________________________
Это тихое утро в Токио — поздняя весна, с несколькими цветками сакуры, всё ещё задерживающимися на деревьях в Синдзюку-Гёэн. — Озаки-сан! — она отворачивается от окна своего кабинета, выходящего на столичные сады через дорогу. — Мы только что закончили макеты для встречи с редактором на следующей неделе, я знаю, что вы собираетесь начать свой декретный отпуск, но... — Всё в порядке, — мотает головой Коё, опираясь на стену, чтобы удержаться на ногах, а другой рукой обхватывая живот. — Вы уже подготовили девочек? Я была бы рада просмотреть модели и внести правки до— Она обрывается, её лицо на мгновение морщится от дискомфорта, и помощник редактора, скромная выпускница из Канагавы, Хигучи, неуверенно смотрит на неё. — ...Мэм? У вас всё хорошо? Лицо Коё расслабляется, и она спокойно улыбается, идя вместе с блондинкой к выставочному залу. — Я в порядке, давай посмотрим... Они проводят следующий час, просматривая детали для летней коллекции, и Коё наклоняется, сгибается, растягивает, прикалывает ткань на модели — всё то, что муж Коё сказал Хигучи, она не должна была делать на данный момент. — О-Озаки-сэмпай, не хотите присесть? Я могу сделать остальные изменения, вам не нужно беспокоиться. — Мы с тобой коллеги, Ичиё-чан, и тебе больше не нужно называть меня сэмпай... — Коё хмурится, поправляя подол на рукаве одного из сарафанов их модели. Прежде чем она успевает закончить, её игла со стуком падает на пол, и Хигучи поднимает взгляд от планшета. — Сэм...пай? — сейчас Коё не потрудилась поправить её, вместо этого она схватилась за живот и на этот раз не смогла удержаться от вскрика. — Озаки-сан?! — Позвони... — она стиснула зубы, заставляя себя выпрямиться, — моему мужу. — Точно, точно, — бормочет Хигучи, нащупывая свой телефон, — что мне ему сказать? — Что у меня начались схватки, и ты поедешь со мной в больницу... — Да, конечно... что?! Через несколько минут они уже сидят в такси, и Коё чуть не ломает пальцы Хигучи, пока пытается дышать сквозь боль. — Я сомневаюсь, что смогу справиться с такой ответственностью! — причитает та. — Ты... — бровь Коё дёргается, — ты справишься... — Нет-нет-нет!.. — Хигучи мотает головой, слегка позеленев, — Вот почему мы с Гин решили усыновить ребёнка, меня ужасно пугают роды! — Тогда тебе надо было что-то сказать, прежде чем садиться со мной в такси... — Вы же сами мне сказали! К счастью для Хигучи, они добираются до больницы прежде, чем она видит что-то слишком травмирующее._______________________
Это долгий полёт на самолёте, и поездка на поезде из аэропорта в больницу в Синдзюку кажется ещё более долгой, но Чуя даже не думает о том, как он устал. — Мы поедем вперёд и отнесём ваши вещи в дом, — предлагает Мори, и Чуя пихает ему свой чемодан с рассеянным кивком. — Спасибо, это было бы замечательно, — и он убегает, а Дазай только извиняющимся тоном произносит: "Мы тебе признательны", прежде чем бросить дяде свой собственный чемодан и побежать за своим женихом. Одасаку встречает их в приёмной. На нём только спортивные штаны и огромная футболка, и он выглядит уставшим, но счастливым. — Я рад, что ваш полёт прошёл хорошо... — он слабо обнимает их обоих одной рукой. — Как анэ-сан? — Чуя перебивает его, поспешно обнимая в ответ. — Они обе в прекрасном состоянии, пойдёмте, — он заводит их, и для того, кто только что пережил десять часов родов, Коё выглядит чертовски хорошо. Что ж, потому что это Коё. И в тот момент, когда Чуя смотрит на маленький сверток в её руках, на слегка сморщенное, спящее личико с копной рыжих волос, весь мир, такое чувство, просто останавливается. Коё поправляет одеяло вокруг её лица, прежде чем посмотреть на него с усталой улыбкой. — Красавица, да? Чуя умудряется ошарашенно кивнуть, подходит и садится на край кровати. — Вы... уже дали ей имя? Коё мыкает и кивает, оглядываясь на свою дочь с улыбкой, которая кажется выражающей просто всё. — Сакура. Чуя немного удивлён, но, кажется, оно ей подходит. — Я и не знал, что это имя есть в списке. — Его предложил Сакуноскэ, — счастливо вздыхает его сестра, — и показалось... что это оно, — она пожимает плечами, — Хочешь подержать её? Чуя смотрит на неё так, словно это глупый вопрос, потому что, конечно же, хочет. Коё осторожно передаёт её ему, поддерживая её голову. Она ощущается такой маленькой в его руках. Типа, по-настоящему. Он не помнил, чтобы дети были такими маленькими. Последний раз он видел младенцев, только когда родились его младшие двоюродные сёстры, и то был сам ещё ребёнком. — Она выглядит точно так же, как и ты, когда был малышом, — комментирует Коё, со вздохом оглядываясь через его плечо. — Тебе было три, когда я родился, — улыбается Чуя, мотая головой, — ты никак не можешь помнить. — Ты тоже, — мягко улыбаясь, возражает Коё, — Ты кричал, как банши. Это был травматический опыт. — Спасибо. — Но ты был очень милым. Он держит её ещё немного, прежде чем она начинает капризничать. Коё забирает её обратно, но даже тогда она не совсем успокаивается. И, как оказалось, Дазай — заклинатель детей. По-видимому. — Что я могу сказать? — напевает он, удобно прислонившись к стене и укачивая племянницу на руках, — Я легко нахожу с ними контакт. — Наверное, ей просто нравится качания, — пробормотала Коё, но Одасаку помотал головой. — Он не шутит, ещё когда мы учились в старших классах, моя тётя заставляла его присматривать за моими маленькими двоюродными братьями, которые были ночными кошмарами, но Дазай всегда прекрасно с ними справлялся. Чуя пристально смотрит на него, приподняв бровь. — Ты никогда мне об этом не рассказывал. — М-м? — Дазай невинно смотрит на него в ответ. — Должно быть, это вылетело у меня из головы. — Да ну? — Ну, — ухмыляется Дазай, посмеиваясь себе под нос, — тот факт, что я был хорошей нянькой, не был первым в моём списке вещей о себе, о которых стоило упомянуть мальчику, за которым я пытался ухаживать. — Что же было первым в списке? — Чуя скрещивает руки на груди. — Чиби, — выдыхает Дазай с притворным нравоучением, — я не собираюсь говорить это при ребёнке. Дазай умудряется вернуть её к крепкому сну, мягко покачивая в своих объятиях, еле слышно напевая, как будто всё это так естественно для него. И Чуя кое-что вспоминает, видя, как Дазай держит Сакуру вот так —// «Твоя дочь унаследует твой характер.» //
Чуя строит лицо, отводя взгляд. Это просто его мозг ищет совпадения. Он просто видит то, что хочет видеть. Потому что если у них когда-нибудь будут дети... Чуя на секунду зажмуривает глаза, беря себя в руки. — Отдаю вам должное, — гудит Дазай, обводя взглядом лицо маленькой девочки. — У вас получаются красивые дети. — Она получила это всё от мамы, — заверяет его Ода с тихим смехом. — Ну... — Дазай пожимает плечами, выглядя абсолютно восхищённым, когда Сакура во сне обхватывает одной рукой его палец, — ты должен сделать ещё несколько, чтобы посмотреть, не случайность ли это. — Не подавай ему идей, — стонет Коё, — он уже хочет ещё четырёх. — Четырёх?! — Чуя давится. Одасаку выглядит смущённым. — Я всегда хотел иметь большую семью, когда рос, я вроде как был единственным ребёнком— — ...эй! — Дазай выглядит оскорблённым, и Одасаку исправляется — — ...формально я был единственным ребёнком. — Но пять детей?! — Но я могу сидеть дома с ними, — заметил Ода, — с той работой, которая у меня есть, знаешь... — Мой отец тоже так делал, когда я рос, и всё отлично получилось! — Дазай глубокомысленно кивает. — Управлять ими — это только часть проблемы, и я только что вытащила из себя этого ребёнка. — Мы можем немного подождать до следующего? — с надеждой предлагает Одасаку, и глаза Коё сужаются. — Давай выйдем из больницы с этим ребёнком, пока ты не захотел ещё больше детей, хорошо? В итоге они проводят ещё час с ребёнком все вместе, прежде чем Дазай и Ода выходят, чтобы пойти выпить кофе из кафетерия, и Чуя удовлетворяется тем, что лежит на больничной койке рядом с сестрой, наблюдая, как его племянница спит у неё на груди. — Твой отец приедет? — Он вылетел из Парижа следующим рейсом, когда ему позвонил Сакуноскэ, и должен быть здесь через несколько часов... — вздыхает Коё, глядя на руку Чуи, — Кстати, кольцо очень красивое. Чуя улыбается, слегка смущённо сжимая пальцы, но не двигается, чтобы спрятать его. — Ты же видела фотографии, я тебе по фейстайму показывал. — Конечно, но бриллианты всегда лучше смотрятся вживую. — Как скажешь, — Чуя слегка смеётся, мотая головой. Улыбка Коё немного меркнет, когда она снова смотрит на Сакуру. — Мама тоже придёт сегодня. Чуя слегка напрягается, но он не очень удивлён. — Хорошо, — он прикусывает внутреннюю сторону щеки, — Я понимаю, почему... — он смотрит на лицо Коё и вздыхает. — Не делай этого. Она моргает, удивлённо оглядываясь на него. — Что не делать? — Я ценю, что ты стараешься быть чуткой, — Чуя мотает головой, — Правда, но ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что хочешь увидеть маму сегодня. — ...Чуя, — вздыхает она, опуская свой взгляд на ребёнка, — это сложно. — Ты теперь мать, — пожимает плечами Чуя, протягивая руку, чтобы погладить мягкие, невероятно мягкие волосы на макушке своей племянницы. — Это нормально — хотеть увидеть свою собственную. — Я теперь мать, — Коё прикусывает губу, — Вот почему это так трудно, — она мотает головой. — Я... я смотрела на неё всё утро, и... — Коё нечасто бывает эмоциональной, но сейчас именно этот момент. — Я люблю Сакуноскэ, но если он когда-нибудь... — она обрывается, потому что даже не может этого сказать. "Если он когда-нибудь нанесёт боль моему ребёнку, как твой отец нанёс боль тебе...". Коё с трудом сглатывает. — Я бы убила его. — Я знаю, анэ-сан, я знаю, что ты бы так и сделала, — Чуя аккуратно сжимает её плечо. Он до сих пор помнит полнейшую ярость в глазах своей сестры, когда она приехала домой из университета после того, как он расстался с Юан, и она думала, что это его отец ударил его. — Это нормально — злиться на неё и всё равно хотеть её видеть, — пожимает плечами Чуя. — Я постоянно с этим сталкиваюсь. — Да? — Коё, кажется, искренне шокирована этим. — Каждый день, — Чуя слабо улыбается. Это, похоже, немного успокаивает совесть его сестры, и Чуя встаёт с кровати. — Я пойду разыщу Осаму и отправлюсь к Мори, хорошо? Смена часовых поясов начинает давать о себе знать. Коё хмурится. — Ты уверен, что с этим всё в порядке? — Это не обо мне, и даже если бы это было так, я был бы в порядке, хорошо? — он похлопывает её по руке, — Отдохни немного. Он целует её в щёку и бросает на племянницу последний взгляд, прежде чем выйти за дверь. Его план состоял в том, чтобы выследить Дазая в коридоре и грациозно уйти. Но всё происходит совсем не так. — Чуя? — он застывает на полушаге, сгорбив плечи. Он давно не слышал её голоса. Серьёзно, в последний раз они разговаривали друг с другом лицом к лицу... это было очень давно. Он медленно поворачивается, борясь с желанием скрестить руки на груди. — Привет, мам. Она стоит в нескольких метрах от него и выглядит такой же поражённой и взволнованной, как и он. — Я... я не знала, что ты будешь здесь. — Ну... — Чуя тяжело сглатывает, стараясь смотреть куда угодно, только не на неё. — Я приехал сразу же, как только мне позвонили, так что... — он прочищает горло. — Палата анэ-сан— — Ты так изменился, — он напрягается при этом замечании. Это не ненависть или осуждение, это просто... удивление, как будто она обрабатывает много новой информации за раз. — ...Как и ты, — признаёт он. Обычно она была совершенно собранной, когда он рос. Сейчас... она выглядит неплохо, но волосы у неё короче и чуть менее идеально уложены. На ней джинсы и толстовка, а не отглаженное и накрахмаленное платье. Это странно. Это напоминание о том, как она была молода, когда у неё появились Коё и Чуя. — У тебя такой вид, будто ты не спал, — тихо комментирует она, и Чуя ловит себя на том, что теребит пряжку на своём чокере — привычка, от которой, как ему казалось, он избавился давным-давно. — Наш самолёт приземлился три часа назад, — медленно объясняет он, и она кивает, склонив голову набок. — Наш..? — Мой и Дазая, — он делает глубокий вдох, — мы теперь живём в США, так что... — Оу, — её глаза расширяются, — Я... Я не знала этого. — Ну... — Чуя замолкает. — Теперь знаешь. Палата анэ-сан— — Чуя, — она обрывает его, выглядя шокированной, — ты..? Она смотрит на кольцо. Чуя, словно защищаясь, засовывает руки в карманы. — Да. Было время в его жизни, когда от признания в чём-то подобном он бы оцепенел, но сейчас он просто с вызовом смотрит на неё. — Поздравляю, — мягко говорит она, и Чуя мотает головой. Он знает, что сегодня речь идёт не о нём, а о Коё, и что он не должен ничего начинать. Но он ничего не может с этим поделать. — Не говори так, если ты не имеешь это в виду. — Чуя, — в её глазах появилась боль, — конечно, я это имею в виду— — "Конечно"?! — глаза Чуи сузились. — Ты думаешь, я поверю тебе, когда ты это говоришь?! Она морщится и ещё крепче прижимает к себе сумочку. — ...Я это заслужила, — она мотает головой, глубоко вздыхая, — Но я счастлива за тебя, милый, клянусь. Чуе не нравится слышать слово "милый" от неё. Он пристально смотрит на неё, пытаясь найти хотя бы намёк на то, что она лжёт. — Ты счастлива, что я выхожу замуж за Дазая? — медленно спрашивает он, и она кивает. — Который мужчина? Она колеблется лишь мгновение, и затем снова кивает. — Чуя, я... я понимаю, как ты, должно быть, рассержен и обижен, но я... — её губы на миг задрожали, но она взяла себя в руки. — Я никогда не злилась на тебя и не была против того, кем ты был, я просто была... Есть много вещей, которые Чуя хочет сказать, но ни одна из них не поможет. — Ты просто была..? — Я была напугана, — признаётся она. Это слово сильно бьёт по Чуе. Она была напугана. Он разрывается, потому что сейчас не время и не место для этого. Но когда она говорит это... — Должно быть, тебе было ужасно, — его голос звучит ровно, саркастично, и это явно глубоко ранит её. — А для меня так это было просто замечательно. — Я вовсе не имела в виду, что это так, — она прикусила губу, глядя на свою обувь. — Я не пытаюсь оправдываться, я... — она судорожно сглатывает, роясь в сумочке в поисках салфетки, — Я знаю, что подвела тебя. Что-то в этом заявлении ранит его до глубины души, потому что это правда. — Но я люблю тебя, — тихо добавляет она, и руки Чуи сжимаются в кулаки в карманах, а дыхание сбивается. — Я очень тебя люблю, и... если ты счастлив... — она достаёт салфетку и вытирает глаза. — Это всё, что имеет для меня значение. Чуя не знает, что сказать. Может быть, это и должно было быть её реакцией с самого начала, вместо того, чтобы ждать восемь лет, чтобы понять это. Но он никогда, никогда не думал, что получит такое признание от любого из своих родителей, и она кажется искренней. И боже, ему хочется плакать, но он не может. Во всяком случае, не перед ней. Сила привычки. — Я тоже люблю тебя, — бормочет он, и она кажется шокированной этим, и он не понимает, как она может быть шокирована — она его мама. Любовь к ней никогда не была выбором. — Ничего… — она делает глубокий вдох, — ничего, если я буду тебе иногда звонить? Чуя опасается открывать эту дверь. Но... она кажется извиняющейся, и она любит его, и она никогда по-настоящему не причиняла ему вреда, так что как это может навредить? — ...Да, — он неловко кивает. — Если... если хочешь. — Хочу, — она явно пытается сдержать свои эмоции, но она выглядит такой счастливой, услышав это от него. Чтобы задать следующий вопрос, ей требуется минута, чтобы собраться с духом. — Можно я тебя обниму? Начиная с подросткового возраста, Чуя развил чётко прочерченную границу личного пространства. Это означает, что Дазай может трогать его так, как хочет, а Коё может подойти довольно близко — но больше никто. И есть такое естественное желание сказать "нет", и он знает, что может так сказать, но... это его мама. Он стискивает зубы. — Э-эм, да, — он натянуто кивает. — Конечно. Поначалу это неловко. К счастью, мать Чуи на несколько сантиметров ниже его, так что он не напрягается, чтобы дотянуться до неё, как это бывает с большинством людей, но... Она приближается медленно, осторожно, словно ждёт, что он передумает. Он этого не делает. И когда её руки действительно обнимают его... Чуя не ожидал, что тот факт, что она всё ещё пахнет так же, ударит по нему так сильно. Или насколько мягки, теплы и отчетливо матерински её объятия. И в тот момент, когда у него снова это есть, он наконец-то позволяет себе признаться, как сильно ему этого не хватало, как не хватало её. Как сильно он нуждался в ней. Он обнимает её в ответ, крепко, обвивая руками её спину, прижимаясь лицом к её плечу. Он не плачет, может быть, потому, что это слишком глубоко укоренилось, или потому, что он слишком устал, но слёзы прямо там, задерживаются за его веками. — Ты стал таким большим... — бормочет она, и Чуя закатывает глаза. — Не утешай меня. — Нет-нет, правда! — уверяет она его, но Чуя на это не купится. — Я ни на сантиметр не вырос, — говорит он, слегка обижаясь на вселенную. — Нет, но... — она ласково гладит его по затылку. — Теперь ты стоишь намного выше. Чуя признательно фыркает, и на мгновение он чувствует себя расслабленным. Пока её пальцы не касаются задней части его шеи, и тогда он напрягается и рефлекторно отстраняется. — Всё в порядке? Он мог бы объяснить ей это, но кажется, что сейчас это принесёт больше вреда, чем пользы. — Я... — он тяжело сглатывает. — Всё хорошо, я только что вспомнил... анэ-сан, вероятно, ждёт тебя, и я очень устал, так что... — Верно... — она отпускает руки, прикусывая губу. — Конечно. Спасибо, я должна... эм... — Да, — неуверенно заканчивает за неё Чуя. Она обходит его и направляется дальше по коридору. И вы можете назвать это саморазрушительным любопытством, но Чуя не может удержаться от вопроса. — Постой. Она останавливается и поворачивается на пятках, чтобы посмотреть на него. — Когда ты сказала, что была напугана... — Чуя глубоко вздыхает. — Это было из-за него? Она неуверенно смотрит на него, но её ответ был совсем не таким, как он ожидал. — Нет, я... — она мотает головой. — До той ночи я правда никогда не верила, что он когда-нибудь... — она стыдливо опускает голову. — ...Но я должна была. В этом есть смысл. Даже в последующие месяцы той ночи она, казалось, боролась с тем, чтобы принять это, словно это не могло произойти на самом деле. — Тогда чего ты боялась? — ...Чуя, я не понимаю, как это может помочь... — начинает она, но он просто смотрит на неё, и она сдаётся. — ...Я боялась, что тебе будет очень трудно жить, — признаётся она. — Это было не то будущее, которое я представляла для тебя, и... — она проводит ладонью по лицу, — это не важно, важно то, что ты счастлив, сейчас я понимаю это... — она запинается, пытаясь не сказать что-то не то. — Какое будущее ты представляла? — Чуя может догадаться. Жена. Нормальные волосы. Никаких пирсингов или татуировок. Чёрт возьми, в её фантазиях он, вероятно, женился на Юан. — Я... Ну, Чуя, я... — она беспомощно развела руками от безнадёжности. — Я всегда думала, что когда-нибудь приеду в больницу, чтобы познакомиться с твоим ребёнком, — она отводит взгляд, крепко сжимая сумочку. — Прости, это звучит очень— — Нет, — Чуя чувствует себя странно отстранённым от самого себя. Он чувствует, как эмоции бурлят в его груди, но он чувствует себя далёким от них, как будто они принадлежат кому-то другому. — Это нормальное желание, — пробормотал он, мотая головой. — Ты не должна чувствовать себя виноватой из-за этого. Его мать выглядит озадаченной, потому что она не ожидала, что Чуя будет утешать её в чем-то подобном. — С тобой всё в порядке? — Да, — он прочищает горло. — Я... думаю, поговорю с тобой позже. Он идёт обратно по коридору, не говоря больше ни слова, и когда он видит Дазая, то благодарен за смену часовых поясов, потому что его жених не спрашивает, почему он такой тихий.________________________
Спать в ту ночь в старой постели Дазая в доме Мори странно. Неплохо, просто это напоминает ему о другом времени. Когда он боялся самого себя, того, что он чувствовал, того, что всё это значило. И единственной константой во всём этом был человек, спящий рядом с ним, рука того свободно обвилась вокруг талии Чуи. Дазай списывает рассеянное состояние Чуи на шестнадцатичасовую разницу во времени и желание провести как можно больше времени с семьёй до их обратного рейса. Они помогают Коё и Оде с ребёнком, Дазай отвозит Элис в Тодай, ворча, что она могла бы съездить с Мори вместо него, но она просто кажется в восторге от всего этого внимания. Их время там проходит как в тумане, но в их последнюю ночь, когда Дазай возвращается из душа, найдя Чую, лежащего на кровати, уставившегося в потолок, он понимает, что Чуя был странным с тех пор, как они покинули больницу. Тихим. Несосредоточенным. Немного замкнутым. И Дазай думает, что знает, что это такое, потому что именно так выглядит Чуя, когда он в депрессии. Поначалу это казалось нелогичным, учитывая всё хорошее, что происходит в их жизни, но потом Дазай задумался, и ему показалось, что он знает, в чём дело. С учётом сроков... это должно быть что-то о том, чтобы иметь своих детей. Чего они никогда прямо не обсуждали. — Ты собираешься поговорить со мной? — тихо спрашивает Дазай, прислонившись к дверному косяку. Чуя поворачивается и смотрит на него. Он одет в одну из футболок Дазая со старой группой и оверсайзные спальные штаны, из-за чего он кажется меньше, чем есть на самом деле. — Давно ты здесь стоишь? Дазай пожимает плечами, скрестив руки на груди. — Я ждал, когда ты соберёшься с мыслями. Чуя слегка фыркает, глядя в сторону. — Я в порядке. Дазай не пытается спорить, он позволяет своему неверящему молчанию говорить за него. Это эффективно. Чуя вздыхает и снова смотрит в потолок. — Ты... Но следующие слова из его уст... — ...когда-нибудь хотел, чтобы я был девушкой? ...не совсем то, что ожидал Дазай. — Прости, — Дазай хлопает ресницами, пытаясь догнать суть, — что? — Ничего, это глупо, — Чуя отворачивается от него, ворча. — Это не глупо... — Дазай хмурится. Он не знает, что это, но это не глупо. — Я просто не понимаю, о чём ты. Чуя крепко обхватывает себя руками, и Дазай просто хочет подойти к нему, но он знает, что если он это сделает, Чуя расстроится и решит, что он не слушает. — ...Ты би, — бормочет Чуя, чувствуя себя с каждой секундой всё более нелепо. — ...Да, — медленно соглашается Дазай, склонив голову набок. — Так что я тебе обещаю, я более чем доволен тем, что ты парень. — Тебе никогда не казалось, что ты что-то упускаешь? — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — Дазай хмурится. Чуя немного сворачивается калачиком, и с одной стороны, Дазай видит в этом защитную реакцию. Быть бисексуалом, иметь возможность быть с женщиной или часто считаться "натуралом", имеет свои привилегии. Но от этого он иногда может чувствовать себя бракованным. — Если бы я был с девушкой, я бы упустил возможность быть с любовью всей моей жизни, — замечает он, как будто это самая простая вещь в мире. — Это гораздо хуже, чем всё остальное, что я мог бы упустить. Чуя мотает головой, и его голос немного приглушён: — Это не то, о чём я спрашивал. И тогда Дазай задумывается. Чуя не спрашивает, жалеет ли иногда Дазай, что не влюбился в другого человека, в женщину. Он спрашивает, хотел бы Дазай, чтобы конкретно Чуя был женщиной. Он пытается представить это. В целом, честно говоря, Чуя был бы чертовски симпатичной девушкой. Мысленным взором он видит чуть более женственную версию лица Чуи, более мягкие щёки, более полные губы. Он пытается представить себе, как будет звучать её смех, как будет выглядеть её тело... И это не непривлекательно, но это не имеет никакого отношения к её полу, и всё это связано с тем, что она была бы Чуей. — Честно? — Дазай медленно подходит к кровати, осторожно садясь на её край, потому что Чуя, похоже, не хочет, чтобы к нему прикасались прямо сейчас. — Для меня бы это не имело никакой разницы. Чуя иронично фыркает, уткнувшись лицом в подушку. — Это не может быть правдой, — он немного напрягается и произносит последнюю фразу тихо, как будто это какое-то проклятие, — Это значительно облегчило бы тебе жизнь. — Облегчило бы мне? — Дазай хмурится, борясь с желанием потянуться к нему. — Чуя, я... — он стискивает пальцы в простынях. — Откуда это всё берётся? Чуя тяжело вздыхает. — Ты должен выйти за меня замуж в Калифорнии, ты не можешь сделать этого здесь. — Честно говоря, я как бы всегда хотел, чтобы свадьба была выездной, — легко выдвигает Дазай, но когда Чуя, похоже, не расслабляется от этого, он добавляет, — И, вероятно, скоро этот закон изменится. Я мог бы подождать, чтобы спросить, но... — он осторожно протягивает руку, чтобы погладить Чую, и с облегчением вздыхает, когда тот не отталкивает его. — Пожалуй, я немного нетерпелив. — И ты хочешь детей, — это именно тот вопрос, который ожидал Дазай, но он не думал, что Чуя поднимет его так. Он не сказал "мы хотим детей". Он сказал "ты хочешь детей". — Да, — признаёт Дазай, его рука скользит вверх по руке Чуи, пока он не может погладить его волосы. — Но не пять. И снова это не вызывает смеха, на который он надеялся. — В Японии не существует разрешения для усыновления однополым парам, Осаму. Есть пара случаев, когда однополым парам было разрешено быть приёмными родителями, и оба были в Осаке, но они редки. — Я предполагал, что мы пойдём на суррогатное материнство, — честно отвечает Дазай, — Мы можем себе это позволить. Чуя прошёл этот путь в своём мозгу. Он прокручивал его снова и снова. — Если мы это сделаем, — наконец говорит он, — я хочу, чтобы они были твоими. — ...Я не вижу в этом никакой проблемы, — хмурится Дазай. Он честно очень хотел иметь свою маленькую рыжую девочку, но это не конец света. — Хотя я не понимаю, почему это тебя расстраивает. Чуя сворачивается немного плотнее, и теперь он практически свернулся в тугой клубок, и Дазаю больно за него, потому что на этот раз он не знает, что сказать. — Я не... — его голос срывается, и он пробует снова. — Я не хочу, чтобы они были похожи на меня. Дазай озадачен, услышав это, а также оно ранит его. Если когда-нибудь и была причина, по которой он хотел бы, чтобы Чуя был девушкой, то только потому, что он хотел бы иметь ребёнка, в котором он мог бы видеть их обоих. Мысль о маленьком мальчике или девочке, бегающих вокруг с волосами Чуи, его глазами и носом Дазая, заставляет его желудок делать счастливые маленькие сальто назад. То, что оно вызывает противоположную реакцию у Чуи... это тяжело слушать. — Но ты— — Прекрасен, — резко заканчивает за него Чуя. И Дазай даже не может счесть это грубым, потому что он рад, что ему, по крайней мере, удалось укоренить одну положительную привычку в Чуе за эти годы. — Но Сакура... она так похожа на мою маму, так похожа на меня, и... — Чуя прикусывает губу. — Если они... если бы они были твоими, я бы смотрел на них и думал о тебе, или о твоем отце, или о Мори, или о твоих бабушке и дедушке... — все положительные, добрые, поддерживающие образы в жизни Чуи. — Но если бы они были моими... — Если бы они были твоими, я бы видел тебя и твою сестру, — Дазай перебивает его, но Чуя должен закончить свою мысль. — Что, если бы они были похожи на него? Или... я не знаю... — Чуя обхватывает руками шею, — я... — он сжимает её с закрытыми глазами, — иногда такие вещи бывают... генетическими... — Генетическими? — Дазай кривит бровь. — Я сомневаюсь, что гомофобия может быть генетической. — Жестокое поведение может, — тихо бормочет Чуя, — они всё время говорили об этом в школе. — ...Чуя, ты никогда в жизни не был жестоким, — Дазай глубоко хмурится. — Во всяком случае, не без причины. — У меня вспыльчивый характер, — Чуя очень тихий. — ... — Дазай ложится на кровать, крепко обнимая Чую со спины. Даже когда Чуя немного ёрзает, он всё равно крепко держит его. — То, что случилось с тобой, не имеет никакого отношения к вспыльчивому характеру, — твёрдо напомнил ему Дазай. — Он сделал свой выбор. Это тоже не генетика, — и, возможно, Чуе тяжело слушать это, но это то, что он должен понять. — Если бы я волновался о том, что мои дети унаследуют плохие гены, у меня бы тоже было много поводов для беспокойства. — Что? — Чуя закатывает глаза, — Идеальные волосы? — ...Биполярное расстройство обычно передаётся по наследству, — тихо напоминает ему Дазай. Это то, за чем он молча и тревожно наблюдает. Особенно когда ему чуть больше двадцати шести лет — самый типичный возраст для начала заболевания. У его отца симптомы начали проявляться в двадцать четыре. — Я... прости... — Чуя напрягается. — Всё хорошо, — Дазай мотает головой. — Нет, не хорошо, — Чуя прикусывает губу, внезапно почувствовав себя огромным эгоистичным мудаком, потому что это была такая очевидная вещь, о которой он должен был подумать. — Нет, Чуя, — Дазай на мгновение прижимается лицом к плечу своего жениха, пытаясь собраться с мыслями. — Я не поднимаю эту тему. Нет никакой причины, по которой это вообще пришло бы тебе в голову. Но это не значит, что Дазай не был осторожен. Осторожен, чтобы не пить слишком много, или не баловаться любыми наркотиками, которые могут быть триггером. Депрессия была чем-то знакомым, изматывающим, постоянным явлением в его жизни. Но с терапией, его семьёй и Чуей это никогда не было подавляющим. Просто он всегда тихо боялся этого помешательства. Фазы, которые так сильно пугали его, когда он был ребёнком. И страх, с которым он жил... он никогда не пожелал бы этого своему собственному сыну или дочери. Но с возрастом он постепенно начинает чувствовать себя немного увереннее в своей собственной голове. — Если бы ребёнок унаследовал его, то, скорее всего, это было бы от одного из родителей, — медленно объясняет Дазай, — но я не думаю, что у меня оно есть, так что это уже давно не беспокоит меня, правда, — говорит он, потирая руками вверх-вниз по рукам Чуи, чтобы успокоить его. — И существует гораздо более низкое соотношение между генетикой и жестокостью. Чуя медленно кивает, но он не чувствует себя менее виноватым, и теперь он просто думает, что мог раздуть из мухи слона. — Впрочем, это нормально, — осторожно добавляет Дазай, чувствуя чужую ауру ненависти к себе и пытаясь отогнать её воображаемым веером. — И если ты хочешь, чтобы ребёнок был моим — он может быть моим, хорошо? — он целует его в затылок. — Идеальные волосы и всё такое. Чуя слабо смеётся, наконец-то расслабившись настолько, чтобы откинуться на него. — Я люблю тебя. —Да? — Дазай слегка улыбается, довольный тем, что делает успехи. — Слава богу. — Не начинай... — отчаянно просит Чуя. — Было бы довольно неловко, если бы ты этого не делал... — ...Осаму, я пытаюсь быть серьёзным... — ...потому что я так чертовски сильно тебя люблю, — Дазай заканчивает, завершая это серией противных, громких поцелуев в затылок, заставляя Чую невольно рассмеяться и извиваться, чтобы уйти от него. — ...ты худший!.. — Чуя скулит, прижимая руку к лицу Дазая в попытке оттолкнуть его, а Дазай только ухмыляется. — Ты не имеешь этого в виду!~ И они оба знают, что так оно и есть. Спустя пару часов, когда они оба расслаблены, и Чуя, кажется, чувствует себя комфортно, Дазай, наконец, озвучивает вопрос, который он хотел задать раньше, но Чуя был так расстроен, что это не казалось подходящим моментом для такого разговора. — Я был удивлён тем, как ты об этом заговорил, — комментирует Дазай. Чуя дремлет у него на груди, почти не глядя на старые повторы, которые показывают по телевизору. — М-м? — Спросив, не хочу ли я, чтобы ты был девушкой, — объясняет Дазай, теребя пальцами кончики волос Чуи. — Думаю, это было как-то косвенно, — Чуя зевает. — Если бы ты был, мне было бы всё равно, — напомнил ему Дазай. — Да, — Чуя сдвигается, устраиваясь поудобнее рядом со своим женихом, — ты уже говорил это. — Наверное, это просто заставило меня задуматься. Щека Чуи прижимается к футболке Дазая, и та такая мягкая, что он подумывает о том, чтобы украсть её себе, когда они вернутся домой. — Задуматься о чём? — Хотел ли ты когда-нибудь быть ей, — Дазай говорит это настолько осторожно, что Чуя понимает, что это не безобидный вопрос. — ... — он поднимает голову и пристально смотрит на него. — Ты спрашиваешь меня, если бы я..? — Я ни о чём не прошу, — Дазай нейтрально поднимает руки вверх. Чуя сбит с толку, но... Не то чтобы он никогда об этом не думал. В основном, когда он был намного моложе. — ...Я не... — Чуя медленно замолкает. — Нет, не думаю. Это не сердитое, оборонительное, испуганное отрицание, которого ожидал Дазай. Но это и не полное отрицание. В жизни Чуи было время, до того, как он ещё даже начал задумываться о своей ориентации, когда он был ещё совсем ребёнком, и когда он не сильно отождествлял себя с мужскими вещами. Некоторое было. Он любил спорт. Он всегда боготворил мужских персонажей в книгах и фильмах. Но ему также нравилось, чтобы его волосы были длиннее, как у анэ-сан. Он чувствовал себя не в своей тарелке, когда они были короткие. И он всегда легче ладил с девочками на своей улице, и есть одно особенно неприятное воспоминание, когда его отец вернулся домой, когда они с сестрой играли в переодевания, и... Любое отклонение от мужественности, как определил его отец, было помечено как неправильное и гомосексуальное. Поэтому, какие бы чувства ни испытывал Чуя, он похоронил их. — Наверное... — Чуя пытается объяснить это, но это трудно. На самом деле у него нет нужной информации, чтобы поставить правильный ярлык на то, что он есть, но он никогда не видел себя женщиной. И он никогда не ненавидел своё тело... может быть, его рост, конечно, но никогда не плоскую грудь или мышцы, которые обхватывают его живот и ноги. Но... — Наверное, я могу быть немного... флюидным, — признаёт Чуя. — Но я не... Я не совсем делаю "каминг-аут" как что-то, я просто... — Тебе и не нужно, — Дазай обнимает его за талию, прижимаясь губами ко лбу Чуи. — Мне просто было интересно. — ...Я сделал что-то такое, что заставило тебя так думать? — Нет-нет... — Дазай мотает головой, не желая, чтобы Чуя почувствовал, что он должен что-то изменить в своём поведении, потому что если бы Дазай указал на какую-то вещь и сказал: "это заставило меня задуматься, мог бы ты быть транс-персоной", ну... Зная Чую, он сразу же обозначил бы это поведение как "плохое" и перестал бы это делать, потому что это единственный способ, которым Чуя знает, как эмоционально защитить себя. И Дазай не хочет, чтобы тот чувствовал, что он должен делать это рядом с ним. Никогда. Но есть вещи, которые он заметил. Поначалу это больше походило на что-то скорее как сексуальное, поэтому Дазай не придавал этому особого значения. Конечно, это может быть знаком, но Чуя иногда наслаждается тем, что его время от времени называют женскими названиями, или тем, что с ним обращаются как с девушкой в постели — что может быть просто кинком, и это совсем не одно и то же. Но были и другие вещи. Как тот факт, что первое, что сделал Чуя, когда он обрёл независимость от своих родителей, это изменил свою внешность. Или то, что он казался намного счастливее и увереннее в себе, когда представлялся... Несколько андрогинным. Но Чуя смотрит на него так, словно ждёт ответа, и Дазай вздыхает. — ...Когда мы только начали встречаться, — осторожно объясняет Дазай, — ты, кажется, никогда не стыдился меня. Чуя выглядит немного сбитым с толку этим. — Какое это имеет отношение к..? — После того, как мы впервые поцеловались, ты никогда не чувствовал себя неуютно, просто нервничал, — медленно объясняет Дазай. — И... я всегда предполагал, что, учитывая сложившуюся ситуацию, было гораздо больше дискомфорта, направленного... на то, чтобы быть с парнем. Но... по большей части, это было просто отвращение к самому себе. — Ну, — Чуя моргает, — ты всегда заставлял меня чувствовать себя в безопасности, — указывает он. — Я никогда не чувствовал, что должен... чувствовать себя плохо из-за этой части себя, когда я был с тобой. — Верно, — соглашается Дазай, — но даже тогда, думаю, я просто ожидал, что определение себя как гея будет беспокоить тебя больше, чем это в итоге было. — Это беспокоило меня. — Я знаю, — быстро заверяет его Дазай, — но это никогда не беспокоило тебя так сильно, как восприятие тебя другими людьми. — Тогда мне было довольно трудно рассказывать людям, — Чуя слегка хмурится. — Да, но большая часть беспокойства, похоже, была связана не столько с тем, что люди воспринимают тебя как гея, сколько другие люди... И тогда у Чуи в голове щёлкает. — Видели меня женственным. Дазай кивает, благодарный за то, что Чуя понял его, потому что он начал запинаться со своим объяснением. — ...Я не знаю, — тяжело вздыхает Чуя, и он чувствует себя таким уставшим. — Думаю, если бы я был в другой ситуации... — он замолкает. Чуя не знает, как распутать сексуальную ориентацию и гендер. Его отец так долго вдалбливал в него определённые стереотипы, что трудно было их развить, осознать, что они могут быть разными и несвязанными, и что это нормально — быть сбитым с толку или чувствовать себя больше похожим на то или другое. Одной приятной вещью в переезде в Калифорнию было то, что это дало Чуе чувство общности. В университете он был членом юридического общества ЛГБТ. Они уже три года подряд ездят на Прайд. Он бывал в гей-барах, у него много друзей-геев, некоторые из них в браке и уже имеют собственных детей. И у него никогда такого не было раньше. Конечно, у него была Гин, и когда она призналась ему — он был озадачен, потому что у него было много тех же самых чувств, которые описала Гин, и он просто привязал их к тому, чтобы быть геем, а не отдельной вещью. И часть изобилия поддержки и признания, которое он испытал за последние несколько лет — это из-за принятия его геем мужчиной. Но вот... У него нет слова, кем бы он мог быть. — ...Может, мне было бы комфортно называть себя не... совсем... — это трудно сказать, это всё равно что вырвать зуб, потому что он знает, что Дазаю всё равно, что Дазай любит его, несмотря ни на что, но собственная любовь Чуи к самому себе не безоговорочна. Она хрупкая, шаткая, он едва научился называть вещи, которые ему нравятся в себе. И добавлять это к данной смеси... технически он знает, что это шаг вперёд, но неуверенность, бурлящая в его животе, страх — это похоже на шаг назад. — ...мужчиной, — заканчивает он. Дазай кивает, поглощая, по общему признанию, изменяющую жизнь часть информации, как будто это совсем пустяк. И для него это вроде как и есть пустяк. Он никогда не думал о Чуе как о мужчине или женщине, или о чём-то между. Честно говоря, это звучит банально, но он всегда был для него просто Чуей. Прекрасным, умным, весёлым, упрямым, смелым, жёстким, необъяснимо добрым... И то, как Дазай чувствует себя рядом с ним, это так всепоглощающе, что гендер Чуи всегда был больше похож на что-то второстепенное. Он бы всё равно споткнулся о собственные ноги и назвал себя "Дазу", если бы Чуя был девушкой. Или самым мужественным парнем в мире. Или чем-нибудь между. Потому что до тех пор, пока он смотрел на Дазая с этой улыбкой и этими глазами, что ж... Он всегда был бы обречён с самого начала. — Я люблю тебя, — тихо напоминает он Чуе. Не потому, что Чуя ещё не знает, а просто потому, что тому очень важно услышать это прямо сейчас. Чуя кивает, уткнувшись лицом в его футболку. — Я тоже тебя люблю. — Ты хочешь, чтобы я употреблял те же самые местоимения? — Я... что? — Чуя выглядит как олень в свете фар, и на мгновение Дазай задаётся вопросом, не слишком ли он торопится. — ...Ты всё ещё хочешь, чтобы я называл тебя "он"? Чуя быстро моргает, пытаясь осознать это, потому что он не ожидал этого разговора сегодня, и у него определённо нет готового ответа на этот вопрос. — ...Можно "он", — медленно отвечает Чуя, — честно говоря, ты и не обращаешься так ко мне, если только не говоришь с кем-то другим, а я не хочу, чтобы кто-то ещё знал об этом. Дазай быстро кивает, потому что это имеет смысл. Чуя очень скрытен, даже когда это не такой деликатный вопрос. — А когда мы наедине? Чуя некоторое время молчит, прижимаясь носом к футболке Дазая, прежде чем говорит: — Могу я подумать об этом? Сердце Дазая слегка сжимается, и он притягивает его к себе ближе, утыкаясь лицом в волосы Чуи. — Конечно, можешь, дурак. Пальцы Чуи слегка сжимаются на чужой спине. Он никогда не забывал, как ему повезло, что у него есть Дазай. Но прямо сейчас он действительно это чувствует. — Осаму? — М-м? Он наклоняется и прижимает к его губам один из самых нежных поцелуев, которые Дазай когда-либо получал, такой нежный, что его лицо вспыхивает, а сердце трепещет. — Спасибо. — За что? — он немного изумлён, когда Чуя отстраняется. Честно говоря, после того, как он протащил Чую по такому, надо признать, болезненному разговору, Дазай не ожидал благодарности. — Просто... — Чуя вздыхает, целуя его ещё раз, прежде чем он падает на его грудь, прижимаясь ближе, — Просто за то, какой ты есть. Дазай даже не может описать, как он счастлив вот так, с Чуей в своих объятиях. — Взаимно, горячая штучка. — Что?! — Тебе не нравится? — Дазай хмурится, — Я подумал, что это было точно, нейтрально, и— — БыстровпостельяклянусьБОГОМ—! Он кажется взбешённым, но то, как он цепляется за Дазая после того, как тот выключает телевизор, говорит об обратном.___________________________
На следующий день Чуя просыпается хрупким, истощённым как физически, так и эмоционально. Но и ещё чувствуя себя немного легче. Дазай уходит около обеда с Одасаку, решив взять того на один весёлый "пацанский день" (не пацанский "вечер", потому что Коё хочет, чтобы он вернулся домой к восьми), прежде чем они полетят обратно в Калифорнию. Чуя не возражает, честно говоря, он рад, что те остались наедине, потому что их звонки по скайпу могут быть долгими и за ними бывает немного больно наблюдать. Он проводит несколько часов с Коё и Сакурой. Кажется, что фиолетовый оттенок её глаз не исчезает, и это, похоже, очень радует Коё. — Ты уверена, что ей будет безопасно приехать на свадьбу? — Чуя немного волнуется, позволяя племяннице сжать его мизинец, когда она вяло моргает на него. — Я уже обсудила это с нашим педиатром, и, — Коё наклоняется, чтобы убрать чёлку с глаз Сакуры, — твой жених уже предложил нам лететь частным самолётом. — Похоже на него, — Чуя слегка улыбается на это. — Он уже очень любящий дядя, — драматично вздыхает Коё. — Вы оба разбалуете её, если будете продолжать в том же духе, вы в курсе? Чуя пожимает плечами, бросая взгляд на гору игрушек, которыми ребёнок ещё даже не может пользоваться, благодаря Дазаю и безумным покупкам Чуи на прошлой неделе. — Извини, но я не сожалею. — У тебя что-то на уме? — замечает Коё, когда она поднимается на ноги, чтобы принести им обоим чая с кухни. — Ты выглядишь немного рассеянным. Чуя поднимает взгляд и тут же мотает головой. Конечно, он немного рассеян, он снова и снова прокручивает в голове вчерашний разговор... Но он ещё не готов говорить об этом. Во всяком случае, не с ней. Не то чтобы он думал, что она не поймёт или не поддержит его, но... Он не хочет обсуждать это до тех пор, пока не поймёт по-настоящему, а может быть, и никогда. — Нет, разница во времени просто убивает меня, вот и всё. Коё не обращает на это внимания, даже если она, похоже, не совсем ему верит. Он благодарен за это. Вскоре после этого он уходит и возвращается к дому Мори задолго до всех остальных, бросая ключи на тумбочку и любуясь знакомым видом. — Я не ожидал, что ты вернёшься так рано, — голос Мори эхом отдаётся в дверях гостиной, и когда Чуя заглядывает туда, он видит доктора, растянувшегося на диване с книгой. — Фукузава и Элис дома? Он мотает головой. — Они оба пошли смотреть этот новый фильм Марвел, от которого все сходят с ума. Тот, что с человеком в металлическом костюме или что там ещё? — ...Ремейк Железного человека? — Да! — Мори переворачивает страницу, — Это чудовищно. — Это хорошая история, — Чуя улыбается, ласково мотая головой. — Одни только медицинские неточности... — Это вымысел, — замечает Чуя, чувствуя необходимость защищать его, хотя бы потому, что Дазай любит фильмы о супергероях. — Они могли бы, по крайней мере, попытаться сделать это правдоподобным, — ворчит Мори, прежде чем взглянуть на Чую поверх очков. — Как там ребёнок? — Отлично, — быстро отвечает Чуя, делая глубокий вдох. — Правда отлично, она как раз собиралась вздремнуть, а анэ-сан устала, так что... Мори поднимает бровь. — Ты выглядишь так, будто хочешь со мной о чём-то поговорить. — ...Хочу, — тихо признаёт Чуя. Мори похлопывает по подушке рядом с собой, снимая очки и откладывая книгу в сторону. — Ну, у меня нет ничего, кроме времени, и достаточно места для новых седых волос, присаживайся. Чуя неохотно фыркает, двигаясь, чтобы сесть. — Большинство из них от Дазая и Элис. — Их всего четырнадцать, — несколько обиженно напоминает ему Мори, смущённо поправляя седеющие волосы на правом виске, — и ты отвечаешь по меньшей мере за три, но продолжай. Чуя даже не пытается спорить с ним по этому поводу, подтягивая под себя ноги. — Ну... — он хватает одну из подушек и прижимает её к своей груди, положив на неё подбородок. — Мы с Осаму много чего планируем, знаете... — Могу представить, — отвечает Мори, поднимая бровь. — И... он не хочет, чтобы я беспокоился о том, что это будет не супер-традиционная церемония, но... — Чуя прикусывает губу. — Вы же знаете, какой он. Он, наверное, представляет это с тех пор, как ему исполнилось пять лет. — Могу это подтвердить, — страдальчески вздыхает Мори. — В какой-то момент я был вынужден официально объявить о его женитьбе на любимой черепахе Одасаку. Чуя фыркает, нисколько не удивляясь. — И я подумал, что, поскольку это будут только близкие друзья и семья, это будет не слишком... Мори пристально смотрит на него, сбитый с толку тем, к чему он клонит, и Чуя делает паузу, чтобы взять себя в руки. — Я подумал, что мог бы... Не знаю... — это кажется ещё более стрессовым после разговора, который у них был вчера вечером, но Чуя придумал эту идею задолго до этого, — Он всегда удивляет меня милой, внимательной хернёй... — ...Это очень поэтичная формулировка. — Спасибо, и я подумал... может быть... — Чуя становится тёмно-бордовый и явно раздражённый к тому времени, когда ему удаётся закончить то, что он говорит, — ...Пройтись по дорожке. — ... — Мори наклоняет голову набок. — Ты спрашиваешь, думаю ли я, что это хорошая идея, или..? Чуя ещё крепче прижимает подушку к груди. — Я спрашиваю потому, что вроде как надеялся, что вы сделаете это вместе со мной, — пробормотал Чуя, прежде чем сдаться и просто уткнуться лицом в подушку, как будто это была куча песка. — ...Ты хочешь, чтобы я провёл тебя по дорожке? Мори звучит абсолютно потрясённо. Чуя поднимает взгляд и нервно кивает, но когда он это делает, то замирает, увидев выражение лица собеседника. — Мори... какого хрена... — его собственный голос срывается, — почему вы плачете... — Я... — Мори быстро вытирает лицо, лихорадочно ища салфетку, — Я просто не ожидал, что ты это скажешь… — А кого ещё я могу попросить сделать нечто подобное?! — спрашивает Чуя, быстро хватая одну из салфеток, когда Мори находит коробку. — Я... я не знаю, это довольно... личная работа... — Вы самый близкий человек к тому, кто может носить звание отца, который у меня когда-либо был, так что— Формулировать это так было ошибкой, потому что теперь гидротехнические сооружения были по-настоящему открыты, и Чуя... Господи блять, он ненавидит это, но он всегда был чувствительным к такому, так что вот они. Роются в целой коробке салфеток и рыдают, как два гигантских идиота. — Вы... вы не совсем ответили, — наконец удаётся выдавить из себя Чуе, и Мори почти раздражённо отмахивается от него. — Разумеется я сделаю это, не будь смешным... — говорит доктор, пытаясь вернуть себе самообладание. — И... я уверен, Осаму это очень понравится. Серьёзно, Чуя не может решить, кому на самом деле это понравится больше: Дазаю или Мори. Но тот факт, что Мори не посчитал это странным, правда делает его счастливым. Это много для него значит. — Знаешь, ты ведь тоже мне как сын. Чуя не ожидал, что он скажет это. — Мори, ну я ведь только перестал плакать... — ворчит Чуя, когда слёзы снова начинают литься. — Я знаю, прости—! Дазай не совсем понимает, что происходит, когда он возвращается домой и видит, как в гостиной его жених и дядя оба плачут, пока смотрят "Отца невесты", но он страстно любит этот фильм, поэтому он ни капельки не расстроен тем, что присоединился к ним._______________________
Когда они возвращаются в Калифорнию, домашний темп немного меняется. Поскольку Чуя окончил университет, его студенческая виза вот-вот истечёт. Так что, пока он не получит уведомление о том, что сдал государственный экзамен на адвоката, а также не найдёт работу, которая готова пройти через трудности с получением ему рабочей визы — он официально домохозяин в качестве жениха. Что, Дазай даже не может отрицать, очень приятно. Через три непозволительно долгих года несовпадающих расписаний и почти постоянных домашних заданий приятно иметь возможность прийти домой после долгого рабочего дня и просто щедро одарить рыжего вниманием. И Чуя тоже наслаждается этой частью... Однако. Эти дни мучительно скучны, и мало чем ещё можно заняться, кроме как поиграть с Баки и лазерной указкой, что занимает около часа. Или он может пойти на пробежку с Дазу, что займёт ещё час. Но остальные шесть? Ничего. Есть ещё планирование свадьбы, что довольно здорово, но он и Дазай одинаково вовлечены, так что работать над этим, пока тот в офисе, трудно. Что приводит к тому, что он идёт по каким-то странным дорогам со своим временем. — Приветик, я ве... — Дазай останавливается в дверях, ослабляя галстук. — Чуя? Милый? Любовь всей моей жизни? — М-м? — Какого рожна ты делаешь? Чуя поднимает взгляд от того места, где он растянулся на полу с очень дорогим фотоаппаратом, собираясь сфотографировать их кота... который одет в деловой костюм и выглядит очень сердитым из-за этого. Дазай на секунду трёт глаза, потому что он почти уверен, что должен быть под кайфом, потому что иначе это не имеет смысла. — ...Я могу объяснить, — говорит Чуя, медленно садясь. Дазай жестикулирует руками, безмолвно показывая: "ради бога". — ...Это для его инстаграма, — Чуя откидывается спиной на пол. — О господи, что я делаю... — У кота есть инста? — Дазай недоумённо моргает. У него тоже есть, но он всегда постит только фотографии Чуи, так что он никогда не видел привлекательности домашних животных. Чуя с несчастным видом поднимает телефон, и когда Дазай смотрит на число подписчиков, у него отвисает челюсть. — Почему у него больше подписчиков, чем у меня?! — Он милее, чем ты. У Дазая есть все причины выглядеть обиженным. — Я думал, что ты будешь немного меньше сходить с ума, когда узнаешь новости об экзамене по адвокатуре. — Я рад, что сдал экзамены, — стонет Чуя, — но я всё ещё торчу дома и жду, когда кто-нибудь меня наймёт, — ворчит он, перекатываясь на спину. — Не все мы можем получить потрясающие предложения о работе сразу же, как закончим универ. — Справедливости ради, — Дазай сползает вниз, чтобы сесть на пол рядом с ним, — не так было, Катай зажал меня через год после того, как я закончил учёбу. — Никак он тебя не зажимал, — Чуя стонет, — он умолял. — Ну, — оглядываясь назад, как бы да, он умолял. — Суть ты уловил. Чуя не уверен, что это так, но он забивает. — Я просто ненавижу ждать. Дазай протягивает руку и проводит пальцами по чужим волосам. — Я знаю, — он поглаживает большим пальцем висок Чуи, — но это не навсегда. Ещё один результат кажущегося бесконечным количества свободного времени Чуи? Ему ничего не остается, как сидеть весь день и размышлять о "гендерном" разговоре, который он имел с Дазаем, когда они были в Йокогаме. Что иногда приводит его к тёмным сторонам. Например, к переутомлению и тренировкам в тренажерном зале, пока его не станет ломить настолько, что будет больно идти домой. Или он чуть не подстригся в приступе беспокойства после похода в продуктовый магазин. Но это также приводит к... Удивительным развитиям событий. Дазай очень старается не комментировать, потому что он не хочет, чтобы Чуя чувствовал себя неловко, и потому что он хочет дать Чуе возможность прийти к нему в следующий раз, когда он снова захочет поговорить об этом. Но это ещё и сложно, потому что... Дазай вообще никогда не скрывал того факта, что у него есть своего рода бзик на переодевания Чуи. Так что иногда, возвращаясь домой, обнаруживать, что Чуя... экспериментирует со стилем, скажем... Трудно реагировать так, чтобы не казалось, что он фетиширует на это. И он не фетиширует. Или. Что ж. Он очень-очень старается этого не делать. Но видеть Чую в юбке, ну... Было очень трудно не показывать никакой реакции. И в каком-то смысле Дазай обнаружил, что ему сложно справиться с этим новым аспектом их отношений, потому что он хочет быть уважительным, но он также не хочет относиться к Чуе по-другому, потому что он также знает, что рыжий тоже этого не хочет. Это очень тонкий лёд. Но он старается. И вот однажды, в конце августа, Чуя поднимает всё это сам. — Я тут подумал... — М-м? — гудит Дазай, отвечая на последнее рабочее письмо, прежде чем закрыть ноутбук на ночь. — Что такое? — Не думаю, что меня вообще волнуют местоимения, — к этой теме ничего не подводило, поэтому Дазай сначала удивляется, но потом кивает. — Так что меня вполне устраивает "он", — он немного нервно теребит одну прядь своих волос, — но мне было бы всё равно, даже если бы кто-то использовал "они". Дазай пристально смотрит на него, пытаясь оценить ситуацию. — Но у тебя нет предпочтений? Чуя мотает головой, прислонившись спиной к кухонной тумбе. — Нет... Думаю, нет. Дазай закрывает свой ноутбук и поворачивается в кресле, чтобы полностью сосредоточиться на Чуе. — Тогда я останусь с "он", — он отвечает спокойно, стараясь говорить как можно будничнее. — Есть ещё одна вещь, которая меня интересует. — Какая? — Чуя поднимает бровь. — Мне называть тебя моим мужем или..? Чуя отводит взгляд, обдумывая услышанное. Ему нравится, как это звучит, это ни в коей мере не оскорбительно для него. — А как ещё ты мог бы назвать меня? — Что ж, всегда можно супруг, — предлагает Дазай, но Чуя строит лицо. — Это кажется обезличенным. — Партнёр? — Отвращения не испытываю, но это даже не звучит так, что мы замужем, — указывает Чуя, барабаня ногтями по тумбе. — Ну, ещё есть жена, — предлагает Дазай, — но я предполагал, что тебе это не понравится. — В большинстве случаев — нет, — Чуя соглашается, и Дазай хочет спросить о случаях, в которых ему бы понравилось, но... Кажется, сейчас не самое подходящее время. — Ладно, — соглашается Дазай, раскрывая объятия, — пусть будет муж. Чуя забирается к нему на колени без дальнейших подсказок, обвивая руками его шею. — А как мне называть тебя? Дазай открывает рот, чтобы сказать что-то очень неуместное, учитывая контекст разговора, и Чуя одаривает его взглядом. — ...Муж подойдёт, — быстро отвечает он, невинно улыбаясь. — Что ж, через... — Чуя смотрит дату на сенсорном экране дверцы холодильника, — пятьдесят дней я начну называть тебя так. Голова Дазая кажется почти невесомой. Пятьдесят дней. И они пролетают быстро.