What's your name?

      Октябрь перетекает в ноябрь, но впервые с тех пор, как они переехали сюда, Чуя не проводит отпускной сезон, утопая в экзаменационной работе. На третьем курсе вместо экзаменов у него исследовательские работы, и они не требуют долгих ночей, проведённых взаперти в библиотеке, когда домой отваживались возвращаться, только чтобы поесть и поспать.       А это значит, что за неделю до Дня Благодарения Дазай может сделать несколько необычное предложение.       — Есть какие-нибудь планы на выходные?       — ...Кроме того, чтобы выбросить свой ноутбук в залив? Не то чтобы.       — Как думаешь, ты мог бы взять перерыв в субботу?       Чуя поворачивается и смотрит на Дазая, который невинно пьёт свой утренний кофе, собираясь выйти за дверь.       — Да, наверное. А зачем?       — Я просто подумал, что было бы неплохо провести этот день вместе, — пожимает плечами Дазай, делая глоток. — Я всё ещё люблю удивлять тебя, когда могу, — он играет бровями, — Это не даёт романтике угаснуть.       Чуя фыркает, поднимая волосы вверх.       — Что-то мне подсказывает, что ты никогда не позволишь ей угаснуть.       — Это своего рода план, да, — Дазай улыбается в свой кофе.       Чуя поначалу не придавал этому особого значения. Дазай любит время от времени брать его с собой в небольшие поездки, чтобы удивить. В прошлом году, на день рождения Чуи, он удивил его поездкой в Нью-Йорк в последнюю минуту. Или был ещё один случай, когда Дазай отправил их самолётом на Гавайи. Не по какому-то особому поводу, заметьте, а просто потому, что ему так захотелось.       Поэтому, когда наступает суббота и Дазай не тащит Чую в аэропорт, он удивлён.       Тот бросает одну сумку с вещами для них двоих на заднее сиденье машины, и он на самом деле идёт к водительскому месту.       Дазай начал учиться водить машину после того, как они переехали — в основном потому, что в Штатах это практически необходимо, — и это был медленный, напряжённый процесс. Он может это делать, но почти никогда не вызывается добровольцем.       — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я... — начинает Чуя, но Дазай мотает головой.       — Я понимаю, — он поворачивает ключ в замке зажигания, пока Чуя забирается на пассажирское сиденье, — Даже если я попрошу тебя следить за навигатором, ты всё равно сможешь подглядывать.       Чуя поднимает бровь, застёгивая ремень безопасности.       — Если ты так сильно любишь сюрпризы, то я удивлён, что ты просто не нанял водителя.       Дазай пожимает плечами, протягивая руку, чтобы переплести их пальцы над центральной консолью.       — Я просто хотел, чтобы сегодня были только мы с тобой.       Чуя правда не может объяснить, почему в его груди от этого так тепло, особенно после всех других нелепых вещей, которые Дазай говорит на регулярной основе, но... у его парня есть способ заставить Чую чувствовать себя самой важной вещью в мире, даже небольшими, импровизированными комментариями.       Чуя сжимает его пальцы, глядя в окно.       — Ну, я не собираюсь жаловаться на это.       Дорога равнинная, а сама поездка занимает всего час, что для сюрпризов Дазая является рекордом.       — Есть какой-то повод? — комментирует Чуя, глядя, как за окном проплывает сельская местность.       — Пока нет.       И это совершенно озадачивающий ответ.       И тут Чуя наконец видит дорожный знак, он хотя бы начинает понимать, куда они едут.       — Ты везёшь меня в Напу? — он наклоняет голову набок. — Сейчас немного поздновато для этого сезона...       — Здесь не по сезону тепло, — замечает Дазай, пожимая плечами. — И это преступление, что самый большой винный сноб, которого я знаю, не был здесь.       Чуя хочет упрямиться, но...       Здесь не в чем упрямиться, он и есть винный сноб в почтенном возрасте двадцати четырёх лет.       И он начинает входить в азарт.       — Мы едем на винодельню?       Уголки губ Дазая устремляются вверх.       — Можно и так сказать. Впрочем, это не первая остановка.       — А что тогда? — Чуя моргает.       Вместо ответа Дазай поворачивает направо, въезжая на стоянку, а Чуя просто смотрит с нескрываемым удивлением.       — ...Ярмарка?       — По-видимому, они любят праздновать закрытие сезона, — пожимает плечами Дазай, выключая двигатель, прежде чем выйти, и обходит машину, чтобы открыть дверь Чуе.       Тот выходит, оглядываясь по сторонам. Это не гигантская интрига, и, несмотря на то, что этот винный край всемирно известен, он вообще не ощущается огромным. По сравнению с тем, где они живут, в городе... В этом есть что-то домашнее.       Солнце достаточно греет, и хотя осенний бриз иногда немного режет, фланелевой рубашки Чуи более чем достаточно, чтобы не мёрзнуть. Он расстёгивает её, обнажая мягкую серую футболку, которую носит под ней, скрученную и завязанную узлом спереди, обнажая лишь небольшую часть живота.       — А клоуны там будут? — Чуя скорчил лицо, держа Дазая за руку, пока они идут к воротам, — Ты знаешь, как я отношусь к клоунам...       — Расслабься, — фыркает Дазай, толкая Чую плечом, — Это не такая ярмарка.       Чуя отворачивается, пытаясь рассмотреть всё вокруг, потому что если он посмотрит на Дазая, то всё, на чём он сосредоточится, это как хорошо он выглядит в своей куртке-бомбере и тёмных очках, и... Дазай вложил много размышлений в этот сюрприз, поэтому Чуя хочет полностью насладиться им.       Что он и делает.       От маленьких аттракционов с острыми ощущениями до карамельных яблок и даже соревнования по поеданию пирогов, которое было одновременно забавным и немного ужасающим для наблюдения.       — Хочешь попробовать Орео во фритюре?       Чуя изображает рвотные позывы.       — Ты хочешь?       — Это будет настоящее приключение! — Дазай тыкает его пальцем в бок, и Чуя мотает головой.       — Я бы предпочёл не блевать потом.       — Как скажешь, — Дазай делает долгий страдальческий вздох, — Я пойду встану в очередь.       Он уходит, и Чуя скрещивает руки на груди, пока ждёт, безразлично смотря. У Дазая стальной желудок по какой-то богом забытой причине. Чуя видел, как тот покупал себе на заправке яичные рулеты и съел их, глазом не моргнув, и даже не имел дела ни с какой изжогой позже, и...       Чуя совершенно уверен, что его парень — не человек.       — Не хотите погадать?       Чуя оглядывается и видит старую женщину, сидящую в палатке, одетую в безвкусный, помятый бархатный халат и бижутерию. Он бросает взгляд на вывеску над её головой — "Гадания по руке тётушки Агаты".       Довольно прямолинейно.       — О, нет, спасибо... — Чуя начинает отмахиваться, и женщина криво улыбается ему.       — Побалуй старую каргу, а? Ко мне редко заглядывают красивые молодые люди.       — ... — Чуя вздыхает.       Это же никому не навредит?       Он садится напротив неё за старый карточный стол позади её стойки, протягивает руку и кладёт ладонь на его поверхность.       — Хм-м-м... — она берёт его руку за запястье. — Давай-ка посмотрим, что тут у нас... — кончики её пальцев скользят по его ладони.       Это странно, когда к тебе так интимно прикасается кто-то, кого он только что встретил, но она кажется безобидной, и слегка напоминает ему его собственную бабушку. Которую он не видел почти десять лет.       Прежде чем он начинает чувствовать себя хреново из-за этого, тётушка Агата начинает говорить.       — Это очень сильная линия любви, — комментирует она, постукивая пальцами по ладони Чуи. — Ты в отношениях?       — ...Да, — подтверждает Чуя, наклоняя голову, и гадалка улыбается.       — Они были долгими и прочными, не так ли? — её пальцы скользят вверх, — Они продолжатся.       Возможно, она просто говорит Чуе то, что, по её мнению, он хочет услышать, чтобы получить подсказку или что-то ещё... но Чуя чувствует, как его сердце дрогнуло от этой мысли.       — А ещё похоже, что у тебя будет большая семья... — комментирует Агата, разглядывая разветвлённые линии вдоль его руки, и всё в Чуе начинает подрагивать от счастья—       И падать.       — ...Это, вероятно, ошибка, — бормочет Чуя, и пожилая женщина поднимает бровь, удивлённая этим замечанием.       — Ох?       Чуя пожимает плечами и отводит взгляд.       — У меня, наверное, никогда не будет своих детей.       — Семья не обязательно означает детей, — возражает она, прежде чем снова взглянуть на его ладонь, — но я вижу их в твоём будущем.       Чуя прикусывает губу. Это не выходило у него из головы с тех пор, как Коё рассказала ему о её новостях. Он знает, что рано или поздно захочет иметь детей... но он всегда полагал, что у него не будет своих собственных. Усыновление вообще не является для них вариантом по возвращении домой. Суррогатное материнство, конечно, но...       Чуя зажмуривает глаза, не желая скатываться по этой эмоциональной дороге сейчас.       — Прости, мальчик мой, — гадалка сжимает его пальцы.       — За что? — Чуя открывает глаза и с любопытством смотрит на неё.       — Похоже, ты стоишь на пороге очень больших перемен, — комментирует седовласая женщина, — которые могут вызвать стресс у любого.       — ...Вы можете сказать все это по моей ладони? — с подозрением спрашивает Чуя.       Её большой палец касается кости на конце запястья Чуи, как будто она может каким-то образом увидеть память о боли, которая там осталась, даже если кости уже давно зажили.       — Я могу сказать, что у тебя была нелёгкая жизнь, — тихо отвечает она.       Чуя пристально смотрит на неё, не зная, как на это реагировать. Потому что он знает, что всё это просто пыль в глаза, она просто делает удачные предположения, основанные на её наблюдениях, но... Это кажется немного слишком в точку.       Он поворачивает голову и видит Дазая, который идёт прочь от очереди с Орео во фритюре со своим призом в руке, запихивая их в рот.       — ...Мне пора идти, — тихо говорит он, собираясь уходить, и она отпускает его.       Как раз перед тем, как оказаться вне пределов слышимости, она окликает его.       — Чуя?       Он поворачивает голову.       — Твоя дочь унаследует твой характер, — улыбается она. — Будь готов.       — ...       Ладно, она сумасшедшая.       — Спасибо, — бормочет Чуя, отворачиваясь и подходя к Дазаю. — Ну и как тебе Орео?       — Божественно, — счастливо вздыхает Дазай, слизывая с губ сахарную пудру. — Ты правда многое упустил. Как прошли гадания?       — Довольно скучно, честно говоря, — пальцы Чуи слегка подёргиваются.       — Пожалуй, приму это к сведению, — Дазай удовлетворённо вздыхает, обнимая его за плечи.       Он уводит Чую на другой конец ярмарочной площади, намереваясь поиграть в какие-то игры... и тут видит её.       — Смотри! — он тащит Чую за собой, пока они не останавливаются перед знакомой на вид машиной с бархатной занавеской перед дверью. — Помнишь это?       Чуя щурится.       — Фото...будка? — а потом его глаза расширяются, — О, как на нашем первом свидании, да?       — Так ты помнишь! — Дазай светится от счастья.       Чуя фыркает.       — Да, это не тот день, который я бы забыл, ты сделал его довольно запоминающимся.       — В этом-то и была задумка, чиби, — Дазай тащит его за собой, загружая пару монет в автомат.       Чуя не помнил, чтобы ему было так тесно в этом маленьком пространстве, но отчасти это связано с тем, что в прошлый раз им было семнадцать и девятнадцать лет соответственно.       Но на этот раз Чуя не так застенчив, так что на этот раз он целует Дазая в щёку, и три следующие вспышки запечатлевают очень взаимный поцелуй.       Они выходят, и когда Дазай встряхивает проявленный полароидный снимок, Чуя ловит себя на том, что вспоминает, о чём он думал в последний раз, когда был с Дазаем в фотобудке. Какой всепоглощающей казалась его проблема. Как прекрасно может быть каждое мгновение с Дазаем, но они всегда проходили так быстро, и ему всегда хотелось просто нажать на паузу.       Когда Дазай показывает ему конечный результат — они выглядят счастливее. Намного счастливее, чем помнит себя Чуя, и старше, но не обязательно в плохом смысле.       — Нам, наверное, пора идти, — комментирует Дазай, в то время как Чуя всё ещё смотрит на фотографии. — Скоро совсем стемнеет.       Чуя хочет возразить, что сейчас только пять, но дело идёт к зиме, так что темнеет теперь раньше, и Дазай-таки прав.       — Должен признаться, — Чуя зевает, — что для свидания на ярмарке ты справился довольно неплохо.       — Довольно неплохо? — Дазай поднимает бровь, — Я что-то упустил?       — Не совсем, — качает головой Чуя, прислоняясь к нему, пока они идут, — Мы уже целовались на колесе обозрения и ели нездоровую еду.       Дазай делает паузу, когда замечает ещё одну пару, идущую мимо, и девушка прижимает к груди огромного плюшевого кролика.       Что ж. Кое-что он упустил, да?       — Одну секундочку, — говорит Дазай, возвращаясь к ярмарочным играм.       — Но ведь это ты только что сказал, что нам пора идти! — Чуя растерянно моргает.       Дазай подходит к игре с бутылками и шлёпает на стол пятидолларовую купюру.       — Это займёт всего минуту.       Чуя открывает рот, чтобы спросить, почему Дазай вдруг так зациклился, но затем Дазай поднимает один из бейсбольных мячей, которые дежурный по игре кладёт перед ним, замахиваясь.       И это возвращает Чую обратно.       Когда ему шестнадцать, он наблюдает за ним с другой стороны забора, немо желая его так сильно, и он так робок из-за силы этого. И с этим, сразу после фотографий, Чуя чувствует такую ностальгию, потому что в каком-то смысле они действительно выросли вместе.       Дазай подбрасывает мяч, и с полнейшей лёгкостью сбивает башню из бутылок. Дежурный по игре, тощий подросток, который был в основном сосредоточен на своём телефоне, подпрыгивает от удивления.       У большинства людей никогда не получается это с первого раза.       — Кхм, — прочищает он горло, отбрасывая телефон в сторону, — У нас есть победитель! Пройдите прямо и получите свой приз, сэр!       Дазай оглядывается на Чую с широкой ухмылкой.       — Теперь это идеальное свидание на ярмарке.       — Поздравляю, ты смущаешь меня, — Чуя закатывает глаза, улыбаясь ему в ответ.       — Какую хочешь?       Чуя заканчивает с обалдеть каким огромным Пикачу, когда они идут обратно к машине.       — Итак, — Чуя укладывает свою новую огромную игрушку на заднее сиденье, прежде чем забраться на своё пассажирское, — Мы поедем на винодельню завтра или типа того? Они ведь скоро закроются, верно?       — Эта останется открытой, — Дазай мотает головой.       Чуе становится немного любопытно от этого, но он не жалуется. Ехать двадцать минут, что достаточно долго, так что он устроился поудобнее и прислонил голову к окну, наполовину скатившись вниз, позволяя ветру играть его волосами. Он начинает предполагать, что Дазай привёл его сюда, чтобы помочь ему расслабиться от того, как он был напряжён из-за предстоящего последнего семестра в универе.       И он любит его за это, потому что это работает.       Они едут по длинной извилистой дороге, пока не доезжают до большого здания в средиземноморском стиле, расположенном на вершине виноградника. Чуя не упускает из виду тот факт, что вокруг нет никаких других машин, когда Дазай паркуется под навесом, хватая их сумку сзади, в то время как Чуя выходит, наклоняя голову в сторону, пока тот берёт её.       — Это похоже на что-то из фильма...       — Оно было в парочке.       Учитывая, где они находятся, Чуя не может сказать, что он удивлён, но затем он поднимает тот факт, что у Дазая сумка через плечо.       — Мы останемся здесь на ночь?       — Да, — Дазай идёт рядом с ним, берёт его за руку и ведёт к дверям.       Как только они входят внутрь, Чуя начинает замечать — они одни.       — ...Ты уверен, что они не закрыты? Здесь никого нет...       — Ну, они открыты для нас, — Дазай крутит брелок на пальце, — у нас есть время до понедельника.       — ...Ты арендовал целый виноградник?!       — Ну, — Дазай поднял руки вверх, словно защищаясь, как будто он вовсе не сумасшедший, — У них это было на сайте аренды.       — Сколько это стоило?       — Честно? Не так много, как ты думаешь...       — Но всё равно много, верно? — Чуя стонет, — Ты совсем рехнулся!       — Ты знаешь, сколько я зарабатываю, — говорит Дазай, ласково улыбаясь, пока Чуя справляется с приступом, — и я бы не стал этого делать, если бы не мог себе этого позволить.       Он прав, но это пиздец экстравагантно для случайной поездки на выходные, и Чуе нравится пытаться сохранять подобие нормальной жизни, что не совсем легко, когда твой парень — миллионер, хотя ему даже тридцати нет, но он пытается.       — Ну что ж, поздравляю, — ворчит Чуя сквозь пальцы, — я удивлён.       — Отлично! — Дазай радостно улыбается, ставя их сумку на тумбочку, — Но это не сюрприз.       Чуя с подозрением смотрит на него, его челюсть упала.       — Тогда что же чёртов сюрприз?!       — Ты же знаешь, что я тебе не скажу, — глаза Дазая горят забавой.       — ... — Чуя скрещивает руки на груди. — Однажды ты серьёзно доведёшь меня до сердечного приступа.       — Ты королева драмы, — ласково говорит Дазай.       — Сердечный приступ, Осаму. Когда мне даже двадцати пяти не исполнилось. Мне ещё так много для чего нужно пожить.       — Ты прав.       — Вот видишь?! Что, чёрт возьми, значит..? — Чуя поднимает глаза от того места, где он держит своего парня за кофту, когда замечает двух сотрудников, выходящих из кухни.       — Господин Дазай? Мы готовы принять вас прямо сейчас.       ...Персонал идёт в комплекте с этим местом?!       — Отлично, — ухмыляется Дазай, довольный тем, что с ним грубо обращаются.       — Это сюрприз?       — Не-а!       Чуя хочет быть недовольным, но... Это самая лучшая чёртова дегустация вин, которую он когда-либо пробовал, даже еда невероятная, и от внимания Чуи не ускользает, что это всё его любимое.       Вино. Французская кухня. Тихая обстановка.       И сюрприз не это.       Сердце Чуи начинает биться быстрее. Он собирается..?       И похоже, что Дазай собирается его о чём-то спросить— Но тут звонит его телефон.       Он смотрит вниз на экран и хмурится, вздыхая, прежде чем извиняющимся взглядом посмотреть на Чую.       — Луиза не позвонила бы мне в субботу, если бы это не было важно...       — Всё в порядке, — Чуя заставляет себя улыбнуться, хотя ему этого совсем не хочется, — Иди.       Дазай кивает, отодвигаясь на стуле, когда он принимает вызов, выходя из комнаты.       — Лучше бы там чему-нибудь гореть, хорошо?       Чуя тыкает в остатки своей еды, пытаясь убедить себя, что он не разочарован. Если Дазай планировал то, о чём Чуя думал, он никогда бы не ответил на звонок, даже если бы небо падало.       Чуя прикусил губу, желая, чтобы опьянение от выпитого вина остановило его от ощущения такой опустошённости. Это правда не имеет большого значения, он собирается спросить Дазая через несколько месяцев, он не должен чувствовать себя плохо, но...       Он ненавидит себя за это, но он вроде как неуверен.       Если Дазай намекал, если он на самом деле хотел, чтобы Чуя вышел за него замуж, у него было много времени, чтобы спросить, и это не похоже на то, что Чуя был так занят в последние несколько месяцев.       Он наливает себе ещё один бокал вина, откидываясь на спинку кресла и стараясь не дуться.       А время идёт.       Чуя подтягивает колени к груди, глядя на свой полупустой бокал. Он, наверное, накручивает себя, да?       Должно быть так.       И тут он понимает, что Дазай уже давно ушёл. Он смотрит на часы. Тридцать минут.       Это долго для любого, но особенно для Дазая — он любит, чтобы его рабочие звонки были короткими, а когда он с Чуей, то тем более. Это странно.       Он ждёт ещё десять, потом пятнадцать. К тому времени, как прошёл почти час, он начал по-настоящему волноваться.       Дазай не оставит его одного на так надолго без всякой причины. И он вышел на улицу один, а уже темнеет...       Разве здесь нет горных львов или чего-то в этом роде?       Чуя встаёт, отодвигая свой бокал в сторону, и идёт к окнам. Зная Дазая, он, вероятно, просто пошёл ответить на звонок на крыльце... Но его там нет.       Чуя вообще нигде его не видит, а с вершины холма открывается вид с высоты птичьего полёта.       — ...Какого хрена? — пробормотал он, отходя от окна и направляясь обратно на кухню. — Простите, — он просунул голову внутрь, заставив двух рабочих, обслуживавших их обед, подпрыгнуть, — Вы не видели парня, который был со мной? Он пошёл ответить на звонок, но он не—       — Прошу прощения, сэр! — одна из них, женщина с южным акцентом и волнистыми каштановыми волосами, резко поворачивается, наклоняясь перед чем-то на кухонной тумбе, — Мы его не видели, вы проверили всё остальное владение? Он мог спуститься вниз, чтобы найти место, где лучше ловит сотовая связь, она немного нестабильна у дома.       — Именно, — мужчина рядом с ней, пепельный блондин в очках, быстро кивает, — Вам, наверное, стоит проверить амбар.       Чуя переводит взгляд с одной на другого, пытаясь понять, почему они оба такие чертовски дёрганые.       — ...Амбар?       Мужчина кивает, вытирая руки о передник.       — В прошлом году мы отремонтировали его как место для встреч, там самый лучший приём связи. Он, наверное, там.       — ...Ладно, — Чуя хмурится, отходя назад к двери, — Спасибо.       Это всё ещё не решает вопроса о том, почему Дазай отсутствует так долго. Если он до сих пор разговаривает, Чуя может просто зайти и убедиться, что он не стал львиной едой или что-то такое, так что проверка никому не навредит.       Он снова натягивает ботинки, прежде чем выйти за дверь, и бежит вниз по ступенькам. Солнце только начинает садиться, окрашивая небо в десятки различных оттенков оранжевого и красного, звёзды начинают пробиваться сквозь него. Также начинает значительно холодать, отчего Чуя потуже натягивает на себя свою фланелевую рубашку. Строение находится у подножия склона, за полями, рядом с забором, который отмечает границу участка. Они проезжали мимо, когда ехали сюда.       — Дазай? — позвал он вперёд себя, потирая руки, чтобы не замерзнуть, и тянется к двери. — Богом клянусь, если ты там мёртвый или что-то в этом роде...       Чуя тянет дверь на себя, открывает её, и... он останавливается.       Внезапно его сердце начинает бешено колотиться в груди, а колени слегка подкашиваются. Чуя не может переплюнуть ничего, когда речь заходит о Дазае — он правда никогда не может, но...       — Дазай, — его голос срывается, — какого чёрта—?!       Внутри оно совсем не похоже на амбар. Конечно, там есть тяжёлые деревенские балки и чердак, но пол из полированного твёрдого дерева, и свисающие со стропил тонкие, почти невидимые провода, подвешенные на разной высоте... лампочки Эдисона.       А пол покрыт коврами, большинство из которых старые и потёртые.       Всё это так знакомо.       И в самом центре всего этого, ожидая о-о-очень терпеливо, стоит Дазай.       — Сюрприз, чиби, — он разводит руки вокруг себя.       Чуя медленно входит внутрь, и дверь за ним захлопывается.       — ...Что... что это за сюрприз такой?..       Дазай пожимает плечами, наблюдая, как Чуя идёт к нему.       — Это заняло больше времени, чем я думал, чтобы установить всё. Я искренне рад, что тебе потребовалось некоторое время, чтобы прийти и посмотреть.       — Не было никакого рабочего звонка? — Чуя сузил глаза.       Дазай лукаво улыбается.       — Ну, я сказал Луизе, чтобы она позвонила мне в шесть, и она работает на меня, так что технически, если подумать, это был рабочий звонок.       — Ты худший! Я думал, что тебя съел... — Чуя запинается на полуслове, всё ещё поражённый зрелищем, — лев или кто-то такой!       — Кто?       — ...ты самый худший из всех!       Дазай так нежно улыбается ему, и Чуя начинает чувствовать ещё большую слабость в коленях.       — Я знаю.       Затем Чуя замечает, что на нём нет куртки, а рукава кофты закатаны до локтя.       — ...Ты сделал это всё сам?       — Я нанял несколько парней, чтобы помочь, но провести их незаметно был настоящий организационный кошмар, — Дазай мотает головой.       — Зачем ты пошёл на все эти трудности? — Чуя моргает, медленно поворачиваясь на месте и оглядывая комнату.       — Ну, — Дазай глубоко вздыхает, — Мне нужно было кое о чём тебя спросить.       Чуя перестаёт осматриваться, поворачивается обратно к Дазаю, и тот смотрит на него очень серьёзно.       У Чуи кружится голова.       О боже. Это происходит, да? Но он думал—       Чуя облизывает губы, с трудом сглатывая.       — О чём?       Дазай улыбается.       — Потанцуешь со мной?       Выражение лица Чуи застывает, и он пристально смотрит на Дазая, молча спрашивая, что, чёрт возьми, происходит, а Дазай просто ждёт, засунув руки в карманы.       — Я... — начинает Чуя, прочищая горло и пытаясь обрести дар речи, — Я не...       Дазай протягивает ногу, и Чуя впервые замечает проигрыватель, лежащий рядом с ним на полу.       Он постукивает носком ботинка по кнопке "Воспроизведение", и начинается музыка. Тут, должно быть, больше динамиков, подключённых по всему помещению, потому что это похоже на объёмный звук.       И Чуя слышал эту песню раньше. Мягкая, акустическая, наполняющая комнату гитарой. Дуэт. И когда Дазай берёт его за руку, притягивая к себе Чую, тот начинает понимать, что именно сделал Дазай.       — Это... — голос Чуи ломается, когда рука Дазая обвивает его поясницу.       — А я всё гадал, когда же ты догадаешься, — улыбается Дазай, ведя его в медленном, неторопливом танце по полу.       Лицо Чуи утыкается ему в плечо. У него подкашиваются колени, но он уже не так неуверен в себе, как в семнадцать лет — с тех пор они проделывали это несколько раз.       Чуя не знает, как справиться с этим, когда Дазай это делает.       Его сердце бьётся так быстро, что он знает, что Дазай, вероятно, чувствует его через кофту.       — Осаму... — пытается он снова, но голос его подводит. Дазай гладит его по волосам, прижимая к себе.       — Ш-ш-ш... — тот мягко успокаивает его, и Чуя почти благодарен ему за то, что Дазай заставляет его замолчать, потому что... он очень хочет запомнить это. Запах кофты Дазая, музыку в ушах, лёгкий холодок в воздухе. Это ошеломляет, но приятно, и Чуя не хочет, чтобы оно прошло мимо. Песня со временем заканчивается, и руки Чуи крепко обнимают шею своего парня. Он почти не позволяет ему отстраниться, но всё же делает это.       — Ожидание стоило того?       Чуя слабо смеётся, мотая головой.       — Да, придурок, это стоило того, чтобы подождать, но в следующий раз не задерживайся так долго.       — Честно говоря, — Дазай тянется, отрывая от себя руки Чуи, — я ждал гораздо дольше, чем ты.       Чуя морщит лоб.       — Прошёл час... — но прежде чем он успевает начать свою маленькую тираду о горных львах...       Дазай опускается на одно колено.       Подождите. Подождите, подождите, подождите—       — Даз... — начинает Чуя, но он не может.       И да, это немного стереотипно — прикрывать рот, как какая-нибудь девушка в кино, но они делают это не просто так.       — Знаешь, мы уже давно практикуемся.       Чуя мотает головой, пытаясь отдышаться.       — Та... Танцевать?       — И это тоже, — однобоко улыбается ему Дазай, — но...       Душа Чуи начинает покидать его тело после следующих слов из уст Дазая —       — ...Я практиковался проводить с тобой остаток своей жизни с того самого дня, как встретил тебя.       Блять.       Теперь он плачет.       Он сильно плачет.       — Когда я встретил тебя, я... я был совсем потерян, — медленно объясняет Дазай, и даже его голос звучит немного неуверенно. — Мне не нравился тот человек, которым я был, и всё казалось таким... бессмысленным, — он тяжело сглатывает, — Но любовь к тебе, — он смотрит Чуе прямо в глаза, — сделала меня лучше.       Чуя мотает головой, пытаясь найти голос, чтобы объяснить, что Дазай всегда был хорошим человеком, что он был просто скорбящим ребёнком, когда они встретились, что всё в порядке—       Но он не может взять себя в руки, а Дазай продолжает.       — Всё, чего я хочу, — это провести остаток наших жизней вместе, чтобы заботиться о тебе, — Дазай лезет в карман и достаёт оттуда коробочку. И Чуя должен найти слова, чтобы сказать Дазаю, что он ничего ему не должен, что он уже дал Чуе так много.       Он поднимает коробочку и открывает её, показывая кольцо, лежащее на тёмном бархате. И после многих лет намёков, неудачных попыток и прерываний в неподходящий момент он наконец спрашивает.       — Накахара Чуя, ты выйдешь за меня?       Эти слова секунду вертятся в голове Чуи, почти нереальные, и он не может нормально видеть сквозь слёзы, и он представить себе не может, как привлекательно он выглядит прямо сейчас.       — Я... — он крепко зажмурился, пытаясь заставить свой мозг работать, — ты... — он тяжело сглатывает, — бля, ты...       — Это значит нет? — Дазай слабо смеётся.       — Нет-нет, это... — Чуя вытирает глаза.       — Ты буквально только что—       — Что ты пытаешься сделать—?       — ...сказал нет, — Дазай прикусывает губу и улыбается, — Я пытаюсь сделать предложение, но не совсем понимаю, как это проходит.       — ...да, — Чуя задыхается, всё ещё вытирая глаза.       — То есть..?       — Да, Осаму, просто... — он чувствует себя огромной плаксой, — поднимись сюда.       Дазай повинуется без лишних слов, и Чуя чувствует, как тяжесть кольца скользит по его пальцу, и он просто начинает плакать ещё сильнее. С одной стороны, из-за романтики, осознания того, что это на самом деле происходит, что Дазай хочет Чую так же сильно, как Чуя хочет его, но ещё...       Так долго, большую часть своей жизни, Чуя никогда не думал, что он зайдёт так далеко. Он никогда не думал, что сможет поцеловать мальчика, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в него или выйти за него замуж...       И он никогда не думал, что кто-то заставит его чувствовать себя таким желанным.       Дазай никак не может оторвать от себя Чую, и всё хорошо, потому что он вообще не хочет этого делать.       — Я люблю тебя, — бормочет Чуя между поцелуями. Слёзы начинают замедляться, и он чувствует себя развалиной. — Я так, блять, сильно люблю тебя.       Даже Дазай чувствует, что близок к слезам, когда он целует его в ответ, склонив их лбы вместе.       — Какое облегчение, я вообще никогда не хотел быть пойманным в ловушку брака без любви.       При слове "брак" Чуя издаёт сдавленный всхлип.       — Ты... — Чуя отрывисто смеётся.       — Дурак?       — Д-да.       Им потребовалась целая вечность, чтобы сдвинуться с места и направиться обратно к главному дому. Куртка Дазая накинута на плечи Чуи, и хотя его руки обнажены, он не чувствует холода.       — Когда у тебя появилось кольцо?       Чуя не может перестать водить по нему пальцами.       — Помнишь, как я впервые повёз тебя в Аомори?       Чуя чуть не задыхается, поднимая на него глаза.       — Это было шесть лет назад.       — Да, — иронично улыбается Дазай. — Мне его папа дал. Он сказал, что я должен подождать и не спрашивать тебя сразу, но я не знаю, хотел ли он, чтобы я ждал так долго...       — Значит, когда ты спросил меня в поезде... — Чуя состроил лицо, когда начал складывать это всё вместе.       — Кольцо всё время было у меня в кармане, — ухмыляется Дазай. — Я не думал, что ты согласишься, но я был подготовлен.       — А почему твой отец..?       — Оно было моей мамы.       Глаза Чуи расширяются, и ему приходится бороться с желанием снова заплакать.       — Осаму... — он смотрит на кольцо на своем пальце, тяжело сглатывая. — Ты правда хочешь, чтобы оно было у меня?       — Что ж, я всё равно буду наслаждаться им, — улыбается Дазай, открывая ему дверь в дом. — Я буду видеть его на тебе каждый день, — он берёт руку Чуи и проводит по ней большим пальцем. — И она любила бы тебя, так что... — он сжимает пальцы Чуи, — она бы хотела, чтобы ты получил его.       Дверь за ними захлопывается, и Чуя оглядывается, пытаясь осмыслить это, а также всё остальное, что уже сказал Дазай.       — ...Куда делись остальные двое?       — М-м?       — Те двое, что работали на кухне?       — О, — губы Дазая дёргаются. — Я вроде как сказал им, что было бы неплохо свалить, как только ты пойдёшь искать меня.       Чуя поворачивает голову и поднимает бровь на слово "свалить".       — ...Это было умно, — комментирует он, снимая обувь.       — Думаешь? — Дазай ухмыляется, глядя на дверь позади них.       — М-м-м-мгм, — кивает Чуя, снимая свою рубашку с плеч и позволяя ей упасть на пол. — В любом случае, я бы не хотел сдерживаться.       У Дазая перехватывает дыхание, когда Чуя оборачивается и выжидающе поднимает бровь, будто он молча спрашивает Дазая, чего тот ждёт, и...       Если это приглашение заставить его кричать, Дазай с радостью принимает его.       Не то чтобы Чуя ожидал, что Дазай ничего не сделает перед таким соблазном...       Но он и не ожидал, что они не продвинутся дальше дивана.       Они оба напористые, перевозбуждённые, с накалёнными эмоциями. Их безрассудство почти похоже на борьбу за доминирование, но с ними этого почти никогда не происходит. Они оба просто неистовствуют, чтобы добраться друг до друга, и Дазай грубо лапает Чую через джинсы, заставляя его па—       Его жениха вздрагивать и качаться на нём, его руки почти рвут кофту Дазая, когда он дёргает её через голову. Раньше было время, когда от одного только ощущения ладони Чуи на своём голом животе Дазай волновался или чувствовал себя неуверенно — теперь это кажется самой естественной вещью в мире.       Чуя переворачивает их, оседлав бёдра Дазая и поднимая свои руки, когда Дазай стягивает его футболку через голову, гораздо более осторожно, чем Чуя расправился с его собственной кофтой, и он шипит, низко, из глубины горла, когда Чуя перекатывает свои бёдра вниз, прижимая зад к паху Дазая. Его руки взлетают вверх, хватаясь за чужую талию. Руки Чуи скользят вниз по груди Дазая, по чернильным линиям на его коже, по мышцам живота, и всё это время он ощущает, как эрекция того прижимается к его заду через джинсы.       — Кому-то... — у Дазая перехватывает дыхание, когда пальцы Чуи царапают кожу чуть выше его бёдер, пока тот возится с поясом Дазая, — не терпится...       — Чего... — дыхание Чуи уже рваное, когда он поднимается выше на колени, неуклюже стягивая джинсы Дазая ниже, — ты ожидал?       На самом деле, он ожидал этого, поэтому и велел Натаниэлю и Маргарет свалить...       Но это не значит, что Дазай не испытывает такое же нетерпение.       Он позволяет Чуе стянуть с него штаны, двигая бёдрами, чтобы облегчить процесс, но как только они снимаются, он использует преимущество того, как Чуя переместился вперёд, и мышцы его живота напрягаются, когда он садится, заставляя Чую упасть обратно на колени, в то время как руки Дазая крепко сжимают его талию.       — Ос—ах! — руки Чуи взлетают, опираясь о плечи Дазая, когда его жених поднимает его с дивана, явно намереваясь добраться до спальни, но они не проходят дальше коридора, где Дазай в итоге прижимает Чую к стене, медленно двигая бёдрами вместе, в то время как его язык дразнит сосок Чуи, что заставляет пальцы на ногах того поджиматься.       — Б-блять, Осаму!.. Опусти... — спина Чуи выгибается, — опусти меня—!       — Не хочу, — отвечает Дазай напротив его кожи, царапая её зубами, пока рыжий не начинает стонать.       — Я не спрашиваю.       Дазай замирает, а потом дуется, но всё же отстраняется, позволяя ногам Чуи спасть с его талии на пол... А потом уже его прижимают спиной к стене, и Чуя не даёт ему никакого предупреждения или предисловия, прежде чем упасть на колени и взять в рот головку члена Дазая, заставляя того громко выругаться.       — Ч... Чуя, мы не... — его голова ударяется о стену, когда Чуя берёт глубже, упираясь руками в бёдра Дазая, щёки пылают, а голова двигается вперёд и назад, — доберёмся до... господи... — он практически скулит, его бёдра дрожат, когда язык Чуи вжимается, скользя вверх по нижней стороне его члена. — Я не могу—!       Как правило, Чуя отсасывает ему только в одном из двух случаев: когда они спешат, и он хочет поскорее отделаться от Дазая, или когда у них есть время для более продолжительной сессии, потому что...       Что ж, Чуя одарён, и Дазай никогда не может продержаться долго под его языком. И серьёзно, если бы вы могли видеть, как Чуя стоит на коленях, распухшие губы растягиваются вокруг него, когда член Дазая ударяется о заднюю стенку его горла...       Ну, вы бы тоже долго не протянули, не думаете?       Пальцы Дазая запутались в рыжих волосах, дёргая, пытаясь показать, что Чуе нужно прекратить — но Чуя крепко держится за его бёдра, и Дазай стонет в смеси экстаза и разочарования.       Очевидно, он не недоволен своим положением, особенно когда Чуя берёт его на всю глубину до основания, слёзы катятся по щекам, когда мышцы его горла сжимаются вокруг члена Дазая, но он хочет трахнуть его, очень сильно, прямо сейчас—       Но затем Чуя сглатывает вокруг него, его ногти впиваются в бёдра Дазая, и выбора вообще нет.       Он использует свою хватку в волосах Чуи, чтобы заставить того взять глубже, когда его кульминация омывает его, нос Чуи почти касается кожи вдоль V-линии Дазая.       Он глотает без проблем, тяжело дыша, его губы влажные, когда он отрывается.       Дазай тяжело дышит, желая успеть оплакать тот факт, что теперь им придётся подождать несколько минут, прежде чем Дазай сможет эффектно вернуть должок, но...       Вид Чуи на коленях, лицо раскрасневшееся и заплаканное, когда он вытирает губы... Что ж, он не может сердиться на это.       Чуя теряет свои джинсы по дороге в то, что, как он предполагает, должно быть главной спальней, и он наполовину сожалеет о том, что довёл Дазая до этого в самом начале. Дазай активен и сосредоточен в постели, когда у него есть дополнительное отвлечение от собственного возбуждения, но Дазай после оргазма, что ж...       Он может посвятить каждую мельчайшую частицу своего внимания реакциям Чуи.       Чем Дазай наслаждается безмерно, но это создаёт опасность для гордости Чуи, когда он распростёрт на простынях, будучи полностью обнажённым, с тремя пальцами Дазая, погруженными в него, которые тот поворачивает и проталкивает достаточно, чтобы дать Чуе трение, которого он жаждет, но недостаточно, чтобы подтолкнуть его к краю. Это просто толкает его на плато наслаждения и удерживает там, мышцы его живота и бёдер напрягаются, когда он качается вниз на руку Дазая, прикусывая губу и сжимая простыни рядом со своей головой.       — Не мог бы... не мог бы ты, пожалуйста, просто поторопиться...       — Хотел бы, если бы мог... — цыкает Дазай, сгибая пальцы, пока Чуя не выгибается, издавая дрожащий вздох. — Но прошло всего десять минут... — его взгляд прикован к тому, как его пальцы исчезают внутри его жениха, а большой палец скользит по ободку мышц. — А я уже не так молод и бодр, как раньше... — он драматически вздыхает, вдавливая все три пальца до последней фаланги, заставляя Чую уткнуться лицом в подушки, чтобы приглушить скулёж.       — Тебе двадцать шесть, не пизди—! Боже... — его бёдра вздрагивают, когда Дазай наконец-то обращает немного внимания на простату, проводя по ней подушечками пальцев, вызывая у Чуи судорогу.       И тогда Дазай серьёзно решает пойти на крайние меры, потому что, по-видимому, всего остального, что он сделал сегодня, было недостаточно, чтобы обеспечить Чуе полную остановку сердца.       — Ты так прекрасен сейчас...       Лицо Чуи мгновенно нагревается, и он сжимается вокруг Дазая.       — Не... не начинай!       — Начинать что? — приглушённо напевает Дазай, наклоняясь над Чуей, упираясь рукой в матрас рядом с его головой, в то время как пальцы продолжают работать внутри него. — Это правда.       Тот факт, что у Чуи есть кинк на похвалу, не совсем оставлен без внимания ими обоими, но почему-то это смущает Чую больше, чем всё остальное, что они вместе делали в постели (а делали они много)...       Поэтому он никогда в этом не признаётся.       — Ты хоть понимаешь, как тяжело иногда просто смотреть на тебя? — шепчет Дазай ему на ухо, и Чуя вздрагивает, пытаясь снова отвернуться, но Дазай просто следует за ним. — Иногда, — уголки его губ изгибаются вверх, когда нога Чуи поднимается, чтобы обхватить его бедро, дрожа, притягивая ближе к себе, даже когда он прижимается лицом к подушкам, пытаясь скрыть свою реакцию, — это больно.       — Твою мать, Дазай, пожалуйста... — Чуя чувствует, что Дазай снова твёрд, горяч и пульсирует у его бедра, и он уже давно не злится на него за то, что тот так долго тянул.       — Пожалуйста...? — напевает Дазай, нежно целуя его за ухом. — Я дам тебе всё, что ты захочешь, только скажи мне.       У Чуи перехватывает дыхание, пока он извивается, нос Дазая касается боковой части его шеи, и его сердце колотится, потому что он знает, что Дазай говорит это серьёзно.       — Блять... — зубы Чуи сжимаются, когда пальцы Дазая выходят наружу, оставляя его на грани желания и пустым. — Осаму, трахни меня—       Его дыхание прерывается судорожным вздохом, когда Дазай без лишних предисловий входит в него, пальцы Чуи сжимают плечи своего жениха, прижимая того ближе.       — Знаешь... — это немного раздражает, что даже когда он находится внутри него, Дазай умудряется говорить почти буднично, если не слегка задыхаясь, — с этого момента тебе следует просто взять в привычку называть меня Осаму.       Брови Чуи хмурятся, и он почти теряет ход своих мыслей, когда Дазай проходит до самого конца в одном плавном движении своих бёдер. Но как только он заканчивает царапать спину Дазая и почти выжимает из него жизнь своими бёдрами, ему удается спросить:       — Т... ты о чём?       Он и так называет Дазая по имени гораздо чаще, чем раньше. Сначала это было действительно только тогда, когда они были в постели, но теперь он использует старое доброе "пожалуйста, Осаму-кун?" и хлопает ресницами, когда ему что-то нужно. Или когда он злится. Серьёзно, это гораздо больше поводов, чем раньше—       — Это будет очень путать... — он выходит, прежде чем войти обратно, осторожно, медленно — не потому, что Чуя должен привыкнуть, а потому, что Дазай хочет, чтобы рыжий чувствовал каждый сантиметр его тела. — Тебе не кажется, — его зубы впиваются в мочку уха Чуи, а глаза того закатываются назад, — Дазай Чуя?       Чуя не ожидал собственной реакции — как он крепче прижимает к себе Дазая, как сдавленный стон вырывается из него, когда его лодыжки скрещиваются на чужой пояснице.       Он помнит тот разговор, много лет назад, о том, что ему не нравится его собственная фамилия —

// «Когда-нибудь я дам тебе свою.» //

      Это медленно, но глубоко, как будто он чувствует Дазая в каждой своей частичке, и он не хочет, чтобы это чувство когда-нибудь ушло. Он тяжело дышит и цепляется за него, в то время как Дазай просто прижимает их лбы друг к другу, позволяя себе опьянеть от звуков, выходящих из горла Чуи.       И из-за того, что это теперь второй раунд Дазая, он может выстраивать Чую, спокойно и медленно, стараясь, пока шар давления в нутре Чуи не станет почти невыносимым.       В конечном итоге, это становится больше, чем Чуя может вынести. Его руки толкают Дазая в плечи вместо того, чтобы притянуть его к себе, и тот отстраняется назад, немного озадаченный, пока Чуя не использует свою хватку вокруг чужих бёдер, чтобы перевернуть их. И иногда Дазай забывает, что он регулярно доминирует над поясом десятой степени.       Чуя использует дзюдоистский приём, переворачивая их, и начинает насаживаться на Дазая до конца.       Для некоторых мужчин быть прижатым подобным образом было бы ударом по их самолюбию. Дазай не из них.       Он откидывает голову на матрас, издавая низкий стон, когда Чуя снова опускается на его член, выпуская сдавленный вздох, когда он ещё глубже входит в него...       И он начинает скакать на нём верхом.       Так вот, Чуя вообще-то делает это довольно часто, но это никогда не бывает вот так. Обычно это быстро, грубо, до такой степени, что Дазай держится изо всех сил, пока Чуя не выжмет из него оргазм. Когда оно происходит медленно, это жестокое издевательство, где Чуя прижимает Дазая, пока тот берёт его, заставляя более крупного, технически более способного человека скулить и умолять, пока Чуя не позволит ему закончить...       Это не похоже ни на то, ни на другое.       Прямо сейчас Чуя просто наслаждается им, упираясь руками в грудь Дазая, качаясь вниз, принимая его так глубоко, как только может, время от времени останавливаясь, чтобы содрогнуться и простонать, перекатывая бёдрами так, что Дазай видит звёзды. И когда Дазаю удаётся заставить себя открыть глаза...       Этот вид, Чуя, одурманенный и потерянный от ощущения наполненности, безрассудно трахающий себя членом Дазая, и его взгляд — он такой ласковый...       Дазай вообще не может этого вынести.       Его руки скользят вверх, впиваясь в бёдра Чуи, и он заставляет того опускаться сильнее, быстрее, отчего Чуя откидывает голову назад и вскрикивает, но Дазай нацелен на большее.       Потому что Чуя был тем, кто сказал, что не хочет сдерживаться.       Поэтому он начинает толкать свои бёдра вверх, в то время как Чуя опускается вниз. От чего-то в этом, вместе с углом, Чуя теряет голову, практически рухнув на грудь Дазая. И вместо того, чтобы перевернуться, что было бы легче, Дазай просто принимает тот факт, что его пресс завтра будет болеть, и он продолжает толкаться в него под тем же самым углом, до тех пор, пока Чуя практически не рыдает напротив него, его ногти царапают грудину Дазая, когда он распадается вокруг него.       Кольцо — единственная точка прохлады на коже Дазая, и это ощущение, наряду с чуть ли не криками удовольствия Чуи, заставляет его также падать через край, прижимая Чую к груди, когда тот выкрикивает его имя.       Они — потный, тяжело дышащий клубок конечностей, и Чуя измучен, но он ещё никогда в жизни не был так счастлив.       — Чуя? — тот даже не может заставить себя поднять голову, поэтому просто утыкается лицом в шею Дазая, его плечи всё ещё дрожат от усталости.       — Ч... что?       Дазай берёт руку Чуи с того места, где она покоится на его груди, подносит её к губам и целует там кольцо.       — Спасибо.       — За... за что?       — Что сказал "да".       Чуя слабо улыбается ему в шею, сжимая свои пальцы, пока он держит руку Дазая.       — Спасибо, что спросил, — бормочет он, его глаза медленно закрываются.       — Я спрошу ещё раз.       — Что? — Чуя открывает одно веко.       — Когда это будет законно дома, — Дазай зевает, — я спрошу тебя ещё раз.       — Но... — Чуя слегка хмурится, — я уже говорил, когда объяснял это Рю...       — Я знаю, — гудит Дазай, поглаживая волосы у основания шеи Чуи. — Но когда-нибудь я хочу выйти за тебя замуж в том городе, где мы познакомились.       Чуя зажмурился, прикусив губу.       — ...Ну, тогда я тоже скажу "да", — тихо отвечает он, крепче прижимаясь к своему жениху, когда его начинает одолевать сон.       — Правда? — Дазай улыбается напротив рыжих волос.       — Я скажу "да" столько раз, сколько ты спросишь.