Дайлз

      Разминувшись с ласомбра, Даниил с облегчением выдохнул. Шабашит задавал слишком много вопросов, правильных ответов на которые Данковский не знал. Да и к тому же, связываться с малознакомым агрессивно настроенным вампиром такой мощи было просто неразумно. Сейчас вентру хотел только одного: наконец-то добраться до клиники и каким-то образом дотащить туда Майлза. Тореадор старательно делал вид, что с ним все в порядке, но Данковский примерно представлял, скольких сил стоит ему эта бравада. Мужчина то и дело останавливался, чтобы передохнуть, а лицо его было слишком бледным даже для вампира. Как только неонаты немного сориентировались на местности, Майлз направился было в сторону маяка, но Даниил преградил ему дорогу:       − Ну и куда ты собрался?       − Домой, конечно, − слабо усмехнулся тореадор, − что, принцесса, напрашиваешься в гости?       − Скорее наоборот. Приглашаю тебя к себе.       − Прости, но я сейчас не в настроении наносить визиты вежливости. Может потом.       − Майлз, не глупи. Что ты собрался делать в своей развалюхе? Ты и сам прекрасно знаешь, что сейчас тебе нужна помощь. В клинике есть кровь, бинты, удобный диван, в конце концов…       − Эй, я нежно люблю свою развалюху!       − Вот и люби себе на здоровье, но только не сегодня, ладно? У меня сейчас просто нет сил уговаривать тебя, так что если будешь плохо себя вести, применю доминирование, и дело с концом.       − А вы, доктор, умеете быть убедительным, − недовольно поморщился тореадор, но все же нехотя пошел за Даниилом, − тебе повезло, что у меня тоже нет сил что-то тебе доказывать.       Темные переулки ночного Лос Анжелеса после произошедших в городе событий стали непривычно пустыми, но вампирам это было только на руку: им без проблем удалось добраться до клиники Данковского. Привыкшая ко всему охрана без вопросов пустила их внутрь, коротко уточнив у Даниила, не нужна ли помощь. Вентру лишь отмахнулся от них и жестом поманил Майлза в сторону смотровой.       Первым делом Даниил направился в дальний угол обитого плиткой помещения, где стоял огромных размеров холодильник, заполненный пакетами с кровью:       − Что будете пить, мистер Портер?       − Шато Лафит 1985 года, − усмехнулся тореадор, − а у меня, что, есть выбор?       − Как ни странно, да, − совершенно серьезно ответил Данковский, − есть голубоглазая блондинка восемнадцати лет, третья отрицательная. Для любителей классики есть мальчик-спортсмен, первая положительная. А гурманам могу предложить парнишку-мексиканца, два плюс… Мне продолжать?       − Давай уже что-нибудь, − устало вздохнул Майлз и обессиленно растянулся на жесткой смотровой кушетке.       Даниил протянул ему с десяток пакетов, а также выдал высокий винный бокал. При виде всего этого тореадор удивленно поднял одну бровь:       − Не знал, что у вас столь утонченный вкус, мистер Данковский.       − Ну я же, вентру, в конце концов, − пожал плечами мужчина. – Но, к слову, ты первый, кто получает столь свободный доступ к моей особой коллекции. Думаю, что тебе как ценителю прекрасного понравится.       Майлз натянуто улыбнулся, но все так же остался безучастно лежать на кушетке. Даниил тяжело вздохнул и присел рядом с ним, накрыв израненную ладонь тореадора своей:       − Я понимаю, что ты устал, но тебе действительно надо поесть. Иначе ты просто не успеешь восстановиться до следующей ночи. Сегодня нам крупно повезло. Я не бог весть какой прорицатель, но у меня совершенно отвратительное предчувствие по поводу того, что нас ждет впереди.       В ответ Майлз лишь молча кивнул, с трудом принимая сидячее положение, и без особого энтузиазма вскрыл один пакетик с кровью, выливая его содержимое в винный бокал. Данковский улыбнулся ему уголками губ и исчез в одном из коридоров клиники: ему нужно было хоть немного умыться и переодеться. Когда он вернулся, тореадор все также безучастно лежал на кушетке, а в мусорном ведре лежало несколько пустых пакетиков из-под крови. Подойдя чуть ближе Даниил заметил, что Майлза буквально трясет. Поймав обеспокоенный взгляд вентру, мужчина вновь искривил губы в страдальческой улыбке:       − Все в порядке. Просто… холодно, наверное.       Понимающе кивнув Даниил вновь растворился в коридоре и вскоре вернулся с видавшим виды мохнатым пледом, который он тотчас накинул на тореадора. Майлз тут же поджал под себя ноги, завернулся в покрывало, как в кокон, но дрожать так и не перестал. Данковский вновь сел рядом и нерешительно положил руку на плечо вампира. Сначала не ожидавший прикосновения Майлз вздрогнул, но потом вдруг сел, освобождая Даниилу место на кушетке. Вентру придвинулся ближе, прислонившись спиной к холодному кафелю стены, и прикрыл глаза. Тореадор молча прижался к нему, положив голову на плечо и все еще продолжая дрожать. Мысленно послав к Дьяволу все сомнения, Даниил крепко обнял Майлза и начал успокаивающе гладить его по голове, тихо шепча на ухо:       − Все обошлось. Теперь ты в безопасности. Ты не один, я с тобой и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. Все будет хорошо, обещаю.       Майлз молчал, судорожно сжимая в пальцах воротник рубашки Данковского. Время от времени его плечи все еще вздрагивали, но все же ему удалось хоть немного расслабиться. Оба вампира потеряли счет времени. Лишь когда на него накатила первая волна предрассветной сонливости, Даниил вспомнил, что так и не осмотрел раны Майлза. Вентру устало потер воспаленные глаза, но все же нашел в себе силы отстраниться от уже успевшего задремать неоната и осторожно встряхнул его за плечо:       − Пойдем, нам нужно разобраться, что делать с твоим глазом.       Майлз болезненно поморщился и с отчаянием во взгляде посмотрел на Данковского, но доктор был неумолим:       − Ты и сам знаешь, что без этого не обойтись. Я постараюсь сделать все быстро. Нужно будет всего лишь немного потерпеть, хорошо?       В ответ тореадор зябко передернул плечами:       − Ты что, всегда играешь в доктора на первом свидании?       − К счастью, нет, − усмехнулся Даниил, − ты у меня особенный.       − Отрадно это слышать, − Майлз пытался храбрится, но его голос ощутимо подрагивал, − ну и что, где твое пыточное кресло?       − В соседнем кабинете, пойдем.       На самом деле кресло оказалось вовсе не пыточным. Сотни его близнецов наверняка стояли в кабинетах дантистов по всему Лос Анджелесу. Правда от осознания этого фактора легче тореадору не становилось. К тому же и сам Даниил нагнетал атмосферу тем, что подкатил к креслу небольшой пластиковый стол на колесах, на котором на стерильной простыне лежал поистине ужасающий набор хирургических инструментов и стояли несколько пузырьков с растворами. Пока Майлз с ужасом смаковал у себя в голове все возможные подробности грядущих манипуляций, Даниил успел вымыть и обработать антисептиком руки, а также надеть медицинскую маску и перчатки. Перехватив удивленный взгляд тореадора, мужчина лишь пожал плечами:       − Привычка вторая натура, что поделать. Кроме того, мне так проще. Помылся, собрался и вроде сразу как на работе… Что бы ни творилось у меня в голове, сейчас позволить себе трясущиеся руки я не могу. Мне тоже страшно. Но сделать дело нужно.       Майлз удивленно хмыкнул и поудобнее устроился в стоматологическом кресле. Включив висевшую на потолке лампу дневного света, Даниил наклонился над ним и осторожно принялся смывать засохшую кровь с лица тореадора. Когда с этим было покончено, Данковский еще раз внимательно осмотрел обожжённые веки и нахмурился:       − Попробуй открыть глаз.       Закусив губу Майлз попытался. Веки с трудом, но поддались. Как и опасался тореадор, нормально видеть глаз так и не начал. Да, он худо-бедно мог найти источник света, но не более того. К тому же при каждом движении глазного яблока вампир ощущал резкую боль.       Даниил нахмурился еще сильнее, но промолчал.       − Ну, что скажете, доктор? – нервно усмехнулся Майлз.       − Пока что никаких прогнозов давать не буду, − осторожно начал Данковский, − сейчас нужно убрать остатки пепла и как следует все промыть. А там посмотрим. Я не офтальмолог, да и ты не человек. Никто не знает предела возможностей вампирской регенерации…       − Дэни, тебе говорили, что ты не умеешь врать? – устало вздохнул тореадор.       От непривычного звучания собственного имени Данковский удивленно поднял брови, но ничего не сказал.       − Я не идиот, − продолжил Майлз, − я видел того ласомбра в подземелье. У него тоже не было глаз, а судя по его рассказам, он провел в тех подвалах несколько недель… Вряд ли регенерация справиться с ожогами.       К концу фразы в голосе тореадора отчетливо звучала истерика, кроме того его вновь начало потряхивать. Даниил устало потер переносицу и лишь пожал плечами:       − Поэтому я и не даю никаких гарантий и просто предлагаю попробовать что-то с этим сделать.       − Что сделать? И так понятно, что я теперь до самой смерти останусь инвалидом! Уродом, мать твою! Да лучше бы я умер там, в подвале!       − Майлз, блядь, ты идиот! – рявкнул на него Данковский. – Какая к дьяволу разница, красивый или нет. Ты со мной, ты жив. На остальное мне насрать. И поверь, если я встречу этого чертового Харриса, то он стократно пожалеет, что посмел к тебе притронуться! Мокрого места от ублюдка не оставлю. Буду убивать медленно, так чтобы он голос сорвал от крика…       − Дэни, блядь, ты меня пугаешь, − прошептал Майлз и инстинктивно отодвинулся к самой спинке кресла.       Данковский вздохнул и закрыл лицо руками:       − Прости, меня занесло. Просто когда я увидел тебя в той комнате на кресте, я думал что с ума от страха сойду. И до сих пор никак не могу успокоиться.       − Я понимаю, − тихо ответил тореадор. – Прости, меня тоже занесло.       Чтобы развеять неловкое молчание, которое повисло в комнате, Даниил начал намеренно громко перебирать инструменты, лежащие на процедурном столе, Майлз же устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он почти было задремал, как его вновь разбудили осторожные прикосновения ватного тампона к лицу. Несмотря на то, что Данковский старался действовать осторожно, от антисептика кожу будто огнем жгло.       − А теперь открой, пожалуйста, глаз, − мягко попросил Даниил, но в ответ Майлз отчаянно замотал головой. Воспоминания о боли, причиненной сигаретным окурком, были все еще слишком свежи. Зажмурившись и прикрыв поврежденный глаз рукой, вампир отодвинулся как можно дальше от доктора и едва сдерживался, чтобы вновь не начать дрожать.       Данковский в очередной раз за ночь тяжело вздохнул, отложил зажатый в руке пинцет, снял перчатки и осторожно коснулся щеки тореадора кончиками пальцев:       − Майлз, посмотри на меня, пожалуйста.       Вампир нехотя поднял взгляд на Даниила.       − Я не хочу делать тебе больно, но мне придется. Если не убрать остатки пепла, одному Каину известно, что потом будет с твоим глазом. Я сделаю все быстро, обещаю. Тебе нужно лишь немного потерпеть. Сможешь?       − Попробую, − слабо усмехнулся Майлз, − но только если ты меня хорошо об этом попросишь.       В ответ Даниил опустил медицинскую маску на подбородок, загадочно улыбнулся и наклонился к лицу тореадора. Их губы вновь встретились. Но теперь это уже не было похоже на тот скомканный первый поцелуй, который произошел в подвалах Инквизиции. Сейчас они оба прекрасно осознавали, что делают. Искали друг в друге то, чего им обоим не хватало: понимания, поддержки, участия. Изучали слабые стороны, делились потаенными страхами, соединялись, будто два кусочка мозаики, идеально подходящие друг другу.       − Так достаточно хорошо? – тихо спросил Данковский, когда они, наконец, оторвались друг от друга.       − Неплохо, − вздохнул Майлз, облизывая губы, − но еще есть куда расти. Как-нибудь повторим?       − Только если ты будешь хорошим мальчиком и дашь мне помыть твой глаз, − усмехнулся Даниил.       В ответ тореадор насмешливо хмыкнул и попытался максимально расслабиться. Как и обещал Данковский, все прошло действительно быстро, а после закапанных в глаз анестетиков боль и вовсе стала почти терпимой.       День они провели вдвоем на узком диване, стоящем в кабинете вентру. Майлз уснул практически сразу, а Даниил оставшиеся до рассвета несколько часов задумчиво смотрел в пустоту. Ощущение того, что на этом их злоключения все еще не закончились, никак не хотело покидать его. Однако в тот момент, когда первые лучи солнца показались из-за горизонта, уснул и он.