What's your name?

      Дазай просто вне себя.       — Итак... — Ода обрывается, глядя на своего друга, который с несчастным видом навалился на стол после того, как рассказал ему всю историю. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо, но у тебя был план?       — Чего? — Дазай поднимает голову с того места, где он сидел на диване Оды, обхватив голову руками.       — Ну смотри... Мы выпускаемся через четыре месяца, Дазай. Что ты собирался делать?       — Я...       — Ты собирался разлучить их, повстречаться с Чуей несколько месяцев, а потом уехать?       — Тебя реально это волнует прямо сейчас?       — Нет, прямо сейчас я переписываюсь с Коё, — хмурится Ода, — но отсутствие предусмотрительности в данной ситуации немного меня бесит.       — Мы бы встречались на расстоянии, это не... — Дазай раздражённо вскидывает руки. — Не было у меня никакого плана, ясно?! Счастлив? Но сейчас это даже БЛИЗКО не так важно, как его домашняя ситуация.       — Я согласен, — Ода показывает телефон, — его сестра сегодня вечером садится на поезд из Токио, хорошо?       Дазай практически падает в обморок от облегчения.

___________________________________

      Коё всегда, всегда ненавидела своего отчима. Ладно, это ложь, когда она была младше, он был действительно довольно обаятельным, и он сделал её мать счастливой, но последние четыре года? Она его терпеть не могла. На самом деле, её... подозрения насчёт Чуи возникли в то же самое время.       Её реакция была разумной, адекватной — она поощряла Чую носить то, что он хотел, слушать музыку, которую он любил, отращивать волосы, если он хотел. А её отчим, напротив, превратился в человека, которого она даже не могла узнать. А тот, в свою очередь, превратил брата Коё — её красивого, уверенного в себе, яркого младшего братишку — в того, кем он не был.       Коё никогда не простит его за это.       — Милая... — её мать ахает от удивления при появлении дочери. — Я не знала, что ты приезжаешь...       Коё обходит её. Тайра Накахара пытается заговорить с ней, когда она проходит мимо него, и её ответ — просто вырвать свою руку из чужой досягаемости, когда она идёт — ну, вообще марширует, — в комнату Чуи.       — Анэ-сан?!       — Чуя... Что, во имя всего святого, случилось с твоим лицом?!       — Ой, — Чуя дотрагивается до ярко-красной отметины на щеке.       Коё тянет руку, чтобы лично проверить, проводя кончиками пальцев по коже, и Чуя морщится.       Её зубы со щелчком смыкаются.       — Я убью его...       — Это не отец, — Чуя хватает её за запястье, прежде чем она успевает спуститься вниз. — Я расстался с Юан сегодня утром.       — Она дала тебе пощёчину?       — Больше похоже на то, что она мне въебала, — вздыхает Чуя и пожимает плечами. — Я вроде как заслужил это. Я сбежал в её день рождения, исчез на два дня, а потом бросил её.       — Это всё равно не даёт ей права бить тебя, — шипит она.       — Я могу принять удар, анэ-сан. Особенно когда я этого заслуживаю. Но... почему ты здесь? — Коё делает паузу, её рука падает со щеки Чуи, и она садится на кровать рядом с ним.       — Сакуноскэ позвонил мне.       Оу.       Чуя делает медленный вдох.       — ...А это значит, что ему рассказал Дазай.       — И я рада, что он сделал это, Чуя. Сам бы ты мне рассказал? — Коё нежно прижимает его к себе, наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.       Чуя отворачивается.       — Кто-нибудь, кроме тебя и Дазая, знает о том, что произошло?       — ... — Чуя мотает головой. — Но есть большая вероятность, что Юан догадалась.       — Она очень близка к семье... Не думаешь, что она..? — сердце Коё тревожно колотится.       — Расскажет отцу? — он мотает головой. — Нет, она злится на меня, но... она не станет этого делать.       Коё смотрит вниз на его одеяло, вспоминая более простые времена: лето, проведённое развалившимися на этой кровати, примеряя одежду для свиданий, смотря плохие фильмы, пробираясь на кухню за закусками после полуночи. Тогда всё было так легко для Чуи.       — Ты ведь всегда можешь вернуться в Токио вместе со мной, ты же знаешь... — тихо предлагает она, сжимая пальцами одеяло.       — Коё, — Чуя вскидывает руки, — мне шестнадцать. Они не позволят мне это сделать. У меня школа, и... уходить — это не вариант.       — Я не могу просто оставить тебя здесь, — она прикусывает губу.       Чуя иронично улыбается, будто уже смирился с этим.       — И ты собираешься бросить университет, чтобы стать личным телохранителем?       Коё строит лицо — большой Чуя прав. Она мало что может сделать — ни прямо сейчас, ни определённо в следующем году.       — Ты ведь не сердишься на Дазая?       — Нет, — Чуя вздыхает. — Учитывая то, как я всё оставил, я просто рад, что он послал тебя, а не команду спецназа.       — А может ему и стоило сделать именно так, — ворчит она. — Команда спецназа не стала бы вежливо спрашивать тебя, прежде чем вытащить за дверь, — Коё вздыхает. — Просто... у тебя есть безопасное место, куда можно пойти, если он узнает?       Чуя обдумывает и кивает.       — Думаю, да.       Коё неохотно расслабляется.       — И ты действительно пойдёшь туда, если дела пойдут плохо? — ей невыносимо думать, что он застрял здесь один, будто он не сможет выбраться, даже если захочет.       — Да, — Чуя сжимает её руку. — Пойду.       Коё не хочет отпускать его, но приходится.       Чуя сидит как на иголках, ожидая, когда всё пойдёт не так, что его отец всё узнает... но ничего не происходит.       Дни идут за днями.       Недели.       Недели без Дазая.       Но каждая неделя ощущается так, словно Чуя живёт на грани нервного срыва. Он держит под кроватью упакованную сумку. Он всегда оглядывается через плечо, он звонит матери каждый день по дороге домой из школы, просто чтобы убедиться, что она говорит нормально, прежде чем войти в дом.       И это очень утомительно.       Они до сих пор переписываются — Дазай проверяет его каждое утро и каждый вечер. Они всё ещё разговаривают по телефону, обычно в три часа ночи, когда Чуя прячется в глубине своего шкафа, шепча так, чтобы его отец не услышал.       Но когда Чуя представляет себе, что так будет два года, он... Он так не сможет. Даже если он ненавидит саму мысль разочаровать своего отца. Даже если он в ужасе, что это может означать потерю его мамы. Он так не сможет.       А что до Дазая...       Жизнь была самую малость добрее к Дазаю.       И если не считать того, что он настолько сильно скучал по Чуе, что не мог этого вынести, февраль был хороший.       Однако в первый день марта судьба принимает странный оборот.       Заседания школьного совета только что закончились, с собраниями клубов покончено, и Дазай готовится покинуть кампус на целый день, его рюкзак перекинут через плечо.       — Осаму?       Дазай останавливается на полушаге.       Только три человека когда-либо называли его так. Первой, очевидно, была его мама. После неё Ода, а потом...       Он оборачивается, и у него перехватывает дыхание. Прошло уже восемь месяцев, а это до сих пор...       Она до сих пор...       — Сасаки?