***
— Мой мальчик, как ты? Дамблдор, добродушно улыбнувшись проходящим мимо студентам, зашел в больничное крыло и перевел уже обеспокоенный взгляд на сидящего на одной из кроватей подростка — его же пустой взгляд был направлен в одну точку до тех пор, пока в нем не промелькнула оживленная искра при прозвучавшем голосе и так же быстро погасла. — Мадам Помфри говорит, что уже скоро может отпустить меня, — лишь ответил он и машинальным движением поправил чуть спавшие на нос очки. Дамблдор, внимательно какое-то время наблюдая из-под очков половинок за парнем, отмечая что-то свое, присел на кровать и чуть поправил: — Я спрашиваю про то, как именно ты чувствуешь себя, Гарри, — мягко уточнил старик. Гарри глубоко вздохнул и наконец поднял взгляд — под его глазами можно было увидеть до сих пор находящиеся темные круги, а сами зеленые омуты за несколько дней буквально потускнели, утратив ту самую знаменитую искру упрямства. — Я в порядке, директор, — вздохнул наконец гриффиндорец, но, увидев неверие в поблекших со старостью глазах напротив, немного исправился, посмотрев куда-то за плечо директора: — По крайней мере, буду в порядке. Просто мне нужно еще немного времени… на отдых. Гермиона говорит то же самое. — А, мисс Грейнджер, — тепло улыбается в бороду Альбус, прежде чем переводит взгляд на лежащие на небольшой тумбочке еще не открытые сладости и утренний Ежедневный Пророк, — Должно быть, она и мистер Уизли совсем недавно были здесь. Уголки губ чуть приподнялись, а на дне глаз появилось тепло. — Трудно не проверять мое состояние, когда сам же обнаружил меня без сознания, — Поттер попытался отшутиться, но, увидев направленный на него исподлобья взгляд, стер с лица все свои попытки показать себя абсолютно равнодушным к произошедшей ситуации. — Поверьте, директор, я не ожидал, что такое произойдет. — Ты ведь не всегда принимал зелья Поппи, Гарри, — будто напомнил старик, хотя подросток и так это прекрасно знал сам. — Вы уже говорили об этом, директор, — вздохнул в который раз гриффиндорец и, лишь едва встретившись взглядом с сидящим, немного отвел его в сторону, глядя куда-то поверх чужой головы. — И ты так честно и не сказал ни мне, ни Поппи о причине всего этого, — даже несмотря в блеклые светлые глаза профессора Дамблдора, Гарри все равно знал, что взгляд директора прямо сейчас призывал к тому, чтобы довериться, поговорить о том, что не рассказал даже друзьям, но, честно признаться, говорить о чем-либо — а особенно об этом — у него не было желания ни с Роном или Гермионой, ни даже с самим директором, и уж тем более со Снейпом, который, к не передаваемому шоку его друзей, заходил к нему в больничное крыло целых два раза. Ну, не то что бы прямо «заходил», а точнее, встретив подростка уже в сознании, посмотрел на него таким долгим и внимательным взглядом, что тут даже слов не нужно было, чтобы понять отношение зельевара ко всему произошедшему и «я же предупреждал тебя, Поттер». А что «предупреждал»? Предупреждал о том, что Гарри рано или поздно окажется в таком состоянии? Что ему придется постигать свои же ошибки? И что же значит «в таком»?.. Очнувшийся несколькими днями ранее в больничном крыле, окруженный обеспокоенными друзьями и мадам Помфри, задающей ему вопросы о его самочувствии, Гарри Поттер не мог ответить ни на один вопрос. «Как ты себя чувствуешь, Гарри?». «Я не знаю». «Гарри, Рон и я так перепугались! Почему ты нам ничего не сказал?». «Я не знаю» «Ты ведь помнишь о том, что произошло?». Заминка. Вспыхнувшие огненным штормом зеленые глаза. И тянущая, всепоглощающая пустота внутри. «Я ничего не знаю». И все же в какой-то степени это не было абсолютной правдой до тех пор, пока подросток не пытался вспомнить о произошедшем намеренно. Однако сначала он помнил лишь не складывающиеся в общую картину фрагменты, так что о том, что с ним случилось, рассказали другие. Практически до смерти напуганный Рон, явно с трудом скрывавший то, как же сильно он перепугался за друга, рассказал гриффиндорцу, что, проснувшись впервые раньше Поттера — что уже заставило его заподозрить что-то неладное — Уизли обнаружил его все еще в своей кровати с полностью задвинутым балдахином. Разумеется, сразу же удивившись тому, что гриффиндорец все еще не встал, Уизли поначалу решил, что Гарри слишком устал и потому спит, однако, несколько раз его позвав и не дождавшись ответа, парень уже всерьез забеспокоился — даже Симус и Невилл ответили, что не видели, чтобы подросток вставал. Когда же Рон наконец увидел Гарри, то из его головы моментально вылетели все мысли о голоде и о том, что он не выспался. Ведь самое сводящее с ума в тот момент было тем, что Уизли на целые несколько секунд был абсолютно уверен, что его друг не дышал. Это уже гораздо позже, когда сам Гарри проснулся в больничном крыле, тот, до сих пор видя перед собой ужасающую картину, рассказал, что подростка трясло мелкой дрожью и что его лоб, на котором выступил пот, был холоден, словно лед. Он не реагировал ни на кого даже тогда, когда его пытались разбудить Симус и Невилл. «Сильное переутомление — говорила мадам Помфри, нахмурившись, будто была не до конца уверена в своих словах. — Мой дорогой, ты совсем не отдыхаешь?». «Это не может быть лишь переутомлением» — точно так же нахмурившись, уверенно произносила Гермиона, и ей вторил Рон — они оба лучше всех знали, что происходило с их другом долгие месяцы. — Но ты все равно должен побольше отдыхать, Гарри, мы столько раз тебе об этом говорили!». «Переутомление? — думал сам Гарри с удивлением, — «А что я такого делал последнее время, чтобы довести себя до такого состояния?» Ходил на отработки к Снейпу. Видел ночами кошмары. Пытался найти хоть что-нибудь в библиотеке. Библиотеке… — Профессор Дамблдор, — начал Поттер вместо ответа на уже достаточно давно прозвучавший вопрос, — Теперь я ведь могу когда угодно посетить библиотеку? Мне ведь еще нужно догнать в учебе остальных… Конечно же, Сириус сразу же узнал о произошедшем и, несмотря на постоянные риски, завалил его письмами, где обеспокоенно спрашивал о его состоянии. И от понимания того, насколько за него беспокоится крестный, наплевав на собственную безопасность, в его груди было такое тепло, что, читая по несколько раз дорогие сердцу строки, Поттер не мог не улыбнуться. Старик тем временем слегка удивленно приподнял брови и ничего не сказал по поводу того, что ему не ответили. — Конечно, мой мальчик. Как только Поппи убедится, что ты больше не нуждаешься в постоянном наблюдении колдомедика, то ты можешь быть свободным, — увидев нахмурившегося подростка, директор, думая, что тот переживает о своей учебе, успокаивающе положил руку на чужое колено и тепло улыбнулся. — Не волнуйся, Гарри. Уверен, ты быстро догонишь других, да и мисс Грейнджер обязательно поможет тебе в любое время, не так ли? Видя краем зрения как добродушно подмигнул Дамблдор и все еще одновременно не смотря тому в глаза, Поттер незаметно немного напрягся от прикосновения к себе, ощутив быстро прошедшую по всему телу неприятную дрожь. За последние дни по неизвестной причине прикосновение чужих было неприятно. При каждом касании тянущая пустота внутри будто маленький ребенок в страхе сжималась в клубок, и одно время Поттер даже был уверен, что это было его собственное сердце. Но, стоит ему только в этот момент прижать к сердцу руку, как его предположения сразу же ломаются, поскольку спокойное стучание никак нельзя спутать со странным чувством боязни напополам с защитным инстинктом. — Конечно, профессор Дамблдор, — уже даже не помня на какой вопрос, слегка отстранено ответил с опозданием гриффиндорец. При должном сосредоточении парень мог туманно вспомнить лишь некоторые фрагменты произошедшего, потому что каждая попытка заканчивалась в итоге головной болью и тем самым уже ставшим привычным чувством, что что-то будто с предупреждением сжимается внутри, как бы говоря «не смей, не пытайся». И все же таким образом все его немногочисленные попытки на чистом упрямстве через боль привели только к тому, что ему удалось вспомнить о том, как он откуда-то вернулся поздно ночью, даже практически под утро, в спальню Гриффиндора. Ни причина его собственного ухода неизвестно никуда, ни иногда поднимающее с жаром внутри желание сейчас же подняться и сбежать куда-то не были известны, как и чувство закричать во весь голос самому себе: — Прекрати притворяться, что тебе все равно! Однако все-таки ему было кое-что известно. Гарри прекрасно знал, что прямо внутри него живет то, что долгое время затуманивало его разум из-за того, что было уверено, что таким способом защищает. Поттер хорошо знал, что в тот самый день произошло что-то, что не забудет его сердце еще долгое время. Я так хотел увидеть тебя. — Гарри? — немного обеспокоенно спросил директор, увидев погруженного в свои мысли гриффиндорца. В зеленых глазах сумасшедшим штурмом бушевали чувства глупого влюбившегося мальчишки. А ты меня предал.***
О чем Поттер даже и не думал, когда был наконец освобожден от пристального внимания мадам Помфри под ее же условием «при первом же намеке на переутомление обратиться незамедлительно к ней», так это о том, что за время его нахождения в больничном крыле сменится сразу два профессора. Поскольку Амбридж покинула Хогвартс по до сих пор неизвестной никому причине (самые смелые, одновременно самые и глупые, уверенно заявляли, что женщина, похоже, действительно сошла с ума), на месте преподавателя должен был быть кто-то. И как же все-таки Гарри удивился, когда Дамблдор, в последний день навестив его, рассказал ему о том, что поскольку Долорес Амбридж более преподавать не будет, старик должен был в срочном порядке найти нового профессора. И в итоге произошло так, что теперь ЗОТИ преподает Северус Снейп, а на самом месте учителя Зельеварения вот уже как два дня находится, по словам директора, его старый друг. Гораций Слизнорт. Также Дамблдор признался, что ему было нелегко заставить того согласиться вновь учить студентов, поскольку, как оказалось, бывший преподаватель Зельеварения и декан Слизерина, находился на пенсии и был вполне доволен жизнью. Гарри даже увидел намек в туманных словах директора о настоящей причине соглашения на просьбу вернуться в Хогвартс, как будто сам он был причастен к этому. В общем, несмотря на нежелание показывать свои эмоции перед Дамблдором и на все еще практически детскую обиду внутри за игнорирование, подросток не мог скрыть свое удивление перед стариком. Все-таки, побыв наедине довольно долгое время рядом с не таким уж и заносчивым Снейпом, он слишком привык видеть того в лице только профессора Зельеварения, и тот факт, что теперь на его месте кто-то другой, немного смущает. — Гарри, ты идешь завтракать? — обратился к нему Рон таким тоном, что вопрос можно было запросто посчитать за утверждение. В последнее время после того самого случая Уизли, как и Гермиона, стали следить за ним все чаще, словно опасаясь, что в любой момент он может потерять сознание. Подросток, собирающий в сумку парочку книг, на миг замер, прежде чем повернулся к другу у входа в спальню. — Разумеется, — немного растерянно ответил Поттер на столь странный вопрос, ведь он и так каждый день ходил на завтрак вместе с друзьями. Однако все же было то, что ему абсолютно не нравилось. Еще тогда, когда он лежал в больничном крыле, любопытные лица часто заглядывали к нему, порой даже несмотря на запрет мадам Помфри. Вот только далеко не все делали это с целью узнать как его самочувствие и пожелать скорее выздоравливать — это были в основном те, кого он знал: Симус и Невилл, Джордж и Фред, да даже Колин Криви один раз заглянул к нему на пару секунд, чтобы убежать в неясном смущении при первом же пересечении их взглядов. Некоторые же студенты, которые и так относились к Золотому Мальчику Гриффиндора с явным недоверием, что еще больше подкрепляли его случаи вспышек ярости в этом году, пытались увидеть его, ведомые темным любопытством и желанием понаблюдать за известным «героем» в таком жалком состоянии. Возмущенные и злые Рон и Гермиона тоже старались выгнать таких людей, а затем Уизли еще долго недовольно отзывался о них, а Грейнджер советовала не обращать внимание. Гарри и не обращал. Ему было плевать. С того самого дня, когда Поттер вышел из больничного крыла, он стал вести себя гораздо спокойнее — и это было не только по причине болезненной пустоты внутри, но и из-за того, что ему теперь стало гораздо проще осознавать, что гневаться на кого-то или что-то, да еще и из-за чего-то глупого, не нужно. Поэтому даже тот факт, что Малфой, когда-то какое-то время ведущий себя не в своем характере, вновь принялся за старое, был для него не больше, чем укус комара сквозь одежду. Правда, ему все еще было интересно, что же тогда происходило с Малфоем, раз он так смотрел на него и даже словно избегал. И все-таки, как бы подросток в глубине души этого ни хотел, было то, на что ему не было плевать. Перед тем, как все это произошло, кошмары для него были частым и уже даже привычным явлением. Однако, похоже, благодаря необходимому лечению мадам Помфри и множеству зелий, со временем кошмаров стало сниться все меньше и меньше, пока в итоге Гарри вообще не перестал видеть сны. Конечно же, это принесло непередаваемое облегчение, несмотря на то, что все-таки ему было непривычно вообще не видеть снов. Однако, когда заместо каким-либо снов и медленно забывающейся боли в груди из прошлого, его стало тревожить совершенно иное, на одно мгновение он больше всего на свете пожелал, чтобы кошмары вернулись и забрали их. Их — эти сильные чувства неправильности происходящего и несправедливости произошедшего. Их — эти прожигающее изнутри желание протянуть руку к шее, к голове, чтобы нащупать пустоту, и абсолютно безумная противоречивая мольба. «Я прошу тебя вспомнить обо всем, как бы больно это ни было». «Как бы больно это ни было, я умоляю тебя забыть». Забыть окончательно. Забыть навсегда. Вспомнить: — Прости, — с просьбой о понимании и прощении. Забыть: — Прости, — с направленной на него палочкой и такими знакомыми руками молодого призрака с алыми глазами, не дающим двинуться с места. Воспоминания были туманны и не складывались в общую картину. И все же сейчас Гарри Поттер прекрасно кое-что помнил, даже несмотря на отсутствие большинства воспоминаний той самой ночи. — Сегодня у нас Зельеварение со слизеринцами, — пожаловался Рон, практически простонав. — И я до сих пор не могу поверить, что ведет у нас его теперь не сальновол… — Рональд, — с низким и предупреждающим тоном перебила Гермиона, из-за чего Уизли, мгновенно засмущавшийся непонятно чего, послушно заткнулся. Губы Гарри тронула легкая улыбка. Его друзья все-таки такие глупые. Разве они не видят, как смотрят друг на друга? Но, по крайней мере, они не любят того, кто когда-то в прошлом направил без колебаний прямо в лицо волшебную палочку со словами «Авада Кедавра». Они не любят человека, который перевернул всю жизнь вверх дном, забрался в сердце и свернулся внутри ползучей змеей. «Ты влюбился в убийцу, — шептал ему внутренний голос, — И ты должен забыть об этом, слышишь?». Гарри?***
Признаться, Поттер, даже услышав с чужих слов о новом профессоре Зельеварения и о его очень отличающимся от Снейпа преподавании, не предполагал, что на первом же уроке с Горацием Слизнортом, он сам того не ведая, привлечет к себе внимание, да еще и впервые не по причине всего происходящего с ним за этот год. Правда, перед этим случилось то, что, в принципе, подросток и ожидал. Сегодня на занятиях он уже был второй день, однако вчера у Гриффиндора и Слизерина не было совместных уроков, в то время как сегодня Зельеварение стояло первым. И все и так прекрасно знали, что слизеринцы в своем выражении эмоций, несмотря на их собственное отрицание, не особо сдержаны, особенно если они плохие и направлены на знаменитого Мальчика-Который-Выжил. Так что, довольно спокойно проведя вчерашний день с другими факультетами, — исключая совсем безобидные постоянные взгляды и перешептывания за его спиной «а что, разве Гарри Поттера уже выпустили из Святого Мунго?» даже со стороны Гриффиндора — а под вечер, узнав о завтрашнем дне в компании слизеринцев, Гарри лишь вздохнул. Вздохнул он и тогда, когда, зайдя в кабинет Зельеварения и не увидев еще на месте профессора — «не Снейпа», напомнил он себе — он сразу же столкнулся с пронзительными взглядами, далеко не несущими в себе невинное любопытство. Панси Паркинсон, столкнувшись с ним взглядом, вызывающе приподняла подбородок и хмыкнула. Крэб и Гойл, ухмыльнувшись, изобразили падение в обморок, а затем довольно захохотали, когда увидели, что Гарри на них смотрит. Блейз Забини один из немногих лишь равнодушно мазнул по нему взглядом, а затем вернулся к чтению чего-то на пергаменте. Малфой же… А что Малфой? Не стесняясь, он как обычно высказал все вслух: — Неужели это наша знаменитость наконец-то решила объявиться? — растянув губы в ухмылке, спросил специально тот так громко, что те студенты, которые до этого не обратили внимание на зашедшего парня, невольно повернули головы в сторону двери, где как раз и стоял Гарри. — Как там живется в Святом Мунго среди сумасшедших, Поттер? Когда некоторые противно рассмеялись и с жадностью посмотрели на застывшего гриффиндорца, ожидая от того яркой реакции, они не ожидали услышать спокойное: — Не знаю, Малфой, может, это ты нам всем расскажешь? — в его голосе не было ни капли злости, в то время как названный мгновенно опасно прищурился и низко спросил: — Что ты сейчас сказал? Несмотря на то, что Гарри даже не собирался больше отвечать, появившийся позади Рон, положив руку на его плечо, осторожно подтолкнул его вперед и посоветовал не обращать внимание на слова «хорька» и на других. И практически в этот же самый момент наконец пришел новый профессор Зельеварения — он был плотным мужчиной среднего роста с седыми волосами и добродушной улыбкой. — Проходите, проходите, мои дорогие. Совсем скоро урок, — немного поторапливая, произнес тот, не обращая внимание на напряженную атмосферу, и тут вдруг его взгляд случайно пал на идущего к своему месту Гарри. — Мистер Поттер! Должно быть, это вы! После этого Гарри был невольно привлечен в практически односторонний разговор с человеком, которого он абсолютно не знал и который хотел знать о самом гриффиндорце все. — У него глаза горят при виде тебя, — шепнул ему Рон, на что Гермиона, ставшая свидетелем потока вопросов любопытного профессора Слизнорта и скупых ответов «Да, сэр» и «Нет, сэр» от самого Гарри, сказала: — В знакомстве с новым профессором нет ничего плохого, Рон, — несмотря на слова, в глубине души девушка была немного недовольна таким вниманием к ее другу, потому что прекрасно понимала, что оно вызвано лишь Мальчиком-Который-Выжил. В итоге Гарри сел на свое место лишь тогда, когда начался урок. А теперь следует вернуться к началу и подчеркнуть, что он как обычно старался не выделяться, однако здесь есть два ключевых момента. Поскольку Гарри раньше проводил куда больше времени с профессором Снейпом, — отработки? Он ведь еще… тренировался? — то последний, с слов же мужчины, не упустил возможности вбить в голову гриффиндорца хоть какие-то знания о Зельеварении. И то, что до сих пор стояло перед глазами Поттера, так это то, что, применив полученные знания в действии прямо под зорким вниманием Снейпа, он своими же глазами увидел самое настоящее удивление на чужом лице. — Не ожидал, что вам удастся запомнить все сказанное мной и сварить вполне себе сносное зелье, Поттер, — сказал тогда мужчина, и эти скупые слова из его уст звучали как самая настоящая похвала. Мужчина и вправду не мог поверить своим глазам, в нем словно что-то пошатнулось, и Гарри даже знал причину того, что зелье не оказалось уничтоженным или вылитым. Все дело в том, что Снейп, ставший несколько мягче к подростку, перестал каждый раз затрагивать его способность думать, когда Поттер задавал вопрос, и объяснял все гораздо понятнее. Да и само желание парня добиться успеха тоже сыграло свою роль. И пускай Гарри не мог сказать, что сделал какой-то прорыв на целую ступень, определенные знания у него были. В сегодняшний же день, к его удивлению, они проходили настойку растопырника, которую он уже знал. — Итак, повторим самое главное еще раз: в настойку растопырника, как и видно по названию, входят процеженные и замаринованные щупальца растопырника. В основном зелье помогает в заживлении от проклятий и заклинаний, но также в отдельных случаях и защищает от них. Не стоит забывать, что цвет этого любопытного зелья обязательно должен быть фиолетовым, — по мнению Поттера, мужчину даже было приятно слушать, и все же спустя какое-то время подросток поймал себя над тем, что уверенно заявил в мыслях о том, что со Снейпом это не сравнится. В хорошем смысле в сторону последнего. — А теперь, когда мы все повторили и разделились по парам, можете приступать. Зелье не такое сложное, дерзайте! Итак, когда зелье Гарри приобрело идеальный фиолетовый цвет, к шоку Рона, который даже и не надеялся на хотя бы средний результат, это, конечно же, не мог не прокомментировать их новый профессор. — Мистер Поттер, мистер Уизли, какая чудесная настойка растопырника! — как будто заранее ожидая, что Мальчик-Который-Выжил не подведет его ожиданий, точно нарочито громко воскликнул мужчина, перед этим похвалив еще парочку студентов Слизерина и Гриффиндора. Кажется, Малфой, который и так долгое время сверлил его спину, в этот момент решил окончательно добить его своим взглядом, который стал куда более пронзительный. — Спасибо, профессор Слизнорт, — немного смущенно ответил Гарри, и ему вторил Рон, заметивший, что все внимание, несмотря на похвалу обоих, было уделено лишь Поттеру. — Скажите, мистер Поттер, какие оценки вы имели у бывшего профессора Зельеварения? — вновь явно ожидая чего-то грандиозного, спросил с волнительной искрой в глазах мужчина. Рон и Гарри синхронно переглянулись, но Поттер решил все-таки не врать и ответил честно: — В основном «Слабо» и «Удовлетворительно», сэр. Дальнейшее возмущение и неверие для него длились, казалось, целые несколько часов, так что Гарри, которому профессор Слизнорт заверил «ни в коем случае несправедливо не снижать оценки», буквально выплыл из кабинета как призрак. — Ты сегодня идешь в библиотеку, Гарри? — спросила во время отдыха Гермиона, выглядя так, будто хотела спросить иное. — Да, — с небольшим непониманием ответил он, прежде чем вспомнил, что пойдет в библиотеку два раза — то есть днем по учебе и ночью из-за совершенно другой причины. — Гарри, я заранее прошу прощения, если этот вопрос заденет тебя и ты не захочешь на него отвечать, но мы хотели кое-что спросить у тебя, — замялась Грейнджер, да и стоящий рядом Рон выглядел немного неловко. У Поттера появилось странное предчувствие. — Кто такой Том? В этот миг его сердце пропустило удар. — Что? — услышал он как будто со стороны свой сиплый голос. — Ты вчера заснул в библиотеке и… начал говорить во сне. Мы хотели разбудить тебя, правда! Но я знаю, что ты и так спишь не очень хорошо, и я сказал Гермионе пока не будить тебя. А потом мы услышали как ты… — продолжил за девушку Уизли, делая постоянные паузы, прежде чем, сглотнув, закончить: — Ты постоянно звал какого-то Тома. — Это твой друг-маггл? С ним что-то случилось? Мы можем чем-то помочь? — начала обеспокоенно задавать вопросы Грейнджер, до сих пор помнящая голос ее друга, когда он кого-то звал. Очевидно, этот человек был очень дорог Гарри, однако, судя по всему, случилось что-то плохое. — Это… — хрипло и тихо, натянув на лицо хрупкую, будто треснутое стекло, улыбку. — Неважно. Гарри Поттер не звал никакого Тома. Это делало его сердце.***
Гарри только совсем недавно понял, что совершил огромную ошибку, когда пытался найти хоть что-нибудь о его проблеме в библиотеке Хогвартса. Ведь раньше он не видел настоящей ее сути. В общем доступе для студентов и в запретной секции он искал книги о коротких вспышках потери памяти и об отсутствии воли. Это и было его ошибкой. Но теперь в запретной секции ему удалось найти то, что он искал целые месяцы. — Нашел, — одними губами прошептал подросток, спрятанный под мантией-невидимкой, держа в руках потрепанную временем книгу. Пробудившаяся пустота внутри, еще такая слабая и хрупкая, призрачной рукой в похвале мягко прикоснулась к его голове, растрепанным волосами. — Я никогда не был один, не так ли? Книга не зря находилась в запретной секции, в самом темном углу, ведь это была… Магия души.***