***
Еще перед тем, как решиться на разговор со своим врагом, Гарри, честно признаться, ни на что особо не надеялся. Ну, наверное, была некоторая надежда на то, что после их своеобразной беседы прямиком в голове Волдеморт прекратит все свои попытки поговорить с ним, но это теперь, если хорошо подумать, звучало так же смешно, как и внезапно послушавшийся его Риддл, наконец отставший от него. Еще была вера в то, что Том, этот ненормальный призрак из медальона, вообще перестанет с ним общаться и больше никогда не будет вторгаться в его личное пространство как будто это в порядке вещей — словно понятия не иметь, когда нужно отойти как можно подальше. Наверняка Марволо где-то внутри себя явно насмехается над его вечными «отойди от меня!», но ничего, был еще вариант использовать собственные кулаки как единственный вариант, раз с магией не получается… Стоп, погодите. Когда Поттера пронзило резкое осознание, он даже от неожиданности еще шире распахнул глаза, теперь совершенно не обращая внимание ни на прищурившегося Тома на его кровати, что продолжал тянуть его за медальон, ни на Тома уже в его голове, который подозрительно молчал и будто к чему-то прислушивался — чужое холодное любопытство и легкая настороженность так и чувствовались словно наяву. — Гарри? — склонил голову Марволо, смотря на него так пронзительно, будто смотрел в самую душу и что-то пытался понять. Едва машинально не прошипев «заткнись», гриффиндорец нахмурился и абстрагировался от всего, что ему мешало, абсолютно не замечая изменившегося поведения человека перед ним. Если так подумать, почему нельзя научиться использовать беспалочковую магию? За нее ведь никакое Министерство к нему не явится? Правда, ему наверняка очень долго придется тренироваться, а ведь еще без какого-либо учителя! По сути, что он знает об этом? То, что это очень похоже на магический выброс, исключая тот факт, что творить волшебство без палочки нужно осознанно. Осознанно и точно умело, а также не стоит забывать, что многие волшебники куда старше его и то используют только простые заклинания. Например, парень никогда не видел, чтобы сам директор делал что-нибудь сложнее взмаха руки, чтобы перед ним появились две чашки и небольшой чайник. Хотя, кто знает, может, профессор Дамблдор просто так не афиширует кому попало свои силы и знания. Да. Кому попало. Все-таки Гарри обычный волшебник с посредственным запасом магии. Гермиона куда умнее его и точно исполняет заклинания лучше, так что вариант — да, и такой был — попросить помощь у директора тоже отпадает как мало возможный. Ну да, смог он призвать телесный Патронус на третьем курсе и спас самого себя от поцелуя с сотнями дементоров… Это всего лишь случайность. Удача Поттеров, если точнее, которая не будет длиться вечность. Поэтому нужно надеяться лишь на собственные силы, потому что пока что нет возможности искать учителя, да и Риддл наверняка будет препятствовать этому, ибо, видите ли, из-за этого слизеринец может лишиться еще больше возможности, чтобы Гарри остался один. — Эй! — зашипел не хуже змеи Поттер, с шоком потирая болевший нос, за который его потянули как ребенка. — Ты что только что… — Не слушаешь, — отозвался спокойно в ответ Том, выглядевший уже не настолько довольным, несмотря на искры насмешки на дне его синих глаз при виде покрасневшего кончика носа и румянца злости на щеках. — И не только меня, но и его. Если бы ты был другим человеком, милый Гарри, то ты мог бы ощутить на себе сполна, что случается с теми, кто так запросто игнорирует Темного Лорда. В его последних словах была спрятанная угроза под видом доброжелательной улыбки на тонких губах, но подросток совершенно пропустил все мимо ушей, потому что у него внутри случился самый настоящий когнитивный диссонанс. Осознание того, что только что сделал Марволо, по-настоящему вынудило его впасть в самый настоящий шок и с ужасом взирать на того, кто с легкостью снова сломал все его крепкие устои одним своим поведением. И, что странно, таким слизеринец был только лишь с ним. Ну, не то чтобы он вообще видел, как ведет себя Марволо с кем-то другим, но что-то будто постороннее внутри подсказывало ему, что Гарри — единственное исключение. Что ему можно видеть такого Тома, который ведет себя настолько по-другому по той простой причине, что Риддл уверен, что рядом кто-то свой. Кто-то, с кем можно быть самим собой, а не известным во всем волшебном мире монстром. Кто-то, кто неизвестно когда смог подняться со ступеньки «враг» прямо наверх — туда, где находился сам Волдеморт. Это что, все обычный Гарри? Какого черта успело так сильно измениться? Когда? По какой причине? Неужели — почему, ну почему у него такое сильное чувство — вот оно то самое семя, которое в будущем разрастется и станет тем самым мощным деревом человека, что изменил все свои планы? «Волдеморт лишь монстр, думающий лишь о себе и об уничтожении магглорожденных» или «я абсолютно уверен, он даже не знает, что такое настоящее счастье» — так ведь всю свою жизнь думал Гарри и не имел никаких опровержений от кого-либо, верно? Все именно так отзывались о полукровке с ненормальным запасом темных сил, который быстро занял одно из главных мест в волшебном мире не только из-за своей мощной магии, но и поначалу из-за интеллекта, который исчез, как однажды поведал ему Дамблдор, когда тот впал в безумие? И никто даже понятия не имел, что послужило этому. Почему когда-то сильный и умный волшебник, который мог запросто претендовать даже на звание самого Министра Магии, разом потерял свою человечность? Гарри, признаться, не раз задавался этим вопросом некоторое время, пока у него не появились проблемы куда похуже, но вот сейчас снова перед ним встали эти вопросы, на которые может дать ответ лишь один человек. Да, верно. Вот же он, молодой Волдеморт собственной персоной, сидит рядом с ним!.. Вот он шанс! Вот…— Ты слишком много думаешь, Гарри. Если так желаешь узнать обо мне, то тебе стоит только спросить.
Когда на лице вмиг появился румянец самого настоящего стыда, а Риддл рядом хмыкнул и проговорил что-то вроде «нет, мы все-таки обязательно научим тебя защищать свои мысли», Поттер с усилием взял себя в руки.— Ты совсем недавно что-то очень хотел мне рассказать. Не меняй тему специально, Риддл.
— Уже Риддл? А как же то ненавистное мне имя?
Гарри с шумом втянул в себя воздух, и, устав от всего этого, резко вырвал из загребущих рук Тома медальон, поспешно убирая тот под одежду. Марволо в ответ прыснул от смеха и с каким-то умилением посмотрел на него. Ненормальный.— А как же те твои слова о том, что у меня здесь твой тот самый драгоценный медальон, что я ношу? Неужели ты забыл о нем, Том?
— Язвишь, Поттер? Я вижу, как всегда потерял последние инстинкты самосохранения. Но то, что больше всего меня сейчас тревожит, так это, что ты, очевидно, понятия не имеешь, что натворил. Что изменил из-за случайности. О чем я хочу поговорить, но ты меня до сих пор не слушаешь!
Так ведь это Волдеморт сам отошел от разговора! И так быстро, словно и вовсе не заметил! Почему это здесь лишь его вина?!— Тебя невозможно слушать, Том, потому что ты можешь только лишь лгать.
Стоило в голове чему-то с силой и с предупреждением словно зазвенеть, как Гарри согнулся от пронзившей все его тело темной магии, которая вмиг вызывала в нем бурю самых разных эмоций и чувств: тихий гнев, усталость, раздражение — все это было чужое. Все это было вызвано безумно мощной магией истинного обладателя, которая осела в самом сердце, подчиняя его собственную, также ненормально бьющуюся с рычанием зверя, не желающего никому и никогда подчиняться. Но из-за собственного состояния гриффиндорец не смог увидеть и понять самое главное — то, что в пылу эмоций стало видно на поверхности; то, чего по своей же вине лишился человек с алыми глазами, а теперь всеми силами пытается вернуть, собрать себя заново. Вместо этого Гарри, все еще находящийся в согнутом положении и на инстинктах раненного зверя цепляющийся со всей силы за чужие плечи, чувствовал кое-что совершенно иное. Странное. Безумное. Он не переставал ощущать это ни на секунду, не обращая внимание на чужое прижатое к нему тело, на руки на его спине, и на призрачные поцелуи в его макушку, потому что все это время пытался принять ужасающее осознание. Темная магия человека с именем «Полет Смерти», впервые коснувшаяся его настолько близко и пробравшаяся прямиком в его тело, ужасала. Ужасала, потому что шок, неверие и пробуждающаяся искра возбуждения — это все было только лишь его. Это все в нем вызвал Лорд Волдеморт. — Какая же… сильная реакция, Гарри, — шептал будто с безумным восторгом в реальности Марволо, поглаживая его по спине, пока он сам все сильнее и сильнее сжимался в себя, в человека напротив, стараясь всеми силами отогнать от себя прочь чужую магию, что вызывала в нем неправильные чувства. Неправильно. Все было не так!— Черт возьми, прекрати это делать со мной!
В голове словно раздался полностью уверенный смешок.— Значит, ты готов наконец выслушать меня?
Резко выпрямившись и глубоко вздохнув, он начал смотреть прямо в пустоту через плечо слизеринца, с силой вонзаясь пальцами в чужие плечи — его зеленые глаза цвета убийственного проклятия блеснули такой же уверенной искрой человека, всегда борющегося за себя и близких до самого конца.— Я готов выслушать и решить сам, буду ли я делать так, как ты говоришь, или нет, Волдеморт.
***
Признаться, Волдеморт впервые за долгое время был по-настоящему шокирован. Естественно, шок никак не отражался на идеальном лице повзрослевшего Тома Риддла, который после разговора с человеческим крестражем вернулся в реальность и с огромным удивлением и неверием заметил, что прошло гораздо больше времени, чем он ожидал. Словно за беседой бывших врагов время пролетело незаметно по той простой причине, что Марволо действительно начал понимать, что общался с кем-то равным самому себе. Нет, мужчина, конечно, очень сомневался в том, что знаний у гриффиндорца столько же, сколько и у него, и в том, что Поттер может именно сейчас сотворить какое-нибудь мощное заклинание. Дело было совершенно в ином. Это как общаться с тем, кто тебя абсолютно не боится и никогда этого не делал, потому что понятие «страх» для него уже не существует. Это как пытаться сдержать в себе гнев, зная, что только один человек теперь с легкостью может его вызвать из-за одного осознания, что желание убить себя каким-нибудь идиотским способом в крови и никуда не денется. Это все словно слушать бесконечное поттеровское «я не желаю тебя слушать, но ты говори» и внезапно поймать себя над почти вырывавшимся — «помолчи, Поттер, хоть на секунду замолчи!», которое почти было сказано скорее в раздражении из-за поведения ребенка, чем с желанием убить в тот же миг. И вот этот гриффиндорец с полным отсутствием самосохранения был его врагом номер один? Именно этот грязно ругающийся маггловскими словами подросток с желанием защитить всех и вся является тем самым известным Мальчиком-Который-Выжил? Где же, по словам Северуса, залюбленный мальчишка с огромным эго, который сделает все что угодно ради славы и всеобщего внимания? Где, как однажды сообщил ему сын Люциуса, абсолютный идиот, с жаром отрицающий наличие темной магии, даже если она приносит пользу, который находился под правой рукой у Дамблдора? Риддл благодаря одним лишь рассказам своего крестража и недавнего разговора увидел лишь человека, которому плевать на свою славу и значимость в волшебном мире; человека, который спокойно общался со змеей, зная, что в волшебном мире парселтанг считают проявлением темных сил. В Гарри Поттере был только опасный и защитный зверь, готовый выпустить клыки и когти во врага куда больше и сильнее себя. В нем можно было увидеть небольшую змею без какого-либо яда, которая будет вонзать клыки в противника до самого конца и не попросит помощи, просто потому что привык. Том Марволо Риддл видит в Гарри Поттере самого себя. — Мой Лорд? — обеспокоенно осмелилась произнести Беллатриса, уже продолжительное время почтительно стоящая на одном колене в ожидании разрешения начать. Человек на троне, практически полностью скрытый за тенями, словно и не замечал никого вокруг себя. Только лишь кружащаяся вокруг него плотным сгустком магия, которую мог ощутить даже самый слабый волшебник, могла сказать любому глупцу, который замыслил принести вред, что хозяин самой мощной магии в Малфой-Мэнор всегда знал о том, что происходит вокруг него. Он никогда не смел даже на секунду забыть о том, что враг может появиться в любой момент даже среди самых верных последователей. — Помолчи, Белла, — коротко призвал к тишине мужчина, покручивая кольцо Лорда Риддла — простая безделушка, не несущая в себе абсолютно ничего, но по праву принадлежащая лишь ему. При виде на целую секунду направленных на нее алых глаз и теней от огня из камина на идеальном и греховно красивом лице, женщина не удержалась и выпустила восторженный выдох на грани помешательства. Ее собственные глаза горели безумием и ненормальной одержимостью, готовностью подчиняться каждому слову. — Будет сделано, мой Лорд, — на придыхании шепотом ответила та, еще ниже склонившись перед сидящим, практически упершись лбом в ступени. Ее тело охватила сладкая дрожь — мысленно она всегда была готова к любому наказанию своего хозяина, и эти моменты были для нее самым сладкими и любимыми, потому что именно тогда Белла была наедине лишь со своим Лордом, что сполна наслаждался ее криками, как и сама она впитывала в себя эти драгоценные минуты, когда алые глаза смотрели лишь на нее и только нее. Вот только в последнее время по какой-то причине Лорд Волдеморт прекратил наказывать не только ее, но и других своих слуг. Лестрейндж не могла так нагло задать этот важный вопрос, потому лишь молчала. Ждала и молчала. Наказания. Случайного взгляда. Чего угодно. — Я всегда буду ждать Вас, мой Повелитель, — одними губами прошептала та, спрятав за волосами свою безумную и широкую улыбку, полную животного помешательства. — Всегда, мой Лорд. Если и Том заметил, как ненормально всколыхнулась магия в женщине практически возле его ног, то предпочел игнорировать это, все свое внимание уделяя мыслям об одном единственном человеке. Мальчик-Который-Выжил все же смог действительно его шокировать. И этот шок и вправду никак не выражался на его лице, за исключением странной искры на дне глаз, которую смогли заметить только лишь при том случае, если найдутся такие смельчаки, которые не побоятся посмотреть в глаза Лорда Волдеморта, когда он сам этого не желает. Тому хотелось смеяться. Смеяться во весь голос. Гарри Поттер вновь перевернул все сложившееся о нем мнение. Перевернул вверх дном, распотрошил и сам же начал выстраивать его так, как ему нужно. Это еще при том, что мальчик даже понятия не имел, что вообще сделал это! Удивительно, что этот самый человек носит в себе его самый драгоценный крестраж. Единственный в своем роде. Человеческий крестраж. Договориться с Поттером о том, чтобы тот даже не смел больше думать о том, чтобы перекрыть связь, было гораздо сложнее, чем он ожидал. Но еще сложнее было услышать твердое «да» в ответ на «защищай медальон будто он твой, скоро я заберу его, слышишь меня?». Кажется, в этом момент в гриффиндорце пролетело самое настоящее облегчение оттого, что его заберут, потому что у него даже не возникло абсолютно никаких вопросов. Ни почему именно он должен его защищать и по какой причине Волдеморт вообще доверяет это дело ему; ни от кого необходимо защитить медальон и как это сможет сделать шестнадцатилетка; и самый главный вопрос — «как же и кто собирается забрать медальон?». Мальчишка был просто безумно счастлив от одного факта, что вещицы на его шее больше не будет, что ее вернут обратно. К тому, кому она принадлежит. Но кто сказал, что только ее? Гарри Поттер иногда был таким глупым. Но сейчас ему это было на пользу, потому что его драгоценному человеческому крестражу еще не нужно было знать о том, какую бесценность он носит не только на шее, но и внутри. Гарри ни при каком случае не должен задавать вопросы Дамблдору, потому что старик всегда был очень проницателен и поймет все, даже если Поттер спросит совершенно случайно «а может ли человек расколоться на несколько частей и появляться как призрак из предмета?». Пока что крестраж из медальона защищал мальчишку и не давал в его голове даже мысли подобной появляться, как и не позволял тому ни снять, ни рассказать кому-либо о медальоне его матери, но это только лишь пока. С каждым днем воля подростка крепчает все больше и больше, и с ней сложнее справиться одному лишь осколку его души, поэтому необходим сам создатель, он, чтобы подавлять ненужные порывы. Чтобы держать вблизи, в полной безопасности, ведь Гарри понятия не имеет какая будет грозить ему опасность, стоит Дамблдору начать хотя бы подозревать. Потому что старик больше всего на свете не любил темную магию, которая, что безумно иронично, была в его любимом Спасителе Волшебного Мира с того самого момента, когда Волдеморт официально пал. Также немалую обеспокоенность сейчас вызывало кое-что иное — крестраж, что находится в самом Поттере, по какой-то причине не только абсолютно не помогает другому подавлять едва зарождающиеся вопросы, но и категорически не желает вступать в связь даже с ним, его создателем. Единственное исключение было лишь после пробуждения, когда крестраж из медальона смог даже недолго с ним поговорить, но и то это было далеко не тем способом, благодаря которому Гарри сейчас может общаться наяву с его молодой версией. У осколка в Поттере словно была своя воля. Как будто тот делал лишь то, что хочет сам. И это было огромное отличие от Нагини, ведь, пускай та и была точно таким же живым существом, Гарри-то был человеком. Все это вызывало очень много вопросов, от которых внутри полыхал пожар из безумной бури — когда кто-то становился объектом заинтересованности самого Темного Лорда, то тот должен уже быть сразу же готов к тому, что мужчина докопается до самого конца, пока не узнает все, что вообще можно. Каждый должен быть готов к тому, что Том абсолютно любым способом узнает все секреты и тайны, даже если этот способ будет включать в себе кровь. Сейчас в нем не переставало гореть лесным пожаром самое настоящее любопытство, ведь природа человеческого крестража была абсолютно никем и никогда не разгадана. Риддл любил загадки. Даже такие сложные. А Гарри Поттер был буквально одной сплошной загадкой. — Белла, я заставил тебя ждать, — наконец обратил внимание на присутствующую мужчина, на что женщина моментально подняла голову и со всем вниманием стала слушать своего Лорда, не смея сказать ни слова без позволения — только смотрела с сумасшедшими глазами и едва ли не с открытым ртом, готовясь ловить каждое слово. Признаться, не так давно так уж явно своего помешательства Лестрейндж не показывала, и что-то подсказывает Риддлу, что его собственная изменившаяся внешность может быть даже ключевой проблемой. Что таить, раньше, еще когда он учился в Хогвартсе, противоположный пол часто заглядывался на него, и сам он использовал это сполна так, как ему было нужно. Так что ничего удивительного в том, что по сути даже замужняя женщина, потеряв остатки разума в Азкабане, начала столь явно проявлять свою заинтересованность. Но сейчас это лишь мешает. Мешает и раздражает. Так что при виде столь раболепного поведения его одной из самых верных последовательниц Волдеморт едва сдержал разочарованный выдох, но, слава Мерлину, теперь-то мужчина умел достаточно хорошо скрывать свои настоящие эмоции от других. Стоит признать, иногда… подобное поведение действительно надоедало и выглядело в его глазах безумно отвратительно. Не такого он желал еще в своем подростковом возрасте, но теперь приходится расплачиваться из-за своего безумия и просто неповторимой глупости, что он сотворил много лет назад. Но эту глупость Том обязательно исправит. На самом деле, уже в процессе этого — книга, найденная Люциусом, находится под мощным заклинанием защиты в его покоях и дожидается часа, когда ее древние страницы будут аккуратно переворачивать и когда Том заберет все необходимые знания. Потому что знания — сила. И без них совершенно невозможно из обычного полукровки стать кем-то великим вроде Министра Магии. — Что ты можешь рассказать мне о Сириусе Блэке, Белла?***
— Ох, прости, — извинился тут же Гарри, стоило ему столкнуться с кем-то. — Я не хотел. Джинни, а это была именно она, лишь улыбнулась ему, но почему-то осталась в том же положении, как и столкнулась с ним, так что подростку самому пришлось отойти подальше, чтобы не смущать не только себя, но и девушку. — Ничего, Гарри, ты же спешил, а я не смотрела куда иду, — ни капельки не обидевшись, ответила та, так пронзительно смотря ему в глаза, что даже стало как-то неловко. Ему вообще часто было неловко, когда противоположный пол обращал на него столь пристальное внимание по непонятной ему причине, а ведь это начало происходить не так уж давно, так что он еще не успел с этим смириться. Тем более, это же Джинни. Младшая сестра его лучшего друга. Как он вообще может быть тем человеком, на которого обратит внимание девушка, которая, пускай и действительно была красивая, все равно была для него лишь другом? Ему ведь до сих пор нравится Чжоу — от одного воспоминания о ней внутри что-то словно трепещет, а к щекам приливает жар, пускай уже его чувства несколько ослабли после Турнира и смерти Седрика. — Да нет, Джинни, это я должен был смотреть себе под ноги, — начал как дурак оправдываться Гарри, потоптавшись на месте, потому что по какой-то причине его немного напрягала вся эта ситуация. Напрягало то, что Уизли смотрела него и словно не могла оторвать глаз. У него что-то на лице?.. Подняв руку, парень начал тереть щеку, но, неожиданно расслышав звонкий смех, остановился и с удивлением посмотрел на покрасневшую девушку, что, прикрыв рот ладошкой, глядела на него как на какое-то чудо. В ее глазах, в которых полыхали огненные смешинки, проскользнуло самое настоящее умиление. — Прости, прости, Гарри, просто… — никак не могла успокоиться та, но, в конце концов, взяла себя в руки, чтобы с какой-то надеждой продолжить: — Ты не видел Гермиону и Рона? Я, признаться, шла к вам и ожидала увидеть вас всех вместе. — А, они в гостиной, — отозвался он, уже призрачно ощущая чужое нетерпение внутри. Чертов неугомонный слизеринец. — Ты что-то хотела? Рыжеволосая, поджав губы, какое-то время смотрела себе под ноги, прежде чем ответить: — Да, хотела, — честно призналась она, как-то странно заглядывая ему прямо в глаза, словно мысленно крича «да пойми же ты!». — Но ты уже уходишь, как я вижу. Я просто думала о том, чтобы присоединиться к вам. Если, правда, Гермиона снова не читает какую-то книгу, а мой брат не ест и не говорит с набитым ртом. Выпустив смешок, Джинни не сдержала широкой улыбки, точно представив сию картину. — Поверь, все именно так, как ты сказала, — засмеялся в ответ парень. — Да? Значит, занятия у профессора Трелони не прошли даром. Не слабо вздрогнув после того, как в голове появился образ странного профессора Прорицания, что в очередной раз предсказала ему смерть, Гарри проговорил: — Похоже. Стоило между ними повиснуть неловкой тишине, как Поттер моментально начал делать все, чтобы ее прервать: вновь потоптался на месте, незаметно поправил чуть скосившуюся вбок картину и заработал от какой-то дамы благодарный взгляд. Ему было действительно не очень удобно. — Гарри, — вдруг прервала тишину Джинни, так же неожиданно положив свою тонкую руку на его плечо, что Гарри едва сдержал ругательство из-за чувства того, как по всему телу вмиг прошлась словно молния. Потусторонняя. Ненормальная. Темная. Какого?.. Когда медальон резко нагрелся, гриффиндорец, спохватившись, тихо зашипел в своей голове «иду я, только уймись, Риддл!». — Извини, Джинни, но мне нужно идти. Я скоро вернусь, передай Рону и Гермионе, если увидишь их! — быстро произнес подросток, буквально сорвавшись с места и потому не заметив ничего, что произошло после его слов — ни того, как вздрогнула девушка и отпрянула назад, ни того, как ее рука некоторое время осталась висеть в воздухе, а затем сжалась в кулак. Марволо слишком не любил, когда на него долго не обращают внимание. Самовлюбленный эгоист. Но ничего, ему только нужно еще немного потерпеть его присутствие. Скоро кто-то заберет этот проклятый медальон, и ему наконец будет спокойно. Никто больше никогда не будет заставлять его чувствовать то, что не должно существовать между врагами.***
— Ты не только не концентрируешься, но и не спокоен. Успокойся. — Я прекрасно концентрируюсь и спокоен. — Нет, Гарри, тебе нужно по-настоящему успокоиться. Резкий удар кулаком об стену и невольно вырвавшееся проклятье. Чертовски больно. — Я же сказал, что я спокоен, но ты сам же меня выводишь! — со злостью прошипел Гарри, потирая сбитые и покрасневшие костяшки, на которых чуть-чуть выступила кровь. Цокнув, Том недовольно покачал головой — его вечно идеально уложенные волосы на миг перестали быть таковыми, потому что одна прядь при движении выбилась, но Марволо как ни в чем ни бывало аккуратно поправил ее, с холодным спокойствием смотря на покрасневшего от гнева гриффиндорца. — Гормоны, верно? Понимаю, — слегка усмехнулся тот, чуть склонив голову. — Не можешь сдержать своих чувств, тебя в силах вывести из себя самая простая вещь, да и появляется внезапная потребность смотреть на противоположный пол. Ох уж эти подростки. У Поттера тут же нервно дернулась бровь. — Так, все, с меня достаточно, — быстро взяв себя в руки, гриффиндорец упал на кровать, которая чуть отпружинила его, начиная устало тереть переносицу и стараясь при этом не задеть очки. Рука болела, отчего он ощущал себя еще большим дураком, который просто взял и сделал то, что делает каждый раз Дадли, если ему что-то не понравится. Злость и раздражение только-только начали оседать внутри, уступая место действительно необходимому сейчас как воздух спокойствию. Хорошо хоть никакой вспышки магии в этот раз не произошло. Оперевшись локтями об колени, Гарри уставился на покрасневшие костяшки, как-то задумчиво до противной боли потирая их пальцами, посылая болезненные импульсы по всей руке. Не хотелось признавать, но Марволо и вправду был в чем-то прав — в последнее время подросток стал замечать за собой, что ему все сложнее и сложнее сдерживать эмоции. И было бы вообще отлично, если их всех можно было списать на то, что это, на самом деле, испытывает Том, но, увы, Гарри научился за короткий срок распознавать, какие были его собственные чувства, а какие нет. — Ну что же ты, Гарри? Мы еще даже не начинали. Когда Поттер услышал как зашуршала чужая мантия и тихие звуки шагов, то отреагировал не так, как обычно — не поднимая головы, подросток начал смотреть исподлобья на то, как приближается к нему слизеринец, даже так выглядя до ужаса самоуверенно. — С таким учителем, как ты, можно считать, что уже закончили, — с удовольствием проговорил уперто Поттер, и, хмыкнув, собрал подушечкой пальца капельку крови, внезапно завороженный ее видом. И да, ладно, он немного приврал. Риддл был чертовски хорошим учителем, пускай и говорил только основы. Точнее, начинал говорить, пока все не ухудшилось. Учиться беспалочковой магии у Тома Риддла… Гарри даже в голову это не пришло! Потому что подросток не только не считал молодого Волдеморта способного на подобное сложное волшебство, но вообще абсолютно не имел даже мысли об Риддле учителе. В принципе, как рассказал сам слизеринец, как тот нехотя признался, Том тоже еще не очень освоил эту магию. Что-то вроде «другой я, тот, с которым ты говорил, намного могущественнее в этом вопросе», что даже звучало безумно! Опять Марволо делит самого себя, утверждая, что его более старшая версия научит его гораздо лучше. Да, Риддл так и говорил «не волнуйся, в недалеком будущем все изменится гораздо сильнее, чем ты думаешь», явно так давая ему намек на то, что его, того самого Мальчика-Который-Выжил, будет учить сам Волдеморт. Очень смешно. — Терпение явно тебе не дано, — печально проговорил Том, и Поттер внезапно ощутил как рядом прогнулась кровать, а к бедру прижалось чужое — опять Марволо со своим личным пространством, которого у него и в помине нет. Поджав губы, гриффиндорец скосил подозрительный взгляд на нагло прижавшегося к нему Риддла и на всякий случай чуть отодвинулся подальше. — Такой уж есть. Если уж взялся учить меня — хотя я понятию не имею, какая тебе от этого выгода — то и ты терпи, — в свою очередь парировал он, вновь обратив внимание на сжатую в кулак руку. Вот уж чего Гарри еще не думал, так это то, что он возьмет и поступит настолько по-маггловски. Какую цель он преследовал этим? Вновь доказать ублюдку, что он тот еще безрассудный ребенок, которого можно вывести на раз-два? И почему вообще осознание сотворенного у него появилось столь поздно? Как будто кто-то или что-то словно нарочно лишь сейчас дал ему полную возможность понять свой поступок. Когда совсем близко раздался знакомый смешок, то парень в тот же миг напрягся, бездейственно наблюдая как со стороны за тем, как чужая рука касается его колена словно для поддержки, а затем, какое-то время побывав там, начинает двигаться чуть выше, в конце концов, остановившись на его бедре. От шока у Гарри широко распахнулись глаза, а все мысли, что у него вообще были, к чертовой матери вылетели из головы как будто их и не было. — Иногда ты слишком много думаешь, Гарри. Так много, что я не поспеваю за твоими мыслями. Но, сочти за комплимент, в твоей голове даже мне невыносимо сложно разобраться. Столько всего, — поведали будто ему самую сокровенную тайну, едва заметно поглаживая большим пальцем бедро и обводя небольшой шов сбоку, щекоча обжигающим дыханием чувствительную кожу щеки. — Безграничная любовь к друзьям и близким, глубоко похороненный страх остаться одним, и — о, что же я вижу, Гарри? — зарождающаяся прямиком из ненависти самая настоящая заинтересованность к своему врагу. И это все ты, Гарри Поттер? Как же удивительно!.. Как же неожиданно. Дрожь, которая прошлась по всему его телу, просто нельзя было описать словами. Гарри мог лишь слушать завораживающий голос молодого Волдеморта, который словно Дьявол шептал ему на ухо, завлекая сладкими речами, будто действительно веря, что его сила воли даст трещину. Что его воля, которую он собственноручно строил годами через слезы, боль, надежду и веру в самого себя, может вот так с легкостью дать слабину просто потому, что Марволо говорил абсолютную правду. — Знаешь, признаться честно, поначалу я тоже не блистал терпимостью точно так же, как ты. Я всегда хотел как можно быстрее узнать все самые сокровенные тайны о себе и других, чтобы потом использовать чужие секреты в свою пользу. Я желал, чтобы мне давали нужную информацию в тот же миг, как я прикажу найти ее, потому что свято верил в то, что лишь знание является той самой силой, благодаря которой в будущем можно даже подчинить себе весь мир. Я был таким глупцом, — когда сильная рука исчезла, Поттер ощутил вспышку облегчения, которая погасла в тот же миг, стоило Тому внезапно накрыть его болящую руку своей, наклонившись к нему настолько низко, что можно было ощутить кожей теплоту и мягкость чужих губ. — А ты ведь не глупец, Гарри? Ты умеешь терпеть. Так умей и прислушиваться к тем, кто хочет лишь помочь. — Ты… — прошептал одними губами Поттер, выпустив громкий выдох, стоило вдруг почувствовать всем телом вспышку темной магии, которая в ту же секунду сконцентрировалась на одном участке — на его собственной пострадавшей руке, которую все еще продолжала накрывать другая. Резко высвободив свою ладонь, Гарри полностью обескураженно начал рассматривать здоровую руку, которая все еще странно покалывала — кажется, можно было даже разглядеть как почернели на пару секунд вены от мощной магии человека, который все это время внимательно наблюдал за его действиями. Поттер даже не обратил внимание на то, как рядом с ним исчез посторонний вес, ведь он пытался всеми силами справиться с тем, что только что произошло. — Вот видишь, всего-то стоило помолчать и прислушаться ко мне. Хороший мальчик, — довольно промурлыкал Том и, неожиданно положив руку на его волосы, взъерошил те, на миг с силой оттягивая пряди назад и тем самым вынудив его машинально запрокинуть голову. Столкнувшись с синим водоворотом в глазах напротив, парень замер, все еще ощущая как с легкой болью оттягивали его пряди и как словно замерло от невозможных эмоций его сердце. Просто безумие. Гарри, сглотнув, в тот же миг увидел, как Том проследил за тем, как дернулось его адамово яблоко при глотке, но неожиданно, сам от себя не ожидая, Поттер наконец смог произнести: — Я передумал. Учитель из тебя просто ужасный, потому что ты только и делаешь, что трогаешь своего ученика вместо того, чтобы учить. Том, запрокинув голову, хрипло рассмеялся.***