***
— Северус, — Альбус, опустившись на кресло, нахмурился. В его ставших с возрастом еще более светлых глазах промелькнула тень, — в последнее время, помимо отсутствия каких-либо действий, мы получаем только плохие новости. Наблюдая за тем, как старик явно погрузился в свои мысли, но все еще не договорил, зельевар не спешил что-либо отвечать. И, как он и предполагал, Дамблдор вскоре продолжил: — Боюсь, поступки Тома все больше становятся далеки от моего понимания, — поджал губы директор. — Я был уверен, что если и не сразу, но он все-таки вскоре все равно решит выйти из тени, и потому каждый день мы были готовы к чему угодно. И сейчас, вот уже спустя столько месяцев тишины, удается узнать о том, что возле дома близких Гарри кто-то появлялся, однако по какой-то причине кровная защита не была тронута. Абсолютно. И это всерьез заставляет меня беспокоиться. — Вы предполагаете, что это был способ проверить насколько сильна защита? — спросил Северус с быстро промелькнувшим странным чувством в груди. В планы насчет этого он не был посвящен, так что это действительно вызывало некоторые волнения. И не только из-за возможности того, что Темный Лорд по какой-то причине стал меньше доверять ему. Правда, в этом мужчина до сих пор не может себе признаться — в том, что копия Джеймса Поттера не только не является таковой, но и что за маской сына ненавистного ему человека находится обычный мальчишка со своими проблемами, с недостатками, своим собственным характером и с глазами Лили. Да, зельевар прекрасно понимал, что презрение к Гарри Поттеру, даже когда-то граничащее с ненавистью, было совершенно глупым по той простой причине, что еще с самого первого курса он не видел дальше собственного носа. Снейп просто напросто, словно этого и желая, лепил из мальчика образ Джеймса Поттера, вытаскивал глубоко изнутри свои обиды и цеплял то самое «это все твоя вина, мне противно даже смотреть на тебя» на невинного мальчишку. Конечно, закрыть глаза на то, что характер гриффиндорца все же безумно похож на характер своего отца, не удавалось так просто, да и, признаться, глубоко внутри Северус все равно продолжал иногда видеть вместо зеленых глаз за очками карие, но… С каких же тогда пор Гарри Поттер стал не только лишь его клятвой защитить ребенка Лили? С каких пор в глазах мужчины тот стал обычным мальчишкой — со слишком худой фигурой для его возраста, с темными мешками взрослого и уставшего от жизни человека под глазами, с подростковыми вспышками эмоций? Когда же созданный всеми идеальный образ Золотого мальчика Гриффиндора — наглого, ленивого, разбалованного — стал рассыпаться как карточный домик? Северус не знал, но был уверен, что видеть его так — теперь правильно. Спорить с этим глупым мальчишкой без чувства самосохранения, когда тот вновь пытается отказаться от собственноручно сваренных Снейпом зельев по рекомендации мадам Помфри; вместо отработки ввиде чистки котлов заставлять того читать действительно нужные книги; едва ли не с пинком вышвыривать Поттера из своего кабинета, когда тот, стоя на ногах на одном своем идиотском упрямстве, пытается вновь начать тему о тренировке — это было нормальным. И нет ничего плохого в том, что с каждым проведенным днем Снейп, поднимая взгляд, смотрел в глаза цвета зелени вместо карьего, осознавая одну важную вещь. Гарри Поттер был человеком. А Северус был тем, кому не все равно. — Если это и так, — ответил Дамблдор, поднимая взгляд, — то тем более вызывает вопросы, почему он сделал это только сейчас. И то, что Том не рассказал тебе ни слова об этом, Северус, все больше склоняет меня к тому, что он мог поступить так нарочно, чтобы увидеть нашу реакцию. Он словно хочет показать, что держит ситуацию в своих руках. Что может в любой миг приложить куда больше сил для того, чтобы попытаться избавиться от кровной защиты, несмотря на то, что дом Гарри охраняется. Однако почему же именно сейчас, когда Гарри в Хогвартсе? Неужели он пытается найти брешь? Зельевар поджал губы. — Но также есть вероятность того, что Темный Лорд решил проверить кровную защиту в отсутствии Поттера по совершенно иной причине, директор, — спокойно произносит Снейп, и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Магглы. — Магглы, Северус? Мужчина незаметно вздыхает. — Я смею предположить, что Темный Лорд хотел узнать о родных мальчишки, — в его сердце практически не было сомнений в своих словах с учетом того, о каких именно теперь небезосновательных предположениях рассказали ему. — Ты считаешь, что Том, возможно, хочет использовать их в своих целях? — Альбус, нахмурившись, поднимается с места. Северус на миг прикрывает глаза, прежде чем наконец решается спросить то, что, наверное, должен был спросить еще давно — при своих собственных самых первых подозрениях: — Альбус, вы уверены, что в семье Поттера все хорошо? После сказанного мужчина внимательно, не боясь того, что старик может попытаться использовать на нем легилименцию, посмотрел прямо в глаза человека напротив, ожидая увидеть что угодно, но не только истинного непонимания в ответ. Неужели Дамблдор действительно был настолько слеп? Нет, погодите. Неужели настолько слепы были все они? — Что ты имеешь ввиду, Северус? — несмотря на вопрос, кажется, тот сразу понял, о чем идет речь, так как на его старческое лицо тут же налегла тень, а глаза потемнели, словно он погрузился в свои воспоминания. Вскоре он продолжил: — Я… предполагал еще давно, что в семье Гарри не все так хорошо, когда он не раз высказывал желание остаться в Хогвартсе на каникулы, однако… Многие дети хотят остаться со своими друзьями, которые не имеют возможности вернуться к своим близким, поэтому я вскоре забыл об этих подозрениях. Но, Северус, я все еще не могу понять, почему ты вдруг заговорил об этом? Как это связано с Томом? «А о том, что Поттер ходит в потрепанной одежде, явно не имеет достаточный вес для своего возраста и показывает признаки человека, который подвергался насилию, ты забыл или просто до сих пор не видишь, — как не видел сам я — Альбус?» — мысленно спросил с неизвестными сильными эмоциями зельевар, неожиданно ощутив прилив злости на самого себя и всех окружающих гриффиндорца. К его удивлению, его руки даже незаметно сжались в кулак. Перед глазами пролетело до сих пор вызывающее шок и множество вопросов воспоминание. — Альбус, — мужчина поднял тяжелый взгляд, — Темный Лорд хочет найти доказательства того, что Поттер подвергается опасности, находясь в семье Дурслей, а затем лишить их опеки. Директор Хогвартса замер.***
Кажется, в этот самый миг Гарри даже не дышал, продолжая находиться на полу и, практически не моргая, снизу вверх смотреть на стоявшего на высокой лестнице Тома, который точно так же не отрывал от него глаз. Вот только, стоило взгляду алых глаз упасть ниже, прямо на до сих пор валявшуюся диадему, как подросток резко поднялся и забрал диадему в тот самый момент, когда старший волшебник стал спускаться — это был как будто защитный инстинкт матери, чей ребенок подвергался опасности. — Гарри, — на секунду оторвав взгляд от сжимавших диадему почти до побеления в костяшках пальцев, начал Волдеморт странным голосом, находящиеся эмоции в котором невозможно было понять. Вот только он больше ничего не произнес — лишь все так же продолжал смотреть то на гриффиндорца, то на вещь в его руках. Все это время, продолжая с каким-то опасением наблюдать за тем, как медленно и, можно сказать, грациозно приближается к нему Том, чьи глаза едва заметно полыхали огнем неясного волнения напополам с еще более непонятным восторгом, Поттер сделал машинальный шаг назад, стоило мужчине спуститься с лестницы и оказаться совсем недалеко от него. Когда чужая и вмиг обжегшая холодом морозного утра магия неожиданно, словно ласковый и вместе с тем опасный зверь, жадно коснулась его тела, обвивая невидимыми змеиными линиями как в приветствии после долгого ожидания встречи, парня пронзили мурашки. Сердце забилось трепыхающейся птицей в клетке, а пальцы настолько сильно впились в диадему, что это даже начало причинять боль, однако ему все-таки удалось взять себя в руки и откинуть подальше странный прилив волнения. — Том, — наконец хоть что-то произнес в ответ в этот раз с полной уверенностью Гарри, выпрямившись в каком-то глупом детском желании показать, что совсем недавно он не смотрел на другого волшебника вдруг ставшими ярче глазами с самыми настоящими искрами счастья. «Ты так и не хочешь очнуться, идиот? Разве сейчас ты уже забыл о том, что что-то, связанное с Волдемортом, долгое время пудрило тебе голову? Что оно может снова вернуться? Мальчик-Который-Выжил, неужели ты посмел забыть о своем враге ради них?» — пронеслось в его мыслях с порицанием собственным голосом. Гарри сделал глубокий вдох почти до дрожи и еще сильнее сжал незаметно для него переставшую уже быть такой холодной диадему. Пускай и так. Пускай прямо сейчас перед ним стоит враг, который с огромной вероятностью что-то сделал с самим собой — не может же быть такого, что Волдеморт был не единственным. Однако Том все же… Он был все таким же: в идеальной темной мантии, с уложенными волосами, вот только усталость в уголках его глаз, которую явно пытались скрыть, заставила Поттера нахмуриться и задаться вопросом не кажется ли это — не кажется ли ему, что эта усталость безумно знакома. Правда, пытался узнать это он абсолютно недолго, потому что нечто другое привлекло его внимание. Внезапно пришедшее, будто первый весенний дождь, чувство непередаваемого спокойствия впервые за долгое время. Ощутив совершенно глупое желание улыбнуться как идиот и даже почувствовав как уголки его губ вздрогнули, он мысленно дал себе оплеуху и, так и не услышав до сих пор ответа, продолжил с внезапным приливом дерзости: — Если ты хочешь спросить меня о том, почему я нашел диадему и не рассказал тебе о ней, то не думай, что я отвечу тебе, — с каким-то вызовом заявил гриффиндорец, совершенно забыв тот факт, что сам же взял с собой диадему для определенной цели. Зеленые глаза, потемневшие от чувства окрыленности, как будто с него спали все маски и теперь он мог быть самим собой, прищурились. Чужие губы тронула быстро исчезнувшаяся улыбка. — Как же, однако, удивительно, что прекрасная и тихая ночь неожиданно стала еще лучше, — наконец произнес Том, остановившись совсем недалеко от все еще старавшегося показать, будто владеет ситуацией, Гарри, который моментально ощутил подвох в чужих словах. — И я даже не знаю, что должен спросить первым: как же так вышло, что спустя столько времени тишины ты решился без каких-либо слов прийти сюда в одиннадцать часов ночи или же, — тяжелый, жадный и какой-то зависимый взгляд на диадему. Гриффиндорец тут же в защитном инстинкте постарался скрыть ее подальше от чужих глаз, но это было заведомо бесполезно, — узнать у тебя любым способом, где же ты, как и когда, мой милый Гарри, нашел то, что можно было найти только лишь с огромным трудом. Даже слыша то, насколько точно нарочно томным сделал голос Волдеморт, произнеся его имя, и даже видя этот проклятый сводящий с ума легкий наклон головы, из-за которого прядь чужих волос слегка пала на лоб, Поттер продолжал быть абсолютно спокойным. Что ему, впервой что ли сталкиваться с жалкими попытками Тома Риддла добиться от него реакции своим крайне отвратительным способом? У него уже давно практически полностью выработался иммунитет к подобному, и это его совершенно никак не трогает. — Кажется, со слухом Темного Лорда все-таки проблемы, потому как минутами ранее я четко сказал, что говорить ничего не собираюсь, — с абсолютным спокойствием, почти равнодушно, ответил Поттер. Том же, слегка приподняв бровь и посмотрев на него таким взглядом, что в нем словно можно было прочесть «ты действительно говоришь это серьезно?», практически в тот же миг так же равнодушно сделал шаг вперед, а затем так резко нагнулся, едва ли не оказавшись возле его лица, что ему пришлось машинально прогнуться назад в спине, чтобы избежать слишком близкого контакта. — Ты уверен в своих словах, мой дорогой Гарри? Знаешь, есть множество способов заставить тебя говорить. Уж поверь мне, Темный Лорд сумеет разговорить человека так, что он расскажет даже о самом сокровенном, — ощущая как еще сильнее нагрелась диадема в его руках и чувствуя неприятную боль в спине от неудобного положения, Гарри не смел оторвать глаз от склонившегося над ним, кажется, даже не дыша. — Пытки. Легилименция. Веритасерум. Я могу сделать с тобой что угодно. Но, знаешь, если ты хорошо попросишь, я могу даже использовать свой совершенно новый способ. И тогда ты не только расскажешь мне обо всем необходимом мне, но и даже покажешь и сделаешь все, что я только захочу. С лица схлынули все краски, а сердце пропустило удар. — Не посмеешь, — едва не прорычал в ответ парень, чьи идиотские подростковые гормоны были быстрее самих мыслей, так что перед глазами красочно без его желания тут же предстал этот самый способ. Том еще раз, будто точно зная, что Гарри следит за каждым движением и борется внутри с собственными чувствами, склонил голову вбок и — о черт — медленно поднял руку. — Не посмею сделать что? — с наигранным непониманием донеслось до него в тот самый миг, когда чужую ладонь неожиданно завели за его спину и резко потянули ткань на его талии, вынудив прогнуться еще сильнее. — Неужели именно такие мысли прямо сейчас посещают твою голову, Гарри? — рука, играючи разгладив будто в прощении одежду в том самом месте, всей шириной ладони легла на поясницу, а затем, не отрываясь, начала подниматься выше, пока не остановилась на лопатках. — Это и есть твоя пытка? Все. Это. Со-вер-шен-но. Его. Не. Тро-га-ет. — А какова же тогда твоя пытка, Том? — сделав резкий шаг вперед и почти столкнувшись прямо с чужой грудью и ногами, Поттер нарочно дернул бедрами вперед до соприкосновения с другими. — Как же тогда и я могу заставить Темного Лорда рассказать и сделать то, что я пожелаю? Не смея даже в этот миг оторвать взгляда от ставших цветом темного вина глаз, подросток был готов идти до самого конца лишь бы не проиграть, однако вскоре случилось то, что он абсолютно не ожидал. Том засмеялся — его голова запрокинулась назад, кадык дернулся, а широкие плечи задрожали. И это почему-то было настолько… — До чего же прекрасно, — с несколькими безумными по своей силе восторга искрами в глазах произнес Волдеморт, — Ты прекрасен. … прекрасно, что Гарри даже совершенно забыл о том, что диадема в его руках давным-давно стала настолько горячей, что не обратить на это внимание было нельзя. Он и поплатился, потому что забыл. Когда гриффиндорца кто-то с силой оттолкнул назад от Тома, схватив его чуть ниже плеча неожиданно цепкой хваткой, от такой внезапности и непонимания он даже едва не выронил из рук свою ценную вещь. В нос моментально ударил до боли знакомый запах, вызвав внутри бурю эмоций, а когда он сумел взять себя в руки, то, несколько раз моргнув, увидел перед собой стоявшего человека, который будто нарочно заслонял его с неизвестной целью за своей широкой спиной. В груди что-то сжалось. — А я уже был уверен, что ты не появишься, — раздался голос Волдеморта с какими-то странными нотками, пока Поттер пытался понять, почему именно в этот момент его мыслительный процесс был настолько долгим. Глубоко вздохнув, подросток наконец поднял взгляд от разглядывания чужой спины и лопаток, чтобы взглянуть за плечо до сих пор стоявшего перед Гарри человека. Этот человек появился столь внезапно. Этот неизвестный будто нарочно сдвигается в ту же сторону, куда двигается сам парень, пытаясь разглядеть необычно довольного чем-то Тома. Это же… — Что ж, твой вывод был неправильный, — произнесли в ответ с усмешкой, — Не ожидал, что за столь долгое время моего отсутствия ты настолько отупеешь. Это был… — Я даже не знаю, что больше удивляет меня: тот факт, что ты говоришь и о самом себе или же твой поистине детский и глупый способ отвлечь мое внимание. Риддл. Взрослый Волдеморт и более молодой Риддл, как две капли воды похожие, стояли перед друг другом — казалось, вокруг них даже пролетали абсолютно идентичные вспышки ледяной магии от эмоций, которые вместо того, чтобы столкнуться в борьбе за победу, сливались воедино. Как это… Два Риддла было всегда, ведь так? Нет, даже три… Он знал, что их было три. Медальон. Диадема. Волдеморт. Он знал это. Или… не знал? Лоб Гарри почему-то покрылся холодным потом, а в груди впервые так сильно потянуло, что едва удалось сдержать вскрик. Черт возьми. — Гарри? — очевидно, кто-то из них обратил внимание на его состояние, даже несмотря на то, что он пытался это скрыть, потому как давление чужой магии в воздухе резко исчезло. Что Поттер вообще здесь делает? Зачем пришел прямо к своему врагу? Зачем принес с собой диадему? Сердце знало на все эти вопросы ответ. Сердце вело долгую борьбу с разумом. — Что?! — огрызнулся в ответ он с опущенной вниз головой, а затем, ощутив на своих плечах чужие руки, дернул ими, но другая хватка была сильнее. — Не трогай меня. Это был Волдеморт или Риддл? Впрочем, плевать. — Отойди, — сказал кто-то с холодом в голосе, и Поттер, к своему далекому удивлению, распознал каким-то образом, что сейчас говорил именно Том. Он сказал «отойди?». Волдеморт хочет, чтобы Риддл ушел? Исчез? — Нет, — едва ли не прошипел Гарри, и, не обращая внимание на не прерываемую боль в груди, резко схватил стоявшего перед ним Марволо за запястье и притянул к себе, одновременно не смея отпустить диадему. Когда благодаря этому внутри него неожиданно боль стала медленно уменьшаться словно от контакта кожи к коже, подросток выпустил облегченный стон и машинально усилил хватку на чужой руке, будто желая проникнуть под кожу. — Только не говори мне, что не предполагал, что такое может произойти, — голос Риддла, отчего-то имеющий совершенно неправильные нотки беспокойства, доносился до него как сквозь толщу воды. — Очевидно, кое-кто, кто мог тоже разузнать об этом, имел гораздо больше времени с ним лично, чем сам я, — ответили с еще более непонятными эмоциями. Гарри, с силой прикусив до боли нижнюю губу, вздрогнул, когда, будто понимая, что сейчас гриффиндорец не отпустит Марволо, Волдеморт достал откуда-то свою волшебную палочку и направил прямо на его грудь. Поттер был уверен, что Том вслух не произнес ни единого заклинания — после же думать о чем-либо он просто не мог, потому как все его тело пронзила настолько сильная вспышка боли, что, уже не сдержавшись, парень закричал и резко согнулся. И внутри что-то закричало ему в ответ. — Ты знал? — низко, угрожающе, едва успев подхватить под руки почти упавшего на колени подростка, который даже в таком состоянии продолжал цепляться из последних сил за диадему и за человека. — Ты действительно думаешь, что, если бы я знал, я бы позволил всему этому происходить и дальше? — с не менее сильной угрозой, опустившись на колени и прижав ладонь к обжигающему жаром лбу к шрамом в виде молнии. — Уверен, прямо сейчас ты осознал, что он делает все это с Поттером не нарочно. — Как можно не понимать, что причиняешь вред своему же сосуду? — повысил голос кто-то с безумной по своей силе холодной злостью. Сосуд? Какой еще сосуд… — Он считает, что поступает правильно. Не могу поверить… — Правильно? — выпустив смешок и перебив, спросили знакомым голосом. Гарри, прикрыв глаза от приятного и успокаивающего чувства чего-то холодного на его лбу, чуть нахмурился, медленно начиная возвращаться в реальность. — Это, по-твоему, правильно? — тишина в ответ и резкий порыв ветра от магии. — Что же ты тогда раньше, когда виделся с Гарри лично, не пытался попытаться войти с ним в контакт? — А ты? — резко спросив и одновременно осторожно откинув со лба мокрые пряди волос. — Тот, кто уж точно пробыл с Поттером дольше меня — что же ты ничего не попытался сделать? — Ты его хозяин, — прошипев сквозь зубы. Ледяной порыв ветра уже с другой стороны заставил подростка машинально усилить свою хватку, из-за чего пришедшие осознание того, что он сжимает чужую руку, принесло за собой быстрый стук сердца. — Ты удивишься, если я скажу, что хозяином он перестал считать меня уже давным-давно? Слишком долгую тишину в ответ решил прервать уже сам он. — О чем вы, черт возьми, говорите? — гриффиндорец наконец с трудом открыл глаза, чтобы с шоком увидеть находящегося возле него, стоящего на коленях, Тома и Марволо, один из которых совершенно непозволительно держал свою руку на его лбу, а другой почти прижимался грудью к его плечу. — Вы… — Поттер, тебе сейчас лучше следует помолчать и внимательно слушать меня, — произнес Том голосом, не терпящим никаких возражений, внимательно заглядывая ему в глаза и продолжая находиться так близко к нему, что лишь еще не совсем хорошее состояние не давало ему инстинктивно откинуться назад — прочь от чужого лица. Гарри уже хотел, ощетинившись, выпалить «да с чего бы это?», как вдруг, словно по команде, его рот захлопнулся. — Ты ведь давно начал замечать за собой, что теряешь иногда собственные желания и забываешь — точнее, не обращаешь внимание — на моменты, которые раньше вызывали в тебе множество эмоций? Это происходит с тобой не случайно, и, возможно, в большей степени виноват во всем этом я, — быстро промелькнувшая мысль «Волдеморт, что, только что признался, что в чем-то виноват?» исчезла так же быстро, как и появилась. — Однако, будь уверен, я все это исправлю. И прямо на глазах продолжающего все еще ничего не понимать парня, Волдеморт вдруг прижимает к его лбу свою волшебную палочку, направив ее конец прямо на шрам в виде молнии. — Но для этого мне придется сделать то, за что другой человек на моем месте просил бы прощения, — в алых глазах полыхала невиданным огнем просьба о понимании и сожаление. Гарри, широко распахнув глаза, попытался было резко уйти в сторону до того, как произнесут заклинание, но Волдеморту не требовалось произносить его вслух, а Том рядом держал крепко, не давая никакой возможности двинуться с места. В зеленых омутах бушевал шторм. — Прости. Шторм, который рано или поздно должен когда-нибудь закончиться.***