***
Странный зуд, который почему-то пронзил его тело, исчез почти в тот же момент, когда он сконцентрировался на нем. Наверное, все-таки Гарри должен был сначала подумать, прежде чем что-то делать или на что-то решаться, однако почему-то именно в этот момент, когда до этого его настроение, можно сказать, было одним из самых лучших за последнее время, его особенно сильно вывел из себя лишь один человек, который всегда знает за какие именно ниточки подергать. Риддл всегда знает, что произнести и как именно — с усмешкой на тонких губах, низким голосом с потемневшими алыми глазами или с самым настоящим восхищением — «разве это не чудесно, Гарри? Чувствовать как твоя собственная магия течет по твоим венам? Ощущать то, как ты можешь повелевать ею и делать все, что захочешь? Безграничные возможности. Огромная сила. И я могу научить тебя еще большему». Марволо всегда знает как прикоснуться к нему так, чтобы Гарри вспоминал об этом вопреки тому, как безумно сильно не хотел. Но сейчас уже поздно о чем-либо сожалеть или проклинать самого себя за то, что не сумел сдержаться, ведь духи, о действии которых он абсолютно не имел понятия, уже начали производить эффект. — Ты… — Риддл, которому почти в лицо было направлен слишком сладкий и приторный запах чего-то неизвестного, отшатнулся еще раз и с силой зажмурился, взяв обеими руками себя за голову. Его дыхание было частым и шумным, как будто он никак не мог перестать искать лишь один запах. Его голос звучал очень низко и хрипло, а вокруг быстрой вспышкой промелькнула искра магии, словно стараясь помочь своему владельцу прийти в себя: — Что ты сделал со мной? Судорожно вздохнув, Поттер бросил немного панический взгляд на находящийся в руке проклятый флакон духов, а, увидев внезапно появившуюся этикетку и слова на ней, едва не бросил подарок Сириуса в стену. Так. Спокойно. Главное — спокойствие. Кто сказал, что на этого ублюдка Риддла подействует такой сущий пустяк? Ведь все-таки слизеринец всегда хвалился своей силой, так с чего бы сейчас тот возьмет и позволит какому-то подобию заклинания для привлечения нравившегося человека — или чем оно вообще было на самом деле? — взять над собой вверх? И ничего он здесь не виноват. Если бы Марволо не полез к нему и не испортил бы настроение, все было совершенно нормально. Да и не стал бы ему крестный дарить что-то, что причинит вред, ведь правда? «Или… — сглотнув, подросток едва не вздрогнул при виде того, как резко замотал головой его бывший враг, как бы стараясь снять наваждение, и при виде того, как часто опускалась и поднималась его грудь. А про сгущающуюся вокруг него чужую магию, которая будто жадным кругом старалась обвить его и которую сам он всячески старался обойти, и говорить не хотелось. — я все же виноват?..». Выпустив немного нервный смешок, Поттер убрал флакон от греха подальше, не зная, что, черт возьми, ему сейчас нужно делать. — Риддл? — на пробу попытался не очень громко парень, на всякий случай сделав еще один шаг назад как можно дальше. — Порядок? Ага, по слизеринцу прямо очень видно, что он в абсолютном порядке, молодец, Поттер, так держать. Когда стоящий недалеко от него вдруг резко поднял голову и пронзил его невыносимо внимательным взглядом алым глаз сразу же как только он закончил говорить, Гарри даже и не предвидел, что произойдет после. — Я не знаю почему, — еще раз с силой зажмурившись, слизеринец делает шаг вперед и очень странно произносит, как бы и сам не понимал до конца, зачем говорит это: — но цвет твоих глаз и твои эмоции, отражающиеся в них на самой поверхности, заставляют меня каждый раз утопать в них все сильнее и сильнее. Ты словно привязанный камень к моей шее, тянущий меня ко дну. Нет, нет! Что-то не так! Разве… такой должен был быть эффект? Было ведь что-то вроде «желаем успехов в ваших любовных завоеваниях», разве нет?! Какого черта у Риддла вдруг развязался язык?! Что он вообще… Гарри, поняв, что к чему идет, вытаращил глаза и едва не поперхнулся при виде явно не контролирующего самого себя Марволо, который иногда делал паузу и сжимал руки в кулаки, точно сражаясь за то, чтобы вернуть над собой контроль. Да и сам подросток почему-то вновь начал ощущать непонятный зуд и сухость во рту с каждым шагом слизеринца все больше. — Меня восхищает твой ум и твоя преданность близким, даже несмотря на то, что я абсолютно не понимаю ее. Просто не может не очаровать то, как ты не сдаешься и стоишь на своем до самого конца. А твоя сила веры и отсутствие жалости к самому себе и вовсе поистине сводят с ума, — волшебник останавливается тогда, когда вновь загоняет Поттера в своеобразную ловушку, только на этот раз подросток был прижат с стене, а по обеим сторонам от него головы находились чужие руки. — Мне действительно доставляет удовольствие видеть твою искреннюю радость на каждой нашей дуэли точно так же, как и замечать то, как ты противишься самому себе и не хочешь понять насколько это чудесно — становиться сильным. «Он точно меня уничтожит, когда все это закончится, — проносится в голове со вздохом». Который раз сглотнув, Гарри, ощущая странную потребность говорить и все тот же зуд, постарался вести себя спокойно: — Ты не в себе, Риддл. Это все действие проклятых духов. Черт! Ладно! — подняв голову, чтобы взглянуть прямо в алые глаза, сейчас полыхающие невозможным огнем, Поттер выпалил: — Я признаю, что виноват! Я не хотел, чтобы все так вышло. Но и тебе, знаешь ли, не следовало пытаться вывести меня из себя, Риддл. Все равно ведь знаешь, что я не поведусь на твои уловки именно так, как ты этого хочешь. Склонив голову и посмотрев на него, будто увидев что-то умилительное и прекрасное — Гарри и вправду едва не захлебнулся от вида самых настоящих эмоций на дне красных омутов — Марволо, склонившись, прижался подбородком к его плечу и проговорил прямо на ухо: — Ты, Гарри Поттер, совершенно не умеешь врать о том, что ничего не чувствуешь. А я… — с силой сжав руку в кулак и задрожав всем телом, слизеринец с огромным трудом закончил практически сквозь зубы: — Я не умею признавать, что что-то чувствую. Поняв, что ситуация становится еще более критической, да и то, что до сих пор никто еще почему-то не хватился его искать, гриффиндорец, не сумев сдержаться, сам не заметил как выпалил: — Ты действительно самый настоящий ублюдок, который наконец-то получил по заслугам, но ублюдок безумно красивый. Распахнув глаза так, будто они вот-вот хотели вывалиться из орбит, Поттер поспешно захлопнул рот обеими руками и отшатнулся назад с такой силой, что звонко ударился затылком об стену едва ли не до звезд перед глазами. Два Риддла перед ним, одновременно прикусывающие нижнюю губу, еще больше свели его с ума: — Я смотрю на тебя и будто погружаюсь в воду, где я задыхаюсь от того, что все осознаю. А знал ли ты, что одним своим взглядом заставляешь меня будто прыгнуть туда и больше не возвращаться? Ты выводишь из себя своим глупым флиртом, но я не могу представить, что все это вдруг закончится. Ты не говоришь практически ни слова правды и носишь столько масок на лице, что… я все равно привязан ко всем ним просто потому, что это весь ты. Только лишь ты, Том Марволо Риддл. А это, — на самом выдохе, ведомый чем-то, находящимся внутри него, — прямо сейчас настоящий я. И все же, как оказалось, быть на самом дне вместе с кем-то не так уж и плохо, когда этот «кто-то» и есть причина падения в глубину. Резко замотав головой, парень сумел вырваться из ловушки и подбежать к раковине, чтобы, на полную выкрутив воду, тут же подсунуть под кран голову, а затем вновь привалиться к стене с абсолютно мокрыми волосами, тяжело дыша через рот. Что происходит?! Он ведь точно не вдыхал эти чертовы духи! Он ведь точно не… — Том, ты и Риддл из медальона… Вы ненавидите магглов и магглорожденных, и никто не сможет изменить ваше мнение. Вы убили стольких людей — Волдеморт убил мою собственную семью — и все же почему-то, несмотря на все это, вы единственные… Единственные, кто… — уже едва ли не до крови прикусывая губы, чтобы заставить себя замолчать, Поттер еще раз и намного сильнее прижал ко рту обе ладони, не давая прорваться больше не единому слову. Но, как бы он не желал больше всего в этот момент иметь возможность оказаться где-нибудь далеко, из него все равно вырвалось почти на выдохе с невыносимой усталостью и горьким принятием: — Ну почему именно вы? Гарри Поттер ведь точно не мог привязаться к тому, кто практически всю жизнь хотел убить его самого? — Я хотел бы никогда в своей жизни не встречаться с тобой. Забыть тебя. Не чувствовать. Хотел бы… но не могу. Просто потому что — уже все. Нет никакого пути назад. — Что ты со мной сделал, Том? Гарри Поттер проиграл. Когда Марволо, который все это время был отвернут к нему спиной, вдруг резко и громко ударил кулаком по стене, Гарри едва не вздрогнул. — Ты просто не представляешь, что натворил, — посмотрев на него через плечо невыносимо тяжелым и потемневшим взглядом, Риддл, от которого исходила ужасающая своим холодом магия, еще раз произнес: — Просто понятия не имеешь, Гарри Поттер. А внутри все будто горело огнем. А внутри что-то все это долгое время пыталось заставить его подойди ближе, попытаться успокоить и сказать, что он безумно сожалеет о своем поступке. Наверное, Гарри был идиотом. — Я не хотел этого. Но даже он умел признавать свои ошибки и мог понять, когда действительно перешел за грань. — Но ты сделал, — практически сквозь зубы, видя перед собой лишь самое ненавистное на всем свете зелье Амортенции. — И этого достаточно. Однако не каждый человек захочет признаться самому себе в том, что и он далеко не является победителем.***
— Мой Лорд, вас что-то тревожит? Беллатриса, следящая за абсолютно каждым движением волшебника с невыносимым, безумным трепетом, ранее бы не смела задать бы такой вопрос, не то что поднять голову, но слишком долгая разлука с ее Лордом окончательно свела ее с ума и пробудила в ней жажду услышать самый восхитительный голос, прочувствовать всем телом свое собственное имя на чужих устах и забрать себе без остатка любую кроху внимания, отданную лишь ей. Поэтому женщина уже давно не ведала, что творит: медленно поднявшись с пола и даже не одернув чуть скосившиеся полы ее темного платья, которые слегка оголили ноги, она осмелилась приблизиться еще ближе и с придыханием продолжить, не дожидаясь ответа: — Я могу помочь вам избавиться от всего, что вас беспокоит, мой Лорд, — ее голос был томным, зовущим лишь одного, а на губах играла поистине дьявольская улыбка соблазнительницы. — Только если позволите. В любое другое время Темный Лорд проклял бы ее на месте за такую вольность, но в этот раз он только скосил на нее равнодушные глаза, едва ли оторвавшись от книги, что держал в руках, но Лестрейндж и от такого внимания к себе едва ли не упала на колени почти у самых ног ее Повелителя. — Белла, — вновь опустив взгляд на текст, сидящий спокойно продолжил: — прямо сейчас меня беспокоишь лишь ты. Названная не позволила на ее лице отразиться ни капли эмоциям — она только сделала несколько шагов назад и вновь опустилась на колени. Возможно, женщина и была не всегда в здравом уме, но это не означает, что она абсолютно не знала, когда нужно отступить. — Вы звали меня, мой Лорд, — не могла не напомнить та. — Звал, — отозвался все так же равнодушно в ответ волшебник, перевернув страницу, — но уж точно не для того, чтобы получить от тебя одну известную тебе же помощь для избавления от моих проблем. Беллатриса склонилась еще ниже, опустив кончики кудрявых волос до самого пола. — Прошу простить меня за такую вольность и наглость. Ваша последовательница не желала огорчать своего Повелителя, а лишь хотела помочь ему. Волдеморт, еще раз без интереса посмотрев на склонившуюся перед ним, в конце концов, отложил книгу подальше и произнес: — Встань, Белла, — женщина, едва услышав это, тут же как привязанная поднялась, готовясь хватать ртом любое сказанное слово. — Ты ведь совсем недавно вернулась, а уже падаешь мне в ноги и желаешь помочь. Знаешь, — сделав паузу, Том слегка склонился вперед, опершись локтем об колено. Алые глаза впервые за долгое время были полны лишь холода и раздражения, — я ожидал, что ты тут же сообщишь мне о том, как прошла твоя миссия, которую я возложил на тебя, а не все это. Почувствовав дрожь по всему ее телу от пронзившей ее чужой ледяной магии, Лестрейндж поспешила ответить, именно в этот момент очень хорошо прочувствовав насколько ее Лорд, на самом деле, сегодня не в настроении: — Как вы и приказывали, долгое время я следила за стаей… оборотней и в случае чего не давала им возможности переходить за грань, — четко начала та, не смея поднять и взгляда, — все-таки мне удалось без проблем замаскировать свой запах и присутствие так, чтобы о нем не посмела узнать ни одна шавка, — не выдержала она, припомнив момент, когда грязная стая Фенрира посмела бесцеремонно ворваться к ее Лорду, когда ее самой не было. — И поскольку весь волшебный мир не наполнен новостями о убийствах и разрушениях, думаю, ты прекрасно справилась со своей задачей, — закончил за женщину Волдеморт, — и не только ты, но и Родольфус и Антонин. Удалось узнать что-нибудь еще? Любая информация важна. Женщина на миг замялась, но все равно продолжила со все тем же почтением в голосе: — Мой Лорд, однажды я смогла подслушать чужой разговор, но я не могу сказать насколько он был правдив, — при виде того, что мужчина лишь продолжил ее внимательно слушать и не перебивал, Беллатриса все же сказала, скривившись: — в самой стае между оборотнями ходят слухи о том, что их вожак заинтересован в другом оборотне, который, в отличие от этих жалких шавок, может не только бестолково махать палкой. — Еще один оборотень? — Том, поднявшись, обошел Лестрейндж, которая следила за каждым его шагом, а когда тот и вовсе прошел прямо возле нее, она не удержалась и на пару секунд томно прикрыла глаза. — Его имя известно? Если слухи и настоящие, то оборотень, который имеет возможность творить магию на нормальном уровне, может принести даже проблемы — все-таки контролировать оборотней, которые, к тому же, научатся магии, гораздо сложнее, потому что Фенрир вполне может захотеть научиться «трюкам волшебников». Вот поэтому лучше сейчас стоит все разузнать и проверить подлинность каждых слов. Да и слова Люциуса, который и сам вернулся не так давно, тоже вызывают некоторые сомнения, несмотря на то, что волшебник не посмел бы ему в чем-то соврать или немного приврать. Никакой кровной защиты на доме грязных магглов больше нет? А была ли она вообще? — Увы, нет, мой Лорд, — поджала губы Лестрейндж, и сделала несколько осторожных шагов вслед за своим Повелителем, жадно разглядывая его широкие плечи и прямую спину, — но ваша преданная последовательница осмелится вам напомнить, что один оборотень подходит под описание того, что я услышала. И он также давно известен вам. Резко остановившись, Волдеморт без каких-либо сомнений произнес: — Ремус Люпин. И почему он больше не удивляется тому, что все, что теперь происходит в его жизни, так или иначе, всегда связано с Гарри Поттером? Гарри Поттер, Гарри Поттер… Что же ты натворил? Волдеморт почувствовал это совсем недавно. В тот момент он находился совершенно один в библиотеке Малфоев, держа в руках один из редких фолиантов, когда внезапное странное чувство пронзило его тело. Чувство, точно не принадлежащее ему — чувство самого настоящего сожаления. Привкус горького принятия на языке и то, что не описать словами — что-то крохотное, беззащитное и такое теплое, что горело в груди, у самого сердца, как что-то абсолютно новое и невинное. Что горело огнем и практически тут же исчезло, оставив после себя лишь невыносимую потребность что-то сказать и в чем-то признаться. Разумеется, он сразу же понял, что с Поттером что-то происходит. Конечно же, Том ощутил одновременно со всем этим как один из его крестражей словно проснулся, а затем снова погрузился в сон, точно сумев, видимо, даже на огромном расстоянии ощутить эмоции мальчишки. Несомненно, Волдеморт не оставил все это просто так. Связаться с гриффиндорцем было легко. Но услышать в ответ:— Не сейчас, Том, — с долгой паузой, чтобы, едва закончив, тут же исчезнуть: — только не сейчас.
… было слишком неожиданно. Волдеморт далеко не был дураком и потому сразу понял, что по какой-то причине Поттер впервые сам же не хочет с ним говорить и что, возможно, это самой причиной был сам Том. Быть может, у мальчишки опять началась в голове каша от того, что он себе там придумал? — Хорошо. Можешь быть свободна, Белла, — в конце концов, произнес мужчина с нажимом, не глядя на женщину, которая уже давно без какого-либо страха пожирала его глазами. В последнее время она раздражала его этим все сильнее. — Как пожелаете, — Беллатриса в последний раз низко поклонилась и растянула губы в сумасшедшей улыбке, — мой Лорд. Гриффиндорцу явно требовалось время на то, чтобы побыть одному — никаких вопросов от Волдеморта с тех самых пор, когда был их последний разговор, и не было. Был только Гарри, который молчал и постоянно полыхал невозможными эмоциями, и Том, который машинально жадно забирал их себе без остатка, а, ощущая совсем призрачное и точно не предназначенное ему «больше всего на свете я желаю, чтобы все это исчезло », еще долгое время не мог избавиться от эха чужого голоса в своей голове. Прямо сейчас это был лишь Темный Лорд Волдеморт, который впервые хотел говорить. И, возможно, разговор между ними совсем скоро может действительно стать реальным.***
— Ты идешь завтра с Роном и со мной к колдомедику, и это не обсуждается, — ошарашили его новостью однажды вечером. — Гермиона? — Гарри несколько раз моргнул и оторвался от конспектов, чтобы увидеть перед собой подругу, которая уперла руки в бока и смотрела на него очень пронзительным и воинственным взглядом. Недалеко от нее стоял и сам Рон, который точно так же, не отрываясь, глядел на него, особенное внимание почему-то выделяя его лицу. — Не обсуждается, — подчеркнула девушка, а затем, еще сильнее ошарашив Поттера, резко взяла и забрала конспект, что он держал в руках уже, кажется, несколько часов, читая по одному слову в пару минут, потому что его мысли занимало совершенно иное. До сих пор. — А теперь ты идешь и ложишься спать. Рон, проследи за ним, чтобы он точно лег отдыхать. При виде того как, серьезно кивнув, к нему начинает решительно направляться Уизли, подросток воскликнул: — Просле?.. Гермиона, что происходит?! — не удержавшись и ничего не понимая, Гарри подскочил с места, но неожиданно захватившее его головокружение и темнота перед глазами заставили его пошатнуться и едва не потерять равновесие. — Вот именно это и происходит, — практически прошипел сквозь зубы вовремя появившийся рядом Рон, успевший подхватить его под руку. Заметив не прикрытые любопытные взгляды студентов, парень раздраженно спросил: — Чего пялитесь? Здесь ничего интересного. Все, кто до этого смотрел, тут же отвернулись и продолжили свои разговоры. — Со мной все нормально, — Гарри, прищурившись, — долгое время в его глазах был будто песок — попытался встать прямо самостоятельно, но его друг категорически не желал его отпускать. — Я правда в порядке! Просто голова немного закружилась. Вот и все. Грейнджер подошла еще ближе, и, поджав губы, начала: — А круги под глазами у тебя тоже появились «просто так?». А то, что ты выглядишь так, словно в любой момент можешь потерять сознание, тоже нормально? — говорящую, казалось, даже трясло от эмоций, и она едва держала себя в руках, чтобы не выйти из себя и не накричать на своего друга, который будто плевать хотел на свое состояние. Нахмурившись, гриффиндорец машинально потянулся к глазам и прикоснулся к действительно находящимися под ними темными кругами от недосыпа и усталости, точно словно впервые. — Это… ничего, — вздохнул он в ответ. — Всего лишь обычная бессонница. Пройдет. Гермиона глубоко втянула в себя воздух. — Обычная бессонница?! Скажи это Рону, который ночью прекрасно видит как ты подрываешься с кровати и едва ли не кричишь, потому что, видите ли, у тебя бессонница! — она с силой сжала руки в кулаки до появления полумесяцев на внутренней стороне ладони. — Посмотри на себя, Гарри! Ты похудел и все чаще и чаще куда-то пропадаешь ночью неизвестно где, а днем в библиотеке! Пожалуйста, скажи нам, разве мы оба должны были на все это не обратить внимание и позволить тебе и дальше губить себя?! Когда Уизли мягко прикоснулся к локтю девушки и скосил взгляд на вновь заинтересовавшихся студентов, она все же смогла выдохнуть и более спокойно продолжить: — Мы дали тебе время, Гарри. Мы думали, что тебе нужно побыть одному. Дали возможность разобраться с тем, о чем ты не хочешь делиться даже с нами, но… — Не думай, что мы все это время не беспокоились о тебе и что взяли вот так и забыли, — закончил за Гермиону Рон, все-таки аккуратно отпустив наконец своего друга, который все это время находился будто в прострации. — Я и Гермиона очень сильно переживаем за тебя, но ты нас все равно отталкиваешь. Если ты до сих пор не хочешь ничего нам рассказывать, позволь нам наконец помочь. Нет… — гриффиндорец нахмурился и без каких-либо сомнений сказал: — мы поможем тебе, и ты не сможешь больше возражать нам. Гарри сглотнул и на миг прикрыл глаза, ощущая вновь появившееся головокружение, а также непонятно откуда взявшуюся раздраженную усталость напополам с благодарностью того, что его друзья никогда не оставят. И он очень надеется, что его не оставят даже после того, когда Гарри все им расскажет. А он ведь очень хочет рассказать еще давно — о том, как совершенно не понимает причину того, что на него самого тоже подействовали духи, и что они подействовали на них обоих абсолютно не так. Поттер безумно сильно хочет поделиться со своими друзьями с тем, что не просто так постоянно сидит в библиотеке, а пытается узнать почему, находясь в полном истощении, он все равно почему-то находит в себе будто чужие силы. Наверное, подросток иногда жаждет больше всего на свете рассказать хоть кому-нибудь о том, что Том Марволо Риддл каким-то способом, возможно, расколол свою душу и что, быть можно, внутри самого него ес… Или же все же нет? — И поэтому вы решили, что лучшим вариантом будет отвести меня насильно к колдомедику? — Гарри поднял голову и посмотрел стоящим прямо в глаза, — а чего же тогда не к нашему декану Гриффиндора, что занята работой сильнее, чем студентами, которым она должна помогать? Почему же не к профессору Дамблдору, с которым я встречался последний раз перед Рождеством на пару минут и который до этого говорил со мной едва ли не каждый день?! Девушка охнула, а парень поджал губы — оба не знали, что и сказать. — Что же с тобой случилось, Гарри? — совсем тихо спросила Грейнджер. Со мной случился Том. Проклятый Том, с которым он совершенно не хочет говорить через связь и о котором он думает все равно весь день. — а Гарри ведь сам сказал, что не хочет общаться, а Гарри ведь произнес «не сейчас», которое впоследствии стало «ни сейчас, ни потом, никогда». Это все был проклятый Риддл, который не дает о себе совершенно знать с тех самых пор и который, даже не находясь рядом, раздражает, бесит, выводит из себя точно так же сильно, как и… Так же сильно, как и самое сумасшедшее и невозможное на свете чувство тоски по ним обоим. — Мне просто нужно отдохнуть, — ощутив странное желание говорить и впервые за все время неправильную короткую пустоту внутри, Гарри слегка устало улыбнулся. — И… я пойду с вами завтра к колдомедику, потому что я боюсь того, что… Когда гриффиндорец резко распахнул глаза и полностью потеряно посмотрел на своих таких же удивленных друзей, последние не успели даже ничего произнести, как вдруг Гарри, развернувшись в сторону выхода, быстро произнес: — Мне нужно идти, — его голос был хриплым и как будто иногда даже дрожал. — Гарри! Подожди! — тут же воскликнули Рон и Гермиона почти одновременно, но он уже не слышал их и буквально выбежал из гостиной Гриффиндора, на выходе едва не столкнувшись с кем-то. — Черт! — вырвалось у него самого собой, когда при соприкосновении с неизвестным его словно пронзил ток, отчего он отшатнулся и наконец увидел перед собой Джинни. — Гарри? — девушка тоже выглядела слегка потерянной, но быстро взяла себя в руки. — Все хорошо? Скоро ведь отбой, ты… Его тут же почему-то пронзило чувство дежавю, но парень лишь помотал головой и, извинившись уже неизвестно который раз перед Джинни, вновь поспешил уйти, пока его не остановили друзья. Однако что-то теплое и нежное обвило его запястье, мягко, но настойчиво останавливая, и все же вызвав лишь усталое раздражение внутри. — Пожалуйста, Гарри, — девушка смотрела ему прямо в глаза с какой-то мольбой, однако видела на дне зеленых омутов только желание уйти. И, в конце концов, Уизли приняла его. Еще раз. — Будь в порядке. И Гарри ушел, зная, что совсем скоро будет отбой, вновь проклиная себя за то, что убегает как самый настоящий трус, который убегает от правды. Подросток ушел настолько далеко, что наткнулся на нечто странное, что в Хогвартсе быть точно не должно. Маленькая змейка, обвившаяся вокруг его руки, смотрела прямо на него. — Детеныш-ш, — прошипела та. — Я знаю, чего ты хочеш-шь. «Я хочу вернуться в прошлое и заставить самого себя выбросить медальон и никогда больше о нем не вспоминать. Я хочу не забывать о том, что сделал и кого убил один единственный человек. Я желаю научиться отпускать того, кого сам же однажды подпустил к себе слишком близко». — Я помогу помочь тебе. Я хочу увидеть Тома.***