What's your name?

      Дазай не может дышать.       Он не может думать.       Он просто...       С самого раннего детства Дазай всегда представлял себе, как будет выглядеть его свадьба. Какая-нибудь девушка в белом платье — не такая красивая, как его мать, но, возможно, близко.       И сейчас...       Для таких моментов просто нет слов.       Он мог бы попытаться найти одно, которое воплощает в себе чувство встречи с Чуей прямо сейчас, чтобы попытаться завернуть его в аккуратный маленький бантик, но он не может.       Для слова "прекрасный" не хватает синонимов.       Если бы хватало, он посвятил бы Чуе все до единого. И Дазай никогда не был слишком эмоциональным человеком. Он часто таким кажется, он чересчур эмоционален и временами ведёт себя глупо обычно для того, чтобы поднять настроение. И всё же его никогда не было легко тронуть.       Но прямо сейчас у него слёзы на глазах. Не только из-за того, что человек, на которого он смотрит, умопомрачителен, потому что он такой и есть — белый костюм сидит на нём идеально, а его волосы распущенны, сияют, они безупречно уложены по плечам.       Но от Дазая не ускользает тот факт, что Чуя сделал это для него.       Одетый в белое, идущий по дорожке перед таким количеством людей — и всё это для того, чтобы дать Дазаю хоть какое-то подобие той свадьбы, о которой он фантазировал, когда был младше. И каким-то образом, когда он думал, что это невозможно, Дазай любит его за это ещё больше.       Они добираются до алтаря, и к тому времени, когда они это делают, Чуя благодарен, что доктор передаёт его руки Дазаю, потому что его колени немного дрожат.       Но Коё была права. Он не думает ни о ком другом, кто мог бы наблюдать за ним.       Как только он увидел выражение лица Дазая, всё остальное просто... Больше не имело значения.       Руки Дазая крепко сжимают его, и он так нежно улыбается ему со слезами, что щиплют уголки его глаз.       Чуя улыбается ему в ответ, одними губами произнося: "Плакса".       Дазай еле слышно фыркает, потому что он заслужил это.       Чуя поворачивается, чтобы посмотреть на Мори, прежде чем доктор возвращается на своё место, и протягивает руку, сжимая локоть мужчины.       — Спасибо, — шепчет он.       Мори улыбается, его глаза полны эмоций, и он шепчет в ответ:       — Всегда пожалуйста.       Он садится, и Фукузава откашливается.       — Леди и джентльмены, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать союз этих двух... — его голос немного затихает, когда Чуя просто сосредотачивается на Дазае. То, как он улыбается ему, как его большие пальцы нежно касаются костяшек пальцев Чуи, пытаясь помочь ему расслабиться.       И, может быть, Чуе это нужно совсем чуть-чуть, потому что у него слегка дрожат пальцы.       Сама церемония не межконфессиональная, и вместо молитвы Фукузава делится личными историями о них. Как они познакомились (исключая упоминание о Дазу), как развивалась их совместная жизнь. А потом пришло время для той части, которую Чуя так боялся —       Клятвы.       Дазай протягивает руку, нежно убирая один выбившийся локон волос Чуи за ухо, прежде чем заговорить.       И он не разочаровывает.       — Почти все здесь уже знают, — начинает Дазай, слегка откашливаясь, — что я был довольно ужасным ребёнком.       Чуя не уверен, но ему кажется, что он может услышать слабое эхо дедушки Дазая на заднем плане: "Это чёртова правда, он таким и был!".       — Мне было четырнадцать, когда у меня появилась моя первая девушка, — начинает он, и глаз Чуи слегка дёргается, потому что он не знает, зачем Дазай поднимает эту тему прямо сейчас. — Я был почти что наихудшим, и когда я порвал с ней, она написала мне двенадцатистраничное эссе, объяснив, насколько я был ужасен.       Чуя не очень понимает, как это должно быть романтичным, но —       — И я был согласен с ней, — продолжает Дазай, — потому что тогда я был не очень высокого мнения о себе.       Это удивляет его. Дазай иногда самоуничижается, но по сравнению с Чуей — он всегда был образцом уверенности.       — Единственным человеком, который не считал меня безнадёжным, — Дазай поглаживает большим пальцем кольцо на пальце Чуи, — была моя мама.       В аудитории Мори очень крепко хватает Фукузаву за руку и с трудом сглатывает.       — Она всегда говорила мне, что тоже была довольно ужасным ребёнком, — Дазай пожимает плечами, — и я никогда не верил ей, потому что она была лучшим человеком, которого я знал, — Чуя хочет сказать, что он правда понимает, о чём говорит Дазай, потому что Дазай — лучший человек, которого он знает, — но она сказала, что встреча с правильным человеком может изменить всё, — он протягивает руку, чтобы обхватить ладонью щёку Чуи, — и что когда ты настолько любишь кого-то, ты растёшь.       Чуя льнёт к его прикосновению, и его взгляд выражает все эмоции, когда он снова смотрит на Дазая. Большинство людей не помнят точного момента, который изменил их жизнь, того человека, которым они должны были стать.       Но для Дазая... это всегда было ясно в его сознании.       Но не в тот день, когда он встретил Чую.       Даже не в тот, когда он понял, что был влюблён в Чую.       Это было в тот день, когда он открыл дверь и увидел испуганного, одинокого ребёнка, сгорбившегося на его крыльце, промокшего от дождя.       С тех пор они оба так сильно изменились. Человек, стоящий перед Дазаем, счастливее, увереннее в себе... И Дазай знает, насколько и он сам изменился.       — Тогда я сказал ей, что не думаю, что когда-нибудь найду кого-то настолько особенного... — Дазай однобоко улыбается Чуе, его голос слегка дрожит, — но она сказала, что жизнь удивит меня, — он проводит большим пальцем по щеке Чуи, где только что скатилась одна слеза. — И она удивила.       Чуя прикусывает губу, в его глазах плывёт, когда он смотрит на Дазая. Это чересчур. Но этого недостаточно. Он хочет, чтобы этот момент поскорее завершился, чтобы он уже мог поцеловать его, и он также хочет, чтобы он никогда не заканчивался.       — До того, как я встретил тебя, — Дазай смотрит ему прямо в глаза, — всё казалось немного бессмысленным, и я чувствовал себя... потерянным, — он сжимает руку Чуи, напоминая ему о тех словах, которые он сказал, когда просил Чую выйти за него замуж. — А потом, когда я встретил тебя, — его пальцы нежно сжали челюсть Чуи, и следующие слова почти выбили из него воздух, — ты сделал мир немного прекраснее.       Теперь слёзы падают, тихо скользя по его щекам, и их слишком много, чтобы Дазай мог вытереть их.       — С тех пор ты каждый день делаешь его немного прекраснее, придаёшь ему немного больше смысла, — пробормотал Дазай, прикусив губу. — И ты — моя причина, стоящая за всем, что я делаю.       Именно этого и боялся Чуя.       Дазай всегда лучше владел словами, чем он сам. Самовыражение даётся легче. И для Чуи...       Поиск правильных слов — непостижимая вершина во плоти. И произнести их, не ломаясь окончательно... Это почти невозможно.       Клятва Чуи начинается не самым традиционным образом.       — Я... — он тяжело сглатывает, протягивая руку, чтобы вытереть слёзы на щеках, — С тех пор как мы познакомились, я много раз ходил к психотерапевтам.       Дазай слегка фыркает себе под нос, спрашивая взглядом у Чуи: "Из-за меня?".       Чуя слабо смеётся и мотает головой.       — И всё время они постоянно проповедовали эту чушь о "любви к себе", и... — (он уже может сказать, что по сравнению с Дазаем он звучит гораздо менее красноречиво и не супер романтично), — они всегда говорили, что прежде чем действительно полюбить кого-то, ты должен полюбить себя, — Чуя делает глубокий вдох. — Что херня полная.       Фукузава, кажется, немного удивлён ругательствами во время свадебных клятв, но каждому своё.       — Когда я встретил тебя, — Чуя сжимает руки Дазая, пытаясь успокоиться. — Я вообще не знал, кто я такой. Никто не знал. Но ты... — Чуя тяжело сглатывает, — Ты увидел меня, — он просто сосредотачивается на Дазае, на том, как восхищён им его жених, и кажется, что они единственные в помещении. — Ты любил меня ещё до того, как я узнал себя, и... Со мной не всегда было легко, — тихо признаётся он, — но ты был рядом на каждом шагу, — он делает ещё один глубокий вдох. — И любовь к тебе сделала меня тем, кто я есть.       Это человек, которого Чуя любит гораздо больше, чем того, кем он был раньше.       — Раньше, когда я не знал, что происходит у меня в голове, или почему ты заставляешь меня так себя чувствовать, — пальцы Дазая мягко сжали его собственные, успокаивая, и Чуя благодарно улыбнулся ему, снова начали падать слёзы. — Я просто знал, что ты мой лучший друг.       Сердце Дазая бешено колотится в груди.       — И... — Чуя снова протягивает руку, чтобы вытереть слёзы, — и ты всё ещё мой лучший друг, — признаёт он медленно, прежде чем продолжить, — Ты мой партнёр, — наконец ему удаётся говорить немного спокойнее. — Лучший партнёр, который у меня когда-либо мог быть, — Дазай подносит руку Чуи к губам и целует костяшки пальцев. Чуя болезненно улыбается. — И так будет всегда.       И теперь они оба в слезах, едва в силах сдержаться.       После долгого молчания Фукузава говорит:       — У нас есть кольца?       Одасаку лезет в карман и вытаскивает их оттуда.       — Есть.       Он передаёт их Фукузаве, а тот протягивает одно Дазаю.       — Наденьте это кольцо и повторяйте за мной.       К удивлению Дазая, его собственные пальцы немного дрожат, когда он надевает кольцо на палец Чуи, скользя им по кольцу матери. Это простое золотое кольцо, но оно так подходит сюда, и это почти кажется сюрреалистичным, что оно наконец происходит.       — Я, Дазай Осаму, — начинает Фукузава, и Дазай пристально смотрит в глаза Чуи, изо всех сил стараясь обрести хоть какое-то самообладание, потому что... Господи, ёб твою мать, как же он прекрасен—       А потом он понимает, что все смотрят на него, и откашливается.       — Я, Даз… — его голос срывается, — Даз…       Чуя, как всегда, удивляет его. Он протягивает свободную руку и обхватывает ладонью лицо Дазая, заставляя того сфокусироваться на себе.       — Дазай, — шепчет он, сжалившись над ним.       — ...Дазай Осаму, — выдыхает тот, благодарно улыбаясь ему.       — ...беру этого мужчину в законные мужья, — продолжает Фукузава, и Дазай повторяет за ним, крепко сжимая руку Чуи.       Фукузава переводит взгляд на Чую.       — Согласны ли вы взять этого мужчину?       Чуя сжимает пальцы Дазая в ответ, улыбаясь сквозь слёзы.       — С... согласен.       Фукузава протягивает второе кольцо Чуе.       — Наденьте это кольцо и повторяйте за мной.       Чуя кивает, прерывисто вздыхая.       — Я, Накахара Чуя...       Есть что-то странное в том, чтобы произносить своё имя в последний раз.       — Я, — медленно повторяет он, с трудом сглатывая, — Накахара Чуя...       — ...беру этого мужчину в законные мужья.       И теперь он произносит слова, которые, он думал, у него никогда не будет возможности сказать.       — ...беру этого мужчину в законные мужья, — он надевает кольцо на руку Дазая, и его желудок делает небольшое сальто назад при виде его там.       Фукузава поворачивается к Дазаю.       — Согласны ли вы взять этого мужчину?       Дазай улыбается Чуе, не сводя с него глаз, и это слово, будь то сердечный приступ или нет, легко слетает с его губ:       — Согласен.       — Тогда властью, данной мне штатом Калифорния, — Фукузава захлопывает книгу, — я объявляю вас мужем и мужем.       Чуя едва слышит следующие слова...       — Теперь вы можете поцеловать—       ...потому что Дазай притягивает его так близко, так крепко, и Чуя прижимается к нему так легко, словно это самая естественная вещь в мире, его руки скользят в волосы Дазая. И он целует его.       Долго, медленно, они прижаты так близко друг к другу, что Чуя не видит вспышки фотоаппарата, не слышит аплодисментов своих друзей и родственников — он просто вцепляется в волосы Дазая, прижимая его как можно ближе.       И он знает, что сколько бы времени ни прошло, он ничего не забудет.       Одна из рук Дазая скользит вверх от спины Чуи, осторожно вытирая слёзы на его щеках.       — Что такое?       — Я просто... — Чуя задыхается, прижимая его к себе ещё крепче, — Я просто люблю тебя, вот и всё.       Дазай смеётся сквозь собственные слёзы.       — Оу, это всё?

__________________________

      Они проводят несколько минут наедине перед приёмом, большую часть времени просто держась друг за друга, потому что Чуя не может оторвать руки от своего мужа ни на секунду, пока ещё нет.       — Не могу поверить, что ты сделал это для меня, — нечётко произносит Дазай, уткнувшись в его волосы. — Ты был не обязан.       — Я не был такой уж краснеющей невестой, Осаму, — бубнит Чуя, уткнувшись лицом в чужую шею.       — Ну, не знаю... — Дазай улыбается, протягивая руку к одному из кустов рядом с ними, срывая красную камелию и заправляя её в волосы Чуи, — ты был довольно близок.       — Это сделало тебя счастливым, так?       Взгляд Дазая смягчается, и он крепче прижимает к себе своего мужа.       — Да.       Приём наполовину внутри, наполовину снаружи, повсюду висят лампочки Эдисона, а двери распахнуты настежь, так что гости могут проходить между столиками и танцполом.       Марк, согласившийся быть ведущим в этот вечер, постукивает по микрофону.       — Леди и джентльмены, — объявляет он, — позвольте представить вам: господин и господин Дазай!       Их первый танец плавный, Дазай прижимает их переплетённые пальцы к своей груди, одной рукой обнимая спину Чуи, в то время как тот прислонился головой к передней части пиджака Дазая.       Их песня мягко разносится в воздухе, ещё немного тёплом для середины октября.       А когда Дазай крутит его и делает небольшой наклон, он ухмыляется Чуе, всё ещё дерзкий, самодовольный мальчишка, каким он был почти десять лет назад.       — Ну что, рад, что мы практиковались?       Чуя ухмыляется ему, его руки обнимают Дазая за шею, чтобы успокоиться.       — Заткнись.       Дазай прижимает быстрый небольшой поцелуй к его губам, прежде чем потянуть его обратно.       — О тебе? Никогда.       Иногда Чуя правда не может поверить, что Дазай знал всё это время, с самого их первого свидания, что они окажутся здесь. Но, оглядываясь назад... Нет другого места, где Чуя предпочёл бы быть.       Они расстаются после первой песни, и Чуя начинает танцевать с Мори, а Дазай...       Коё подпрыгивает от неожиданности, когда чья-то рука ложится ей на плечо.       — Стоит ли мне теперь начать называть тебя "анэ-сан"? — спрашивает Дазай, лукаво улыбаясь ей.       Коё закатывает глаза, берёт зятя за руку и ведёт его на танцпол.       — Даже не думай об этом.       И она отдаёт Дазаю должное. Он очень хорошо танцует.       — Мне ведь не нужно произносить перед тобой речь или что-то в этом роде, правда? — сухо комментирует она, когда Дазай крутит её.       — Речь?       — Типа "обидь моего братишку, и они никогда не найдут твоё тело" или что-нибудь в этом духе?       Дазай поднимает бровь.       — Неужели ты действительно думаешь, что я когда-нибудь обижу его?       — ...Нет, — признаёт Коё, и её плечи слегка поникли. — Но ведь я должна произнести какую-то речь, разве нет?       — Как насчёт "добро пожаловать в семью"?       Коё фыркает, мотая головой.       — Я бы не знала, что с собой делать, если бы на самом деле начала быть милой с тобой.       Дазай рассмеялся в ответ на это.       — Вполне справедливо, анэ-сан...       — Что ты только что сказал?!       На другом конце танцпола Тачихара крутит свой лёд в стакане.       Гин и Хигучи кружатся по танцполу. Ширасэ прижимает Юан к своей груди, и они оба смеются, когда она наступает ему на ноги. Даже Рю находится на танцполе, неловко передвигаясь, пока Ацуши танцует вокруг него.       ...А Мичизо сидит рядом с дедушкой Дазая и слушает его разглагольствования о бесплатных шампунях в отелях.       — Они чертовски бесполезны! — рычит он, указывая на редеющие седые волосы на макушке. — Неужели я выгляжу так, будто мне нужен целый флакон шампуня на десять дней?!       — ...Нет, сэр, — кротко соглашается Мичизо.       — Вот именно! Всё, что они делают, это кладут их туда, чтобы номер стоил больше! И вот так они высасывают тебя досуха—       — Ганемон! — зовёт бабушка Дазая, указывая в сторону танцпола, прямо-таки блистая в серебристом вечернем платье, — Иди сюда!       Дедушка Дазая делает паузу, его глаза загораются.       — Иду, дорогая, — он толкает локтём Мичизо, — Она просто сногсшибательна, скажи?       — Она такая... — бубнит Мичизо, глядя, как мужчина ковыляет прочь, чувствуя себя ещё более жалким, допивая остатки своего напитка.       Он думал, что рано или поздно встретит хорошую девушку, но... Просто это никогда не случалось с ним так, как со всеми остальными.       — Приветик, — Тачихара поднял глаза и увидел перед собой рыжеволосую девушку, держащую руки за спиной. — Ищешь, с кем бы потанцевать?       Он наклоняет голову набок, его губы кривятся, и он улыбается ей.       — А что? Заинтересована?       Люси пожимает плечами и однобоко улыбается ему в ответ.       — Может быть, — она протягивает ему руку, — Ты ведь не трус, правда?       — ...Нет, — Тачихара протягивает руку, чтобы взяться за её собственную, и следует за ней на танцпол. — Мне нравятся девушки, которые умеют быть прямолинейными.       — Тогда мы просто прекрасно поладим, — она посмеивается, и... Это самая милая вещь, которую Мичизо слышал за долгое время.       Дазай прислоняется к одному из столиков, делая большой глоток шампанского и наблюдая, как танцуют Чуя с Коё. Это довольно забавно, потому что с ростом Коё, и когда они оба в костюмах, трудно сказать, кто именно должен вести.       — Когда ваш рейс?       — Завтра утром, — вздыхает Дазай с некоторым облегчением. — Если бы мы летели прямо после вчерашней ночи, — он морщится, — Я бы, наверное, упал замертво.       — Да уж, — фыркает Одасаку, — но эй... — он хлопает Дазая по плечу, — теперь мы знаем, что ты бы спрыгнул с крыши ради него.       — Никогда не говори ему об этом, — стонет Дазай, — и я уже знал.       — У моей жены будут вопросы, когда макияж сойдёт.       — Скажи ей, что ты подрался в баре, только не говори, где или как.       — Ну, хотя бы это я могу сделать, — посмеивается Одасаку.       — Спасибо, — вздыхает Дазай, допивая свой бокал. — Если я смогу прожить десять лет без того, чтобы чиби узнал об этом, я буду счастлив.       — Да... — Одасаку замолкает, его глаза устремлены вдаль. — Я тебя не осуждаю.       — ...Ты о чём-то думаешь?       — Вроде того, — пожимает плечами Одасаку, скрестив руки на груди. — Пару недель назад я начал писать новую рукопись, ничего особенного.       — О-о? — Дазай с интересом поднимает бровь. — Мы возвращаемся к нашему герою и его фантастически красивому лучшему другу?       — Нет, — Одасаку мотает головой. — На этот раз я хотел коснуться чего-то немного другого.       — Типа чего?       Глаза Одасаку останавливаются на его дочери, которая радостно подпрыгивает на коленях у своей бабушки.       — Отцовство.       На мгновение выражение лица Дазая становится нечитаемым.       — Держу пари, из этого получится неплохая книга.       — Да... — Одасаку вздыхает, поначалу не замечая выражения Дазая. — И всё это происходит так чертовски быстро, понимаешь? Ты только моргнул и... — он обрывается, пожимая плечами, и кивает в ту сторону, где Анго танцует с их маленьким безбилетником из Лас-Вегаса. — Этого я не предвидел.       Дазай пожимает плечами, уголки его губ слегка изгибаются вверх, когда Кэндис пытается подтолкнуть Анго к немного более оживлённому танцу, чем тот, на который способен чиновник.       — Ну, не знаю, — он наклоняет голову набок, — случались и более странные вещи, верно?       — Полагаю, так, — фыркает Ода, мотая головой.

________________________

      Танцы медленно затихают по мере того, как подаётся еда, пара звёзд этого дня сидят за своим собственным столом, прислоняясь друг к другу, когда люди начинают произносить тосты.       На самом деле, это больше похоже на прожарку Дазая Осаму.       — И я вам отвечаю, — фыркает Фёдор, поднимая свой бокал, стоя у главного стола, — он буквально подделал мой голос, чтобы заставить моего жениха привезти ему машину.       Семья Дазая громко смеётся, а Чуя смотрит на него в шоке.       — Ты серьёзно это сделал?!       Он робеет.       — Это был твой день рождения!       Тост Коё гораздо более лестный, она говорит обо всех привлекательных мужчинах (и женщинах) в жизни Чуи, с которыми он мог бы быть, и о том, как Дазаю очень повезло. И Дазай согласен, но услышав о множестве других мужчин, с которыми Чуя мог бы закончить, он дуется.       И это ставит его в странное положение благодарности за существование Юан, потому что если бы она не появилась и не отвлекла Ширасэ, Дазай не совсем уверен, что дружба сохранилась бы.       Тост Одасаку, как шафера, немного более великодушный.       — Что ж, — он с улыбкой посмотрел на родственников Дазая, — многих из вас не озадачило бы, почему я так удивился, когда Осаму предложил бесплатно обучать совершенно незнакомого человека...       Это вызывает смех у остальных, и Дазай не кажется даже капельку смущённым.       — И я вообще был знаком с Чуей раньше, чем с ним познакомился Осаму, и моей первой мыслью было, что это будет абсолютная катастрофа, — Одасаку со смешком мотает головой. — Но я никогда не был так счастлив ошибиться. Поздравляю вас обоих.       Большинство других тостов проходит без особого упоминания дурной славы. В основном только от членов семьи, а потом, когда все считают, что они закончились —       Динь, динь, динь!       Все оборачиваются и с удивлением видят, что Катай встал, нервно держа свой бокал высоко над головой.       — Э-эм... П... Привет всем, я... работаю с Дазаем...       Дазай озадаченно уставился на него, потому что это совсем не похоже на Катая — вот так привлекать к себе внимание.       — Но, гм... многие из вас не знают, — он прочищает горло, дёргая себя за воротник, — что мы даже вместе учились в университете в Киото.       Что... он... делает?       — И эм, Чуя... — Катай неловко машет рукой в его сторону, а Чуя озадаченно машет в ответ, — отличный парень, но... в первый раз, когда мы встретились, это была довольно странная ситуация...       Глаза Дазая расширяются, и он двигается вперёд, чтобы остановить Катая, но Чуя крепко сжимает его бедро, заставляя его заткнуться. Дазай беспомощно смотрит на него:       — Милый, это правда не так уж и смешно, он честно собирается просто убить всё—       — Я восемь лет ждал, чтобы узнать, что случилось!       — ...но—!       — Собственно, я никогда не был особенно хорош с девушками, но... я пришёл, чтобы попытаться познакомиться с кем-нибудь в тот вечер, и... эм... — он делает большой глоток шампанского, и Дазай немного впечатлён и возмущён тем, что тот может так много выпить после вчерашнего вечера — Дазай умудрился сделать только один глоток за всю ночь. — Всё шло не очень хорошо... так что Дазай пришёл мне на помощь, — Катай почёсывает затылок, — ну, вообще Чуя заставил его сделать это, потому что я вроде как выставлял себя дураком, но я всё равно не знал об этом тогда, — он поправляет очки, — Оказывается, я пытался флиртовать с девушкой, которая была на девичнике, но... — он фыркает немного самоуничижительно, — даже если они правда не были заинтересованы во мне, как только появился Дазай, они все как бы... окружили его.       — Окружили? — Чуя изумлённо смотрит на Дазая, приподняв бровь.       — Он преувеличивает, хорошо? Это правда было не... — Дазай морщится.       — Видимо, они заключили какое-то странное пари о том, кто из них сможет поцеловать самого красивого парня, на которого они положат глаз, и все они согласились, что это был Дазай, так что они все вроде как пошли на это...       — ... — Чуя скрещивает руки на груди, а Дазай так взбешён на Катая, что готов расколоть бокал, который держит в руке.       — И Дазай очень порядочный парень, так что он не толкает их и не пихает, а просто пытается увернуться, — Катай слегка щурится, пытаясь вспомнить детали, — но одна из них обрушила на него всю свою мощь...       — Всю? — ровным голосом спрашивает Чуя, выглядя ещё более раздражённым. — И ты чуть не сломал Фёдору нос из-за чмока?!       — О-о, ты был пьян, — возражает Дазай, — это был не просто чмок, он пустился во все тяжкие с тобой.       — И что это должно значить?!       — Ты правда хочешь знать?       — ...и эта девушка, — продолжает Катай, — была, по-видимому, бывшей одного из вышибал клуба, и когда я говорю вам, что этот парень был огромен—       — Насколько огромен? — окликает Фёдор, судя по голосу, прекрасно проводя время, и Дазаю хочется придушить его.       — Под два метра, — Катай жестикулирует над головой для большей выразительности, — и очень мускулистый, и он такой целенаправленно агрессивно идёт и пытается преследовать Дазая, а Дазай, похоже, по какой-то причине был в очень плохом настроении—       — ...прямо как я сейчас, — бубнит Дазай себе под нос.       — ...и я этого не ожидал, но Дазай хватает одно из перьевых боа, которое было у одной из девушек на девичнике, и он сделал клоузлайн на парне, когда тот подошёл, как что-то из фильма про Джеймса Бонда…       — Ты что?!       Дазай со стоном ударяет рукой по лицу.       — ...и этот огромный парень падает, — Катай безумно жестикулирует, чуть не расплескав свой напиток пару раз, — и я просто стою там в шоке, а Дазай... он ведёт себя так, как будто это было совершенно нормально, и начинает пытаться сказать парню: "Эй, я не пытался связываться с твоей девушкой", но тот не слушает, и я полагаю, что вы все, эм... вероятно, удивляетесь, почему я рассказываю эту историю сейчас, и, ну... — Катай ставит свой бокал, — когда парень встал и снова пошёл на Дазая, он сказал: "Почему бы тебе просто не завести свою собственную девушку?", — рассказывает он, явно немного расслабившись от алкоголя, — и Дазай пришёл в настоящее бешенство и такой говорит: "Видишь вон того рыжего?".       Голова Чуи наклоняется в сторону, а лицо Дазая опускается в свои руки.       — "Я собираюсь взять его замуж, мне нах не сдалась твоя девка".       У Чуи упала челюсть, а Дазай выглядит так, словно вот-вот испустит дух.       — И э-э, — Катай почёсывает затылок, — после этого произошло ещё кое-что, но мораль этой истории в том, что Дазай был предан Чуе в течение долгого времени, и я думаю, что это довольно необычно, так что, — он поднимает свой бокал за них ещё раз, — поздравляю вас обоих, вы заслуживаете друг друга.       Чуя сидит в шокированном молчании, а Дазай дуется:       — Фёдор никогда не даст мне забыть об этом.       — Ты знал, что хочешь замуж за меня, когда мне было семнадцать?       Дазай моргает, вспоминая.       — Эм... раньше, по правде говоря. Я попросил тебя выйти за меня, когда тебе было восемнадцать, это не такая уж и большая разница...       — Я думал, ты шутил.       — ...И я уже сказал тебе, что нет.       — Стой-стой-стой... — Чуя поднимает руку, — это было раньше?       Чуя помнит, как Дазай в первый раз танцевал с ним, сказав, что это было для практики, и что он расскажет ему позже... и это было до инцидента в клубе, так что...       — Когда ты в первый раз поцеловал меня, — Дазай говорит это задумчиво, как будто это совсем не безумие. — Наверное, именно тогда я и узнал.       Чуя выплёвывает своё вино, почти давясь.       — Мы ещё даже не встречались!       Дазай пристально смотрит на него, и на этот раз он абсолютно искренен, не пытается перебарщивать, не издевается над ним —       — Я знал, что больше никогда не захочу целовать никого другого.       — ...       Дазай ждёт нагоняя, а не Чую, который тянет его к себе и целует так сладко, что у него перехватывает дыхание.       И внезапно... Он не так зол на Катая за то, что тот рассказал эту историю.

________________________

      Близится полночь, когда приём начинает заканчиваться, и все медленно возвращаются в свои номера, в последний раз пожелав молодожёнам всего наилучшего.       Дазай, конечно же, настоял на том, чтобы устроить большое шоу, неся Чую в номер для новобрачных, и Чуя не так сильно ненавидит это, как делает вид.       — Да ладно тебе, чиби! Это традиция!       — Так и что, в следующий раз ты позволишь мне отнести тебя?       — Если захочешь, — легко отвечает Дазай, — Я буду более чем счастлив сделать одолжение. Мы могли бы по очереди, — он делает паузу в коридоре перед дверью, держа Чую на руках, как принцессу. — Или ты хочешь на камень-ножницы-бумага?       — Просто заткнись и занеси меня внутрь, Осаму.       — Я знал, что однажды ты попросишь, — Чуя бьёт его за это по руке, но Дазай не отпускает его.       И Чуя немного впечатлён, когда Дазай ухитряется держать его одной рукой, открывая дверь. Он даже не может притвориться, что это не привлекательно.       Сам номер огромный, с французскими дверями, которые ведут на балкон с видом на остальную часть виноградника. И, учитывая, что он предназначен для молодожёнов, он...       ...Украшен.       — Ты, должно быть, издеваешься надо мной... — Чуя уставился на свечи и лепестки роз, разбросанные повсюду: на полу, на комоде, на кровати.       — Извини, — ласково посмеивается Дазай, усаживая Чую на край постели. — Ты хотел забронировать номер "для новобрачных, но не слишком новобрачный"?       — Это просто как-то... — Чуя слегка краснеет.       Дазай играет бровями, наклоняясь над ним, положив руки по обе стороны головы Чуи на матрас.       — Если ты собираешься сказать "слащаво" после всего, что мы сегодня сделали...       — ...это и есть вроде как слащаво—       — ...и ты вышел замуж за меня, — парирует Дазай, целуя его в подбородок. — Что значит слащавость идёт в комплекте.       Сердце Чуи замирает в груди, и он наклоняет голову в сторону, давая Дазаю лучший доступ для поцелуев вниз по шее.       Он вышел за него замуж.       — Подожди, — он прижимает руку к груди Дазая, и тот отстраняется назад, изогнув бровь.       — Если ты беспокоишься о своём первом разе, я буду нежен.       — Ой, заткнись!       — Я так рад, что мы подождали до свадьбы...       Чуя даёт ему щелбан, и Дазай отстраняется, посмеиваясь.       — Я хотел сказать, что только что провёл половину ночи в танцах, дай мне принять душ.       Дазай бросает на него слегка растерянный взгляд.       — С каких пор это вообще важно..? — но Чуя выглядит очень настойчивым, поэтому он сдаётся и отодвигается в сторону, чтобы его муж мог проскользнуть мимо него в ванную.       Отчасти он немного испытывает облегчение, потому что, честно говоря, из-за капельницы, сна и всего остального он измотан. Не сказать, что он не будет пытаться разложить Чую прямо сейчас, потому что он никогда не откажется от этого, но...       Когда дверь ванной захлопывается, он плюхается на кровать, ослабляет галстук и закрывает глаза. Он сильно поднял водный баланс в течение дня, так что голова уже не болит, но каждый сантиметр его тела начинает отпускать из-под адреналина и кричать, требуя сна.       И если бы он это сделал, это было бы не так уж плохо, потому что образ Чуи, идущего по дорожке, снова и снова играет у него перед глазами, и ему уже кажется, что он спит. Он сбрасывает туфли, медленно и глубоко вздыхая.       Как раз в тот момент, когда сон начинает подёргивать его за веки, дверь ванной снова открывается. И это гораздо раньше, чем он ожидал, учитывая обстоятельства. Он приподнимается на локтях, сонно моргая.       Дазай моргает снова.       И снова.       А потом он трёт глаза, потому что он почти наверняка уже заснул.       — Слушай, если это перебор... — начинает Чуя, и Дазай быстро мотает головой, сглатывая.       — Нет, — отвечает он торопливым, хрипловатым голосом, очень быстро возвращаясь из полусна, — Нет, это не... — его глаза огромные, медленно пробегающие по очертаниям Чуи. — ...вообще не перебор, — заканчивает он полузадушенно.       Как правило, несмотря на то, что Чуя большую часть времени не особо доволен собой, их сексуальные отношения всегда были довольно открытыми и коммуникативными. Если они чего-то хотят друг от друга, то обычно так и говорят. Ну, Дазай говорит, или же он вытягивает из Чуи то, чего тот хочет, после долгих поддразниваний и уговоров. И поскольку по своей сути он угодливый, Чуя почти всегда соглашается с тем, в чём Дазай выражает заинтересованность.       Был только один случай, когда он категорически отклонил просьбу.       И серьёзно, учитывая всё, что они обсуждали позже, Дазай просто предположил, что это может быть что-то, что заставило Чую чувствовать себя слишком... уязвимым.       Вот почему он так чертовски удивлён прямо сейчас.       — Ты собираешься что-нибудь сказать или..? — Чуя замолкает, пытаясь скрыть это, но его голос звучит немного нервно.       Глазам Дазая не совсем удалось оторваться от того места, где пояс с подвязками соединяется с чулками на его бёдрах, или от белого кружева, изящно обтягивающего его ноги.       В голове у него туман.       — Я... — он облизывает губы, в горле у него внезапно пересохло. — Ты, гм, знаешь, что я...       Чуя поднимает бровь, обхватывает себя руками, ожидая, пока Дазай продолжит, и...       ...Дазай не совсем уверен в том, что он пытается сказать, но это определённо не связно.       — ...что я уважаю тебя, верно?       Чуя смотрит на него так, словно тот головой ударился.       — Что? — он хмурится. Обычно он пытается убедить себя не струсить и не отступать, когда уже приступил к чему-то подобному, но он определённо вот-вот струсит—       — Я просто..! — Дазай сотрясает воздух, изо всех сил стараясь правильно работать мозгами. — Ты раньше говорил, что тебе это было не по душе, и... — его мозг не может сформировать слова. — Я понимаю, что это... довольно сложно для тебя.       — Ладно, — Чуя щиплет себя за переносицу, избавляя Дазая от мучений, заставляя того заткнуться. — Тебе нравится?       — ...Да, — слабо подтверждает Дазай.       — В этом смысл, Осаму.       — Но—       — И я вроде как хотел попробовать, — тихо признаётся Чуя, отводя взгляд.       Это просто выбивает Дазая из колеи.       — ...Да?       — Я бы не надел это, если бы не хотел, разве нет?       Дазай садится прямо, наконец-то сумев отвести взгляд от белья и посмотреть на лицо Чуи. Его щёки слегка раскраснелись, но он не кажется смущённым, просто немного неуверенным.       И то, что Дазай изо всех сил пытается объяснить, что ему нравится это, а стремительно растущая выпуклость на его штанах является доказательством того, что ему очень нравится, но учитывая все расспросы Чуи за последний год, Дазай не хочет, чтобы тот чувствовал себя вынужденным делать что-то подобное для него, если он этого не хочет.       И очевидно, что-то из этого, должно быть, передалось выражением лица Дазая, потому что Чуя говорит то, чего он не ожидал.       — Я хочу этого.       Тихо, но твёрдо.       Дрожь пробегает по спине Дазая.       Это возвращает его в другое время, когда они только начинали изучать друг друга. И слышать, как Чуя говорит это сейчас, производит тот же эффект, что и тогда.       Дазай медленно встаёт, и это отчасти потому, что его мозг всё ещё возвращается в строй, а отчасти потому, что от Чуи у него слабость в коленях.       — Я когда-нибудь упоминал, что люблю тебя?       Чуя закатывает глаза, пока Дазай пересекает комнату.       — Только каждый божий день в течение последних восьми лет, чт—? — он прерывается резким вздохом, который быстро переходит в стон, когда Дазай прижимает его к стене, врезаясь своими губами в его собственные.       Он не торопится, но и не нежен. То, как Дазай берёт нижнюю губу Чуи между зубами, медленно посасывая, пока глаза Чуи не закатываются назад. Одно колено проскальзывает между его бёдрами, и Чуя безропотно раздвигает их, у него перехватывает дыхание, когда Дазай обхватывает его сзади за бедро, заводя ногу Чуи вокруг своего бедра. Чужие пальцы медленно скребут по нейлону, покрывающему его кожу, заставляя Чую вздрагивать и выгибаться под ним.       Чуя почти никогда не чувствует себя подавленным рядом с Дазаем, но есть что-то в том, чтобы быть прижатым к стене, как сейчас, раздетым, пока Дазай до сих пор в своём костюме, извиваясь под ним, задыхаясь от нужды напротив губ Дазая, когда тот качает их бёдра вместе...       Чуя чувствует себя почти окутанным им.       И в то время как он чувствует себя взвинченным и нетерпеливым, качаясь на нём, а его руки сжимают переднюю часть рубашки Дазая, тот не позволяет ему ускорить события. Он берёт запястья Чуи, прижимая их к стене над его головой одной рукой. Крепко — достаточно крепко, чтобы он мог выбраться, но боже, Чуя никогда не захочет этого сделать.       Следующее движение бёдер Дазая ловит идеальное количество трения, и Чуя стонет. Он уже на грани, и господи, он просто хочет, чтобы Дазай прикоснулся к нему.       И в какой-то степени Дазай потакает этому капризу. Его губы скользят вниз к подбородку Чуи, прочерчивая горящую дорожку, чтобы прошептать ему на ухо:       — Ты чувствуешь, что делаешь со мной?       Чуя чувствует, даже через слои ткани между ними, это заметно.       —Д... да... — Чуя наклоняет голову, охотно уступая в объятиях Дазая, и что-то в этом, кажется, возбуждает того ещё больше.       Зубы Дазая скребут по точке пульса, под челюстью, рисуя ожерелье из синяков вокруг горла вместо его обычного чокера. К тому времени, когда Дазай поднимает его от стены и несёт к кровати, Чуя уже не в порядке, у него красное лицо, он задыхается, а Дазай... Он практически разбит от одного его вида.       Он кладёт Чую на кровать и какое-то время просто стоит.       И он смотрит.       Чуя распростёрт под ним, лёгкий изгиб спины и линии бёдер прекрасно демонстрируют его тело. Рыжие волосы рассыпаны под ним, переплетаясь с лепестками на простынях.       Это просто момент, когда Дазай должен остановиться и осознать, что этот человек выбрал быть с ним.       И всё это почти кажется немного невероятным.       С ракурса Чуи, Дазай смотрит на него сверху вниз мягким, тоскующим взглядом, но в нём есть грань голода, от которой жар скручивается в его животе.       Дазай протягивает руку, снимая свой пиджак, позволяя тому упасть на пол, пока он ослабляет галстук до конца. Именно тогда, когда он начинает закатывать рукава, бёдра Чуи начинают немного раздвигаться в предвкушении, он поднимает руки, чтобы положить их над головой.       — Не мог бы ты, пожалуйста, поторопиться?       Тот криво улыбается, склонившись над кроватью. Две верхние пуговицы его рубашки расстёгнуты, обнажая ключицы и намёк на татуировки. Он двигается на кровать, одно колено лежит между бёдер Чуи, а руки на матрасе рядом с его головой.       — Простите, Дазай-сан, — напевает он, прижимаясь поцелуем к центру груди, — я просто наслаждался видом.       Чуя моргает, на мгновение чувствуя растерянность, потому что—       Оу.       Его глаза расширяются.       Он Дазай.       Дазай Чуя.       С одной стороны, это чуждо и ново, потому что, услышав это имя, кажется, что Осаму говорит о совершенно другом человеке... Но в то же время это чувствуется правильным.       Это имя того, кто его любит. Того, кого он выбрал.       Чуя вздрагивает, когда губы его мужа обхватывают один сосок, одаривая тот вниманием, в то время как руки медленно скользят вниз по кружевам, покрывающим его бока.       Чуя не был уверен, чего он ожидал, когда вышел в таком виде. Он знал, что Дазаю понравится, это очевидно, но он ожидал менее сдержанной реакции.       (Во времена университета произошёл инцидент с сапогами до бёдер, из-за которых Дазай стал безумным, поэтому он ожидал чего-то подобного.)       Но Дазай размерен, когда его зубы тянут шнурки спереди корсета, с благоговением целуя кожу, открывающуюся при каждом ослаблении предмета одежды, чувствительные места между рёбрами, заставляя его каждый раз вздрагивать и задыхаться.       К тому времени, когда зубы тянутся чуть ниже пупка Чуи, тот извивается и стонет, его собственная эрекция напрягается на фоне белого кружева.       — Осаму, мне... мне нужно—       Последний крючок корсета расстёгивается, позволяя тому упасть с тела, и тогда руки Дазая железной хваткой ложатся на бёдра Чуи, впиваясь до синяков, прижимая его к матрасу.       — Я знаю, что тебе нужно, — его голос низкий, грубый, сочащийся уверенностью, и это не безосновательно.       Потому что он знает.       И именно абсолютное доверие Чуи к тому, что Дазай знает, позволяет ему расслабиться на простынях, послушно двигаясь, когда Дазай зацепляет бёдра Чуи за свои плечи.       Дазай удовлетворённо мычит, прижимаясь поцелуем к коже внутренней стороны бедра, и дрожь пробегает по нему, когда он чувствует, как напрягаются мышцы ног Чуи под его губами.       — Прекрасен... — полушёпотом произносит он, посасывая и покусывая до тех пор, пока бёдра Чуи не становятся такими же запятнанными, как и шея того, — Так... чертовски... совершенен.       Чуя измождён, разгорячён, его руки рвут простыни, когда рот Дазая обхватывает его через кружево, и он выгибается с удивлённым, сдавленным стоном.       — Бля—! — он чувствует жар чужого рта, дополнительное давление, которое тот вызывает, когда Дазай посасывает ткань.       Его руки ползут вниз, чтобы запутаться в волосах Дазая, и Дазай не останавливает его, слегка постанывая от удовольствия, когда пальцы Чуи тянут его, и стягивает зубами резинку белья вниз.       Его член освобождён, уже раскрасневшийся и истекающий предэякулятом. Губы Дазая медленно тянутся вверх, вбирая тепло его кожи, прежде чем пройтись языком по головке, заставляя позвоночник мужа выгнуться от матраса.       Чуя настолько потерялся в ощущении того, как Дазай щедро, неторопливо и уверенно лижет его член, что он совершенно удивлён, когда тот тянет нижнее бельё в сторону, а смазанные смазкой пальцы трутся о проход Чуи.       Он не помнит, как Дазай тянулся за бутылочкой. Он даже не уверен, что слышал щелчок её открытия. Чуе далеко всё равно, извиваясь от прикосновения, отчаянно желая большего, почувствовать его. И когда Дазай скользит первым пальцем внутрь него, Чуя издаёт удовлетворённый, дрожащий вздох, его бёдра дрожат вокруг ушей Дазая.       Разрабатывая его греховно медленно, Чуя почти подозревает, что Дазай играется с ним, но всё это слишком хорошо, чтобы сойти за издевательство. Он размеренно работает над ним, никогда не давая слишком много сразу, и бёдра Чуи качаются туда-сюда между ртом Дазая и его пальцами, жаждя большего.       — Осаму... — он испускает напряжённый вздох, его член дёргается, когда пальцы Дазая касаются простаты, а бёдра слегка сжимаются вокруг чужой головы. Но он не торопится или отчаян достигнуть конца, он просто податлив и нуждается.       — Скажи мне ещё раз, — Чуя вздрагивает, когда губы Дазая касаются его длины, пока тот говорит, его ресницы трепещут.       — Ч... что? — Чуя тяжело дышит, его пятки впились в спину Дазая, когда три пальца вошли в него одновременно, заставляя видеть звёзды за веками.       — Что ты этого хочешь, — дыхание Дазая дразнит головку члена.       — Я... — руки Чуи сжимаются в кулаки в волосах Дазая, когда пальцы того начинают быстрее входить и выходить из него, что затрудняет дыхание. — Я хочу этого...       — Мне так жаль, милый, я тебя не слышу.       — Я хочу этого! — его голос срывается, когда Дазай размыкает свои пальцы внутри него. — Господи, пожалуйста, я хочу этого—!       Дазай разрывается. Часть его хочет видеть, как Чуя распадается на части вот так, только на его пальцах. Он знает, что он может, и зрелище этого почти слишком привлекательно, чтобы отказаться от него. Но, с другой стороны, его собственные потребности становится почти невозможно игнорировать ещё дольше, а слушая, как Чуя умоляет, что же...       Чуя издаёт слабый стон разочарования от потери пальцев Дазая, но он быстро отвлекается, когда Дазай хватает за бёдра, переворачивая его.       Чужие зубы проходятся по чувствительной коже вдоль позвоночника, по пояснице, между плечами. Чуя обнаружил, что прижимается грудью к матрасу, поднимая бёдра так высоко, как только может. И ответный стон признательности Дазая заставляет его молча гордиться собой, потому что то, о чём Дазай думал раньше, верно.       Чуя любит угождать.       Когда он слышит звук молнии Дазая, пальцы его ног поджимаются в предвкушении. Его бёдра напряжены и дрожат, когда ладони Дазая скользят по их тыльной стороне, раздвигая немного шире.       Чуя тихо стонет напротив подушек, когда чувствует, как член Дазая скользит по нему, его плечи напрягаются. Обычно он не так податлив в постели. Ему нравится быть в состоянии заставить Дазая разойтись так же сильно, как и он сам, видеть выражение чужого лица, когда Чуя переворачивает их и берёт контроль.       Но есть что-то в этом, будучи полностью подчинённым, открытым, ожидая, когда Дазай даст ему это, что оставляет Чую голодным, на грани, и...       Уязвимым.       И что-то в том, чтобы предложить эту уязвимость своему мужу, возбуждает само по себе.       Дазай держит его открытым одной рукой, направляя член другой, и есть только мгновение, одно последнее мгновение, когда он смотрит на Чую: распростёртого, открытого и доверчивого. Изгиб его плеч, ямочки у основания позвоночника, веснушки, усеивающие плечи.       И всё это только для Дазая.       Только Дазай.       — Чуя?       Тот едва может даже поднять голову от того места, где его лицо прижато к предплечьям.       — Д... да—о боже—! — он скулит, снова опуская голову, когда Дазай входит внутрь. Это не серия неглубоких толчков, а скорее один длинный, медленный толчок, пока Дазай полностью не входит внутрь, его лоб покоится между лопатками Чуи.       — Я люблю тебя, — полушёпотом говорит он, прижимаясь с поцелуем, пока тело Чуи дрожит вокруг его члена, приспосабливаясь к нему.       — Я... — Чуя давится, когда руки Дазая ложатся ему на плечи, усиливая давление, когда тот переносит свой вес на Чую и начинает двигаться. Это не больно, в этом нет никакой боли, это просто мощно, заставляя Чую чувствовать себя полностью прижатым, когда Дазай начинает двигать своими бёдрами в него.       И боже, как же хорошо.       — Я... я тоже люблю тебя!.. — выкрикивает Чуя, его бёдра судорожно сжимаются, когда Дазай совершенно точно ударяет по простате.       Дазай не пытается ещё раз изменить угол — вместо этого он держит его так, мышцы на его спине напрягаются, когда он врезается в Чую медленными, мощными толчками, выстраивая того до тех пор, пока практически не доводит Чую до абсурда—       И тогда он меняет угол, заставляя Чую скулить от разочарования, когда его оттягивают от края, его член пульсирует у живота, скользя по простыням каждый раз, когда один из толчков Дазая прижимает его обратно к ним.       И Дазай повторяет этот процесс снова и снова, медленно поднимая Чую вверх, прежде чем оттащить того от кульминации, и давление нарастает до такой степени, что Чуя не может этого вынести, он царапает простыни, качаясь навстречу ему, выдыхая его имя, пока безмолвно молит о том, что ему нужно.       Но Дазай уже знает.       Его руки отрываются от плеч Чуи, и из-за освобождения от давления Чуя вздрагивает от облегчения.       Затем грудь Дазая прижимается к его спине, его руки переплетаются с руками Чуи на простынях, и он просто вбивается в него, постоянно стимулируя слабые места Чуи, пока тот не оказывается на грани слёз.       — Осаму... — он едва может говорить, вздрагивая, когда Дазай нежно целует его в затылок или шею, — Осаму, я не могу—       — Нет, ты можешь, — Дазай мягко успокаивает его, сжимая свои пальцы вокруг пальцев Чуи.       Чуя поворачивает голову, его щека прижимается к матрасу, а глаза пытаются сфокусироваться. Он видит их переплетённые пальцы, и... обручальные кольца, сверкающие в свете свечей.       И вдруг всего этого становится слишком много.       Его оргазм давно ожидаемый и мощный, его тело содрогается, когда он выкрикивает имя Дазая, и Дазай не останавливается, пока его собственная кульминация не наступает через тридцать секунд. К этому моменту Чуя дрожит, он перевозбуждён, его глаза закатываются назад, когда Дазай кончает в него с рычанием.       Чуя тяжело дышит и обмякает, и Дазай сам почти костей не чувствует от усталости, но он продолжает мягко покрывать поцелуями плечи Чуи, его шею, подбородок, пока рыжий практически не мурлычет от удовольствия, прислонившись к нему спиной.       — Видишь? — Дазай гудит ему в шею, — Я же сказал, что буду нежен.       Чуя слабо смеётся и переворачивается, когда Дазай отстраняется, чтобы прижаться к груди мужа и обхватить его руками за шею.       — Ты такой чертовски глупый... — он прерывается с довольным вздохом, когда Дазай целует его, медленно и сладко.       — И тебе это нравится.       Чуя мычит в ответ, потому что нет смысла отрицать это — ему нравится.       — Мне, пожалуй, нужно ещё раз принять душ... — Чуя зевает, но Дазай мотает головой и крепче прижимает его к себе.       — Мы... — голос Дазая обрывается, когда он зевает в ответ, — мы ещё не закончили.       Чуя фыркает, потому что Дазай кажется смертельно уставшим.       — Осаму, ты сейчас отключишься.       — Только на несколько минут... — пробормотал Дазай, уткнувшись лицом в шею Чуи. — Быстрый небольшой... — ещё один зевок, — восстановительный сон, только... не снимай... это пока...       Чуя крепче обхватывает его руками за шею, прижимаясь щекой к чужим волосам.       — Ладно, ладно... — мямлит он, его глаза закрываются. — Не то чтобы это последний раз, когда я надеваю что-то подобное.       Дазай слегка вздрагивает от плохо скрываемого азарта, и Чуя фыркает. А потом тот еле слышно произносит что-то, отчего у Чуи ёкает сердце.       — Господи, как же мне повезло, я не могу.       Он судорожно сглатывает, прижимаясь ближе к мужу, когда сон наконец начинает оседать вокруг него, затягивая его под блаженное облако неги.       — Да, — шепчет он в темноту, — Мне тоже.

__________________________

      И Дазай не преувеличивал насчёт того, чтобы заняться этим ещё раз, потому что к тому времени, когда они утром тащатся из курорта, поясницу Чуи ломит, а в ногах всё ещё немного чувствуется слабость.       — Вы дадите нам знать, когда приземлитесь? — спрашивает он, крепко обнимая Коё, когда все они собираются в аэропорту. Их гости готовятся лететь обратно в Японию, в то время как Дазай и Чуя должны успеть на свой собственный рейс для медового месяца.       — Конечно, а ты заскочишь и поздороваешься с моим отцом, да?       — Разумеется.       Дазай стоит в стороне с их сумками, уже сказав большую часть своих прощаний, и тогда он чувствует руку на своем плече.       — Счастливого полёта, мелкий, — он оборачивается, слегка закатывая глаза и обнимая отца.       — Мне двадцать семь, знаешь ли.       — Да, — улыбается Шуджи, взъерошивая забинтованными пальцами волосы Дазая, — и ты всегда будешь моим мелким.       — Спасибо, — Дазай мотает головой с кривой улыбкой. — ...И спасибо, что приехал, — тихо добавляет он. — Я знаю, что тебе, наверное, было нелегко.       — ...Ах, — Шуджи выдавил из себя улыбку и отмахнулся, в последний раз сжав руку сына. — Ты издеваешься? Я бы ни за что на свете этого не пропустил, — пожимает плечами он, отпуская его. — Кроме того, я горжусь тобой.       Дазай удивлённо смотрит на него.       — Ты уже лучший муж, чем я когда-либо был, так что... — Шуджи откашливается и отводит взгляд. — Я рад, что мне представилась возможность увидеть это.       У Дазая от эмоций перехватило горло, но он крепко сжал руку отца.       — Спасибо, я... — он тяжело сглатывает. — Я тоже рад, что ты это увидел.       Позже, во время их полёта, Чуя дремлет рядом с ним, наблюдая, как океан скользит под окном.       — Ты был там раньше?       — Нет, — признаёт Дазай, поглаживая его по волосам, — но это, наверное, самый романтичный город в мире, и там было снято так много моих любимых фильмов—       — ...очень слащаво—       — ...это медовый месяц, ясно? — Дазай обнимает его. — И я всегда говорил, что отвезу тебя в Париж.

_________________________

      Следующие две недели — настоящий ураган. Дазаю Лувр нисколько не интересен, даже когда Чуя проводит целый день, восхищаясь всеми экспонатами. Еда, по общему признанию, фантастическая, и они проводят выходные с Рембо в его замке близ Ниццы.       Чуя кажется счастливым, более открытым, чем обычно, когда он находится рядом с людьми, которые действительно имеют представление, он заходит так далеко, что на самом деле пробует подводку для глаз и тушь для ресниц на людях, что обычно он пробовал только дома.       В их последнюю ночь Чуя стоит, прислонившись спиной к перилам их гостиничного номера, с бокалом вина в руке и смотрит на огни города. На нём нет ничего, кроме шёлкового халата, сползающего с одного плеча, обнажая лишь несколько меток от их деятельности в начале вечера.       Осаму прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.       — Наслаждаешься жизнью, Дазай-сан?       Чуя поднимает взгляд, невольно улыбаясь, потому что от этих слов у него всегда слегка кружится голова.       — Так и есть, Дазай-сан. А ты?       Осаму пожимает плечами с довольным выражением лица:       — Я наслаждаюсь видом.       Они находятся в самом красивом городе в мире, но Дазай говорит не о нём.       Чуя прикусывает губу, прежде чем сделать ещё один глоток вина.       — Если ты хочешь ещё, забудь об этом.       — Я всегда хочу ещё... но почему? — скулит Дазай.       — Потому что у меня нет желания ещё раз идти в душ и я хочу быть в состоянии ходить завтра в аэропорту.       — Я понесу тебя на руках? — предлагает Дазай.       — Хорошая попытка.       Дазай сдаётся, потому что, честно говоря, он сам немного устал. Они много ходили по магазинам на прошлой неделе, и, ну... Теперь, когда Дазай знает, что Чуя не имеет ничего против наряжаться для этой цели, они... немного пополнили его гардероб.       — Иногда это всё ещё кажется нереальным... — задумчиво говорит Чуя, вырывая Дазая из своих мыслей.       — Что?       Чуя бросает взгляд на кольцо на пальце Дазая.       — Мы замужем.       Дазай мягко улыбается, пересекает балкон и прислоняется к Чуе, положив руки на перила и обхватив чужие бёдра.       — Мы замужем, — повторяет он, а Чуя продолжает кусать губы.       — Ты мой муж.       Дазай практически сияет, наклоняясь, чтобы уткнуться носом в шею рыжего.       — Да, — он слегка поворачивает голову, его нос скользит вдоль челюсти Чуи, — Это действительно так странно?       — Нет, это просто... — Чуя вздыхает, прислоняясь к нему и обнимая Дазая за талию. — Когда мне было семнадцать... — он ещё раз вздыхает и мотает головой. — Я никогда не думал, что зайду так далеко, — признаётся он, и у Дазая сжимается сердце.       Он знает. Он до сих пор помнит, каким безропотным и испуганным был Чуя, даже когда он был в безопасности. Как бывали времена, когда Чуя не мог даже представить себе следующий день своей жизни, не говоря уже о настоящем будущем.       — Я знаю, — шепчет Дазай, прижимаясь поцелуем к шее мужа, а Чуя обнимает его ещё крепче. — Но ты всё-таки сделал это, — тихо напоминает он ему. — И я горжусь тобой.       Чуя тяжело сглатывает, его руки сжимаются сзади на рубашке Дазая.       — Я просто... — он делает глубокий вдох. — Мне казалось, что я потерял свою семью, — признаётся он, прижимаясь лицом к груди напротив. — А теперь я начинаю понимать... что никогда её и не терял.       Руки Дазая сжимаются вокруг него, и он тяжело сглатывает, понимая, что имеет в виду Чуя.       — Ты никогда не потеряешь.       Чуя вдыхает привычный запах его одеколона, позволяя всему, что связано с этим моментом, запечатлеться в нём, как и во многих других моментах с Дазаем, которые кажутся ускользающими так быстро.       — Я знаю, — шепчет Чуя, закрывая глаза.       Он никогда ни в чём не чувствовал себя так уверенно, как в том, что Дазай всегда будет рядом, несмотря ни на что. И это, как полагает Чуя, и есть то, чем должна быть семья.       — Могу я сделать тебе массаж?       — Ты всё ещё пытаешься—?       — Нет! — Дазай невинно моргает. — Мне просто нравится заботиться о тебе.       — ... — этому Чуя верит.       Они засыпают через несколько часов, тесно прижавшись друг к другу, когда Чуя вытягивается на груди Дазая.       Это прекрасно, нереально, но теперь это его жизнь... их совместная жизнь. Чуя не хочет пропустить ни секунды, но...       Три года брака пролетают очень быстро.