_______________________
И серьёзно, Чуя не может обижаться на Дазая из-за того, что случилось, потому что он не мог знать, а если бы знал, то с самого начала никогда бы не согласился пойти. Но... — Накахара-кун, — Куникида выглядит немного потрясённым, когда Чуя и Дазай входят в ресторан, — ты, э-эм... Чуя даже не удивлён такой реакцией, потому что в последний раз, когда он видел Куникиду, он был... в другом состоянии. Так что видеть его сейчас рядом с Дазаем, с длинными волосами, пирсингом, в облегающих джинсах и кожаной куртке... К этому нужно приспособиться, и даже Анго кажется немного потрясённым. — Можно просто Чуя, — поправляет он, протягивая руку для рукопожатия. — Ну и как там в Сеуле? Дазай, похоже, увлечён разговором с Одой и Анго, и Чуя не возражает — он рад видеть, что они навёрстывают упущенное. Но по делу говоря, учитывая, сколько здесь людей, это вполне может быть встречей выпускников старшей школы. И из-за некоторых девушек, которые присутствуют здесь, Чуя понимает, что это даже не исключительно ученики Кейо... А потом он видит знакомое лицо и обрывается на полуслове в середине своих попыток объяснить Куникиде все тонкости своих занятий по дознанию. И он не очень-то гордится первыми словами, сорвавшимися с его губ. — Кто, твою мать, пригласил её? Куникида выглядит сбитым с толку, прежде чем поворачивает голову, и там, стоя возле бара... Длинные тёмные волосы, зелёные глаза, безусловно привлекательное лицо... Она. Сасаки. Размышляя логически, Чуя понимает, что для Дазая это, вероятно, гораздо более важное дело, чем для него самого. Но когда он видел её в последний раз... Образ её, заключённой в объятия Дазая, тянущейся, чтобы прижаться губами к его губам... От этого воспоминания у него во рту остаётся горький привкус. — Она была близка с несколькими парнями с нашего года, — медленно объясняет Куникида, — любой из них мог сказать ей, что мы встречаемся сегодня вечером... Чуя-кун? Прежде чем он успевает закончить объяснение, Чуя прокладывает себе путь через толпу, не останавливаясь, пока не находит Дазая, который в самом разгаре помощи Йосано в абсолютном мучении Анго, вспоминая особенно отвратительные воспоминания. — Ну серьёзно, кто бросает мяч настолько мимо? — Я тебе говорю, это была особенность моих очков. — Это то, что ты сказал судье, которому попал в глаз? — спрашивает Дазай, посмеиваясь до тех пор, пока не чувствует пару рук, обнимающих его за талию, и с удивлением смотрит вниз на Чую, — Эй, — он кривит бровь, обхватывая рыжего за плечи, — Ты в порядке? Это не так уж и нехарактерно для Чуи висеть на нём вот так, но не на людях. Чуя кивает, и он ещё не совсем уверен, что делать с собой, потому что у него вообще не было плана, когда он шёл сюда, кроме того, чтобы добраться до Дазая, прежде чем Сасаки успела хотя бы вздохнуть в его направлении. Чего он успешно и добился. — Всё хорошо. Дазай бросает взгляд на Йосано, которая смотрит на Чую так, словно у него не все дома, потому что это не в его характере. — Ты хотел чем-то с ребятами поделиться? Чуя скорчил лицо, прислонившись головой к руке Дазая. — Нет, — будет лучше, если Дазай вообще не заметит, что она была здесь. Тогда он никогда не поймёт, что Чуя— — Осаму? Дазай застывает от удивления, а Чуя... его кровь начинает медленно подниматься и закипать. Когда Дазай поворачивает голову, чтобы посмотреть на свою бывшую девушку, он выглядит шокированным, но... К полному ужасу Чуи, не расстроенным. — Сасаки, — он наклоняет голову набок, — Я не ожидал, что ты будешь здесь. И Чуя всегда возражал, когда ему говорили, что он склонен к драматизму, но... — Я сейчас прохожу собеседование на работу в Киото, поэтому и приехала в город. ...он чувствует, что земля под ними вот-вот расколется и поглотит их в пучины ада. Потому что дьявол только что объявил, что она переезжает сюда. Успокойся, Чуя. — Понятно, — Дазай вкладывает достаточный интерес в свою улыбку, чтобы быть вежливым, — Удачи тебе с этим. Сасаки кивает, нервно перебирая пальцами, и Чуя даже не понимает, почему она всё ещё здесь, потому что этот ответ должен был положить конец разговору. — Как поживаешь? Дазай начинает отвечать, но — — У него всё прекрасно, — руки Чуи ещё сильнее сжимаются вокруг его талии. Тот бросает взгляд на Йосано, молча спрашивая, на самом ли деле это произошло, и... Да. Так и есть. Сасаки переводит взгляд на Чую, и она улыбается, хотя и немного неловко. — По-моему, мы не знакомы. — Это Накахара Чуя, — объясняет Дазай, всё ещё немного сбитый с толку ситуацией. — Мой парень. Сасаки выглядит разбитой. — Оу, — её глаза бегают туда-сюда между двумя парнями, и тут Чуя понимает, что в последний раз Сасаки по-настоящему знала Дазая, когда тот был... По общему признанию одержим девушками. — Приятно познакомиться, Накахара-кун. Чуя протягивает руку, и ему приходится сдерживаться, чтобы не сжать слишком сильно, когда он пожимает чужую. — Я предпочитаю Чуя. — Что ж, — она кивает, — приятно познакомиться, и... — её глаза снова устремляются на Дазая, и, к ярости Чуи, они смягчаются, — было очень приятно снова увидеть тебя, ты выглядишь просто замечательно. ...Что нахуй это должно значить? — ...Спасибо, — Дазай слегка наклоняет голову вбок, глядя на неё так, будто не знает, что ему теперь делать с этой информацией. — Мне... наверное, пора идти, — Сасаки делает глубокий вдох, — Ты не мог бы проводить меня до машины? Уже довольно поздно. Чуя отвечает раньше, чем Дазай. — Он занят навёрстыванием упущенного, — указывает он, опуская руки с талии Дазая, — но я могу проводить тебя, Сасаки-чан. — Ох, — она кажется поражённой этим предложением, — ты не должен... Даже Дазай кажется шокированным. — Да я не против. — Нет, — Чуя мотает головой. — Ты сто лет не виделся с Йосано и Анго, всё в порядке, — он многозначительно смотрит на Сасаки, — Тебе нужно захватить пальто? Она выглядит очень потрясённой, и Чуя может догадаться, почему. Дазай всегда описывал её как человека, похожего на того, кем он был раньше. Манипулятор. Такой человек, который может воспользоваться неловкой ситуацией; который может заставить другого человека чувствовать себя обязанным и не будет ожидать, что кто-то попытается поставить его на место. Что ж. Не сегодня. — Я уже взяла... — Прекрасно, — говорит Чуя, кладя руку ей на поясницу, когда они идут к выходу. И как только Дазай оказывается вне пределов слышимости и их прямой видимости, её поведение меняется на что-то более удручённое. Да. Он так и думал. — Как давно вы двое вместе? — Три года, — Чуя открывает ей дверь, сохраняя своё хладнокровие. — Ух ты, — бормочет она, стуча каблуками, когда они выходят на тротуар. Она накидывает пальто на плечи и показывает направление, где припарковалась, и Чуя начинает следовать за ней. — Для него это долгий срок. — Да, ну, — отвечает Чуя, стараясь говорить ровным голосом, — Ему уже не шестнадцать. Это тонкий лёд, особенно когда он хочет подать кое-чьи зубы на блюде. Но не помешает напомнить ей, что прошло уже больше пяти лет с тех пор, как она по-настоящему его знала. — Полагаю, так, — её голос звучит тихо, когда она отвечает. А потом её словно ударило, и она подняла руку, чтобы прикрыть рот, — Ты был тем мальчиком, за которым он бежал в тот день... При этом воспоминании Чуя слегка стискивает зубы. — Ага. Это я. Теперь Сасаки выглядит так неловко, что едва может смотреть в его сторону. — Я... в тот момент не пыталась… — она прикусывает губу, а Чуя закатывает глаза. — Я просто пыталась поставить точку. У... меня сейчас вообще есть жених. — А он знает, что ты всё ещё выслеживаешь парня, с которым встречалась несколько месяцев в старших классах, в барах? Её плечи напрягаются, и Чуе не жаль. — Я не "выслеживаю его", я была в городе, и меня пригласили, — она крепко сжимает сумочку, — И да, я сказала ему, что могу встретить Осаму, пока буду там. Чуя презирает слышать это имя в её устах. — Как думаешь, ты получишь эту работу? Сасаки со вздохом отворачивается. — Не знаю, мне завтра нужно выступить с презентацией. Это не совсем моя сильная сторона. — Понятно, — она останавливается перед своей машиной, и Чуя открывает перед ней дверцу со стороны водителя. — Нервничаешь? Она кивает, бросая свою сумочку внутрь, когда начинает садиться, и Чуя соврёт, если скажет, что от следующих своих слов он не почувствовал себя хорошо. — Скажи им сначала выключить свет, — он наклоняется, всё ещё держась за дверь, когда её глаза встречаются с его, и он может сказать... — Я слышал, это помогает. Она помнит. Она выглядит пристыженной, и Чуя не чувствует ни капли вины, потому что так и должно быть. — Я не— — Мне правда всё равно, о чём ты думала, — говорит он, отстраняясь. — Это не имеет значения. Удачи тебе с этой презентацией. Захлопывать дверь машины и уходить обратно чувствовалось чертовски приятно. Когда он возвращается в бар, Дазай ждёт и сбит с толку. — Как далеко она припарковалась? Чуя пожимает плечами, беря руку Дазая, как только та оказывается в пределах его досягаемости. — В нескольких кварталах отсюда.__________________________
Остаток вечера проходит довольно гладко... До тех пор, пока они не остаются одни. Потому что позже, когда они поднимаются по ступенькам в свою квартиру, Чуя может чувствовать, как Дазай думает, словно разоблачающие мысли вонзаются ему в затылок. — Что? — Ничего-ничего... — Дазай затихает. Но это не ничего. — Я просто думаю, что это забавно, что когда я ревную, то я слишком остро реагирую и становлюсь параноиком, но когда это ты— — Кто сказал, что я ревную?! — Дазай посылает ему взгляд, который говорит: "Да брось". Чуя решает поддаться на этот раз. — Это другое. — О-о? Да неужели? — Во-первых, — шипит Чуя, — Ширасэ не мой бывший парень и не первый, с кем у меня были серьёзные отношения, — он перестаёт подниматься по лестнице, оборачиваясь и бросая на Дазая злобный взгляд. — И он не пытался сказать мне "как замечательно" я выгляжу прямо перед моим парнем. — Ты хотел, чтобы она сказала мне, что я выгляжу хреново? — Нет! — Чуя раздражённо вскидывает руки, — Ты выглядишь просто, блять, изумительно, придурок! Ты же знаешь, что дело не в этом! Даже на две ступеньки ниже Дазай почти на уровне его глаз, и тот выглядит искренне раздражённым. — Но она вообще не представляет для тебя угрозы. Я же сказал тебе, что не был влюблен в неё, мы не были в хороших отношениях, — он очень расстроен, — Я практически сбросил её с себя, чтобы догнать тебя в последний раз, когда видел её. Могу ли я быть ещё очевиднее в своих предпочтениях?! И это помогло бы Чуе чувствовать себя лучше, за исключением... Есть одна часть этого предложения, которая реально выводит его из себя. — Значит, она не представляет угрозы, а вот парень с моих занятий, который любит петь в караоке со мной и моими друзьями, — да?! — его голос повышается. — Он даже не— — Если ты ещё раз скажешь мне, что он "натурал"... — огрызается Дазай, но не совсем на Чую, а скорее на вселенную в целом. — Он И ЕСТЬ! И вот теперь они кричат. Не то чтобы они часто ссорятся, и обычно не из-за чего-то важного, но, как правило, Дазай достаточно спокоен, чтобы отступить и сказать: "Эй, я просто вёл себя как идиот, прости". Но при таком раскладе... Что ж. — Ты никак не можешь этого знать, ясно?! — Дазай почти никогда и ни за что по-настоящему не злится на Чую, но сейчас вроде как злится. — И ты даже не понимаешь— — Я даже не понимаю что?! — Если бы я собирался ревновать каждый раз, когда кто-то хочет тебя, — рычит Дазай, сжимая кулаки, — я был бы грёбаным, мать его, психопатом в этот момент, потому что буквально все хотят! — А ты думаешь, что я не вижу, как люди смотрят на тебя?! — Чуя оборачивается и продолжает топать вверх по ступенькам, — Я должен разочаровать тебя, приятель, но ты смог переспать с половиной подросткового населения в Йокогаме за год по какой-то причине! Дазай на мгновение бросает на него сердитый и немного смущённый взгляд. — Это преувеличение, и ты это знаешь, — кричит он ему вслед, следуя вверх по лестнице (немного быстрее, так как он может переступать две ступеньки за раз, в то время как шаг Чуи сводится к сердитым, быстрым маленьким топотам в своей ярости), — И дело в том, что если у меня действительно есть проблема с этим парнем, то у меня, вероятно, есть причина, и вместо того, чтобы говорить мне, что я параноик, ты мог бы просто выслушать меня— — О чём?! — Чуя добрался до верхней ступеньки лестницы, и если бы он мог сломать ключ от слишком сильного удара в замок, он бы сделал это, — Что он заметил, что я симпатичный, Осаму?! Что ты хочешь, чтобы я сделал, приложил его или что?! — он распахивает дверь, отбрасывая ключ в сторону, и уже полностью готов идти дуться в душ— Но его прижимают стене, а руки Дазая упираются по обе стороны его головы. — Во-первых, — шипит Дазай, — ты не симпатичный. Ты так чертовски красив, что да, если бы я собирался сходить с ума каждый раз, когда кто-то это замечает, мне пришлось бы провести остаток своих дней в камере дурдома. Лицо Чуи вспыхивает, и он изо всех сил пытается оставаться злым. — Не меняй—! — Во-вторых, — Дазай прикрывает рот Чуи ладонью, и серьёзно, если бы он был кем-то другим, то сейчас лежал бы на полу или Чуя был бы в самом разгаре панической атаки. Но даже сейчас, когда они в ярости... Ему никогда не угрожают прикосновения Дазая. — Я просто прошу тебя не напиваться рядом с ним в одиночестве, когда ты не можешь сам о себе позаботиться. Протесты Чуи заглушаются рукой Дазая, но он знает, что говорит Чуя, поэтому отвечает так, будто слышал это — — И да, я знаю, что ты можешь сам о себе позаботиться, но не тогда, когда ты в таком состоянии. Чуя раздражённо отталкивает его запястье, и когда Дазай отпускает его, он полностью готов защищаться от последующего приступа критики. — И это совсем не то же самое, что— Но потом Чуя сталкивает их губы вместе, и Дазай вообще не может думать. Раньше было время, когда Дазай не мог быть по-настоящему груб с Чуей. Он был очень осторожен с ним, когда они только начали заниматься сексом, потому что не хотел причинить ему боль или вызвать панику. Это продолжалось почти год, и серьёзно дошло до того, что они поссорились из-за этого, потому что Чуя, ну... Ему не всегда нужна нежность. Чуя откидывается назад к стене, задыхаясь, а язык Дазая скользит в его рот. Руки рыжего цепляются сзади за рубашку его парня, а ноги обхватывают чужую талию. Это вообще больше не проблема. Чуя не нервный шестнадцатилетка, впервые целующий мальчика. Он не хрупкий и испуганный, каким был в семнадцать. И он определённо не тот нетерпеливый, но смущённый девственник, каким был в восемнадцать. Ему двадцать, он точно знает, чего хочет, и когда бёдра Дазая резко двигаются вперёд, прижимаясь к нему, он стонет, одна рука скользит вверх, чтобы резко дёрнуть Дазая за волосы, заставляя его парня отпрянуть со вздохом. — Ты... — Дазай не может отдышаться, — ты меня просто, блять, с ума сводишь... — Это ты... — Чуя снова прижимает свои бёдра к его, выводя их обоих на стон, — тот, кто постоянно... — он задыхается, когда зубы Дазая царапают его челюсть, — выводит меня из себя!.. Они отлипают от стены, и Дазай не может толком разглядеть, куда он идёт, потому что Чуя не перестаёт целовать его, поэтому они останавливаются, когда Дазай кладёт Чую на кухонный остров, неуклюже стягивая с него футболку через голову. Чуя наклоняется, чтобы помочь ему, спихивая пару учебников с их пути. Они падают на пол с громким стуком, но... ни одного из них это вообще не заботит. С тех пор как они переехали сюда, они постоянно раздражают соседей своим шумом, и ни один из них не видит смысла менять это сейчас. — Блять... Осаму... — шипит он, когда Дазай засовывает руку ему под джинсы, грубо просовывая её сквозь нижнее бельё, — поторопись... — Продолжай произносить моё имя вот так, и я с радостью, — рычит Дазай, и он вообще не думает ни о каком выяснении отношений, он просто как можно быстрее хочет увидеть, как Чуя разваливается из-за него, поэтому тянется к ящику рядом с ними. А теперь. Следует отметить, что их склонность хранить смазку в каждой отдельной комнате своей квартиры много раз травмировала Фёдора, когда тот приходил в гости, но сейчас это очень удобно, особенно когда рука Дазая проскальзывает в боксеры Чуи, обхватывая его, быстро поглаживая. Но этого недостаточно. — Нет... нет, — тяжело выдыхает Чуя, ёрзая бёдрами, и оттягивает запястье Дазая. Он откидывает голову, ударяясь о гранит острова — жжётся, но ему уже всё равно, — нужно... Волосы у Дазая растрёпаны, глаза тёмные и голодные. — Что? — запыхавшись спрашивает он, стягивая джинсы Чуи вниз по ногам, отстраняясь, чтобы тот мог сбросить их на пол. — Что тебе нужно? Они оба знают, но Дазай хочет услышать, как он это скажет. — Ты, — резко говорит Чуя, поднимая голову, — мне нужно, чтобы ты... — он удивлённо вздыхает, когда руки Дазая возвращаются к его бёдрам, на этот раз довольно мощно, переворачивая его. А Чуя не так-то и высок, чтобы согнуться над таким островом, как этот, поэтому его пальцы едва касаются пола, когда Дазай трётся о его зад, заставляя Чую выгибаться назад со стоном. Дазай наклоняется над ним, целуя и кусая его плечи, позвоночник, всё, из-за чего Чуя дрожит и извивается под ним. — Это, — говорит Дазай, его желудок делает сальто назад от абсолютно сокрушительного стона, который капает с губ Чуи, когда он вводит один палец внутрь, — то, что я имел в виду, — они шалили этим утром перед тем, как Чуя ушёл на пары, так что его палец скользит до конца без особых проблем, и он не теряет времени, прежде чем добавить второй, заставляя Чую кричать под ним, руки того шарят по тумбе в поиске, за что схватиться. — Что... — голос Чуи срывается, когда пальцы Дазая цепляются за его простату, давление устремляется прямо к члену, который уже пульсирует между его животом и прохладной поверхностью гранита под ним, — это нахер должно значить... — Это значит, — отвечает Дазай, разводя пальцы внутри, обхватывая место Чуи и массируя его по краям, пока Чуя не превращается в хаос, вскрикивая и качаясь навстречу, ругательства капают с его губ, — ты сводишь меня с ума. Нет ничего прекраснее в мире, чем вот так смотреть на спину Чуи, на веснушки, усеивающие его позвоночник, на то, как он делает идеальную дугу, на то, как пальцы Дазая исчезают внутри него. И даже если они формально всё ещё в ссоре, Дазай скорее забудет всё это и будет преклоняться перед каждым его сантиметром прямо здесь и сейчас. И конечно же, Чуя должен взять и сделать всё ещё хуже. — И вот ты сейчас серьёзно думаешь, что есть кто-то ещё, кого я бы умолял трахнуть меня? — он задыхается, слёзы покалывают уголки его глаз, в основном от стимуляции. Мозг Дазая уже не в первый раз, когда речь заходит о Чуе, изо всех сил старается не отставать. — Но ты не— Бёдра Чуи прижимаются к чужим так сильно, как он только может, когда не может упереться ногами в пол. — Пожалуйста. Формально это не мольба. Дазай видел, как он умолял. Серьёзно, Чуя немного мазохист, поэтому Дазай видел много мольбы... Но сейчас он настолько на краю, что не нуждается в большем приглашении. И, учитывая, что прошло всего чуть больше двенадцати часов с тех пор, как они занимались этим в последний раз, им и правда больше и не нужно. Но вместо того, чтобы врезаться в него, как ожидал Чуя, он дразнит Чую своим членом, прижимая его к проходу, но не вдавливая внутрь. — Пожалуйста..? — Дазай обрывается, и когда Чуя тянется назад, чтобы схватить Дазая за бедро и потянуть его вперёд, его запястье оказывается скрученным и прижатым к пояснице, и он остаётся дрожащим и стонущим от ощущения того, что Дазай давит на него, но не в него. — П-пожалуйста, Осаму, мне... — Чуя прижимается лбом к тумбе, ёрзая и отчаиваясь, — мне это нужно... От этого Дазай чувствует себя лучше, и он правда не должен был использовать это ружьё прямо сейчас, но... — Я знаю, детка... — мурлычет он, и так приятно смотреть, как Чуя вздрагивает под ним, — но как тебе это нужно? ...если Чуя мазохист, то сам Дазай может быть немного садистом. Чуя поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, и он нуждающийся, красный и тяжело дышащий, но он также бросающий вызов. И хотя комментарий "детка" на самом деле оставил его немного не в себе, он знает, как вернуть Дазая обратно. — Напомни мне... — протягивает Чуя, раздвигая бёдра чуть шире под ним и отталкиваясь как можно сильнее, — кому я принадлежу. И это срабатывает. Требуется всего два толчка, прежде чем бёдра Дазая окажутся вровень с задом Чуи, и темп, который он задаёт, не что иное, как зверский. Он использует одну руку, чтобы удержать бедро Чуи, дёргая его назад, когда сам он ударяётся вперёд, в то время как другая держит запястье Чуи скрученным позади него, эффективно останавливая рыжего от возможности должным образом опереться. И если когда-то и было какое-либо беспокойство о том, что это слишком грубо, Чуя издаёт сдавленный всхлип: — О—боже—да! Это достаточный показатель того, что именно этого он и хотел. И Дазай с удовольствием оставит ещё несколько напоминаний. Чуя практически кричит, когда Дазай склонятся над ним, впиваясь зубами в его плечи, практически покрыв всю спину Чуи любовными укусами к тому времени, когда заканчивает, и от изменения угла он толкается так глубоко, что Чуя даже не может видеть прямо, он вообще не может думать, и когда он подбирается к краю— Дазай выходит. Чуе остаётся задыхаться, скулить от пустоты, но прежде чем он успевает сказать хоть слово, его стаскивают с тумбы, и они начинают свой путь к спальне. У стены в коридоре происходит короткая интерлюдия, когда одна из ног Чуи перекидывается через чужое плечо, а его ногти вцепляются в рубашку Дазая, жадно хватаясь до тех пор, пока ему не удаётся сорвать её с него. К тому времени, как они добираются до кровати, половины бинтов уже нет. Руки и живот Дазая обнажены, но несколько оставшихся отрезков белой марли остаются вокруг его горла и груди, когда он снова врезается в Чую, его руки держат бёдра рыжего широко раскрытыми, а ноги Чуи обвивают его, притягивая глубже. И когда Дазай наклоняется, впиваясь зубами в горло Чуи, Чуя слышит одно слово, рычащее напротив его кожи: "Мой". Глаза Чуи закатываются назад, и когда он качает своё тело навстречу толчкам Дазая, его оргазм уже совсем недалеко, будто подползает к нему... А потом Дазай снова выходит, и Чуя ругается. — Ради всего святого, ты можешь просто—! Дазай переворачивает его, слегка посмеиваясь себе под нос, когда Чуя вскрикивает, одной рукой высоко поднимая чужие бёдра, а другой прижимая ладонь между лопатками, удерживая голову Чуи прижатой к матрасу. А затем он снова врезается внутрь. Есть что-то в этой позе, что заставляет Чую чувствовать себя полностью подчинённым, что заставляет его обмякнуть в руках Дазая, его бёдра дрожат, и он просто охотно берёт то, что Дазай хочет ему дать... И тогда тот задаёт вопрос: — Кому ты принадлежишь? Чуя едва может говорить, он слишком потерян от ощущения Дазая, врезающегося в него, заполняющего его, и после того, как он был так зол раньше, это то, что ему нужно. — Я... я—! — он издаёт удивлённый вскрик, когда рука Дазая шлёпает его по заду. Они уже делали это раньше, но он не ожидал этого прямо сейчас, хотя, оглядываясь назад, он не совсем уверен, почему. — Твой... — Чуя с трудом дышит, борясь за дыхание, когда Дазай усиливает давление на его спину, и это, в сочетании с силой его бёдер, врезающихся в него, ошеломляет. — Я твой—! Ревнивый, сердитый голосок, который грыз задворки сознания Дазая, рычит от удовлетворения, и он не снижает темп. Он протягивает руку к одному из запястий Чуи, тянет его за собой, используя его как рычаг, чтобы заставить Чую откинуться назад. И после того, как Дазай распустился из-за Чуи, что подзадоривал его, ну... Он будет счастлив отплатить тем же. Он использует свою хватку на запястье Чуи, чтобы подтащить его ещё ближе, пока тот не прислоняется спиной к груди Дазая, и Дазай хватает его за подбородок, наклоняя голову в сторону, прижимая поцелуи к его шее. Его бёдра бьют точно под тем углом, который им нужен, чтобы врезаться в простату Чуи, и тот практически плачет от стимуляции, и он близко, так близко... — Неужели ты думаешь, что кто-нибудь может быть так хорош для меня? — мурлычет Дазай ему на ухо. Чуя мотает головой, и хотя он действительно просил об этом, теперь этого слишком много, он правда не может этого вынести. — Такой прекрасный, — другая рука Дазая опускается вниз, чтобы обхватить его член, поглаживая его, — такой совершенный, только для меня... Чуя самозабвенно качает головой. — Только... только для тебя—! Он разваливается в руках Дазая, дрожа в судорогах вокруг него, и это всё, что нужно Дазаю, чтобы потерять контроль, рухнув вперёд на матрас с Чуей, запертым в его руках. Его бёдра делают ещё несколько толчков, прежде чем они оба падают на простыни. Чуя потный, тяжело дышит, у него приятно ломит, и он довольствуется тем, что его придавило весом тела Дазая, когда тот восстанавливается с силами. Они лежат так несколько минут, и когда воздух начал остывать, первые слова, слетевшие с губ Чуи — — ...Прости, что назвал тебя шлюхой. Дазай фыркает, не отрывая лица от шеи Чуи. — Что-то я не припомню, чтобы ты употребил именно это слово. — Я подразумевал его, — бормочет Чуя, — в любом случае, это было несправедливо. — ... — Дазай прижимает поцелуй к его подбородку, как бы говоря, что всё прощено. — Прости, что намекаю на то, что ты беспомощная, рассеянная девица, попавшая в беду, — говорит он, обнимая Чую чуть крепче. — Ага, — вздыхает Чуя, слегка устраиваясь в его объятиях, — ты тоже не именно эти слова употребил. — Нет, — Дазай утыкается лицом в волосы Чуи, — но я вижу, что это тебя злило. Он не ошибается. Но сейчас Чуя чувствует себя слишком измученным и сытым, чтобы злиться. — ...Примешь со мной ванну? — Дазай любит баловать его, и после такого Чуя чувствует, что ему это нужно. Дазай удовлетворённо гудит в ответ на это предложение, и как только он доверяет себе двигаться, то поднимается запустить для них воду. Через несколько минут Чуя сидит в ванне с закрытыми глазами, откинувшись на чужую грудь, совершенно довольный тем, что Дазай моет ему волосы шампунем. — Я буду более осторожен, — Дазай кажется немного удивлённым этим заявлением, его пальцы замерли. — С Ширасэ, — уточняет Чуя, поднимая на него взгляд, — если это тебя так сильно беспокоит, то я приму это всерьёз. Во взгляде Дазая читается облегчение... и нежность. — Это всё, о чём я прошу. Спасибо. Чуе немного сложнее одеться утром, и он немного смущён из-за красных царапин, бегущих по спине Дазая, но его парень носит их, как знак почёта. И по мере того, как проходят дни, Чуя чувствует себя всё более и более нелепым из-за того, что так расстроился из-за Сасаки. (Которая, кстати, не козырнула своей презентацией.)