенно дикими. Вэй Ин уже думал, как бы ему так по-босяцки засветить, чтобы хоть немного отвлечь и успеть отпрыгнуть. Но тут у него за спиной появилась опора, при виде которой Сичень отшатнулся сам. — Брат, — напряженно поздоровался Ванцзи, складывая руки перед Усянем, так что он оставался в их кольце, и поклониться по всем правилам не было возможности. — Что произошло? Сичень стиснул зубы и тряхнул головой. — И ничего такого. Мы просто говорили, — ответил за него Вэй Ин, оборачиваясь. В нем тоже еще кипела злость, но он по старой привычке приправил ее улыбкой. — Немного увлеклись. — У тебя кровь. — У меня? — успел удивиться Вэй Ин. А потом его накрыло темнотой. Очнулся он только к вечеру. Но Ванцзи поблизости не оказалось. Зато сидел один из тех учеников, что приглянулись ему тогда на дорожке. — Господин Мо, — встрепенулся он. — Как вы себя чувствуете? — А ты кто такой? — прищурился на него Усянь. — И где Ханьгуан-цзюнь? — Я Лань Сычжуй, — немного растерянно поклонился юноша. — Не обижайся, Лань Сычжуй. Я не дразню тебя, просто еще не до конца пришел в себя. И ты не ответил, где мой муж. — На собрании старейшин. Вэй Ина аж подкинуло на кровати, несмотря на слабость. — Где-е-е? И давно он там? — стал он выпутываться из одеяла. — С тех пор, как ушел лекарь. Господин Мо, вам нельзя вставать… — Все мне можно. Принеси одежду. Давай, Сычжуй, поторопись! Или я прямо так пойду. — Но Ханьгуан-цзюнь… — И без «но»! Когда-то в прошлой жизни он уже видел эту картину: стоящий на коленях Лань Чжань, опущенная голова, упрямый разворот плеч. Он как раз успел к тому, чтобы рухнуть с ним рядом, прежде чем начали зачитывать наказание. — Уходи, — резко сказал Лань Чжань, даже не посмотрев, только сильнее сжались его пальцы в кулаки. — Ну уж нет, Лань Чжань. Пусть хоть прибьют. С тобой не жалко. — Уйди, прошу, — попросил тот уже совсем другим тоном, и голос его почти дрожал. — Прости, не могу. Я тебя брать вину на себя не просил, а ты не проси меня от этой вины отказываться. И уж тем более не проси меня оставить тебя, — злым шепотом закончил он. Раз уж друг из него вышел не очень, так пусть хоть мужем он будет, достойным своего Нефрита. Лань Чжань все-таки посмотрел на него, и этот взгляд был полон муки. Вэй Ин не смог ей сопротивляться и подполз ближе, вцепляясь своей горячечной ладонью в ледяную Ванцзи. — Ты же меня потом подлечишь? — криво улыбнулся он. Голова немилосердно кружилась, и перед глазами плыло. Ему на самом деле было немного боязно, что после наказания он и правда может дать дуба. И Лань Чжань его за это никогда не простит. Но это «после» было каким-то эфемерным, а настоящим — только сейчас, с ним рядом. — Подумаешь, ферулы. Как будто в первый раз.