Охота

— Г-господин Тайлифер? — Изумленно запнулся Таин, увидев спасителя. Кого-кого, а зловредного магистра он увидеть не ожидал. Выглядел тот усталым, волевое лицо осунулось, прическа растрепалась, одежда была припорошена пылью. Не так красочно, конечно, как их окровавленные лохмотья, но для педантичного чистоплюя, коим тот всегда выглядел, и это было несвойственно. — Доброе утро, — язвительно сказал Бертран, и отступил в сторону. И тут произошло сразу несколько вещей одновременно. Сет внезапно схватил его за локоть и дернул назад, прикрывая плечом. Рука у него была неимоверно горячей, почти обжигающей. Взгляд Таина скользнул вбок, и наткнулся на того, от кого этот дурень, едва стоящий на ногах, пытался его защитить. Светлоглазый упырь неприятно ощерил зубы и пошевелил когтистыми пальцами. — Отдайте книгу, бес-с-с-дари, — угрожающе прошипел он, смотря, почему-то исключительно на Таина. Того пробрало до мурашек от одного вида этих влажных игольчатых зубов и змеиного, немигающего взгляда. — А не пойти ли тебе нахуй, уважаемый? — Внезапно подал голос Сет, и ярость из этого голоса можно было черпать ложками. Упырь вскинул руку, соткав какое-то плетение на кончиках когтей, и сделал это настолько быстро, что Таин только и успел глупо дернуться, а Сет не успел и этого. Явно атакующее заклинание практически сорвалось с пальцев враждебного мага, когда его руку бесцеремонно перехвалила железная ладонь магистра. — Кирриен, мы же договаривались, — спокойно сказал Бертран Тайлифер, помедлил немного, и осторожно разжал пальцы, поднял ладони в примиряющем жесте, и развернулся к ним. — Господа, нам незачем ссориться, давайте… — договорить он не успел. В воздухе прямо над ним соткалась приличная такая паутина проклятия, и обрушилась сверху, мгновенно влипнув в ауру. Магистр изумленно поперхнулся и вскинул голову. — Ой бля-я-я, — сказал Таин, втянул голову в плечи, и изо всех сил толкнул Сета в одну сторону, а сам отпрыгнул в другую. Ладное такое получилось проклятие, от всей души. Не ослабленное защитным куполом «колыбельки» и расстоянием, получилось оно на удивление сильным. Последнее, наверное, из целой сонмы тех, что он творил в приступе отчаянья и мести. Можно было бы гордиться, не появись оно так не вовремя. Чуйка не подвела — под самым носом пролетело что-то весьма неприятное, и ударило в землю за их спинами, подняв тучку пепла. Останься они на прежнем месте, и встретили бы «подарок» с распростертыми объятиями. Таин сделал еще шаг в сторону, но даже не успел порадоваться успеху — следующее заклинание прилетело точнехонько в живот, заставив охнуть и рухнуть на ослабевшие колени. На миг он потерялся в пространстве, слыша лишь звон в собственных ушах, сквозь который отдаленно донесся злобный вопль Сета. Когда, спустя несколько ударов сердца, Таин проморгался, с изумлением понимая, что еще жив, и, кажется, даже здоров, исправить что-либо было практически невозможно — Сет набросился на упыря яростно и самоубийственно, и даже смог достать его раз или два, оставив на белой мертвенной коже полосы ожогов, но на этом его успехи закончились. Тот злобно схватил его за грудки, практически приподняв над землей, и явно собирался сделать что-то ужасное. Таин вскочил на ноги и снова схватился за амулеты, а затем сунул руку в карман плаща. Там, рядом с злощасной книгой, лежал их последний аргумент. Он поспешно рванул его наружу, одновременно делая шаг навстречу чудовищу. И в этот момент Бертран, наконец, с клочьями выдрал пиявкой присосавшееся проклятие, яростно его скомкал, ломая тонкие структуры, и заорал: — Замерли все, тьма вас раздери! — И шарахнул сырой, неоформленной силой во все стороны. Удар получился знатный, будто огрели тяжелой перьевой подушкой по всему телу сразу, у Таина аж зубы клацнули. Упырь от неожиданности разжал пальцы, и Сет свалился на землю, тоже ошарашено вытаращившись на вызверившегося мага, при этом неосознанно отползая назад. — Так вот, — тяжелым, не сулящим ничего хорошего, голосом, сказал господин Тайлифер, — сейчас мы все сядем и поговорим, как… — договорить ему снова не дали. Свет внезапно заслонила стремительно растущая тень, и тут уже среагировать не успел никто. Огромное кряжистое дерево, выпитое и высушенное сытью, хрупкое, а потому легко подрубленное магическим выбросом, торжественно и неумолимо обрушилось сверху, не издав ни единого звука. И мгновенно рассыпалось целой горой серого праха, похоронив под собой всех спорящих, и взметнув в воздух вьюгу мельчайших истлевших частиц. Таин рефлекторно вдохнул и пригнул голову, готовясь к удару, а потому тут же поперхнулся и зашелся страшным булькающим кашлем, рот, нос и горло вспыхнули огнем от забившей их гадости. Он страдальчески замычал, пытаясь отплеваться и одновременно проморгаться сквозь слезы. Удалось это, только нырнув лицом в воротник, где можно было хоть как-то дышать. Он, наверное, с минуту просто пытался подавить панику от удушья, слыша сквозь сипы и свисты в собственной груди, как рядом кто-то еще заходится диким кашлем. Обильные слезы кое-как промыли глаза, позволяя с трудом ориентироваться в воцарившемся хаосе. Таин прикрыл лицо рукавом и почти наугад шагнул туда, где в последний раз видел Сета. Тот нашелся неожиданно близко, о чем оповестил звонким чихом и непечатными оборотами. От прикосновения к плечу он сначала вздрогнул, затем, распознав, вцепился в ответ, быстро облапил руками, ища повреждения. Повреждений не было — страшный чужой маг сглупил. Он атаковал заклинанием, которое должно блокировать магическое средоточие, как итог — враг не может творить заклинания, и чувствует себя все хуже с каждой минутой, так как тело, лишенное магии, истощается и слабеет на глазах. Не смертельно, если вовремя оказать помощь, но крайне неприятно. Правда, магом Таин не был, а потому плевать хотел на подобные атаки. У него и врожденных сил тех было — чуть, ведьмачество работало не на них, а на том, что удавалось взять от мира, а уж заемную силу и созданные артефакты таким способом не отнять. Вещица, крепко зажатая в кулаке, и греющая ладонь, служила лишним тому подтверждением. Внезапно, где-то впереди, совсем невдалеке, раздался чей-то смех, и немного ироничный, но почти спокойный голос сказал: — А в эффектности тебе не откажешь. Умеешь произвести впечатление. — Это была импровизация, — сухо ответил господин Тайлифер, а затем повысил голос: — так вот, предлагаю все же успокоиться, и поговорить. Мы вам не враги. Пепельная вьюга медленно оседала, и в мутном и нечетком пока свете проступали очертания обоих магов. Ни один из них не атаковал, а потому Таин растерянно затоптался на месте, хотя до этого они вдвоем, не сговариваясь, медленно пятились назад. — Ага, как по шее получили, так сразу «не враги», — ершисто пробурчал Сет, но маг услышал. — При всем уважении, молодой человек, ничего я от вас не получал. И лучше бы вам до этого не доводить, — сказал он с какими-то неприятными, опасными нотками. — А против вас я ничего не имею. Я вас вообще не знаю, — Громче и наглее ответил Сет, но испортил все, шмыгнув носом и опять чихнув во всю мощь легких, от чего поредевшие частички пепла, лениво кружащие в воздухе, взвились с новой силой. — Недоумок слишком много о себе возомнил, — почти брезгливо сказал упырь. — Что, полегчало тебе уже, зубки не стер в судорогах? — Сет тоже умел быть неприятным. — Господа, — сказал Бертран Тайлифер, и со вздохом потер висок. — И чего вам надо? — Недоверчиво уточнил Таин, сжав запястье Сета пальцами, намекая, что тому стоит помолчать. — Ну, конечно, благодарность за спасенную жизнь была бы не лишней, но и книги будет достаточно. — Ага, чтобы этот еще десяток ксеноморфов призвал? — Возмутился Сет, вырываясь из ведьмачьей хватки и обвиняющее ткнув пальцем в упыря. — Да это моя книга, идиоты! — Взорвался тот, — и я вижу, что вы натворили, получив ее в руки! «Что натворили» — одними губами сказал Таин и, наконец, осмотрелся. Они находились на пустыре. Безжизненное пепелище казалось бесконечным, оно простиралось, сколько хватало глаз. Серые груды, оставшиеся от величественных дубов, маячили унылыми громадами, ветви, превращенные в обрубки, неестественно-неподвижно вонзались в небо. Все, что поменьше и вовсе рассыпалось в ровный слой праха, вобравшего в себя и кусты, и траву, и тех, кто жил в его лесу. Был день, но свет казался неприятным, каким-то тусклым, холодным. И тишина. Ни единого звука, ни единой искорки жизни. Его сверкающий янтарный мир, его драгоценная солнечная бусина превратилась в мертвый и холодный камень. Странно, что настоящее осознание накрыло его только сейчас. То есть, разумом он сразу понимал, что паучья сыть поглотила все, но сердцем прочувствовал только сейчас, стоя на обломках своей прошлой жизни. Руки задрожали, а в груди что-то резануло пронзительной болью. Тоска о доме, которого не существует. Таин устал. Эта глубинная, тяжелая, как камень, усталость опустилась на плечи, выдавив из него все эмоции кроме тупо пульсирующей боли в груди. Он сунул руку в карман плаща, достал причину всех конфликтов и бед. Книга выглядела абсолютно невинно — обычный переплет, обычные страницы, потрепанные по краям. Так сразу и не скажешь, как легко она уничтожает жизни. Он разжал вторую руку, посмотрел на крупную огненную бусину. Сидя в «колыбельке», они решили, что если и предстоит умереть, то сделать это надо с размахом, с шумом, не исчезнув бесследно, а сгорев яркой вспышкой. Таин вспомнил, как осторожно гладил пальцами лицо Сета, что уложил голову ему на колени и устало дремал. Вспомнил, как по капле собирал силу, ставшую знакомой, легко льнущую за пальцами. Он едва ощутимо касался лба, обводил острые скулы, сухие губы с гладкостью сережек, гладил по голове, стараясь избегать болезненных ран, и собирал. Бусина получилась знатная — крупнее предыдущей, огонь в ней не лениво перекатывался, а яростно грыз призрачные стенки. Теплая, почти горячая на ощупь и пульсирующая от скрытой внутри силы. Ведьмак перекатил ее между пальцами, любуясь ярким, таким неприлично-ярким на фоне пепелища цветом, и громко, но абсолютно спокойно сказал: — Я просто сожгу тут все, и катись оно проглоту в пасть. Он даже не сразу осознал наступившую тишину, словно завороженный разглядывая огненный шарик на ладони. — И к чему эти угрозы? — Спросил магистр, не отрывая взгляда от его рук. Да, такая если разорвется, выпуская скопленную силу, мало не покажется никому. Самым правильным сейчас было бы уйти подальше от внезапно ставшего опасным ведьмака. Самым лучшим — обезвредить этого самого ведьмака, но с этим он уже опоздал. Доброта его погубит. Поэтому Бертран остался на месте, даже не набросив на себя щит — чтобы не провоцировать. — Зачем мне угрожать, — Таин медленно и безэмоционально обвел взглядом пейзаж, — вы и так уже все уничтожили. — Я?! — Бертран чувствовал некую ответственность за произошедшее, но обвинять его во всех грехах точно было глупо. Ведьмак не ответил, долго смотрел на него, затем перевел глаза на Кирриена. Тот прищурился и напрягся, как перед броском, но тоже оставался на месте. Понимал, что не успеет. — Вы со своей гирховой гильдией и книгой убили мой дом. И я, проглот вас дери, должен просто это простить? — В голосе Таина прозвучали первые отголоски гнева, который рос внутри, как снежный ком, заменяя собой невыносимо жгущую грудь тоску, — Я, благодаря вам, ведьмак без крова, без корней и памяти. Посмешище, а не ведьмак! — Последнее он почти выкрикнул, пальцы свело невольной судорогой, и он слегка сжал их, едва сдерживаясь, чтобы не стиснуть изо всех сил, раздавить бусину, избавиться от этих лиц напротив, от мерзкой книги и от собственных невыносимых чувств. Сет молча прижался сзади, горячо и хрипло дыша ему в волосы, обхватил рукой поперек груди, словно пытаясь сдержать пузырящуюся внутри злость. Таин чувствовал его безусловную поддержку и сочувствие. Сет ведь тоже, можно сказать, лишился дома. — И что ты предлагаешь? — Неожиданно спокойно, без оскаленных зубов и шипения поинтересовался упырь, — перекресток мы тебе не восстановим при всем желании. Но выкупить книгу за хорошие деньги я согласен. Купишь себе дом где-нибудь. И за вещицы вроде этой, — он небрежно щелкнул пальцами по булавке, украшающей ворот рубашки, — дам хорошую цену. Бертран внимательно посмотрел на Кирриена, затем на красного от злости Таина. Он хорошо улавливал то, что сквозило между слов, и сейчас отчетливо чувствовал — Кирриен был заинтересован не только своей драгоценной книгой, но и человеком, в чьих руках она находилась. Это было понятно и раньше — тот расспрашивал так, будто в жизни своей о ведьмаках не слышал, но теперь интерес стал очевидным, и приобрел корыстный окрас. Таин интересовал Кирриена гораздо больше, чем маги, даже сильные, вроде него самого. Знание это было не слишком приятным, но полезным. Еще одна ниточка, чтобы привязать эту астральную тварь к себе. Чем больше таких ниточек — тем меньше шансов у того сбежать, растворившись в вечности, тем больше пользы Бертран сможет из него извлечь. Поэтому он задумчиво хмыкнул и сказал, добавив в голос каплю неуверенности: — Ну-у-у, вообще-то… — Он дождался, пока все взгляды скрестятся на нем, и продолжил, — вообще-то восстановить можно почти все, но силы и времени на это уйдет немерено. Как частное лицо я это сделать не могу. Вот как глава гильдии — пожалуй, да. Они договорились. Четыре человека, три разные стороны, имеющие свои интересы. Бертран мог гордиться своими навыками переговорщика — никто никого не убил, несмотря на вялые попытки и угрозы, все получали выгоду от предстоящего союза. Злополучная книга возвращалась Кирриену, который уже сейчас хищно и предвкушающее перебирал когтями в воздухе. Выглядело так, будто он готовится выпустить кому-то кишки. Далее они прилагали усилия, чтобы пост главы гильдии достался Бертрану. Он собирался представить общественности печать, которую так старательно рисовал на пару с Кирриеном. Информация это была крайне ценная, и выторговать за нее пост было реально. Хотя, конечно, сложности в использовании делали печать интересной скорее для теоретического изучения, чем для практического применения. Больно уж заковыристая. Он уже сейчас видел целый рой проблем, которые получит до, во время, и после вступления в должность главы гильдии. Отдельным пунктом стояла семья Риннен, граф явно заподозрит его в убийстве сына. Больно уж выгодно для Бертрана тот помер. Доказать это они не смогут, но когда это графу требовались доказательства, чтобы прирезать кого-то в темном переулке? Нужно будет что-то с этим решать. Желательно — мирно. Малоприятно, но, скорее всего, придется чем-то откупиться. Чем-то, что позволит графу Риннену закрыть глаза на смерть сына. Нужно думать. И вот, после вступления в должность, Бертран обязывался приложить все силы для того, чтобы вернуть выпитому досуха перекрестку жизнь. Он несколько слукавил — это действительно требовало массу сил, но на практике решалось довольно просто — нужно загнать всех лентяев, подмастерьев и младших магов на мертвую территорию и выдать им хорошего пинка для энтузиазма. И пусть сцеживают силу, все равно она им, криворуким, ни к чему. Обделенным оставался только огненный маг, молчаливый и потрепанный, он ничего и не требовал. Бертран не был благодетелем, разбрасывающим милостыню направо и налево, но задумался. Необученный, и, судя по сиянию средоточия, довольно сильный маг, был проблемой. Может выкинуть что угодно, если и не со зла, так случайно. Устроит пожар со смертями, а разбираться опять ему, нет уж, придется что-то решать. Честно говоря, он бы с большим удовольствием просто выпихнул бы того из своей зоны влияния в сторону какой-нибудь захолустной магической школы, а то и просто на все четыре стороны, заблокировав дар, как потенциально опасный, но. Таин вцепился в странного парня, похожего на худого ворона, мертвой хваткой, и подобные действия приведут лишь к новому витку скандала, а они и так едва пришли к шаткому равновесию. О боги, как сложно бывает в этом мире получить знания и выгоду. Значит, придется отдать кому-то в ученики и приглядывать, дабы не наболтал лишнего. Плюс еще одна проблема к целой горе уже существующих. Бертран покачал головой, поднял глаза к неприятному, бесцветному небу и принялся проговаривать слова клятвы, которую эхом повторяли за ним еще три голоса. Верить на слово он и в детстве не умел, а сейчас и подавно, а потому удовлетворенно вздохнул, лишь почувствовав, как магическая клятва связывает всех четверых. Затем, окончательно успокоившись, осмотрел их с головы до ног и поморщился. Мда. Грязные, окровавленные, в рваной одежде, и, в довершение всему, покрытые белесым пеплом так, что лишь глаза блестят. Сам он, скорее всего, выглядел примерно так же, от чего мгновенно захотелось влезть в горячую купальню по самые уши и не вылезать оттуда сутки. — С-с-союзнички, проглот задери, — прошипел он себе под нос, развернулся, и шагнул прочь из перекрестка, в межимирье. В ближайшее время им здесь делать нечего. Пора вершить великие дела. И начать стоит с того, чтобы найти давно позабытую тревожную группу, которой он, между прочим, руководит.