***
Волдеморт и сам не заметил, как от пронзившего его чужого чувства возмущения, словно кто-то действительно поперхнулся воздухом на той стороне связи, его пересохшие и потресканные губы слегка растянулись в победной ухмылке. Но, что удивительно, Поттер, который совсем недавно звучал по-странному отчаянно, пришел в себя довольно быстро для человека, который точно слегка покраснел от прозвучавшего вопроса.— Не смей издеваться надо мной, — резко, но все же с едва ли настоящим холодом в голосе ответил подросток, однако мужчина только выпустил смешок и склонил голову, как бы видел собеседника перед собой и в любой момент готов был спросить «неужели и вправду сам веришь, что тебе теперь все равно?».
Бледные пальцы сами собой сомкнулись на спинке кресла для поддержки равновесия, но Том почему-то в этот раз абсолютно не обратил внимание на то, что, оперевшись практически всем весом об кресло, он позволил себе ту самую ненавистную слабость. Напротив, прямо сейчас все его мысли сконцентрировались на долгое время почти закрытой между ними связи, а особенно на отголосках чужих эмоций, которые, так или иначе, всегда испускал его бывший враг. До чего же было любопытно ощущать как мальчишка неумело пытается скрывать свои настоящие чувства от него, понятия не имея, что мужчина еще при самом первом прозвучавшем вопросе прекрасно почувствовал чужое беспокойство. До чего же волнительно было понимать насколько, к удивлению, он сильно повлиял на Гарри Поттера. Как и Мальчик-Который-Выжил повлиял на него самого.— Я бы даже не посмел, Гарри, — почти протянул в ответ Волдеморт, краем глаза замечая как, проснувшись от недолгого сна, Нагини подползла ближе к нему и будто начала прислушиваться к чужому разговору между своим хозяином и его человеческим крестражем. — Если бы я захотел действительно поиздеваться над тобой, то я сделал бы кое-что совершенно другое.
Он прекрасно понимал, что Поттер хотел поговорить совершенно о другом, но, как мужчина и предполагал, тот не мог не зацепиться за его слова, которые мозг подростка явно понял не так. Мальчишка мгновенно вспыхнул как огонь.— Только не начинай, Том! Слышишь меня? — чуть ли не со стоном, наверняка скрипя зубами от злости, произнесли в ответ.
Мужчина, спокойно поглаживая змею, только участливо уточнил:— И что же я, по твоему мнению, должен был «начать», Гарри?
Нагини, тихо млеющая от ласковых прикосновений, высунула кончик длинного языка и не могла не удивиться тому, как же резко поменялось настроение ее хозяина, вокруг которого вновь витала та самая любимая ей успокаивающая аура. Насколько она могла знать, прямо сейчас мужчина общался с другим крестражем — кажется, с еще совсем маленьким детенышем по имени Гарри Поттер. Но одного Нагини не могла понять до сих пор — этот самый человек ранее был врагом ее хозяина, и все же теперь, каждый раз наблюдая за тем, как меняется поведение мужчины, она уже не могла с точностью быть уверенной, что ее хозяин выполнит свой план, о котором поделился однажды с ней. Хотя, кажется, если припомнить, мужчина уже давно передумал вернуть свой человеческий крестраж себе и хранить его так же, как и другие — в безопасности, рядом с собой, чтобы всегда следить за тем, чтобы ему не угрожала опасность. Сама она являлась исключением, потому что, в отличие от всех, могла спокойно позволить себе направиться на охоту чтобы поймать самую жирную крысу или мышь в абсолютно любое время. В любое время, кроме дней, когда ее хозяин должен был постоянно находиться рядом с ней и делиться своей магией.— Ну, знаешь, делать то, что ты больше всего любишь, а я ненавижу, — Поттер тем временем не желал признавать, что его мысли ушли явно не в ту сторону, и, что-то мужчине подсказывало, вообще окончательно забыл, зачем пытался с ним связаться. — Думаю, ты прекрасно понимаешь, о чем я. — У меня даже нет ни единой мысли, что же ты имеешь ввиду, — будто задумчиво слегка протянул Волдеморт, прежде чем продолжил, отстранено проводя подушечками пальцев по обложке книги: — Будь добр, поделись со мной, как же я должен был поступить, когда ты с такой нуждой назвал мое имя. А то, знаешь ли, я могу действительно случайно решить, что ты просто безумно скучал по мне и даже, возможно… переживал?
Уже неизвестно сколько раз за последнее время растянув губы в ухмылке, он ухмыльнулся еще шире, когда почувствовал как Поттер емко выругался и прошипел что-то вроде «ты с ума что ли сошел?!», но на то, как сильно подросток пытался доказать ему и самому себе, что все абсолютно не так, он абсолютно не обратил внимания. Кончики пальцев лениво поддели уголок книги и, в конце концов, медленно открыли ее, чтобы он так же не спеша пробежался глазами по уже давно заученному тексту. Но, несмотря на все это, в голове пронеслись совершенно другие мысли, из-за чего по вискам пробежала искра боли и легкого раздражения — его милая Нагини, ощущающая будто на себе его состояние, приблизилась еще ближе, чтобы забраться на его колени и подарить всю ту ласку и поддержку, что могла. Признаться, сам Том так и не заметил в какой момент опустился на кресло и в этот раз не скривился из-за того, что повел себя как слабый и ни на что не годный волшебник.— Том? — и, надо же, мальчишка, похоже, тоже ощутил что-то неладное, даже растеряв все свое возмущение и стыд, и словно собрался вот-вот спросить о том, как же его бывший враг себя чувствует. — Да, Гарри? Ты закончил, наконец, слать на меня проклятия словно ребенок, услышавший впервые плохое слово, и осознал, что я был прав? — представив перед собой те самые всегда чем-то завораживающие его глаза цвета расцветшей весенней зелени, которые наверняка совсем скоро будут полыхать пожирающим любого огнем, он закончил без какого-либо сомнения: — Увы, на долгие разговоры с тобой у меня пока что нет времени. Но, так уж и быть, чуть позже я могу рассказать тебе сказку, чтобы ты, вечно не обращающий на свое состояние мальчишка, спал ночью, а не делал непонятно что. Какие, кстати, сказки ты предпочитаешь? Совсем детские или все же… повзрослее? — Том, черт тебя дери! Я вообще-то пытался!.. — обжигая, уничтожая, восхищая самыми искренними эмоциями, которые поглощали огромной волной застарелую боль, безумную ярость и неконтролируемое безумие. — Да иди ты к черту!
Когда он очередной раз услышал практически полный запас поттеровского лексикона, состоящий в основном из оскорблений и проклятий, Волдеморт отреагировал на все это как обычно, пропустив все мимо ушей, и вместо этого упиваясь бесконечными чувствами его очень эмоционального крестража. Его крестража, который имел с ним общее намного больше, чем он мог это представить. И, надо же, каким же сумасшедшим оказалось совпадение, о котором можно было узнать, просто однажды увидев.— Ты повторяешься, Поттер, — лениво заметил он, окончательно закрыв книгу и, почему-то поглаживая подушечками пальцев ее корешок, представил как касается ими чужой шеи, прямо рядом с загривком, будто стараясь успокоить разъяренное животное. Маленькое, но все же никогда и ни за что не сдающееся.
Тому стоило давно признать, что, даже заметив не совсем здоровую худобу под мантией, увидев слишком похожее поведение на поведение его прошлого «я» и услышав все эти попытки словесно защититься с помощью колких слов, даже он — тот, когда-то был таким же — не смог до конца признать, что был прав в своих подозрениях. Мужчина признал, что Гарри Поттер подвергался насилию в семье только со временем: с каждым отчетом Северуса, с каждым низким, словно ощетинившийся и переживший очень многое кот, «только посмей сказать это еще раз…». С абсолютно каждым кричащим намеком. Волдеморт хотел уничтожить своими руками этих проклятых магглов в ту же секунду — стереть их с лица земли раз и навсегда — когда все подтвердилось, но та самая новая часть себя, отвечающая за здравомыслие, останавливала его. Говорила, что еще рано. Твердила, что нужно подождать. Думала о том, что можно сделать что-то совершенно иное, чтобы отомстить. Поэтому Том позволял Гарри очень многое — пускай оскорбляет как хочет и сколько хочет, пускай жаждет задушить его из-за совсем безобидного флирта и ведет себя иногда совсем как тот, кого необходимо научить контролю. Волдеморту все равно. Он не станет испытывать эту отвратительную жалость к своему бывшему врагу, потому оба не желают ее видеть; мужчина не будет как безумец врываться в маггловский город за так называемой семьей подростка, чтобы показать, что происходит с теми, кто вредит его крестражу. Совсем нет. Он подождет. Нужно время. Как и необходимо время на то, чтобы сделать все, что нужно. Его дорогие последователи уже давно собирают компромат на уважаемого Министра волшебной Великобритании, а сам Том пытается создать совершенно чистую личность человека, который впоследствии и будет претендовать на звание нового Министра. Все же даже Фадж, всегда трясущийся за свое звание, никогда не был настолько честным, чтобы не иметь на стороне темных дел, за которые, вполне возможно, даже можно будет приговорить к Азкабану. Да, пускай в стране сейчас все относительно стабильно, но кто сказал, что эта «стабильность» не могла быть создана благодаря разрушению и подавлению чего-то важного? Кто сказал, что не существуют законы, которые притесняют оборотней? Законы, которые не дают даже грязнокровкам, этим… магглорожденным после обучения поступать на высокие должности наравне с чистокровными? Иногда сам он не мог понять, кого ненавидит сильнее — этих отвратительных магглов или грязнокровок, однако совсем недавно, когда его предположения насчет Мальчика-Который-Выжил подтвердились, мужчина готов был признать на целые несколько секунд, что большую ненависть вызывают именно магглы. Этой грязи стоит уже давно начинать бесконечно благодарить Поттера и молиться на него из-за того, что в эти каникулы он решил остаться в Хогвартсе. Потому что, кто знает, быть может, его здравомыслие уступило бы место гневу и желанию отомстить.— Ну так что, Гарри? — едва Поттер закончил говорить, спокойно спросил мужчина, прекрасно ощущая вспышки чужой усталости. — Чего тебе еще? — на удивление, тоже крайне спокойно, если даже не холодно, отозвался тот, пустив по их связи волну раздраженного переутомления. — Если ты опять про свои идиотские сказки, то лучше не стоит. — Очень жаль, — с преувеличенным разочарованием произнес Волдеморт, так и видя перед собой как Поттер, наконец-то словно успокоившийся благодаря прикосновениям, недовольно щурится и скрывает на дне глаз искры неохотной благодарности. — А я-то думал, что хотя бы мой голос поможет тебе, неугомонному мальчишке, спать ночью. — Не слишком ли ты зазнался, Том? — фыркнул в ответ подросток, отчего изнутри сам собой вырвался почти восхищенный смешок. — Лучше бы тебе самому попросить у кого-нибудь прочитать тебе сказку, раз ты даже из-за усталости позволил этой твоей связи почти исчезнуть.
Когда Нагини заметила как губы ее хозяина растянулись в какой-то крайне довольной ухмылке, похожей на неведомое ей ранее озорство, а в алых глазах промелькнула короткая вспышка восхищения, она знала, что почувствует его эмоции на себе, из-за чего ее любопытство стало еще сильнее. Что же это еще за детеныш по имени Гарри Поттер, который не только не вызывает в мужчине гнев, но и уже совершенно новый холод, практически безразличие? Вызывает в нем что-то новое?— Надеюсь, ты будешь моим первым претендентом, вызвавшимся на помощь? — подперев рукой щеку, спросил Том. — Раз мы оба не спим ночью, думаю, кто-то из нас может попытаться помочь заснуть другому.
На той стороне повисла недолгая тишина, полная шока и готового прорваться возмущения, однако говорящий вновь сумел взять себя в руки.— Разве что, я стану первым, кто откажется от такого великодушного предложения самого лорда Волдеморта. — Играешь с огнем, мальчик. — Совершенно нет, мой Лорд.
Вонзившиеся в мебель бледные пальцы заставили обивку кресла заскрипеть и вырвать змею из короткого сна, но Том только, глубоко вздохнув и напоследок погладив Нагини, поднялся и с помощью беспалочковой магии наколдовал Темпус. Стало быть, совсем скоро должен прибыть Люциус.— В таком случае, раз мое присутствие впредь больше не требуется, твой Лорд вынужден откланяться.
Кажется, подросток не был готов к такому резкому окончанию разговора, потому что из него будто случайно вырвалось:— Уже? — а затем, точно спохватившись: — Хорошо, я понял.
Уже было собравшегося уходить Поттера остановил чужой голос.— Гарри? — Что? — растерянно отозвались в ответ. — Отдохни.
Насколько… насколько Том сейчас помнит, кошмары его крестража не просто так имеют место быть, как и практически постоянно ощущающаяся чужая усталость, которая была как своя собственная. И если память точно верна, то тем более понятна причина переутомления, которая вызывает у него одновременно удовлетворение и легкое раздражение из-за того, что это был не он. Не он тренировал и наблюдал за тем, как незаметно, но все же становится сильнее мальчишка. Не он играл со скуки во флирт, сталкиваясь в живую с безграничными эмоциями гнева, возмущения и смущения. Не он, а другой перешел первым ту самую грань между «возможно, будет интересно, если я выведу его из себя с помощью безобидного флирта» и «быть может, будет интересно коснуться его в том смысле, в котором не касался еще никто и никогда». Но зато это не лорд Волдеморт заигрался настолько, что попал в собственную ловушку и потерялся в ней.— Ты тоже, Том.
Ведь правда?***
— Сохатик! Гарри просто не мог поверить своему счастью, когда, едва зайдя в дом на улице Гриммо, его встретили любимые объятия Сириуса, который притянул его к себе чуть ли не с самого порога. Широкая улыбка крестного, сжимающего его плечи и говорившего о том, что, кажется, Гарри немного подрос, вызвала в нем огромную, просто безграничную волну тепла и любви, из-за чего его скулы тоже однозначно будут приятно болеть по причине того, как долго он улыбался. Но Поттеру было все равно на это — все равно даже на уже давно ставшее привычным чувство постороннего вялого недовольства — потому что все его мысли занимал дорогой ему человек, который по возможности всегда отправлял ему письма и ждал его. — Ну что, Гарри? Ты готов к Рождеству? — Блэк немного неловко почесал затылок и извиняюще слегка улыбнулся, когда они дошли до столовой. — Ты прости уж, Сохатик, что ты проведешь праздник со мной, стариком, а не со своими друзьями. Ты точно уверен, что не хочешь к ним? Быть может, эти Дурсли тоже… Подросток, широко распахнув глаза и мысленно скривившись точно Снейп при виде каждого его эссе, поспешил перебить: — Нет, Сириус! — с чувством, ощутив небольшую и быструю искру чего-то, похожего на глупый страх того, что мужчина уже передумал проводить праздник с ним. — Я хочу быть на Рождестве именно с тобой. Рон и Гермиона уже приняли это, и я сам пообещал всегда писать им, а мои тетя и дядя… Они тоже не против. В такие моменты иногда Гарри даже радовался тому, что умел неплохо врать в подобных вещах, чтобы у других не было ни капли сомнений о том, что он любимый племянник и двоюродный брат, а не тот, кто нарочно пытается увести тему своих родственников далеко и надолго. С благодарностью приняв от Блэка стакан яблочного сока, принесенный как всегда недовольным эльфом, Поттер сжал его обеими руками, не решаясь сделать глоток. Но, как оказалось, парень зря переживал, потому что его крестный вздохнул с каким-то облегчением. — Ну раз так, я буду очень рад быть с тобой в этот праздник. Если удастся позвать и Ремуса, лучшее Рождество во всей Великобритании нам точно обеспечено, — подмигнув с озорством и коротко рассмеявшись, он почти сразу же поджал губы. — Правда, с подарками беда, потому что я не смогу гулять целый день со своим любимым крестником по Косому Переулку в поисках каких-нибудь интересных вещей. Поверь, Сохатик, у нас была бы не только целая гора подарков, но и самая приятная усталость в теле от долгой прогулки, которая вообще могла быть. Стало быть… — вздохнув и с печалью, полной понимания, улыбнувшись, мужчина закончил: — времена меняются. Если кто-то бы прислушался в этот самый момент, то этот человек бы смог услышать неприятный звук скрипа от того, как Поттер резко провел кончиками пальцев по стакану. — Сириус… — прошептав практически одними губами, Гарри уже хотел было, забыв обо всем, в поддержке положить свою руку на чужое плечо, но Блэк сам смог взять себя в руки и преувеличенно бодро произнес: — Что ж, не будем о грустном! Давай-ка поговорим о чем-то более интересном, — даже мельком заметив хитрую искру на дне серых глаз, Поттер примерно ожидал, что именно услышит: — Уже приготовил подарок для своего любимого человека? Знаешь, я даже не могу предположить, что же именно ты подаришь своей красавице. Хотя, стой, — не дав подростку и рта открыть, — с учетом того, что ты еще совсем юн и неопытен, я думаю, это будут цветы и какое-нибудь украшение. Насколько я помню, в Косом Переулке всегда можно было найти множество недорогих, но прекрасных вещей. Мерлин! — вновь не замечая покрасневшего то ли от стыда, то от смущения подростка, Блэк чуть подался вперед и широко улыбнулся. — Так что же именно мой любимый крестник подарит своей избраннице? В какой-то момент Гарри и сам не понял, что просто напросто громко рассмеялся и чуть не разлил сок от вида того, что и сам мужчина едва сдерживает смех, очевидно, далеко не серьезно настроенный на то, чтобы узнать ответ. Поттер почему-то абсолютно не хотел опровергать слова Блэка и уверять его в том, что у него никого и вправду нет. Потому что такой был Сириус, самый лучший Сириус — он лучше поговорит о девушках и отношениях, об этих совершенно простых подростковых темах, чем упомянет то, что его крестник точно не хотел слышать. Например, о Дамблдоре, с помощью которого подросток попал сюда. О директоре Хогвартса, который, долгое время будто бы точно игнорируя гриффиндорца, внезапно недавно встретил его со все той же доброй улыбкой, чтобы сообщить о том, что Гарри может отправиться к своему крестному отцу. Честно признаться, в последнее время он не только не понимал профессора Дамблдора, но и абсолютно не имел понятия какие цели преследует Снейп, внезапно столь великодушно не только вызвавшийся помогать ему тренироваться в магии, но и даже вообще будто не думающий о том, что, ну, это все не очень-то правильно. Прошлый зельевар точно бы мгновенно сообщил директору о том, что один крайне глупый студент по ночам вместо того, чтобы спать, потеряв все свои крохотные инстинкты самосохранения и зачатки мозгов, грозит покалечить себя на всю жизнь. Снейп бы, без сомнения, в подробностях и красочных эпитетах рассказал о том, сколько же Золотой мальчик Гриффиндора нарушил правил и как именно подверг свою жизнь опасности, столь по-глупому практикуя в одиночестве заклинания без ведома тех, кто может правильно направить и сообщить об ошибках. Но как же все настолько изменилось, что предположения подростка, в которых раньше не было и сомнений, оказались ложными? Хотя, если Гарри и имел хотя бы крохотную мысль, что тренировки со Снейпом будут отличаться от тренировок с Риддлом, то… А, впрочем, отличия все же были. По крайней мере в том, что мужчина всегда останавливал его и без каких-либо возражений отправлял обратно при даже одном намеке на переутомление. Хотя, опять же, в голове подростка просто творилось непонятно что от непонимания того, что вообще происходит и для чего. Ведь что-то да Снейп хочет от него или же ждет, но, хоть ты тресни, гриффиндорец не может этого понять. Все-таки не будет же зельевар просто так тратить личное время на ненавистного ему человека и раздавать ему пусть и редкие, но все же советы для практики магии? Так или иначе, и Риддл — тот самый давно не появляющийся Марволо — тоже что-то хотел от него, а не помогал ему по доброте душевной. — И все же, Сохатик, если по секрету, — чуть понизив голос, улыбнулся Сириус, не сдаваясь, и вырвав Поттера из мыслей, — тебе же кто-нибудь нравится, не так ли? Нравится? Может ли ему кто-нибудь нравится? Нравится тот, о ком он точно даже не думает. — Да, — на выдохе, ощущая, как сердце пропустило удар отнюдь не из-за теплой улыбки и длинных темных волос. — Возможно, есть… В конце концов, немного приврать и сказать с намеком, что ему раньше нравилась Чжоу Чанг не составит никакого труда. В конце концов, врать самому себе, видя перед собой холодную ухмылку и короткие черные волосы, очень просто. Ведь правда?***
Рождество, которое Гарри, признаться, именно в этот год ждал больше всего, наступило довольно быстро. Поттер, проснувшись почему-то с широкой улыбкой на губах, не мог перестать улыбаться еще очень долгое время, потому что изнутри его распирало странное, но такое приятное счастье и радость, которые стали еще сильнее, когда гриффиндорец увидел Сириуса и Ремуса. Его крестный отец и бывший профессор, не позволяя и слову о возражении вырваться из его рта, вручили ему подарки, от которых у него вмиг перехватило дыхание, а в уголках глаз сами собой собрались слезы. — С Рождеством тебя, Гарри, — с улыбкой произнес профессор Люпин, похлопав его по плечу, протягивая ему аккуратно и красиво завернутый набор для ловца. Благодаря Люпину и Блэк все-таки смог подарить ему подарок. — С Рождеством, Сохатик, — улыбаясь настолько широко, что подросток просто не мог оторвать глаз от заразительной улыбки его дорогого человека, Сириус дал ему очередной подарок, а потом, подмигнув, вручил еще и странный прозрачный флакон с переливающейся, казалось, всеми цветами жидкостью со словами «любая девушка точно будет твоей». И, конечно же, сам он не так давно нашел время для того, чтобы на все деньги, что у него в тот момент были, купить подарки и для своих близких. Его крестный отец хохотал почти до слез, обнаружив то, что могло было быть куплено только в лавке братьев Рона, а Ремус мягко поблагодарил гриффиндорца за книги и, не сдержав смешка, попросил быть его осторожнее с флакончиком духов. Разумеется, о подарках Рону и Гермионе он точно так же не посмел забыть, как и не забыли и его друзья, прислав с помощью совы ему не только их, но и письма, в которых постоянно упоминали о том, что следующее Рождество они точно по возможности проведут друг с другом и что «тебе больше не отвертеться, Гарри». Он больше и не посмел бы. Уже под самый вечер, когда они поужинали пускай и немного скромно для праздничного стола, Поттер, разглядывая все же чем-то заинтересовавший его странный флакон, решил ненадолго отойти умыть лицо, чтобы хоть немного прийти в себя, потому что его живот уже болел от постоянного смеха практически так же, как и скулы от улыбок, а лицу было безумно жарко: его щеки, казалось, горели огнем, глаза слегка слезились, а на лбу блестел пот. Именно в таком состоянии гриффиндорец зашел в ванную комнату с мечтательной улыбкой, открыл воду, умыл лицо и, разогнувшись, уже было потянулся к полотенцу, чтобы абсолютно внезапно с кем-то столкнуться. Тихо ойкнув, прищурившись, Гарри, произнеся «секунду», начал на ощупь искать очки, которые положил точно куда-то недалеко от флакона. В этот момент он абсолютно даже и не думал, что это мог быть кто-то другой, кроме Ремуса и Сириуса, поэтому он действовал спокойно, даже не видя в слишком долгой тишине ничего подозрительного. Вот потому Гарри не был абсолютно готов к тому, что кто-то, каким-то до боли знакомым жестом взяв его за руку, будто окольцевав запястье, осторожно вернет ему те самые очки. Он не был готов к тому, что его сердце забьется еще при первом обжигающем прикосновении как по команде, точно узнав того, кто перед ним, еще раньше, чем сам Поттер его увидел. — Тебе стоит намного внимательнее отнестись к тому, что происходит рядом с тобой, Гарри, — произнес тот, кого гриффиндорец не видел уже давно, все еще держа на весу его ладонь, пока сам подросток как идиот просто пялился на собственную руку и лежащие там очки. По крайней мере, так было до тех пор, пока его не пронзило осознание. — Ты! — воскликнул вмиг Гарри и, вырвав свою ладонь из чужой хватки, поспешил надеть очки и стереть рукой же мешающие капли воды. — Что такое? Неужели не ждал меня? — скрестив руки на груди, крайне обиженным тоном спросил Марволо, а затем слегка приподнял бровь, когда случайно наткнулся взглядом на чужую оголившуюся ключицу, на которую попала капля воды. В алых глазах полыхнула искра. — Ты не можешь быть здесь, Риддл, — полностью уверенно произнес Поттер, посмотрев на закрытую дверь. — Ты… …все-таки вернулся — Ах, должно быть, ты вспомнил, что оставил меня в Хогвартсе, — резко понизив голос и сделав шаг вперед, вынудив Гарри машинально столкнуться поясницей об раковину. — А я вот такой плохой и непослушный взял и вернулся. Да еще и самый разгар Рождества, просто ужасно! Глубоко втянув в себя воздух, он поспешил очень спокойно напомнить: — Между прочим, ты сам что-то не изъявлял желание появляться, Риддл, — тоном, так и кричащим «ты сам виноват», произнес гриффиндорец, с удовольствием наблюдая за тем, как в глазах самодовольного ублюдка промелькнула искра раздражения, а губы поджались. Однако, к удивлению и разочарованию, Марволо слишком быстро пришел в себя и сделал точно нарочно еще один шаг вперед, вынудив его еще сильнее прижаться к раковине, чтобы избежать столкновения с тем, с кем сталкиваться не хотелось от слова совсем. Нет, да этот… этот внезапно появляющийся когда только захочет ублюдок явно хочет сделать все, чтобы перейти за грань. Он, черт возьми, так и жаждет испортить ему настроение своими выходками! Но кто сказал, что Гарри позволит ему сделать это? — В таком случае, — очередной шаг, слегка склонив голову вбок, — пускай я даже столь бесстыдно, — растянув губы в ухмылке и положив одну руку за его спину, заключив тем самым в ловушку между ним и раковиной, — позволил себе появиться на празднике, когда меня вот точно никто не ждал, — склонившись настолько низко, чтобы коснуться лбом чужого, Риддл выдохнул: — разве и мне не полагается подарок? И Гарри, более не ведая, что творит, потянулся и… — Счастливого Рождества. Практически в лицо не ожидавшего подобного Риддла тут же был направлен поток духов, от которых он отшатнулся и наконец выпустил его из своеобразной ловушки. На появляющейся лишь в определенный момент этикетке флакона духов сейчас прекрасно можно было заметить четкие слова. «Желаем вам самых лучших успехов в ваших любовных завоеваниях!». А так же, маленькими буквами, рядом с «эффект не долгосрочный, но точно самый запоминающийся!»: «Скорее покорите вашего единственного первым, пока он не покорил вас самих!».***