***
Рождество наступало быстрее, чем Гарри этого ожидал. Амбридж, которая раньше всегда раздражала многих своей слащавой улыбочкой и фальшиво сладкими речами, внезапно какой-то момент стала немного рассеянной и словно тусклой. Вместо того, чтобы как обычно вести ЗОТИ, она все чаще и чаще просто давала им задание на выполнение, а сама садилась за свой учительский стол как бы ее не держали ноги и погружалась в долгое чтение то ли работ студентов, то ли еще чего. Признаться, Поттер, который больше всего не хотел думать о ней и как-либо обращать внимание на того, кто нарочно пожелал причинить ему боль, все равно стал замечать, что женщина с каждым днем меняется в худшую для себя сторону, и это, как ни странно, вызывало внутри будто чужеродное удовлетворение. Генеральный Инспектор Хогвартса изменялась на глазах у всех, и никто не мог понять причину всего этого, хотя и в какой-то момент один из слизеринцев даже поинтересовался ее состоянием, на что она, нахмурившись так, словно и не понимала вопроса, лишь с явно натянутой улыбкой ответила «дорогой, тебе лучше следует обратить внимание на свою учебу, а не на меня и мое прекрасное состояние». Больше никто не осмелился даже открыть рот. Гарри знал, что неправильно чуть ли не радоваться тому, что нелюбимый ему человек явно верит, что все в порядке, когда это не так, но он не мог врать самому себе, поэтому, в конце концов, принял свою практически неприязнь к Амбридж, как и однажды в прошлом принял то, что Дурсли никогда не воспылают к нему теплыми чувствами, а Риддл не исчезнет из его жизни раз и навсегда. Риддл… Гарри не имел понятия, что именно произошло, но в какой-то момент он начал замечать, что Марволо, который раньше вечно делал то, что делает с ним только лишь он, почему-то стал появляться реже. Поначалу, конечно же, гриффиндорец безумно радовался, правда! В глубине души радовался и находился в облегчении от того, что Риддл, видимо, либо понял, что с ним связываться плохо, либо он просто напросто ему наскучил. Но случилось и то, что Гарри особенно сильно пытался понять до сих пор. — И зачем я взял тебя с собой? — вздохнул раздраженно Поттер и потоптался у входа в совятню, стараясь убрать с подошвы недавно выпавший снег. К сожалению для него и к счастью для другого, он уже мог брать с собой диадему, правда, находиться поблизости с ней и профессорами все же не мог. И, как бы подросток ни старался, он все еще не понимал, зачем нужно ее вообще прятать, зачем скрывать другого Волдеморта и почему он вообще не может сказать хоть кому-нибудь о том, что иногда как будто что-то забывает. Взгляд алых глаз прожег ему спину, будто пытаясь заставить обратить на себя внимание, но он и так прекрасно знал, кто именно стоит позади него: знал, чьи широкие плечи с надетой на них черной мантией припорошены снегом, кому плевать на до сих пор идущий снег и гулящий холодный почти декабрьский ветер, знал, кто именно сказал, что не хочет оставлять его, потому что слишком скучно. Подросток прекрасно знал того, кто соврал. — Может, потому что я тебе нужен? — практически протянули в ответ позади него со смешком — чужие глаза медленно опустились на спрятанную диадему, как бы намекая, на что Поттер, в тот момент уже развернувшись лицом и все увидев, закатил глаза и прошептал «размечтался», зная, что его в любом случае услышат. И, конечно же, как подросток и ожидал, слизеринец, проигнорировав его слова, тут же начал: — Разве мне нельзя сопровождать тебя, совсем еще юного волшебника? Ты ведь знаешь, Гарри, сколько опасностей таится в величественном Хогвартсе? Кто, как не я, в случае чего спасет своего Короля? Пронзительный взгляд потемневших зеленых глаз прекрасно показал как именно Поттер относится ко всем этим выходкам, уже давно не походящими даже отдаленно на шутку. — Главное не мешай, — в конце концов, лишь вздохнул парень устало и, вновь развернувшись, достал специально аккуратно запечатанное и написанное письмо Сириусу, который, к его счастью, начал писать ему все больше и больше, несмотря на до сих пор существующие риски. Хедвиг он нашел довольно быстро, отчего на его губах вмиг расползлась широкая улыбка. — Как ты, девочка? Сова, едва он протянул к ней руку, чтобы погладить, ласково прикусила его за палец и, ухнув, чуть взмахнула крыльями, словно показывая легкое недовольство из-за того, что ее хозяин стал общаться с ней намного реже. В ответ на это подросток, слегка склонив голову, подарил ей нежную улыбку и небольшое взятое угощение для своей любимицы, которая с радостью приняла его. Для него в тот момент не существовало ничего, кроме него самого и его самого первого друга, который всегда останется для него тем, кто спасал в самое трудное время у Дурслей. Его внезапно накрыла с головой какая-то невозможно безграничная волна теплой, словно весна, любви, будто Гарри виделся с Хедвиг долгие годы назад и безумно по ней скучал. — Ты ведь у меня самая лучшая девочка, правда? Выросла такой красивой, а я до сих пор не могу поверить в это. Не стоит тебе сердиться на своего глупого хозяина за то, что он уделяет тебе меньше внимания. Он сам понимает, что совершил огромную ошибку. Однако, знаешь, я в курсе, что ты завела друзей и точно весело с ними проводишь время, не так ли? — теплый смешок и взгляд, направленный на сидящих на жердочках птиц. Длинные пальцы осторожно поглаживали мягкие белоснежные перья, с какой-то особой любовью наблюдая за будто ласкающейся сипухой, чьи темные глаза как-то по-особенному внимательно смотрели на то, как он, не переставая говорить что-то нежное, протягивает ей письмо и практически шепчет: — Доставь его Сириусу, ладно? Когда сова словно с подтверждением ухнула, взяв письмо, Гарри уже собирался отойти немного назад, давая птице пространство для полета, однако, не сделав и шага, неожиданно замер, ощутив позади себя другое присутствие. Спину, которой он вжимался во что-то твердое, вмиг обдало холодом декабрьского снега, а на плечи, все еще немного припорошенные белоснежными снежинками, легли ладони. Он замер, растерявшись и совершенно забыв о том, что находился все это время далеко не один. Забыл, что чувствовал на себе не отрывающийся от него взгляд, когда с щемящей теплотой в груди осторожно гладил Хедвиг, когда говорил с ней как с кем-то безумно родным. Действительно по-глупому забыл о человеке, о котором забывать никогда нельзя. Когда чужой подбородок прижался к его взъерошенным и влажным волосам, а выдох коснулся его волос, Гарри как будто услышал его прямо над своим ухом, несмотря на громкий шум от хлопающих крыльями и ухающих сов. — А вот ты мне нужен, — тихо, будто на секунду избавившись от всей этой маски лицемера и шута, сжав тонкие длинные пальцы на плечах до не слышного скрипа на влажной мантии. Голос Риддла был странным, таким усталым и чужим для него — как будто отчаянным — что Гарри, все тело которого замерло, не успел понять, как все моментально вернулось на круги своя: — Кто еще будет разгонять мою скуку, как не юный Король? До этого прикрытые алые глаза, скрывающие внутри себя невозможный шторм, вновь открылись и в них уже нельзя было заметить ничего настоящего. Только насмешку. Только самодовольство. Только безграничную скуку и прятавшийся где-то в глубине интерес. — Разве ты не знал, что, раз ты мой подданный, то не имеешь права касаться и беспокоить меня? — в свою очередь, парировал в ответ гриффиндорец, стараясь не замечать внутри себя непонятное чувство после первоначальных слов Риддла, звучавших так странно, что прямо в груди тянуло, тянуло и тянуло. Марволо, невинно подняв руки как в знаке поражения, сделал шаг назад и рассмеялся, но Гарри, который еще даже не успел повернуться лицом, все равно в тот момент чужой смех показался особенно наигранным. — Хорошо, Гарри, — склонив голову вбок, стерев с лица любой намек на эмоцию. — Тогда я не буду беспокоить тебя. Пожалуй, мне стоит немного отдохнуть. И Риддл, тот самый Риддл, которому было плевать на чужое мнение, действительно не беспокоил его — не появятся несколько недель, — как будто его никогда и не было — не отзывался даже тогда, когда Поттер, глупый-глупый подросток, забывшись, шепотом произносил лишь одно имя, а потом в мыслях проклинал самого себя — он что, тебе так нужен? Но Марволо не было. И Тома. Тома тоже не было Связь, которая, несмотря на практически тишину между ними после возвращения медальона в руки хозяина, была все время открытой, по какой-то причине больше не позволяла ему если не услышать Волдеморта, то хотя бы почувствовать. Одно время Гарри был уверен, что Том, видимо, стал закрываться от него, а может даже и медленно разрушать их странную связь, вот только, несмотря на глупое разочарование внутри, парень все равно ощущал, что что-то не так. Что Том не мог вот так просто исчезнуть и не давать о себе знать вместе с Риддлом из медальона. Что эти события взаимосвязаны. Он, Гарри Поттер, ненавидящий двух людей, являющихся одним целым, почему-то скучал. По этим идиотским шуткам Тома и Риддла, по не менее глупому непонятному флирту Волдеморта и Марволо, по ним обоим. Переживал из-за тех, кого ненавидел. Скучал по тем, кто всегда относился к нему как к тому, кто «может избавить от скуки» Он шептал: — Марволо? — держа в руках почему-то холодную диадему. Закрыв глаза и прислушавшись: — Том? И не слышал ответа. До сих пор. Вспоминая все произошедшее, можно сказать, что время, прошедшее с тех самых пор, когда Амбридж в первый и последний раз назначила ему наказание, пролетело действительно так, что он не успел этого осознать. Учеба, тренировки в магии, происходящее с ним самим, Риддл и Том — все это не давало ему следить за временем, из-за чего однажды в один день Поттер за завтраком в большом зале услышал как кто-то за столом Гриффиндора спросил у кого-то: — А как ты проведешь Рождество? Я вот в этот год буду проводить его с семьей! Гарри поначалу немного удивился этому вопросу, но когда до него дошел полный смысл, то сразу же в один миг парень внезапно вспомнил, что уже несколько дней каждое утро наблюдает за некоторыми учителями, украшающими огромную елку, за счастливыми и взбудораженными разговорами студентов младших и старших курсов, наблюдает за всей этой веселой предпраздничной атмосферой и не видит ее. — Конечно же, и я буду со своей семьей как и всегда! Ты что, сомневался, Дилан?! — А я вот поеду к бабушке и дедушке, — шепнул кто-то словно над ухом мечтательно. — Они пекут такой вкусный пирог, хотите поделюсь рецептом? — Опять ты со своими рецептами, Льюис! — простонал один студент. — Ты что-то имеешь против? — Имею, потому что ты только обещаешь, но никогда не рассказываешь! — воскликнул тот с возмущением так громко, что Гарри, все это время отстранено слушавший чужой разговор, резко вздрогнул и, увидев перед собой пустую вилку, которую сам же долгое время держал в воздухе, медленно опустил обратно. — Ребята, да хватит вам спорить. Скоро такой праздник, нужно так много и долго готовиться и!.. — Ой, да ладно тебе, Рози, в первый раз что ли Рождество встречаем? — скептически произнесла какая-то девочка. — Я встречаю его со своей полной семьей из двадцати человек, конечно, для меня этот праздник в этот год первый! — обиженно пробубнила та. — Разве ты не говорила, что твоя родня состоит чуть ли не из пятидесяти человек? Сидящая фыркнула. — Я говорила про тех, кто живет не в Великобритании. Ты чем слушаешь, Льюис?! Все моментально громко рассмеялись, отчего аппетит долгое время почему-то слушавшего все гриффиндорца окончательно пропал. Почему-то в груди словно что-то потянуло, так сильно-сильно, и рядом сидящие Рон и Гермиона, точно заметив его состояние, нахмурились и посмотрели в сторону говоривших, будто мысленно приказывая им замолчать. Но, разумеется, этот праздник был слишком важен, чтобы о нем не начали в скором времени говорить буквально все. Гарри, который, на самом деле, никогда о нем не забывал, прекрасно понимал, что каждый год Рождества не будет отличаться от других. Правда, точно вспомнив второй курс, Рон попытался пригласить его провести праздник и каникулы со своей семьей, но он, извинившись, отказался даже от предложения Гермионы, сказав, что останется в Хогвартсе. Да даже его крестный заваливал его письмами, вот только, увы, если и Гарри мог находиться с ним, то недолго, поэтому лучше уж он выберет именно канун Рождества, чем придет к Сириусу сейчас и все пропустит. Где-то глубоко внутри Поттер слушал многочасовую лекцию по поводу его «глупого выбора» от Грейнджер с безумной теплотой и безграничным счастьем, но все же парень иногда умел быть «упертым бараном», как и говорила Гермиона, так что переубедить его никто так и не смог. Конечно же, он знал, что его друзья не могли оставить все это просто так, аргументируя тем, что ни за что не оставят его одного на такой важный праздник, однако Поттеру с трудом, но все же удалось пообещать, что все будет с ним в порядке и убедить их в том, что ему и вправду необходимо остаться в замке. Ведь доступ к библиотеке — к книгам, хранящимся там — на каникулах никто не отменял, как и возможность более спокойно потренироваться в магии в тайном месте даже без Риддла. Подумаешь, продвигаться вперед в тренировках без Марволо стало гораздо сложнее, ну и что с того? Справится сам. Как и было всегда. Гарри хочется остаться в месте, ставшим для него домом. Вот и все. Тем более, он никогда особо не любил этот праздник, пускай даже в глубине души всегда безгранично радовался, когда обнаруживал подарки от своих близких и друзей. Когда обнаруживал, что он, мальчишка, живущий в чулане под лестницей, кому-то нужен.***
Перед глазами немного плыло, а ладони тряслись мелкой дрожью, но, несмотря на всю эту слабость, все мышцы приятно покалывало и тянуло. На уже ставшую привычной потерю магии от ее долгого использования и, казалось бы, легкую боль и опустошенность внутри, конечно же, парень уже давно не обращал внимание, зная по рассказам Гермионы, что ему нужно всего лишь как следует отдохнуть, и тогда магия сама восполнится. Откинув немного влажную от пота челку назад, Гарри шумно выдохнул и на пару секунд устало оперся спиной об стену, давая себе немного времени на передышку. Надо же, насколько сильно, оказывается, потеря того, что двигалось по его венам, может влиять на все его тело и состояние. Это он еще не вспоминает о том странном случае, когда ощутил необычный прилив сил, который дал ему возможность избавиться от последнего атакующего его манекена. Ну… или не совсем не вспоминает. Все же уже даже за несколько дней каникул он успел просмотреть довольно много книг в библиотеке, но, увы, так ничего и не нашел на тему того, что с ним вообще могло произойти. Ему бы Гермиону с ее умением находить информацию… Но ведь ни она, ни Рон о произошедшем абсолютно не знают. А почему же тогда парень об этом им не рассказывает?.. Нахмурившись, Гарри протер под очками глаза. Не рассказывает?.. Почему же не говорит?.. И не надо. Тяжело дыша через рот, кашлянув, Поттер оттолкнулся от стены, покрепче схватив все еще дрожащими пальцами волшебную палочку, в конце концов, убрал ее и, в последний раз бросив взгляд назад, вышел и направился в сторону спален. Спустя еще несколько минут гриффиндорец, ощущая как его немного ведет в сторону, сам не заметил как, пытаясь вернуть себе четкость в глазах, закрыв их на пару секунд, внезапно в какой-то момент с кем-то больно столкнулся и пошатнулся. Виски вмиг заломило болью, а изо рта само собой вырвалось какое-то тихое проклятие. — Что ж, как я и ожидал, мистер Поттер не только не следит за своей речью даже во время не учебного процесса, но не смотрит туда, куда идет, — раздался холодный голос прямо рядом с ним, все еще тщетно пытающимся прийти в себя. Пару раз моргнув, Гарри, убрав ладонь со стены — и когда это он успел прислониться к ней? — только начал медленно осознавать, кто это сейчас стоит рядом с ним и прожигает своим фирменным темным взглядом. На дне немного помутненных зеленых омутов пролетела быстрая вспышка усталого раздражения. — Профессор Снейп, прошу прощения, — только и произнес подросток немного хрипло, наконец с трудом выпрямившись и без какого-либо страха посмотрев прямо на человека напротив. Чужие глаза чуть прищурились, словно только сейчас обратив внимание на весь вид гриффиндорца. Что ж, можно было ожидать, что Гарри вновь встретит зельевара, который, что необычно, узнав недавно о том, что подросток остался на Рождество в Хогвартсе, явно не поверил в увиденное и услышанное, но, признаться, Мальчику-Который-Выжил не привыкать слышать от того разные насмешки вроде «неужели наша знаменитость променяла праздник со своей дорогой семьей на Хогвартс, да еще и без своих друзей?». Хотя нет, он врет, потому что, как бы это странно ни звучало, заметив его прогуливающегося по коридорам замка, мужчина только внимательно на него долго глядел, словно пытаясь что-то понять, хотя, признаться, и сам Гарри не совсем ожидал, что тот тоже будет находиться в Хогвартсе, а не где-нибудь дома. А ведь даже декана его факультета нет в замке, что уж тут говорить еще и о профессоре Дамблдоре? Директор, он… — Вы что-то хотели от меня, сэр? — в конце концов, не выдержал он непонятной тишины между ними и еще более глупых гляделок. Да и, как бы не хотелось признавать, парень был готов вот-вот свалиться с ног из-за как некстати навалившейся усталости. Инстинктивно и незаметно для себя подняв руку, он потер почему-то немного болящую грудь, из-за чего и потерял наконец контакт глазами между ним и зельеваром, который моментально поджал губы. — Сэр? — еще раз попытался он, не услышав ответа. И вот, не успел он даже договорить, как вдруг Снейп, который необычно для него не говорил ни слова, сказал: — Идемте, мистер Поттер. — Куда? — опешил подросток, однако ответа не последовало — вместо этого абсолютно внезапно мужчина, который лишний раз не хотел пересекаться с «глупым гриффиндорцем» глазами, схватил его за плечо и начал вести куда-то за собой, более не говоря ни слова. Поттеру, который при первом контакте едва не отшатнулся, стоило некоторых усилий сдержать себя и не скинуть чужую руку — все-таки он далеко не многим не позволял не то что обнимать себя, а даже касаться — только его друзьям, Сириусу и иногда родителям Рона не приходилось сталкиваться с не выносящим прикосновения подростком, который предпочтет с натяжкой неловко улыбнуться, если инстинктивно отшатнется. В общем, он сам и не понял, как в какой-то момент очутился прямо перед кабинетом профессора зельеварения. Первая мысль, пришедшая в его голову, была «он что, собирается меня за что-то наказать?», но подросток почти сразу же отмел ее в сторону как глупую и маловероятную, потому что вообще-то, во-первых, сейчас были каникулы, а, во-вторых, он совершенно ничего не нарушил! Точнее… Погодите, Гарри что, своим видом только что дал огромный намек на то, что он тут далеко не бездельем занимается, а кое-чем более опасным и без присмотра учителя? О нет. Как он мог так глупо попасться? — Мистер Поттер, не стойте на месте, — к удивлению, без какого-либо раздражения попросил Снейп, стоило парню войти в кабинет вслед, а двери захлопнуться, вызвав у него легкую дрожь. — Я прекрасно вижу, что вы едва стоите на ногах, так что я настоятельно рекомендую сесть и не делать хуже ни себе, ни мне. — Профессор, что происходит? — очередная провальная попытка добиться хоть каких-нибудь объяснений. Сглотнув, Поттер как привязанный в несколько неровных шагов дошел до предложенного места и в легкой прострации сел, с абсолютным непониманием наблюдая с все еще болящей головой за тем как, отвернувшись, мужчина начинает что-то искать среди своих своих бесконечных зельев и склянок. И, стоит ему только найти нужное, как Снейп уже развернулся к нему лицом и что-то протянул с все тем же нахмуренным видом, словно тот всеми силами пытался скрыть как же ему не нравится видеть в своем кабинете знаменитость всего волшебного мира. «Это я что ли навязался ему?» — оскорбленно пронеслось в голове. — Сначала выпейте это зелье, а потом поговорим, — лишь коротко сказал тот, и Поттер, с подозрением глядя на протянутое ему зелье непонятного назначения, еще долго не решался даже брать его в руки, но когда ему буквально его всучили со словами «у меня нет времени ждать, когда же вы соизволите подумать мозгами и поймете, что давать вам яд у меня смысла абсолютно нет», более испытывать терпение мужчины не стал. — Так что же вы хотели от меня, сэр? — не сдержавшись, скривился от странного привкуса зелья подросток, по телу которого, что странно, вмиг прошлась какая-то теплая волна облегчения. Тело само собой устало привалилось к спинке кресла. Внутри будто что-то довольно заурчало. — Что же я хочу от вас? — каким-то странным тоном переспросил, скривившись не хуже него, зельевар, смотря сверху вниз на практически засыпающего подростка немигающим взглядом, отчего он аж резко выпрямился на месте и поднялся. — Мне бы больше хотелось узнать, мистер Поттер, что же хотите вы, доводя себя до истощения. Какой же глупой цели хотите добиться, без ведома куда более осведомленного учителя практикуя магию, совершенно не думая об угрозе настоящего истощения? Скажи, Поттер, в твоей голове осталась хоть капля инстинкта самосохранения? Умение думать? — Она не глупая, сэр! — тут же парировал оскорбленно Гарри, проигнорировав все остальное, из-за чего мужчина, явное долгое время сдерживающий себя, шумно втянул в себя воздух. — И, прошу прощения, какое вам дело до того, что я делаю во время каникул? Я вас совершенно не беспокою и не понимаю, что вам от меня нужно. Когда зельевар, пронзив его особенно долгим взглядом, поднял руку и устало потер переносицу, Поттер не ожидал услышать: — Как я понимаю, спрашивать о том, знает ли кто-нибудь о ваших тренировках, смысла нет, — кивнул самому себе тот, — Как и нет смысла спрашивать, понимаете ли вы вообще опасность неправильно произнесенного заклинания хотя бы немного. В голове тут же будто что-то щелкнуло. — Об этом никто знать не должен, — голосом, лишенным всяких эмоций, произнес парень. — Прошу прощения? Услышанный шок и не отрывающийся от него взгляд вынудили его, удивленно моргнув, с непониманием склонить голову и нахмуриться. — Сэр? Губы мужчины сжались в тонкую полоску, а на самом дне глаз пролетела какая-то неподдающаяся описанию эмоция. — Сядь, Поттер, — сталь и решительность. — Мы еще не договорили. Гарри вновь опустился на место и незаметно сжал ладонью другую, отчего-то до сих пор дрожащую. Уходил из кабинета профессора зельеварения подросток в немного отстраненном состоянии, несколько раз проигрывая перед собой слова по-странному серьезно впервые настроенного Снейпа: — Не ожидай, что я так просто забуду о том, что узнал, и что я спокойно дам тебе возможность и дальше так безрассудно калечить самого себя, — все та же твердость в голосе всегда холодно относящегося к нему человека. — Я узнаю, если ты вновь появишься в Комнате Требований, Поттер. Поэтому даже не надейся, что вновь сможешь продолжить безумные тренировки один. — Один?.. — уже уходя, ошарашенно спрашивал тогда гриффиндорец. — То есть вы… Однако замерший на мгновение мужчина лишь безумно знакомо скривился и произнес: — Идите отдыхайте и приводите себя в порядок. «Отдыхайте?..» — повторял он вновь и вновь в голове одно слово, уже держа в руках странно холодную диадему. Подушечки пальцев машинально поглаживали как-то по-новому осторожно гладкую поверхность украшения. В груди за последние недели вновь больно потянуло, будто куда-то долго и отчаянно взывая. «Риддл, ты отдыхаешь слишком долго, слышишь меня? — какая-то злая, порывистая мысль, и пальцы еще сильнее сжимают диадему, словно пытаясь показать тому, кто находится внутри нее, насколько его это бесит, насколько злит и беспокоит. «Вы оба слышите меня?». Он уперто пытается зацепиться уже который раз за нить связи между ним и Волдемортом, даже несмотря на то, что предыдущие попытки приносили только пустоту и ту странную боль в груди, будто что-то ломается, что-то меняется, что-то создается. «Прекращайте, черт возьми!». Закрыв глаза, зацепившись за тоненький конец нити и прошептав одними губами: — Вернитесь…***
Он успевает опереться об стол рукой быстрее, чем покажет самому себе намек на ненавистную слабость. Дыхание сбивается в тот же миг, из-за чего последующая вспышка злости неудивительна, однако мужчина берет себя в руки и выпрямляется, более не давая себе шанса на бесполезный отдых. Нагини рядом, точно все чувствующая, пытается успокоить его, просит ответной ласки, и Волдеморт немного рассеянно, но все равно так же нежно гладит ее, ощущая тут же успокаивающие боль крохотные искорки от соприкосновения со змеиной кожей, которые дают ему несколько минут того самого спокойствия. Но мало. Всего этого мало. Он не хотел об этом думать, и вправду не хотел, но, если на мгновение представить — допустить эту безумную мысль — будь Гарри Поттер здесь, ему могло бы быть действительно немного… легче. Но его здесь нет. Его бывший враг где-то там, за потухшей связью, которую никто из них никогда не хотел, но она все же есть. Взгляд падает сам собой на кресло, которое словно манит его присесть отдохнуть, однако он лишь раздраженно шипит и отворачивается от него. Он сделал все это не для того, чтобы не суметь пережить какую-то простенькую волну боли по всему телу, которая являлась лишь первоначальной ценой. Он сделал кое-что не для того, чтобы как глупец искать утешения в своих крестражах, приносящих только мимолетное облегчение. Он сделал все для себя. Он был готов к абсолютно любой цене, готов к боли. Был готов даже…— Том, где ты?..
Эхом, таким знакомым эхом, и так тихо, словно прошептав безумно обессиленно на ухо уже который раз тишины вместо ответа. Замерев, Том вздыхает и прикрывает глаза, сжимая в руке абсолютно холодный медальон. Но все же тепло. Знакомо. Сильно. И так…— Уже скучаешь без меня, Гарри?
… необходимо.***