________________________
Дазай отвечает на самом первом гудке, когда видит имя на экране. — Чиби? — Дазай... — голос Чуи звучит так тихо, что это сразу же заставляет того нервничать. — Чуя? — он быстро садится. — Что случилось? Наступает пауза, невыносимая пауза. — Прости... — Не извиняйся, — решительно обрывает его Дазай. — Что случилось? Ещё одно долгое, казалось бы, бесконечное молчание. — Мне... — голос Чуи дрожит, — Мне очень нужно тебя увидеть. У Дазая завтра на паре литературы должен быть тест... и сейчас это абсолютно не имеет значения. Через три часа они в Шидзуоке. Для Дазая это немного более длинная поездка, но он не хотел, чтобы Чуя ехал дальше, чем должен был. В ту же секунду, как Чуя видит его, он рушится, как будто все эмоции, которые он сдерживал в течение последнего месяца, прорываются наружу, накатывая на него волной. И когда он врезается в Дазая, тот крепко обнимает его, сперва не говоря ни слова, пока Чуя прижимается лицом к футболке своего парня и пытается вспомнить, как нормально дышать. Дазая не волнует, что они находятся на вокзале, в городе, который никто из них не знает, или что у них обоих занятия, к которым они должны готовиться. Его волнует только боль, волнами излучаемая от Чуи, которую он может чувствовать. И в груди Дазая затаилось тихое отчаяние, потому что он хочет, чтобы всё это исчезло, чтобы Чуе не пришлось иметь дело с этим... но он не может. — Я... — Чуя задыхается от своих слов, его кулаки сжаты сзади куртки Дазая, — Не думаю, что смогу это сделать. Ох. Дазай не спорит, он просто крепче обнимает его, и Чуя не плачет открыто, но он близок к этому, пытаясь взять своё дыхание под контроль. — Я всё... — его следующие слова резанули Дазая сильнее, чем он ожидал, — я всё испорчу, Дазай. — Чуя— — ...ты знаешь, как это бывает, окей?! — рявкает Чуя, его плечи трясутся. — Я... я просто растеряюсь там. Я разозлюсь, или мне станет грустно, и я просто— — Чуя, — Дазай крепко сжимает его руки, заставляя своего парня отстраниться и посмотреть на него, — ты ничего не испортишь. Чуя выглядит потерянным. — Сегодня утром я едва справился с Фукузавой и прокурором, — отвечает он, и глаза его горят от отвращения к самому себе. — Я не могу сделать это на терапии. Я даже не могу поговорить с тобой об этом, Дазай. Я не смогу— — Ты сможешь, — твёрдо повторяет Дазай, — если всё ещё хочешь. Чуя судорожно сглатывает. Он хочет. Чуя не может допустить, чтобы его отец был на свободе, когда ему до сих пор приходится жить с тем, что его отец делал каждый день. — Откуда ты это знаешь? Губы Дазая прижимаются к его лбу. — Я же знаю тебя. Чуя закрывает глаза, падая на него. В конечном итоге они вместе устраиваются на траве в парке неподалёку, голова Чуи лежит на коленях у Дазая. Они не утруждают себя тем, чтобы уходить слишком далеко от станции — у них есть всего пара часов. И Чуя чувствует, что начинает успокаиваться. — Знаешь, — пальцы Дазая мягко пробираются сквозь волосы Чуи, убирая их со лба. — По крайней мере, мы знаем, что между нами до сих пор есть наша искра. Чуя поднимает подбородок и бросает на него взгляд. — Почему ты говоришь, как старикан? Дазай озорно улыбается ему, и на его щеках появляются ямочки. — Мы действуем спонтанно. Чуя должен заставить себя выглядеть раздражённым, потому что он знает, что делает Дазай. Тот пытается, чтобы Чуя рассмеялся. И это работает. — Ты такой дурак. — Конечно, — Дазай смахивает лепестки сакуры с волос Чуи, — но тебе от меня не отделаться, так ведь? — Чуя прикусывает губу. Он очень на это надеется. — И если так подумать, — продолжает Дазай, указывая на деревья. — Это довольно романтично. Что ж. Обниматься в парке во время пикового сезона цветения сакуры — таки довольно романтично. Но по сравнению со всем, что Дазай делал в прошлом, это почти обычно. Дазай заставляет незначительные вещи казаться особенными. Затем он делает вещи, которые должны быть нормальными, впечатляющими. Но самое главное... От всего, что Дазай делает, он чувствует себя хорошо. — Я получил согласия на поступление в университеты, — бормочет Чуя, беря одну из рук Дазая, переплетая их пальцы вместе. Дазай не напрягается и не делает ничего, чтобы выдать свою реакцию, проводя большим пальцем по костяшкам пальцев Чуи. — Да? Чуя кивает, берёт их руки и прижимает к своей груди. — Осака, Сендай... и Киото. Пальцы Дазая на мгновение замирают. — О-о? Чуя кивает, глядя на деревья, наблюдая, как лепестки опадают и уносятся прочь на ветру. — Я узнал об этом ещё месяц назад... — он вздыхает. — Мне надо было сказать тебе раньше. Дазай мотает головой. — У тебя столько всего было в голове, Чуя, всё в порядке. Я вроде как понимал, что ты уже получил ответ из большинства мест. Что ж. С этим Чуя поспорить не может. — ... — он мотает головой, и Дазай, похоже, ничуть не удивлён. — Я стараюсь не думать об этом. — Ты не хочешь поступать в университет? Глаза Чуи не двигаются, уставившись куда-то вдаль. — Хочу, — медленно произносит он, — Я просто... не знаю, что буду делать, когда наступит суд. Трудно вообще представить себе что-то, что произойдёт в ближайшие пару месяцев, — Дазай определённо может понять, почему. — Но есть одна вещь, которая меня беспокоит, — Дазай с любопытством смотрит на него сверху вниз. — Если я... — Чуя вздыхает, — если я не поеду в Киото, ты согласишься проходить через это ещё четыре года? Дазай немного задумывается. Ему даже не нужно это, он знает, что его ответ "да", но он также знает, что Чуя будет ожидать конкретную причину, а не бессознательную "очевидно". — Насколько неловким может быть мой ответ? — Дазай, я серьёзно, — Чуя отчаянно стонет. Ладно. Не прокатило. — Я буду делать это столько, сколько потребуется. — ...Правда? То, что Дазай говорит дальше, на самом деле не является чем-то экстремальным — он просто озвучивает то, о чём они оба так долго думали. — Я не думаю, что когда-нибудь захочу кого-то ещё, — сердце Чуи выпрыгивает из груди. — Так что даже если я не смогу видеться с тобой так часто, как хочу, это всё равно того стоит. Чуя солгал бы, если бы сказал, что не представлял себе некоторых частей своего будущего. Университет? Нет. Карьера? Это даже невозможно представить. Но у каждой возможности, проносившейся в его голове, была одна общая вещь. Там всегда был Дазай. — Я тоже не захочу никого другого, — отвечает Чуя, его щёки пылают. — Никогда. Дазай наклоняется, чтобы поцеловать его, и Чуя слепо тянется к его плечам, но он никогда не промахивается — теперь он помнит чужие очертания даже с закрытыми глазами. — Хорошо, — улыбается Дазай в поцелуй, — потому что с Фёдором у меня уже есть опыт, а он тебе даже не нравился. Теперь Чуя откровенно улыбается, обвивая руками шею Дазая. — Чего? То есть, если я в конце концов влюблюсь в кого-то другого, твой грандиозный план по возвращению меня будет заключаться в том, чтобы дать им по морде? — Ну в фильмах же работает, разве нет? Чуя возмущён. — Вот почему мне не нравится твой вкус в кино... — но после этого он замолкает с удивлённым стоном, потому что язык Дазая находится у него во рту, и, ну... Не то чтобы они долго могут это делать, они всё ещё находятся в общественном парке, но к тому времени, когда они разрывают поцелуй, Дазай прижимает Чую к траве, их ноги переплетены вместе, и они покрыты цветами сакуры. — Дазай... — тихо ворчит Чуя, протестуя, даже когда наклоняет голову в сторону, чтобы его парень целовал его в челюсть, — мы как бы не можем— — Я знаю, — говорит тот напротив его кожи. — Просто из-за тебя это очень сложно... — Меня? — глаза Чуи сузились, защищаясь, — Я-то что сделал..? Но следующие слова Дазая заставляют его мысли рассеяться. — Ты такой прекрасный. — ... — Чуя? — тот тихо ругается себе под нос. — Чиби?.. Чуя не гордый. Прошло ещё по меньшей мере пять минут неистовых поцелуев, прежде чем они снова оторвались, откатились друг от друга и легли спинами в траву, тяжело дыша. Дазай тихо смеётся. — Я так понимаю, это ответ. — А? — Тебе, — хитро говорит Дазай, — очень нравятся комплименты. — А кому-то типа нет? — Чуя хмурится, снова защищаясь. — Не-не! — Дазай соглашается, — Не волнуйся об этом, просто... приятно знать, — Чуя слишком устал, чтобы размышлять о том, что он имеет в виду. — Поезд в Йокогаму приедет через десять минут, — тихо говорит он. Чуя знает. Они провели вместе всего около двух часов, а он уже заставил Дазая потратить полдня на поезд, чтобы ему стало лучше. Но он правда чувствует себя лучше, и Дазай, похоже, не возражает. — Хочешь, чтобы я приехал на суд? Вопрос внезапный, но не неожиданный. — Всё это займёт месяцы, но... — он берёт руку Дазая и сжимает её. — Я хочу, чтобы ты был там в тот день, когда мне придётся давать показания, если сможешь. Дазай смотрит на него так, словно это самая очевидная вещь в мире. — Будто бы ты сможешь помешать мне прийти. Чуя слегка улыбается на это, потому что правда, он сам не знает, чего ожидал. — Спасибо, что приехал сюда в последний момент, чтобы разобраться со мной. — Чуя, — фыркает Дазай, — ты говоришь так, будто от тебя забот больше, чем есть на самом деле. — Но— — Ах, бедный я, мне пришлось провести весь день с моим парнем, по которому я безумно скучаю, — Дазай закатывает глаза. — Я люблю тебя, чиби, но ты так тупишь. Чуя хлопает его по руке. — Не будь козлом. Я пытался извиниться за то, что взвалил это на тебя, я знаю, что ты занят— — Мне нравится быть рядом с тобой, Чуя. Просто жду, когда ты уже это поймёшь. — ... — Чуя садится, наклоняется и целует Дазая в щёку. Это странно милый жест с его стороны. — ...Кажется, я начинаю понимать. На обратном пути в поезде всё, о чем может думать Чуя, — это о том, что ему не хватило времени. Он хочет вернуться, чтобы украсть ещё один час. Просто сесть на поезд до Киото и оставить все эти неприятности в Йокогаме позади. И он всегда скучал по Дазаю, каждый божий день с тех пор, как тот уехал в университет. Но раньше это не было настолько тяжело. Сможет ли Чуя выдержать ещё четыре года такой жизни? Он не думает, что справится с этим._______________________
Дазай не рассчитывал вернуться домой и обнаружить предложение мира, но вот оно. Еда на вынос из его любимого западного ресторана, аккуратно лежащая на столе. И в комнате свежая пыль. — ...Чего ты хочешь? Нос Фёдора торчит из-под Куроми и Гудетамы, а мешки под глазами выглядят чуть хуже, чем обычно. — Сделай мне одолжение. Дазай сужает глаза. — Если это как-то связано с тем, что я целуюсь с тобой в баре, пока я недееспособен, то ответ "нет". — Ты так драматизируешь, — Фёдор закатывает глаза. — Это был едва ли лёгкий чмок, — Дазай агрессивно смотрит на него, — ...и я извинился. Что ж, это правда. — Тогда что? — Фёдор протягивает свой телефон, и Дазай вынужден признать — ему любопытно, поэтому берёт его. — ...Я не понимаю, — он хмурится, глядя на экран. — Это сообщение пришло пять часов назад. Фёдор многозначительно смотрит на него, и Дазай смотрит на имя контакта. Оу. — Я всё ещё не понимаю... — Дазай обрывается, разворачивая телефон, — почему ты оставляешь парня, прочитав его сообщение, на пять часов. Я думал, он тебе нравится? Фёдор пристально смотрит на него целых тридцать секунд, прежде чем, кажется, понимает, что гордость — не совсем целесообразное решение прямо сейчас, и вздыхает. — Я не знал, что ответить. Дазай снова смотрит на текст. — Ты не знал, как принять приглашение на поесть? — Не задавая слишком много странных вопросов. Я не хочу показаться слишком нетерпеливым. Дазай поднимает бровь. — Он уже знает, что ты целовался с кем-то в его присутствии, чтобы заставить его ревновать, — позже Дазай понял, что Фёдор был пьян в то время, что делает это ещё более восхитительным зрелищем. — Да, — улыбается Фёдор, но взгляд у него очень раздражённый. — Я пытаюсь откатить это назад. Дазай понятия не имеет, как можно это откатить назад, но... — Так... ты хочешь поиграть в недотрогу или что-то в этом роде? — в данном случае это может показаться просто психозом. — Разве это не делает всё менее странным? Дазай думает об этом долго и упорно. Нет. Это однозначно всё ещё странно. Но Фёдор явно пытается найти какой-то способ вернуть себе подобие контроля над ситуацией. — Ты хочешь, чтобы всё закончилось тем, что ты пойдёшь с ним обедать, или нет? — ...Хочу, — признаёт он несколько неохотно. — ... — Дазай вздыхает, опускаясь на кровать рядом с ним, отбрасывая Синаморола — у него до сих пор есть иррациональная обида на эту чёртову вещь — в сторону. — Ну, игнорировать его в течение всего дня — отличное начало. — Я думал, это сработает. Дазай подвинулся, чтобы Фёдор мог наклониться через его плечо и смотреть, как он печатает — он стал более терпимым к тому, что крыса находится в его пространстве, с тех пор как начал регулярно гонять его принимать душ. — Ну, как бы... ответ здесь довольно очевиден. Фёдор по-совиному моргает. — Да?Шибу Шибу: Ты уже закончил работу? Фёдор: Почти... мне пришлось несколько раз прерваться сегодня утром. Шибу Шибу: Зачем? 🙄🙄 Фёдор: *картинка со спящей крыской* Шибу Шибу: 🤣🤣❤ Как ты вообще добираешься до пар, мне никогда не понять. Фёдор: У меня есть все намерения сделать свой режим сна моей сучкой. ...со временем. Шибу Шибу: Может, ты не слишком занят своим завоеванием, чтобы завтра пообедать со мной?
— Ага, — Дазай поворачивает голову, озадачено глядя на Фёдора. — Ты просто скажи ему, что заснул. Снова. Это подходящее оправдание для тебя, — Фёдор выглядит почти в ужасе, что сам об этом не подумал. — Гляди, — Дазай печатает сообщение и снова отправляет картинку.Фёдор: Прости, я... *картинка со спящей крыской*
Фёдор паникует. — Ты не должен был посылать это до того, как мы придумали продолжение! — Почему? — Дазай моргает, — Ты же сказал, что хочешь. — Потому что, если бы это был я, я бы подумал об ответе, прежде чем посылать его— — Ты всё равно не смог бы придумать ответ, — Дазай поднимает бровь. — Я уязвим рядом с тобой, — Фёдор сверлит его взглядом. Дазай фыркает. — Ты просто не доверил бы это кому-либо ещё. На это у него аргументов не нашлось. — Кроме того, у нас есть время, — пожимает плечами Дазай. — Через пять часов он вряд ли ответит мгно— Динь! Оу. Это было самонадеянно.Шибу Шибу: *картинка ПРОСНИСЬ И ПОЙ СУЧАРА* Ещё одна битва проиграна, я так понимаю.
— Так, не паникуй, — Дазай сосредоточенно хмурит брови. Играть в недотрогу никогда не было его коньком. Может ли он быть застенчивым? Да. Но когда он заинтересован, ты обычно это знаешь. Если только ты не Чуя, но там было совсем другое дело. — Мы просто... вот так.Фёдор: *картинка с сонным недоумевающим щенком* Где вообще могу я есть после такой неудачи?
— А тебе это не кажется слишком кокетливым? — пробормотал Фёдор, покусывая ноготь большого пальца, и наклонился так, что оказался практически над Дазаем, и Дазай одарил его взглядом. — Мы флиртуем, дубина! В этом и смысл! — Мы?! — А это ты у нас печатаешь?! — у Фёдора нет подходящего возражения, поэтому он молчит. — В любом случае, теперь ему надо подумать, — продолжает Дазай, — и у нас есть минута, чтобы решить, кого ты хочешь— Динь! Дазай смотрит вниз и тяжко стонет. И он вдруг поймал себя на том, что благодарен Чуе за его грубоватость.Шибу Шибу: Ты в таком хрупком состоянии... Куда бы ты хотел пойти?
Фёдор тихо ругается по-русски себе под нос. — Мы никогда не обсуждали, какую еду он любит! — Ну, — Дазай многозначительно смотрит на него, — это не интеллектуальная игра. Он просто хочет сводить тебя туда, где тебе нравится. — Откуда ты знаешь?! — Именно так сделал бы я. — Ну, знаешь ли, — Фёдор сужает глаза, — он не ты. — Ты что, реально затеял со мной поругаться сейчас?! — огрызается Дазай. — И ты должен надеяться, что он в этом случае такой же, как я, потому что это самое разумное, что можно сделать, когда тебе кто-то нравится. — Думаешь, я ему нравлюсь? — Сосредоточься. Смотри, — Дазай вздыхает. — Зная тебя, ты, вероятно, будешь процветать в спокойной обстановке, так почему бы нам просто не отталкиваться от этого, а? Фёдор выглядит удивлённым, что Дазай принял это во внимание, но кивает. Дазай посылает следующее сообщение, и ответ, опять же, не заставляет себя ждать.Фёдор: Думаю, я смогу справиться с изакаей Тайген, не развалившись на куски...😪 Шибу Шибу: Поверить не могу, что ты это помнишь! 🥺
— ...Что? — он вздрагивает, когда Фёдор издаёт болезненный звук, что-то среднее между криком и стоном. — Ты сделал это специально?! — Сделал что?! — Тайген?! Серьёзно?! — Какую бы отсылку я здесь ни пропустил, клянусь, я её не знаю! Там тихо, и— Фёдор указывает на свой стол. Взгляд Дазая скользит к единственному мусору, оставшемуся в их комнате — ну не считая самого Фёдора, конечно, — скомканному чеку, который русский хранил несколько месяцев, настаивая, чтобы Дазай не выбрасывал его. — И как я должен был это заметить?! — А почему, по-твоему, я хранил его столько месяцев?! — Потому что ты самый мелочный человек, которого я когда-либо встречал, и я думал, что ты просто хочешь оставить немного мусора, чтобы побесить меня! — Дазай вскидывает руки. Фёдор не может утверждать, что это было бы не в его стиле. — Это... после первого учебного дня все пошли перекусить, — Дазай честно шокирован, что Фёдор пошёл. Первые несколько месяцев учёбы русский почти не вставал с постели, не говоря уже об общественных сборищах. — Я не заметил, что забыл бумажник, и он... за меня заплатил. Окей. Это удивительно нормальная причина. Может, даже милая. — Ну что ж, — пожимает плечами Дазай, — теперь он думает, что ты романтик, и на этом вполне можно сыграть. — Стой—! — глаза Фёдора распахиваются. Дазай отправляет сообщение, и Фёдор приходит в ужас. — Готово, — он отдаёт телефон обратно.Фёдор: Что я могу сказать? Ты незабываем 😌
— Как только вы решите по времени, у тебя свидание. Разумеется, на следующее утро он заставляет Фёдора идти в душ, и он позволяет русскому одолжить свою рубашку, что, вообще-то, льстит. Но только потому, что если у Фёдора будет парень, это облегчит Дазаю жизнь. Не потому, что он начинает с ним ладить. Потому что серьёзно, каждый раз, когда тот открывает рот, Дазай вспоминает, насколько он раздражает._____________________
А там, в Йокогаме, всё идёт как-то... почти слишком гладко. До некоторых пор. Адвокаты его отца не задавали больше никаких вопросов, кроме тех, на которые он уже отвечал Танеде во время дачи показаний. Это означало, что как только начнётся суд, всё, что Чуя должен будет сделать, — это явиться на один день для дачи показаний и всё. За исключением... иногда вещи, не дающие вам покоя, возвращаются неожиданным образом. Идти домой из школы — странное время для Чуи, даже сейчас. Когда он рос, то всегда ходил на станцию вместе с анэ-сан, а после того, как она выпустилась, с Юан. В этом году он впервые постоянно возвращается домой один. Не то чтобы он вообще возражал, но... — Прошу простить! Чуя поворачивает голову, и всё его лицо становится хмурым. — Чего тебе? Эйс широко улыбается. — О! Не надо так шипеть, принцесса, я просто пытаюсь немного внести ясность. Иногда по выражению глаз Эйса кажется, что он слегка не в себе. Даже больше, чем обычно. — Ты можешь внести её, убравшись к чёртовой матери подальше от меня, — рычит Чуя, направляясь к железнодорожной станции. — Видишь ли, я уже целую вечность гадаю, — напевает Эйс, шагая следом за ним, — что же в тебе такого, что так меня выводит. Чуя предполагал, что это была внутренняя гомофобия. Но, по-видимому, это может быть не только она. — Сначала я думал, что это, должно быть, из-за Дазая, а потом подумал, что, может быть, всё дело в твоей ужасной личности, и тогда я всё понял! От следующих слов Чуя, вместо того, чтобы закатить глаза, замирает на полушаге. Когда Эйс произносит эти слова, губы того расплываются в жестокую улыбку. — Отцовский комплекс. Он знает. Чуя понятия не имет, как, но он знает, и по этому тону... Он не собирается использовать эту информацию ни для чего хорошего. — ...Прости? — Знаешь, мой отец — адвокат защиты, — Чуя не может двигаться. Слова застыли у него на языке. Кулаки сжаты и прижаты к бокам, но он не смог бы поднять их, даже если бы захотел. — Один из лучших в городе... — Эйс продолжает двигаться вперёд, пока не оказывается совсем близко, настолько близко, что Чуя начинает испытывать клаустрофобию. И Чуя сам не свой. Он не отскакивает назад. У него не поднялись волосы на затылке. Он не встает на дыбы, готовый защищаться. Вместо этого он делает спотыкающийся шаг назад, и этот страх, эта уязвимость на его лице, кажется, приносят садистское удовлетворение его однокласснику. — Папины дела обычно скучные. Вождение в нетрезвом виде и домогательства, может, даже небольшие вымогательства, — Эйс пожимает плечами, — Я никогда не утруждал себя изучением этих дел, но твоё было таким интересным. Прекрати. — Знаешь, они иногда приходят к нам домой, когда отец возвращается с работы. Чуя делает ещё один шаг назад, даже не осознавая того, что отступает, что даже не может найти слов, чтобы умолять Эйса прекратить. — Твоя мать просто прелесть. Честно говоря, она делает самый лучший чизкейк. Но кому я это рассказываю? Не то чтобы Чуя не подозревал, что его мать всё ещё была связана с его отцом, учитывая то, что Чуя знал о её причастности к тому, чтобы сказать суду, что он не будет давать показания. Но это до сих пор просто до ужаса больно слышать. — А потом они узнали, что мы ходим в одну школу, — Эйс тычет его в плечо. — Язык проглотил? Чуя пытается найти свой голос, и когда он это делает, он звучит грубо и неубедительно. — Неужели тебе правда больше нечем заняться? — Ну, они попросили меня протянуть руку помощи, — напевает Эйс, сцепив руки за спиной. — Они беспокоятся о тебе, хотят знать, всё ли у тебя хорошо. Чуя возмущён этим "они", потому что, конечно, его мать проявляет интерес, но отец? В этом нет никакого смысла. — Прекрасно, — отвечает он, впиваясь ногтями в ладони, почти разрывая кожу. — Можешь сказать им, что я в полном порядке. — О, Чуя-чан, — Эйс ухмыляется, — Я уже, — он подходит так близко, что Чуе приходится отшатнуться, чтобы не коснуться его, и тогда его спина прижимается к кирпичной стене. — Я даже убедился, что они точно знают, как тебя проверить. Внезапно ему удаётся почувствовать себя ещё хуже. Прекрати. — Что... — голос Чуи срывается, и ему кажется, что он вот-вот потеряет сознание или его стошнит, — чёрт возьми, я тебе такого сделал?! Это заставляет Эйса на мгновение остановиться. — Прошу прощения? — Что заставило тебя приложить к этому столько усилий?! — шипит Чуя. — Это печалит. Эйс действительно, кажется, обдумывает это, а потом что-то в его лице и жестокий, мстительный, безжалостный блеск в глазах начинает вызывать тревогу. — Я уже сказал тебе, — он наклоняется и кладёт одну руку на стену рядом с головой Чуи. — Сначала я думал, что это из-за Дазая. Серьёзно, я его терпеть не могу, — напряжённый зрительный контакт с ним нервирует, — Знаешь, он однажды у меня девушку увёл. Все знают. Эйс наклоняется ближе. — А потом я подумал, что всё дело в личности... — объясняет он, — Я имею в виду... да ладно тебе, с таким-то характером? Вообще не очень, — теперь этот тон кажется странным. И беспокоящим. Что-то между. — Но затем, — ухмыляется Эйс, — я понял, что это из-за отцовского комплекса. И затем он заходит слишком далеко. Как будто всё это уже не было слишком далеко. Его пальцы обхватывают горло Чуи. Не сдавливают. Просто лежат там. Как ужасное, пугающее напоминание. — Теперь не собираешься ставить меня в неловкое положение? — он склоняет голову набок и продолжает, а Чуя становится белым, как простыня. — Я ожидал ещё одного броска дзюдо. Чуя больше не видит Эйса. Он не на тротуаре. Сейчас не середина дня. Он снова там. — Ну, — Эйс склонил голову, — я ожидал большей реакции, но с этим я могу смириться, — его большой палец проводит по яремной вене Чуи. — Тебе, наверное, сейчас это даже нравится, да? — он слегка сжимает, ожидая получить гневный ответ, как маленький мальчик, который хочет взять собаку, чтобы поиграть с ней, но собака не даётся. — Я знаю, что Дазаю, вероятно, точно нравится, — он сжимает ещё немного, ожидая, что Чуя будет сопротивляться. Он не сопротивляется. Его руки взлетают вверх к горлу, чтобы обвить руки Эйса, но он не бьёт его. Не кричит. Не сопротивляется. И Эйс кажется почти разочарованным. — Только не говори мне, что всё это время ты не был таким уж крутым и жёстким типом, — он фыркает. — Вот это да— Он очень резко делает паузу. Чья-то рука легла ему на плечо. А когда он оборачивается, там стоит не один человек. Их четыре. — Эй-эй... — мальчик со светлыми волосами и веснушками на щеках улыбается. Но это не дружелюбно. — Что именно ты делаешь с нашим менеджером? Эйс отпускает Чую, и Чуя просто остаётся там, застыв на месте, его руки замерли на собственном горле. — У нас был разговор кое о чём личном, — усмехается Эйс, — если ты не заметил, он не отталкивал меня. Танизаки закатывает рукава. Это тихий, почти незаметный жест. Эйс ничего не замечает. Ацуши совсем не похож на себя — по правде говоря, он выглядит так, словно готов разорвать Эйсу горло зубами. — Какого чёрта ты с ним сделал, говнюк?! Их голоса звучат как будто издалека. Чуя может слышать их, но он их не воспринимает. Сейчас всё это кажется таким далёким. — Слушай, — Эйс бросает раздражённый взгляд, и это очевидно, так раздражающе очевидно по его тону. Он не понимает всей серьёзности того, что сделал на самом деле. — Я просто поиздевался над ним после того, что он сделал со мной в прошлом ноябре, ясно?! Это была всего лишь распла— Танизаки набрасывается на него, а Ацуши держит его за руку, пытаясь удержать. — Джуничиро, у нас будет больше неприятностей, чем у него... Танизаки лихорадочно жестикулирует на Чую. — Значит, мы просто позволим ему уйти с этим?! — Нет, — тихо отзывается Кёка рядом с ними, — не позволим. Она даже меньше Чуи, и по весу значительно легче. Так что сказать, что Эйс казался равнодушным, было бы преуменьшением. — Ты что, первогод—?! Кёка бьёт коленом ему между ног. А когда он падает на колени, она ударяет его ладонью по носу, и тот издаёт удовлетворительный хруст. — Ты только что..? — Ацуши потрясённо обрывается. — Кёка, у тебя могут быть такие большие— Она мотает головой, вытирая кровь с ладони о рубашку Эйса, когда он зажимает своё лицо. — Он никому не скажет, что его избила маленькая девочка, — голос Кёки низкий и опасный. — Так ведь? Это само собой разумеется, честно говоря. — Чуя-сэмпай? — осторожно спрашивает Ацуши, беря его за руку. — Ты в порядке?.. Чуя инстинктивно отталкивает его. — Всё хорошо. А звучит совсем наоборот. Но он повторяет это про себя в безмолвной мантре, как будто концентрируясь на том, что он в полном порядке, сделает это правдой. Единственная, кого он подпускает к себе, — это Кёка, и ей удаётся мягко увести его, пока они не усаживают его на скамейку. — Чуя, — мягко спрашивает она, сжимая его руку, — Есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить? Стоя в трёх метрах от него, Ацуши уже звонит. — Ацуши-кун? Он вздыхает с облегчением. — Дазай-сэмпай, кое-что произошло. — ...С Чуей всё в порядке? Ацуши оглядывается на него и мотает головой. — Нет... — он прикусывает губу. — Не думаю, — он вкратце рассказывает Дазаю о том, что они видели, и он никогда раньше не слышал, чтобы тот был таким тихим. — Дазай, ты..? — Я здесь. Мне нужно, чтобы ты выслушал меня очень внимательно. — Слушаю, — Ацуши качает головой. — Я дам тебе номер, пусть Танизаки позвонит со своего телефона, хорошо? После этого мне нужно, чтобы ты дал трубку Чуе. — Хорошо, — Ацуши серьёзно кивает. И в мгновение ока телефон оказывается прижатым к Чуе. — Чуя? Ты здесь? Чуя крепко сжимает телефон, услышав голос Дазая. — Да, — отвечает он, всё ещё смутно подавленный даже после всего этого, потому что на него смотрит слишком много глаз в такой уязвимый момент. Дазай не спрашивает его о том, что случилось. Он не пытается придумать никаких вдохновляющих, успокаивающих слов, которые могли бы сделать то, что только что произошло, нормальным, вместо этого он... — Что ты ел сегодня на обед? Чуя тупо моргает, шевеля пальцами. Он так долго сжимал их в кулаке, что почти не чувствует их. — Эм... кажется, бенто. — Да? — тон Дазая мягкий, успокаивающий. Если Чуя сосредоточится на этом, его сердце немного замедлится. — Такой распространённый ответ. Чуя издаёт сдавленный звук, который, возможно, в какой-то момент мог бы быть смехом. Но сейчас для этого трудно набрать достаточно воздуха. — Тамагояки с морковью. — Иу, — Дазай издаёт тихий звук "буэ". — Ты ведь понимаешь, что уже слишком поздно правильно питаться, чтобы стать выше, верно? Бровь Чуи дёргается. — Я люблю морковь. Дазай драматично вздыхает. — За это она могла бы хотя бы немного помочь тебе подрасти, а? — это помогает. — Я сегодня съел целый гамбургер, — рассказывает Дазай с немалым чувством гордости, — из тех, что с двумя котлетами. — ...Зачем? — Федя сдался после того, как три раза укусил, мне нужно было утвердить своё господство. Чуя прижимает телефон чуть ближе к своему лицу. — Ты с ума сошёл. Чуя не знает, как долго они так разговаривают — единственный человек, которого он подпускает достаточно близко, чтобы коснуться его, это Кёка, которая обвила одну его руку. Он прерывает Дазая в середине его монолога о том, почему у Шибусавы ужасное чувство стиля. — Думаю, я уже в порядке... тебе правда не нужно... Он говорит это потому, что четыре человека, стоящие вокруг и наблюдающие, что он переживает приступ паники, пока его парень разговаривает с ним по телефону, — это не тот момент, который можно пережить с гордостью, но... Ему всё ещё плохо. — Чуя, — тон Дазая мягкий, но строгий. — Помнишь Шидзуоку?// «Мне нравится быть рядом с тобой.» //
Чуя прикусывает губу. — Я знаю, но— — Они всё равно будут там с минуты на минуту. Чуя медленно моргает, поднимая одну руку, чтобы потереть лицо. — Кто? Знакомый голос прорывается сквозь море шума. — Чуя! — он поднимает глаза и чуть не роняет трубку. — Анэ—? — он не произносит больше ни слова, когда Коё оказывается прямо перед ним, обнимая его и крепко прижимая к себе. — Дазай попросил одного из твоих друзей позвонить мне. Конечно же. — А вот и она, — эхом отзывается Дазай на другом конце провода. — Я позвоню тебе ещё раз сегодня вечером, хорошо? Чуя кивает в блузку Коё и вспоминает, что надо ответить. — Да, да... хорошо. Это не должно удивлять. — Я люблю тебя. Дазай почти всегда знал, что нужно Чуе. — Я тоже люблю тебя. После того, как они повесили трубку, он обнимает Коё в ответ, и его глаза наполняются слезами от знакомого запаха её духов. Теперь начинает казаться, что всё может быть хорошо. Коё гладит его по волосам, оглядываясь на друзей Чуи. — Я могу забрать его отсюда домой, спасибо вам. Они все кивают, бормоча заверения, что всё хорошо, они не против — Чуя не может себе представить, как так. Он слышит, как Ацуши и Кэнджи приветствуют Оду, и слегка удивляется. Ода здесь? — Чуя? — Коё сжимает его плечи, — Мы поедем на такси, тебе нормально будет? Он кивает, слегка оцепенев. Чуя в итоге заканчивает тем, что сидит между ними по дороге домой, уткнувшись головой в руку Коё. Ода не пытается дотронуться до него, он, казалось, понял, что Чуя этого не хочет. Но его присутствие успокаивает само по себе. Когда они возвращаются к Мори, того ещё нет дома, что неудивительно. На этот день у него была запланирована шестичасовая операция — Чуя не удивился бы, если у того не было даже возможности проверить свой телефон. Но он всё равно оказывается на диване, завернувшись в одеяла и положив голову на колени Коё. — Не знал, что Ода умеет готовить. Коё тихо фыркает, прижимаясь к брату чуть ближе и поджимая под себя ноги. — Он учится, раз уж я так занята стажировкой. — У него хоть получается? — устало спрашивает Чуя. Запах готовящегося мяса заманчив, но после попытки Дазая сделать тонкацу на зимних каникулах, Чуя максимально осторожничает. Коё гудит себе под нос, оглядываясь на кухонную дверь, где её парень суетится над кастрюлей в синем фартуке, который определённо слишком мал. — Да, довольно неплохо. — М-м-м... — Чуя вздыхает, обнимая её за талию. Он весь последний час метался между то плачем, то гипервентиляцией, а теперь он просто без сил. — Везёт. Коё не сводит глаз с Одасаку, прослеживая привычный изгиб его челюсти, сейчас он выглядит серьёзным, даже когда в голове у него ничего не происходит. Его глаза устремляются на неё, и его взгляд так откровенно ласков. Она прикусывает губу, чтобы сдержать улыбку. — Ага, — она убирает волосы Чуи за ухо и наклоняется к нему, чтобы прошептать, — Думаю, я смогу его удержать. Ужин и правда довольно хорош, что удивительно — тем более что почти всё из корейской кухни. — Это единственные блюда, которые он отточил, — рассказывает Коё между приёмом пулькоги. И когда Чуя бросает на неё вопросительный взгляд, она объясняет, — Он одержим каналами про мукбанги. Всегда смотрит их в постели в два часа ночи и злится, что всё закрыто. Ода строит лицо, погружаясь в свою тарелку. — Коё-чан, неужели обязательно— — ...а потом он просыпается утром и пытается приготовить это сам. — Ты всегда тоже это ешь. — Я никогда не говорила, что жалуюсь, дорогой, — Коё протягивает руку и тычет его в щёку. — Я просто объяснила. И, возможно, Чуя смеётся над ним. Но после того дня, который у него был, Ода готов стать прикладом шуток. В ту ночь Коё спит в постели Чуи. Это как тогда, когда Чуя был маленьким: когда она забиралась к нему сзади и крепко обнимала его после кошмара. И только на этот раз ему кажется, что это нормально — снова прижаться к ней. Он даже не смущён, что она подслушала его откровенно слащавый телефонный разговор с Дазаем перед сном. И на следующее утро всё уже не так плохо. Эйс избегает его в школе, и это приятная перемена. С его друзьями во время тренировки всё совсем не так странно, как он боялся. Кэнджи даже придумывает нелепый предлог, чтобы каждый день ходить с ним на станцию.______________________
Слова Фукузавы по поводу этого инцидента... Не очень-то удовлетворительны. — Его отец может быть наказан за это, — объясняет он, откладывая газету. — Он может даже лишиться лицензии за то, что позволил этим файлам попасть в руки его сына, но это не имеет никакого отношения к твоему делу. Чуя медленно кивает. Он не был уверен, чего ожидал, но после того, что сделал Эйс... Это кажется очень небольшой ценой. — Я почти уверен, что он сказал моим родителям, где я живу. Фукузава и Мори оба замирают. По тому, как Мори говорит, понятно, что он пытается сдержать своё разочарование. — Чуя, это случилось неделю назад. Чуя уставился в свою тарелку с хлопьями. Мори прикусывает губу. Он удручён и встревожен, потому что Чуя был очень не в себе после инцидента, и он не может винить его, но неделя без знания чего-то подобного — это очень долго. — Я знаю, что должен был что-то сказать, — тихо произносит Чуя, откладывая ложку. — Я не хотел причинять больше неприятностей, чем уже причинил. — Чуя, — Мори глубоко хмурится, — Мне всё равно на— — Думаю, будет неразумно, если мы не подадим заявление на запретительный судебный приказ, — перебивает его Фукузава. — После всего, что случилось, получить его будет нетрудно. Чуя медленно кивает. — Он также сказал, что они хотят повидаться со мной. — ...Они, — ровным голосом повторяет Мори. Чуя снова кивает. Позже он слышит их приглушённый стеной спальни спор об этом. — Она не сделала ему ничего угрожающего, я не могу просить об этом суд... — Каждый божий раз, когда эта женщина имеет что-то общее с ним, это превращается в проблемы. Как ты можешь говорить, что она ничего не сделала?! Чуя прижимает подушку к лицу, пытаясь сосредоточиться на сне. Запретительный судебный приказ направлен против отца Чуи — его мать ни разу не упоминается, — но получили его без проблем. Суд принимает дату начала разбирательства. И Танеда назначает Чуе день для того, чтобы он мог выступить в качестве свидетеля. Девятое апреля. Через десять дней.