***
— Вы опять витаете в облаках, мистер Поттер? Уже давно привычный наполненный разочарованием и одновременно насмешкой голос Снейпа вернул Гарри в реальность, благодаря чему он обнаружил себя сидящим за столом с зажатым пером в руке, кончик которого оставил на пергаменте жирную кляксу и однозначно испортил написанное. — Прошу прощения, сэр, — моргнув несколько раз, устало выдохнул подросток, с таким же разочарованием признав, что из-за собственной глупости ему придется еще раз переписать текст. Опустив взгляд ниже, он произнес, уже примерно зная, что будет дальше: — Мне нужно начать заново, профессор. Не могли бы вы мне снова дать пергамент? Что было и ожидаемо, зельевар, на миг оторвавшись от чтения эссе, скривил губы как при первом уроке первых курсов, прежде чем ответил: — Понятия не имею, да и знать не хочу, что творится в вашей голове, Поттер, раз вы позволяете себе думать о своих неизвестных глупостях в подобное время, — начал мужчина тут же едва ли не в красочных эпитетах описывать его отсутствие хоть какого-то уважения к профессору, на что парень только незаметно закатил глаза, — но, раз вы так желаете потратить свое драгоценное время на отработку, то я совсем не против добавить вам еще один час. Держите, Поттер, и на этот раз, уж будьте добры, думайте о вашей отработке, а не непонятно о чем. Несмотря на поток слов, приправленных язвительностью, зельевар все равно протянул ему чистый пергамент и забрал испорченный, тут же на глазах гриффиндорца разорвав его, наплевав на то, что Гарри потратил на написание текста не менее часа. Впрочем, все это вызвало у подростка только улыбку, пускай и ему добавили час отработки — к удивлению, за последнее время между ним и Снейпом практически наладились отношения, если можно так сказать, стали более нейтральными в каком-то плане, так что чистить котлы его заставляли не так часто, как раньше, конечно же, к его невозможному удивлению. Между ними словно выстроились отношения «я буду тренировать тебя и пройдусь по каждому твоему недостатку, а достаток сделаю недостатком» и «я буду часто огрызаться в ответ, но выслушаю все и постараюсь исправиться». Повлияли ли так их редкие тренировки в магии или еще что, Гарри не знал, да и спрашивать не желал, потому что намного больше его интересовало то, что, кажется, мужчина об этих тренировках до сих пор так и никому не сообщил по неизвестным причинам. А что было особенно необычным, так это то, что благодаря Снейпу и его абсолютному отсутствию хоть какой-то жалости к нему и вечного «вы собираетесь поразить врага смехом своим беспорядочным маханием палочкой или все же магией?», он не только улучшил некоторые заклинания, но и научился быть более сдержанным. Как тут не научиться быть сдержанным, когда практически каждое движение с волшебной палочкой или без комментируется язвительным голосом, а то, что он тренировал в отсутствие зельевара, разбивается в пух и прах? И все же, как бы этого ни хотелось признавать, Поттер все равно вновь вышел из себя, да и еще надо было такому случиться, что именно на уроке зельеварения в тот самый день, когда его настроение впервые было нормальным за последние месяцы, а гнев не грозился его поглотить. А все ведь произошло по той простой причине, что они занимались вместе со слизеринцами, и Малфой, который долгое время не обращал на него внимания, почему-то решил поменять свое решение. Малфой, который даже не смотрел в его сторону и вечно ходил словно призрак, вновь стал походить на самого себя, так что нетрудно догадаться, что именно донеслось до спокойно варящего зелье гриффиндорца. — Поттер, я слышал, что ты недавно посещал колдомедика, — с привычной и ничего хорошего не предвещающей усмешкой вполголоса произнес тогда слизеринец, и Гарри, помешивающий к неожиданности почти похожее по цвету зелье в котле, тут же резко замер, — с учетом всех твоих вспышек гнева, я даже не удивился этому. Что, святой Поттер скоро покинет нас лечить голову? Парень понятия не имел как и когда слухи о том, что он был у мадам Помфри — не без Рона и Гермионы, разумеется — смогли распространиться по Хогвартсу настолько быстро, как и Гарри не понимал почему, черт возьми, многим студентам все еще интересна его жизнь. А ведь он раньше и вовсе не обращал на это внимание. Однако, как оказалось, его уже давно вновь окрестили едва ли не сумасшедшим, который готов наброситься на любого, а как только Гарри действительно пошел к колдомедику просто чтобы хотя бы узнать причину своих кошмаров, так всё — многим и этого было достаточно, чтобы подкрепить нелепые слухи и «увериться в том, что Мальчик-Который-Выжил сходит с ума». Конечно, не все верили этому, но таких людей по всему замку находилось довольно много. А если еще вспомнить о том, что происходило на уроке с Амбридж, то не было никаких сомнений в том, что некоторые особенно «умные» студенты — да еще и совсем еще дети, которые слепо верят старшим — решат, что Гарри Поттер, странно заинтересованный темными искусствами, становится новым опасным темным волшебником. Хотя, чего уж там, Золотой Мальчик Гриффиндора еще с первого курса у всех на виду, и его желание быть простым подростком со своими проблемами просто невозможно — про то, что многие вновь верят — прямо как на втором курсе — в эти абсолютно глупые слухи и думать даже не хотелось. Потому Поттер вновь и не старался не замечать подобного, ведь, признаться, его тетя уже однажды распространяла похожие слухи, и делала это настолько умело, что с ним боялись заговорить даже соседские дети. Так что все было нормально. Что он, не переживет время, пока всем не надоест мусолить одну тему? — Да ладно, Драко, — усмехнулся кто-то, — не думаю, что он уйдет на своих двоих. Его заберут под руки. Услышав позади себя усмешки слизеринцев, на которые профессор Снейп почему-то и вовсе не обращал внимания, парень, судорожно вздохнув и подавив в себе действительно всколыхнувшиеся эмоции, только прошипел: — Чего тебе надо, Малфой? А из-за того, что ему пришлось отвлечься, произошло именно то, из-за чего он теперь сидит у Снейпа и переписывает, кажется, уже несколько раз один и тот же текст, поскольку, со слов мужчины «мне надоело разбирать ваши отвратительные кляксы, которые вы зовете почерком, Поттер». В котел, где варилось практически похожее по цвету и квинтенсенции зелье, как только он обернулся, кто-то умудрился незаметно подкинуть что-то, из-за чего, разумеется, неготовое зелье мгновенно забурлило и было готово в любой миг вытечь, если бы не вовремя появившийся Снейп. Разумеется, что было вот абсолютно не новостью, зельевар вновь обвинил во всем лишь его самого, несмотря на возмущенные голоса Рона и Гермионы, которые заметили, что ему что-то подкинули. Однако мужчина, очевидно, плевать хотел на это, потому назначил отработку лишь Гарри, но, что было очень шокирующе, забрал впервые на его памяти баллы у Слизерина за «болтовню на уроке». Лица Малфоя и его «друзей» в тот момент надо было видеть. А Поттер и видел их перед собой до сих пор, что приносило легкое облегчение, поскольку парень не так сильно чувствовал себя несправедливо обвиненным. — Профессор… — начал было, вырвавшись из недавних воспоминаний подросток, но мужчина мгновенно его перебил: — Поттер, если вы снова хотите начать разговор о тренировках, то лучше молчите. Хотя бы не надолго сойдете за того, у кого есть чувство самосохранения и хоть какое-то умение думать о себе, — вновь не отвлекаясь от чтения, спокойно произнес в ответ тот, вызвав у подростка раздраженный вздох одновременно с сильным сжатием пера до тихого скрипа. Взгляд чужих глаз равнодушно пал на его руку. — И сначала научитесь спокойно реагировать на то, что вам не нравится, а потом уже можете что-то говорить о тренировках. Рука мгновенно разжалась, а рот быстро захлопнулся чуть ли не до звона зубов, чтобы из него не вырвалось емкое проклятие в сторону мужчины и его язвительности в частности. Гарри понятия не имел, но очень хотел знать как Снейп все замечает, даже когда занят проверкой домашних работ студентов — читай: проставлением «Троллей». — Мне уже намного лучше, сэр, — глубоко вздохнув, чтобы успокоиться окончательно, парировал гриффиндорец, наконец-то отложив перо. Снейп только насмешливо выгнул бровь. — Да что вы говорите? Неужели об этом вам с уверенностью сообщила сама мадам Помфри? Гарри, уже давно пожалев о том, что рассказал в подробностях зельевару о посещении колдомедика, — хотя, на самом деле, его вынудили это сделать — не удержавшись, снова закатил глаза, но промолчал. — И не стоит так неуважительно закатывать глаза в присутствии профессора, Поттер, когда вы, очевидно, поняли, какую только что чушь сказали, — не обращая внимание на вырвавшееся возмущенное «профессор!», зельевар забрал все то, что он целый час с небольшими перерывами старательно писал, а затем, скривив губы, произнес «сносно». Честно признаться, иногда Гарри даже казалось, что отработки стали мало походить на таковые, будто Снейп их назначал ему больше по привычке или еще чего, потому что, да, котлы он не чистил уже давно. — Но, сэр, мне правда намного лучше, — все равно не мог не отреагировать парень, чье состояние стало стабильнее благодаря зельям, что ему дала мадам Помфри и взяла с него клятву, что гриффиндорец будет принимать их вовремя и что обязательно будет ей показываться. Кстати о посещении колдомедика… Гермионе и Рону не пришлось силком тащить его к нему — он сам вызывался наконец-то пойти к мадам Помфри, однако, разумеется, его друзья пошли вместе с ним. Женщина, едва узнав о том, с какой именно проблемой к ней обратились, тут же взялась за свою волшебную палочку и невербально начала накладывать на него разные неизвестные заклинания. Правда, по какой-то причине ее лицо, которое было вначале нахмуренным и сосредоточенным, как бы она что-то пыталась понять, через несколько секунд стало обычным — на нем не было и следа того непонимания, которое успел увидеть лишь сам подросток. Поттер, который примерно догадывался, что именно колдомедик пытается узнать и не впервой сталкивающийся с подобным, сидел молча и, можно сказать, почему-то без какого-либо интереса к своему здоровью — Рон и Гермиона и вовсе намного больше его самого переживали за него и относились к этому гораздо серьезнее, но он ничего не мог с этим поделать. В какой-то момент Гарри даже перестал понимать зачем вообще пришел к мадам Пофмри, ведь с ним все было в порядке. Словно не его долгое время мучали кошмары, которые он даже не помнит, и будто это совсем не он, а кто-то другой, постоянно ощущает странное чувство потери собственной ясности мыслей. Это не Гарри Поттер потерял самого себя и свои желания. — Лучше, говорите? — мужчина в ответ, как-то необычно прищурившись, более не говоря ни слова, достал свою волшебную палочку и взмахнул ею в сторону опешившего и не успевшего среагировать подростка, по лицу которого тут же прошлось странное покалывание. — А мадам Помфри вы тоже в таком виде показываетесь, Поттер? Лжете вы так же отвратительно плохо, как и пытаетесь заверить меня и самого себя, что готовы продолжить наши тренировки. Заклание, выученное им самим и точно так же им наложенное, мгновенно спало, явив на обозрение далеко не здоровый цвет лица и темные круги под глазами. Гарри опустил взгляд и с силой сжал руку в кулак под столом — магия в нем всколыхнулась огнем, а в груди знакомо потянуло. — Почему же вы молчите? Неужели наконец-то задумались о том, что колдомедик вам далеко не просто так выписала зелья, которые вы, очевидно, не всегда пьете как положено? — продолжал тем временем мужчина с непонятными для него эмоциями в голосе, — Вот когда вы, Поттер, предстанете передо мной в здоровом виде и когда будете прислушиваться к тому, о чем вам говорят другие, то только тогда и сможете начать разговор о тренировках. Не раньше. Надеюсь, это понятно? — Более чем, — практически сквозь зубы с трудом выдавил гриффиндорец, в чьих глазах незаметно ни для кого полыхали алые искры, а пальцы впивались в ладонь до появления темных отметин в виде полумесяца. — Теперь я могу идти, сэр? Снейп, напоследок очень внимательно посмотрев на него не читаемым взглядов, в конце концов, кивнул. — Идите, Поттер. И Гарри, подорвавшись с места и едва успев схватить свои вещи, вылетел из кабинета ураганом, так и не захлопнув за собой дверь. Его все трясло. Его сердце словно готово было в любой миг вырваться из груди. Да как будто он мог спокойно пить эти чертовы зелья! Как будто он мог пить их нормально! Его почему-то, черт подери, тошнит от одного только их глотка, хотя раньше он пил их спокойно. И в первый день, как только мадам Помфри дала их, все действительно было в порядке, пока не наступил второй. Потому что на второй день при попытке принять его вновь его буквально чуть не стошнило от одного только слабого глотка. И гриффиндорец, который продолжал видеть кошмары и на утро не помнить их, не знал, что происходит и происходит ли вообще. И Поттер, который заполнял голову какими угодно мыслями, но только мыслями не о них, до сих пор не мог избавиться от ненавистного чувства, не имевшего для него названия. И он, Гарри, который казавшуюся бесконечностью неделю не слышал ни Тома, ни Риддла, все еще ждал обоих. Он по-глупому, больше всего на свете этого не желая, просто… Скучал.***
— Вы слышали новость? — произнес кто-то с предвкушением, когда Гарри с книгой в руках шел по коридору из библиотеки, к облегчению, хотя бы в этот день не являющийся главной причиной сплетен. Гермиона и Рон все еще остались сидеть в библиотеке, точнее, это сама Грейнджер заставила Уизли остаться по причине «я точно научу тебя, Рональд, находить правильную информацию для домашнего задания, а не писать все, что тебе только покажется отдаленно нужным». — Какую именно, Майкл? — неизвестная девушка была настроена явно скептически. Гриффиндорец же понятия имел почему прислушался именно к этому разговору нескольких старшеклассников, даже несколько сбавив шаг. Парень с галстуком Хаффлпафа, несмотря на отнюдь не воодушевленно настроенный вид говорящей, все равно с энтузиазмом продолжил: — Профессор Амбридж больше не будет преподавать у нас! От такой и вправду неожиданной новости Поттер аж окончательно остановился прямо по середине коридора, из-за чего кто-то позади него едва с ним не столкнулся и прошипел что-то недовольное ему вслед — тогда подросток отодвинулся чуть в сторону, но так, чтобы все равно слышать, о чем говорят другие. — Ты серьезно, Майкл?! — до этого лишь внимательно слушавший студент явно не мог поверить своим ушам — его улыбка была настолько широкой и счастливой, что Поттер при виде таких неподдельных эмоций из-за ухода профессора даже на миг растерялся. Но, когда до него полностью дошло осознание, у него и самого поднялись сами собой уголки губ, а из груди будто исчезла неясная тяжесть. Как бы плохо это ни было, эта новость вызывала в нем лишь облегченную радость. И пускай Амбридж после того самого странного случая отработки больше даже по возможности не смотрела в его сторону и более не назначала никакие отработки, такого мало компетентного профессора все равно видеть на уроках хотелось мало кому, а особенно точно Гермионе, которая едва ли не больше всех переживала за образование. Да и в последнее время сама Амбридж перестала походить на себя прежнюю, а если вспомнить день, когда она только пришла в Хогвартс, вся такая высокомерная со слащавой улыбкой, то разница между женщиной из далекого прошлого и сегодняшней была огромной. Иногда у гриффиндорца было чувство, что из нее словно медленно, но уверенно выкачивали силы. И потому интересно по какой именно причине та, похоже, теперь не… — Как дела, Гарри? — Слышал недавние новости? Просто с ума сойти! Не успел Поттер понять, что происходит, как вдруг позади него появились двое парней, по-дружески опершись локтями на его плечи с двух сторон. — Джордж, Фред, вы чего так внезапно? — не удержавшись, вздрогнул он от такой неожиданности, потому что его сердце аж быстро забилось. Близнецы, одновременно посмотрев друг на друга, растянули губы почти зеркально в довольной ухмылке. — А ты чего, испугался нас, Гарри? — с преувеличенным удивлением спросил, кажется, Фред, прежде чем, сделав небольшой шаг назад, опереться спиной об стену и скрестить руки на груди. — Готов поклясться, мы точно его напугали, Джордж! Джордж в ответ на такое заявление с фальшивым шоком прижал обе руки к своим щекам и комично распахнул глаза. — Мы испугали его до того, как сообщить главную новость Хогвартса! Мерлин! Из груди Гарри вырвался полный тепла смешок, а внутри так сильно защемило от любви к близким людям, что он даже абсолютно не обратил внимание на как будто чужеродное пронесшееся недовольство и еще более неправильное чувство собственничества — словно маленький ребенок был безумно не согласен с тем, что все внимание у него отобрал кто-то чужой. — Я уже знаю об этом, Джордж, — произнес Поттер со все той же улыбкой, слегка поправив, оказывается, почти падающую книгу. Близнецы, взглянув друг на друга, практически синхронно вновь вздохнули. — Ну вот, опоздали, Дред, — крайне опечалено выдохнул Уизли. — А мы, Фордж, ведь так хотели обрадо… ох, Мерлин, простите, огорчить нашего Гарри новостями о том, что профессор Амбридж больше не наш учитель ЗОТИ, — другой Уизли огорченно покачал головой. Парня пронзило внезапное осознание. — А кто же тогда теперь будет учителем? — нахмурившись, спросил Поттер, спокойно проигнорировав какого-то студента, который, пройдя мимо него в компании своих друзей, усмехнулся и произнес что-то про «сумасшедшего Поттера». Фред, не смотря в их сторону, взмахнул палочкой и что-то пробормотал, отчего мантия до этого говорившего слизеринца резко поднялась вверх практически вместе с рубашкой, из-за чего опешивший парень чуть не споткнулся одновременно со своими друзьями. Джордж, чуть склонившись и посмотрев по сторонам так, словно собрался рассказать великую тайну, поднеся руку ко рту, ответил пониженным голосом: — Об этом пока что, к удивлению, еще неизвестно, поскольку профессор Амбридж ушла только вчера. Фред точно так же понизил голос и поделился чуть ли не шепотом: — О том, почему именно она ушла, кстати, так до сих пор никто и не знает. У Гарри, который, честно сказать, плевать хотел на причину ухода Амбридж, было немало совершенно других вопросов. — Что будет с уроками ЗОТИ? — Судя по слухам, этим вопросом уже занимаются. Директор уже как раз ищет замену, — задумчиво протянул Джордж. — Думаю, пока что уроков неизвестное время не будет, что означает… — … что нам придется ускоренно догонять все то, что мы должны были учить раньше, — Уизли широко распахнул глаза и фальшиво схватился за сердце, — Борода Мерлина! Что же такое творится, брат? Джордж, который разделял чувства своего близнеца, тут же отозвался: — Понятия не имею, брат! Гарри же, на чье лицо налегла тень, сжав с силой книгу в своих руках, обернулся к окну. Внутри него что-то слабо дернулось, а в голове будто пронесся потусторонний, отдаленный шепот. Шепот, полный клятвы. «Что бы ни случилось, Гарри, тебя ничто и никто никогда не посмеет тронуть». Что же происходит, спрашиваете? Он бы тоже, черт возьми, хотел бы узнать ответ на этот вопрос.***
Что-то с силой словно хотело вырваться изнутри него, что-то безумно тянулось и тянулось куда-то в неизвестность, заставляя все тело невыносимо болеть, руки царапать пустоту, а ноги биться об что-то без какого-либо шанса на освобождение. И голос, тот самый голос, чьих слов нельзя было разобрать абсолютно никак, не переставал кричать внутри него. Это была его собственная ловушка, из которой не было выхода. Это был его выбор и его же ошибка, из-за которых каждую клетку его тела разрывало на малейшие частицы, которые не было возможности собрать заново — не было сил склеить то, что уже давно сломано. Это был только лишь он — тот, кто… … Судорожно вздохнув, Гарри резко распахивает глаза и подрывается с кровати. В глазах подростка лишь темная пелена, от которой он тут же пытается избавиться, но слегка трясущаяся рука вместо того, чтобы подняться и найти очки, остается на месте и словно и вовсе не хочет двигаться. Поттер, не переставая слышать в ушах безумное биение своего сердца, медленно опускает взгляд вниз и видит свою ладонь, что с силой и до боли сжимала то, что категорически отказывалась отпустить даже во сне. Диадема, бессознательно сжатая всю ночь в руке, отдавалась лишь холодом, несмотря на повышенную температуру тела. Только лишь ужасающим холодом и тишиной в ответ. Гарри, сжав диадему — почему я не могу забыть как это делаешь ты, почему же я не в силах отпустить тебя как отпустил меня ты сам? — резко отбросил ту от себя, будто обжегшись ненавистным холодом посмевшего исчезнуть так надолго Риддла, ненавистной тишиной никогда не перестающего говорить Марволо, будто оставив призрачный след на своей коже и в своем сердце от этого проклятого ненавистного ничего. Магия в нем, повинуясь его эмоциям, вырвалась из него бушующим ветром с зелеными искрами, отчего полы балдахина кровати стали биться, но он, все еще помня о всех тренировках, глубоко вздохнул несколько раз и сконцентрировался, буквально приказывая самому себе больше не выходить из себя из-за таких пустяков. Что ж, у него было достаточно много времени на обдумывание этого, он уже мог сотни раз отказаться от своих же слов, однако все же теперь его решение полностью окончательно. Нет шанса на другой вариант. Нет шанса на то, чтобы еще раз остановиться и обдумать то, что Поттер собирается сделать. Поднявшись с кровати и слыша на периферии храп своего лучшего друга, гриффиндорец, передоевшись в одежду для прогулки и вытащив мантию невидимку, забирает диадему. Ты ведь так не хочешь встречаться со своим хозяином, верно, Марволо? Потому что Гарри знает, что под своей маской того, кто словно нарочно сам жаждал, когда же Волдеморт узнает о существовании диадемы, скрывается тот, кто умело притворяется. Риддл скрывал свой страх попадания в руки Темного Лорда. Поттер же скрывал, что заметил это, что знает об этом, потому что иногда, совсем-совсем редко, ему удается контролировать себя и свои воспоминания — он может урвать тот небольшой шанс, то самое мгновение, когда ясность сознания полностью принадлежит лишь ему одному. В этот миг никто не заставляет его забыть. В это время обычность происходящего совершенно не кажется таковой. В эти минуты и часы Мальчик-Который-Выжил не может не осознать в полной мере то, что общается с Волдемортом и не говорит об этом совершенно никому. И в такие моменты ему просто необходимо рассказать обо всем, рассказать о том, что из-за чьей-то магии он перестал считать врагом того, кого первоначально, совсем недавно, хотел уничтожить с помощью любого заклинания. Но… Однако все же сейчас он, Гарри Поттер, понимает, что пытаться сделать все это уже давно поздно. Совершенно поздно, потому что внутри него уже находится… потому что к нему появились… потому что их невозможно вырвать с корнем… Он просто не может уничтожить, чтобы не оставить и следа, то, что ворвалось к нему безумным штормом. Так уж вышло, что Гарри абсолютно не силах избавиться от них. Этих чувств. — Ты готов, детеныш-ш? — маленькая змейка на его руке смотрела на него внимательно, и, как только гриффиндорец лишь кивнул в ответ, прямо на глазах парня выплюнула маленькое кольцо ему в ладонь и рассказала пароль, который ему нужно произнести. И подросток так же молча, не испытывая ни капли отвращения, прикоснулся к кольцу одновременно с произнесением нужных слов. Порт-ключом Гарри пользовался не впервой, однако все так же не ладил с ним, так что приземлился он не на свои ноги, а практически свалился бы лицом в пол, если бы вовремя не успел подставить перед собой обе руки. Его очки едва не спали с него, поскольку висели буквально на носу, из-за чего Поттер далеко не сразу разглядел какой-то точно богатый ковер под собой, на который, признаться, было бы не так ужасно приземлиться лицом с одной стороны. На миг удивившись своим глупым мыслям, подросток наконец-то перестал разглядывать пол и, неожиданно ощутив странную пустоту на том месте, где должен был быть вес, все еще не вставая, повернул голову. На него смотрела выпавшая в какой-то миг диадема. Сглотнув, Гарри наконец-то поднял взгляд и увидел перед собой высокую лестницу, на которой стоял человек. Том тоже смотрел прямо на него.***