Волей небес

      — Придумала! — воскликнула Маринетт, останавливаясь посреди коридора и разворачиваясь к нему лицом. Янтарный свет, проникающий сквозь окно, лишь подчёркивал золото его волос, разительно выделявшихся на фоне чёрной мантии и заострённых ушей.       — Что придумала? — уточнил он, хмурясь.       — Как я буду тебя звать.       — Не думал, что ты это серьёзно, — заметил он, округлив глаза от удивления.       — Серьёзнее не бывает. Я решила, что буду звать тебя «Кот».       — Кот? — наклонил голову он.       — Да, из-за ушей.       Он дотронулся до одного из своих на вид шелковистых ушей, торчащих на макушке, при этом непозволительно очаровательно для бога разрушения наморщив нос.       — Причём тут мои уши?       — При том, что они похожи на кошачьи.       Он сморщил нос ещё сильнее.       — Я не имела в виду, что это плохо. — Она подошла ближе, размахивая руками в панике. — По правде говоря, твои уши кажутся мне довольно милыми. — Ой-ёй, считалось ли приемлемым называть уши бога милыми? — Разумеется, в божественном смысле. Божественные кошачьи уши, которые к тому же довольно милые, и…       Он смотрел на неё с таким видом, словно у неё выросла третья рука.       — …и лучше бы мне замолчать прямо сейчас. Прости.       Её плечи поникли, и она отвернулась, бормоча себе под нос: «Идиотка». Будто бы богу могло понравиться, что его зовут милым или считают похожим на домашнее животное.       — Маринетт. — Его голос звучал ласково, а прикосновение руки к плечу было лёгким, словно пёрышко. Она прикусила губу, но не повернулась. Её лицо вспыхнуло быстрее, чем брошенное в огонь полено. — Ты можешь звать меня Котом.       Моргнув, она оглянулась через плечо.       — Что?       — Ты права, — пожал плечами он, улыбаясь уголком губ. — Мои уши похожи на кошачьи. К тому же то, что ты решила дать мне такое имя, – это честь для меня.       — П-правда?       — Правда.       — Ты говоришь это не просто из вежливости?       Он улыбнулся ещё шире, убирая руку с её плеча.       — Нет, я… Ну, честно говоря, я просто удивился, что мои уши кажутся тебе, гхм, милыми.       — Прости, — ответила она, почёсывая подбородок. — Просто они выглядят очень мягкими.       — О. — Он залился румянцем. — Эм, спасибо?       — Это тоже странно прозвучало? Извини, если я постоянно ставлю тебя в неловкое положение. Я…       Он засмеялся, и она умолкла.       — Теперь ты смеёшься надо мной, — пробормотала она.       — Это не так, честное слово. Просто… — Он снова пожал плечами, улыбаясь так тепло, что этой улыбкой можно было растопить лёд. — Ты можешь расслабиться. Ты не должна ходить вокруг меня на цыпочках только потому, что я бог. Я ещё новичок в общении, но я не стану сердиться. Обещаю.       Это было мило с его стороны. Очевидно, он понял, что она переживала, что скажет что-нибудь не то, и, когда она заглянула в его глаза цвета летней травы, сердце прошептало ей, что, возможно, она может поверить ему на слово. Может доверять ему. Бесспорно, он никогда не представал в благоприятном свете в легендах. Чаще всего его даже изображали не человекоподобным существом, а чудовищем с ужасными когтями и клыками, несущим разрушения всему на своём пути. Он никогда не проявлял милосердия, никогда не печалился об украденных жизнях.       Но бог, ставший её мужем, был почтителен и внимателен. По виду он был примерно одного с ней возраста – где-то чуть за двадцать – и выглядел весьма привлекательно, а его длинные волосы цветом напоминали ей поля пшеницы, росшей в её королевстве. И только кошачьи уши, когтеподобные ногти и иногда выглядывающий из-под мантии хвост напоминали ей о том, что он не был человеком.       Может, в легендах всё было неправдой. Может, он просто был самим собой: добрым, зачастую застенчивым богом, несущим на себе бремя разрушения.       Её глаза заискрились. Она задумчиво замычала, постукивая пальцем по губам, и окинула его оценивающим взглядом.       — Так, значит, ты говоришь, что мы можем вести себя более непринуждённо?       — Я, эм… да? — Его щеки вновь порозовели. — Почему ты так на меня смотришь?       Она широко улыбнулась и протянула ему руку.       — Отлично, значит, решено. Теперь мы официально друзья, Кот.       — Друзья?       Он произнёс это слово, словно пробуя впервые, словно оно было драгоценнейшей жемчужиной на свете. С таким благоговением, что она, не сдержавшись, захихикала.       — Именно, — подтвердила она, всё ещё не опустив руку. — То есть, наверное, я уже и так считала тебя своим другом, ведь мы каждый день проводим вместе, но теперь всё чин по чину. За сим я нарекаю тебя моим весьма божественным другом, Кот.       Он округлил глаза, а затем на его лице отразились мягкость и тепло, и её будто бы накрыло волной разлитого мёда. Он сжал её ладонь сразу обеими руками.       — Спасибо тебе, Маринетт. Я счастлив быть твоим другом.