Красная нить судьбы. Часть 2. Продолжаем рукоблудить!

             — Вжжж! — делая вид, что он самолётик, Лаиммка бегом прибежал в комнату, где Хестан нагло храпел кверху пузой. А нагло, потому что Лаимм второй день с него пытался стрясти… отгадайте что! Нет! Не лошадку! — Кисичка! Када за ёлькай?!       Сделав вид, что его тут нет, Хестан накрыл лицо подушкой. Он-то наивно надеялся, что после переезда — за два дня управились — Лаиммка, весь такой уставший и вымотанный, будет просто пыхтеть довольной пыхтелкой и всё. Ну ещё лежать лёжкой и ни к кому не приставать. Особенно к Хестану. А то он-то работу работает, а тут вкусные Пирожочки отвлекают да ёлку требуют. Хотя можно ему простить. Первая ночь на новом месте была просто шикарная! Так сказать, обновили новую кроватку. Хорошо так обновили…       — Кися, давай панду купим?       — Чё, бля?! — откинув подушку, Хестан вытаращился на Пиражуню. А тот в ответ глазки вылупил. — Кого ты захотел?!       — Пандачку! — шепнул Лаимм, запрыгнув на кровать и смешно перекатываясь, забрался на мужа, усаживаясь, а потом смешно задирая жопку и смотря верным взглядом. — Это такие мидвижонки! С чёрными трусишками и пятнышками на мордочке!       — Так, мы с лошадей переключились на панд? — не понял Хестан. — Почему именно панды-то?! С чего это родилось?!       — Кися, не паникуй! — Лаимм накинулся на мужа с поцеловашками. — Ни хатю больше пандочек! Хатю ёльку!       Издав полный отчаяния стон, Хестан завалился обратно и закрыл глаза. Делать вид, что его тут нет, уже не получалось, ибо Пиражуничка, устроив свой попец на торсе удобнее, принялся всяко-разно тыкать его пальчиком. Потыкал в нос, потом в щёку, следом в лоб, подёргал за брови, умудрившись выдрать пару волосков. Хестан думал, пришибёт эльфёнка ненароком. К таким косметическим процедурам он готов не был. Сдержался...       А Лаимм сам от этого напугался. А ну как Кися разозлится и как даст по жопе больно! Но нет. Вытерпел! Кися же такой классный! Сцапав пальчиками реснички, Лаимм предельно осторожно сдвинул веко верх. Однако Хестан закатил глаз, чтобы радужки не было видно.       — Ой! — испуганно выдохнул Лаимм. — Кисичка, у тебя глазик укатился! Надо вернуть! Открой глазики!       — Могу «шоколадный» открыть, — заржал Хестан.       — Пошёл смотреть! — Лаимм уверенно взялся за резинку домашних штанов.       — Я пошутил! — взвыл Хестан, резко открывая оба глаза и перехватывая хихикающего Пиражуню. Уложив любимого рядышком, Хестан крепко прижал его рукой и вздохнул: — всё, спим.       — Но, Кисичка, как же ёлочка? Я очень-очень хочу ёлочку! Ну, Кисичка, ну, пожалуйста! Хочу четыре ёлочки! — и Лаимм показал четыре пальчика.       — Куда это ты их все пихать собрался? — не понял Хестан, переворачиваясь на бок и внимательно разглядывая слезливую мордашку любимки. Было сразу понятно, что Пиражуня серьёзно расстроился, что его не везут за новогодним убранством.       — Одну, самую-самую большую — в столовую! Она там как раз в уголочек хорошо встанет, и камин рядом! — встрепенувшись, Лаимм начал радостно рассказывать. — Под неё потом все-все подарочки запрячем! У меня их столько наделано, уже хочу завернуть и туда, под ёлочку! — с восторгом прошептал он. — Ещё одну, поменьше, к нам в комнату. Как без неё тут? Нельзя же! А ещё две маленькие-маленькие! — Лаимм на это засветился и глупо хихикнул. — К тебе на стол в кабинет и мне на кухню, чтобы праздничное настроение присутствовало всегда! Во как! — и он, довольный собой, широко заулыбался.       Хестан на эту тираду чуть не брякнул, не хочет ли Пиражуня ещё и в туалет её поставить. Но вовремя спохватился и закрыл рот. Такого сортирного юморца супружик определённо не поймёт и будет обиженно дуться. А ему сейчас в его интересном положении нельзя печалиться.       — Кисичка, поехали за ёлочками? А? Ну, пожалуйста! — Лаимм уставился на мужа верными глазищами, прижавшись щёчкой к торсу. — А?       — Пиражунь, в любом случае время-то уже позднее. Никто же нас сейчас с ними ждать не будет. Давай, до выходных? Осталось только завтра потерпеть.       — А потом поедем?! — Лаимм даже подскочил от нетерпения.       — Поедем, — сдался Хестан. — И накупишь ты себе всего, чего захочешь! Обещаю!       Просияв солнышком, Лаимм подскочил на ножки и принялся радостно бегать по комнате, голося, что Кися его сина-сина любит. Попробуй такого милуна не полюби, своими верными глазищами покорит кого угодно.       — Пойду кексиков испеку! — и Лаимма как ветром сдуло в коридор.       — Какие кексы?! — зарычал Хестан, резко садясь. — Ты время видел?! Лаимм!       Но где там. Лаимм уже вовсю гремел посудой на некрасивой кухне…              — А мы с Кисичкой сегодня поедем на ёлькай! Да, Кисичка?! Ты же обещал! — Хестан и рта не успел открыть, чтобы ответить, как любимка принялся обиженно сопеть и дуть губы. — Да же? Поедем же?       — Пожрать-то я хотя бы могу? — спросил Хестан, без особого интереса ковыряясь в большой порции пельмешек. — Я б мяса пожрал.       — В пельмешках тоже мясо есть, — заметил Кентрис.       — Я хочу в подливе, — проворчал Хестан, подпирая голову кулаком и страдальчески таращась на еду.       — Вспомни, что раньше жрал, — гоготнул Тим. Если судить по его морде, то ел он с большим удовольствием. Он все свои пельмени утопил под слоем жирной сметанки. Посматривающий на него Айкен, нет-нет да обмакнёт салфеткой возле рта, тихо смеясь, что у него парень не кот, а поросёночек. Тим был согласен на любое прозвище, лишь бы тот, кто их даёт, никуда не делся и так же мило сопел по ночам рядом.       — Кексичку? — Лаимм протянул мужу лимонный кекс, а сам сияет не хуже того светила в небе. Сяо на этом моменте завис, сделав круглые глаза и замерев с открытым ртом, не понимая, кому и зачем его пытаются скормить. Волкан тоже поднапрягся: ишь, кто-то на Кексю зарится! Кусь голову и нет головы.       — Беляшик бы, — вздохнул Хестан, без восторга покосившись на протянутую сладость.       — Я тебя слепила из того, что было! — пропел Лаимм, поглаживая животик. — То, что было, то и полюбила! — сверкающими глазами он уставился на замершего мужа. — Вот тут Беляшик растёт! Вырастет, будет Беляшищем! Но сначала маленьким таким Беляшочичком! Малы-ышик…       — И вот такое нас ждёт каждый день! — задорно расхохотался Кентрис. — Друзья мои, я от вас в полнейшем восторге.       — В кино ходить не надо, — хихикнул Олимп.       — Вот не пущу вас за ёлкой, будете знать, как надо мной хихикать! — Лаимм погрозил им кулачком и невинно потупился, когда Олимп сделал так же.       Смотря, как две милашки друг другу рожицы корчат, Хестан про себя тихо смеялся. Уюта прибавилось. Как и шума. Раньше один бисюн дома был, теперь их будет как минимум трое. В остальном же…       Хестан перевёл взгляд на жующего кексы среднего сына. Вид у того был, точно сейчас расплачется. Иллиан раньше не особо-то сладости любил, как и выпечку подобного рода — та же сладость. А теперь уминает за обе щёки, раздувая их до хомячьих. Он даже свою порцию пельменей Рэйксу отдал, жуя вкусняшку и обильно запивая молоком — оно неизменно помогало и успокаивало желудок. Рэйкс тихо умолял любимого, чтобы он не торопился, да и помимо этакого хлеба поел что-то другое. Но в ответ получал что-то несвязное и сердитый взгляд. Рэйкс сдавался быстро, но так же быстро возвращался к уговорам, пока на его радость Иллиан не согласился слопать парочку пельмешек. И только после этого душа Рэйкса немного успокоилась.       То, что молоко помогало обоим гибридам, как оказалось, не удивительно. Элон всё расписал заумными словами, от которых у Хестана уши трубочкой свернулись. При этом ангел говорил бодро, определённо весело и не запнулся ни на едином странном длинном научном слове. Но что добило Хестана — реально прям там же, где и стоял, чуть не брякнулся — под конец разговора Элон пошутил. Глупо, откровенно не смешно, неумело, но это была шутка! У Хестана тут же родился вопрос: «а я точно с Элоном разговаривал?». Не иначе ангел забеременел от своего старательного беса и теперь на седьмом небе от счастья. А то и выше. Он ж не планировал рожать. Вообще никогда. А тут наглец какой-то все карты смешал.       Если возвращаться к молоку и говорить простым языком, то тут вся загвоздка была в молочных железах груди. Откуда б ещё молоко, чтобы ребёнка кормить, бралось. У гибридов они располагались крайне неудачно и были как бы полумёртвыми. Как несложно догадаться: из-за доминантных генов. Больше всего сил у организма уходило на «перестройку» именно молочных желёз. Органы плодоносящих в наличии, но тут, как любили пошутить врачи, как доминант постарается, так гибридушка и залетит. Но вот с тем, что повыше, сложнее. В молоке же для них была уйма полезностей, которая помогала всесторонне.       С Иллиана взгляд перетёк на Агела. Парнишку было откровенно жаль — все при своих половинках, а этот стойко терпит один. Молока он выпивал не меньше, но больше ни к чему не притрагивался. От силы пару кексов слопал. Тоскует, по мордахе сразу понятно становится. Но пока Хестан не знал, как помочь. Хэльмир сейчас вне Купола, на вылазке, когда вернётся — неизвестно. И чуяло отцовское сердце, придётся ему за старшего сына снова выслушивать много чего интересного, в основном отрицательного, ибо поведение оставляло желать лучшего. Хестан пообещал самому себе, что найдёт способ помочь этим двоим — иначе Агел, как цветок, который не поливают, увянет и засохнет.       Без внимания не остался и Кристан со своим обожаемым. С полными любви и верности глазами — чем дико напомнил Хестану Лаимма — он кормил что-то довольно бурчащего Маркуса пельмешками. Ткнёт в одну вилкой, обмакнёт в сметану и тому в рот. А Маркус послушно уста размыкает, глаза от удовольствия и на радость Касатуне своего закатывает, благодарит без конца. Кристан, смущённо хихикая, весь раскраснелся, типа он милашка-скромняжка такой. Ну, милашка-то однозначно. А вот насчёт скромняжки, это поспорить можно.       Вот кто выглядел самым-самым скромняжкой, так это Айкен. Дриад определённо ещё немного ахреневал от происходящего, не полностью адаптировавшись к такому спонтанному, по его мнению, переезду. Вроде бы вот только он в очередной раз пытался накормить своего котейку-бормотейку овощами, а тут резко «хоп»! И он лопает вкусные клубничные кексики, забивая чаем с малиной и лимоном. А этот самый котейка-бормотейка урча пожирает вторую порцию пельмешей. У Айкена сложилось впечатление, что он Тима вообще не кормил. Вроде не голодал, но сейчас всё пихает и пихает в себя. Так и хочется сказать: лопнешь же! Наверняка любимый в ответ на это только посмеётся. Айкену ещё предстояло привыкнуть к такому количеству существ и новому дому в целом. И определённо Тим своего Цветочка одного не бросит.       Рядом со столь спокойной и умиротворённой парой, как Тим и Айкен, сидели более беспокойные Сяо и Волкан. Волк никак не унимался и всё пыхтел по поводу Пончика. Что он будет и самым красивым, и самым умным — но это не обязательно, главное чтобы красивеньким, как мапулик, а умным будет Вреднючка Маркуса. Сяо его слушал-слушал, слушал-слушал, потом тихо зарычал и пихнул свой недоеденный кекс ему в пасть, чтобы хоть немного заткнулся. С одной стороны здорово, что он о ляльке столько думает. Но Пончишка ещё родиться не успел, а надоел… Заехав любимому по уху, Сяо тяжко вздохнул на свою незавидную часть и снова взялся кусать кекс. А Волкан всё ему что-то шепчет и шепчет, шепчет и шепчет. До того дошептал, что Сяо его за нос укусил. Зубки сжал и рычит. А тот на него в ответ вылупился и тихо поскуливает.       Вэйлан на братца смотрел, как на дебила мирового масштаба. Никак не угомонится. Совсем помешался. Шмыгнув носом, Вэйлан впился в лимонковый кекс и активно зажевал, так же активно вихляя пушистым хвостом, что говорило, что он сильно взволнован. Истерику по поводу ляльки в пузе больше не закатывал, но умудрился прореветь всю ночь. Карас его еле успокоил, а потом ещё выжимал свою рубашку от его слёз и соплей. Главное успокоился. А тут ещё и Лаимм с такими вкусностями. Карас был рад, что любимый перестал рыдать и нервничать почём зря, но самого волновало, что он вечно как бедный родственник. Там в чужом доме жил. Здесь опять в чужом. Не то чтобы у него так по жизни всё было плохо, но иногда возникали проблемы с работой. Чувствовал он себя от этого откровенно дерьмово, но вслух не говорил, чтобы не заставлять нервничать Вэйлана. А то и так что-то беременность его напугала, а тут ещё будущий муж сверху добавит. Напихав полный рот пельменей, Карас решил не расстраиваться и взять себя в руки, дабы добиться всего самого лучшего для них обоих.       Кентрис же пытался тихо угомонить разошедшегося Олимпа, который, умудрившись сложить из плотной салфетки самолётик, швырнул его в сторону Лаимма. Эльфёнок от такой наглости надулся колобком и в ответ кинул кекс. То, что едой как бы не кидаются, никакого эффекта не возымело. Лаимм успокоился, только когда Хестан пригрозил не ехать ни за какой ёлкой. Сел и давай пырить на мужа большими слезливыми глазами. А Олимп вроде виновато глянет, а следом испуганно на своего мужа косится, надеясь, что ему не достанется и они купят себе ёлочку. Сказать, что Олимп был безумно рад переезду, ничего не сказать. Его до сих пор потряхивало от переполняемых эмоций. Он чуть ли не мурашками покрывался от мысли, что будет часто видеться с Лаиммом и делать с ним всякие дельные штуки. Неважно какие: по дому, в рукоделии, по саду, ещё что-то. Главное с ним можно было подурить без всяких стеснений.       — Я сё съел, я молодец! Я одеваться! — проорал Лаимм, никто и слова выдавить не успел, как его точно ветром сдуло. Хотя то, как он топочет, было слышно идеально.       — А чё и съел-то, — вздохнул Хестан, разглядывая яркую жёлтую тарелочку, на которой ни единой крошки не осталось.       — Я тоже поел! — встрепенувшись, Олимп осторожно слез с большой подушки-сидушки и ускакал в сторону своей комнаты. — Милый, поторопись! Ель сама себя не купит! — крикнул он от выхода и умчался на второй этаж.       — Новогодняя истерия, — протянул Кентрис.       — Хочу беленькую, — пробубунил Сяо, усиленно жуя кекс.       — И я белую хочу! — Вэйлан уставился на замершего Караса. — У нас же будет белая, да?       — Купить, чтобы она простояла пару недель, а потом ныть, что надо убирать, — протянул Хестан. — В чём прикол?       — Новый год к нам мчится! — пропел вернувшийся и уже полностью одетый Лаимм. — Скоро сё случитца! — запыхавшись, он замер перед застывшим истуканом Хестаном. — Кися, я готов! Ваще готов! Пошли! — схватив мужа за руку, эльфёнок силой потянул его за собой, никого не удивляя тем, что утянул.       — Чую, весело у нас будет! — расхохотался Кентрис, и оставшийся народ уставился на него с недоумением.